Американская мечта убивает Запад

Американская мечта убивает Запад

(из интервью П. Бьюкенена журналу «Профиль», 2007 г.)

– В чем вы видите главное отличие нынешней внешней политики США от политики времен «холодной войны»?

– Традиционная внешняя политика Америки до «холодной войны» основывалась на принципе невмешательства во внутренние дела других государств и невмешательства в те войны, которые не затрагивают жизненные интересы Соединенных Штатов. В течение «холодной войны» существовало убеждение, что Советская империя и коммунизм представляют угрозу западному миру в целом и Соединенным Штатам в частности. Мы руководствовались глобальной стратегией сдерживания. Но те из нас, кто относил себя к традиционалистам, были убеждены, что, если Советская империя рухнет и Красная армия вернется домой, Соединенные Штаты тоже должны вернуться домой: мы должны закрыть наши базы за границей и вернуть войска в Соединенные Штаты. Это традиционная позиция, которая не раз высмеивалась за банальный изоляционизм. Внешняя политика нынешней администрации находится в противоречии с данной концепцией. Это интервенционистская политика, которая ведет начало от Вудро Вильсона, а не от Джорджа Вашингтона. Она ставит целью перестроить мир, исходя из американских представлений, и готова использовать все наше богатство и власть, чтобы сделать это. Некоторые из нас считают, что эта политика пагубна для Америки и может привести к тому, что ученые в 30-е годы прошлого столетия называли «вечной войной за вечный мир».

– Кто может быть противником Соединенных Штатов в «однополярном мире»?

– Противником так называемых неоконсерваторов является исламский фундаментализм, исламофашизм, который стоял за атаками 11 сентября. Неоконсерваторы убеждены, что единственная возможность победить в войне с исламофашизмом – это вторжение в исламские страны, смена режима и попытка переориентировать такие страны в прозападном направлении. Для нас, старых правых, это демократический империализм, утопия. Подобная политика не может достигнуть цели. Да, арабские страны слабы с военной точки зрения, а также и с экономической (совокупный ВВП 22 арабских стран меньше, чем у Испании). Так что Соединенные Штаты могут успешно осуществить вторжение и сменить режим в нескольких арабских странах. Но они не могут искоренить традицию и культуру, которые в исламском мире имеют 1400-летнюю историю. Как говорил Виктор Гюго, армия не может победить идею, если пришло время этой идеи. С моей точки зрения, то, что происходит в этой части мира, – это появление исламской альтернативы западной идее демократии. В действительности американские вторжения в этом регионе приведут лишь к тому, что население отвернется от Соединенных Штатов и будет вестись вечная и ненужная война.

– Что, на ваш взгляд, представляет собой неоконсервативное движение?

– Неоконсерваторы были демократами: троцкистами, социалистами, леваками, либералами. Все они были в Демократической партии. Демократическая партия поддерживала Джорджа Макговерна во время (проигранной им. – «Профиль») кампании-1972. Будущие неоконсерваторы остались не у дел. Их идеи игнорировались. Им некуда было податься. Мы были консерваторами. Я работал у Никсона, когда мы одержали победу в 49 штатах. Тогда неоконсерваторы перешли к нам из Демократической партии. Это случилось только когда мы пришли к власти. Они были в основном нью-йоркскими интеллектуалами. Они были сторонниками «холодной войны». Они были настроены антикоммунистически и произраильски. И мы приняли их, потому что антикоммунизм – именно то, что сплачивало консервативное движение. Все эти старые деления на изоляционистов и интервенционистов тогда утратили актуальность. И они влились в консервативное движение, и это очень приветствовалось такими людьми, как я. Но постепенно, благодаря своей способности организовывать сеть, как они это называли, они стали распоряжаться фондами партии и финансировать консервативные журналы и научные центры. Они пришли к новому определению консерватизма – неоконсерватизму. В чем разница? Неоконсерватизм – это, по существу, Новый Курс, Справедливый Курс, Великое Общество. Это своеобразная смесь либерализма во внутренней политике с интервенционизмом во внешней. Старый консерватизм, течение, к которому принадлежу я, – это минимальное вмешательство государства, федерализм, контроль на местах, внешняя политика, которая отстаивает сильную национальную оборону, но при этом полагает, что Америке не следует вмешиваться в дела других стран, ввязываться во все эти войны, склоки и сражения. Это не наше дело. Сейчас внутри консервативного движения идет невероятная борьба между неоконсерваторами, которые контролируют консервативные журналы и говорят от имени движения, и традиционными консерваторами. Неоконсерваторы сейчас впервые находятся в положении обороняющегося. Они – главные архитекторы, сторонники и пропагандисты войны в Ираке. То, что происходит на Ближнем Востоке, – это для них катастрофа. Они не понимают, что на Ближнем Востоке американская внешняя политика должна отличаться от израильской внешней политики.

Они – вильсонианцы. Это вильсонианская идея – что Америка должна сделать мир безопаснее, что она не может чувствовать себя безопасно в недемократическом мире. Это совсем не консервативные идеи. Они – неоякобинцы. Как и лидеры Французской революции, они не доверяют идеям, если им не следует весь мир. Они глубоко нетерпимы. И они могут причинить этой стране массу неприятностей перед тем, как будут вынуждены уйти. Сейчас они в глухой обороне, потому что Ирак оказался имперским мероприятием, которое не удалось. Их следующий проект – это втянуть Соединенные Штаты в войну с Ираном. Только за счет эскалации они могут найти оправдание.

Задача традиционных консерваторов – остановить эту авантюру в Ираке, вывести войска, убрать оттуда флот, и пусть решают свои проблемы сами. Я думаю, что неоимпериализм, который является причиной войны, порождает терроризм.

– 11 сентября было следствием американской политики на Ближнем Востоке?

– Если бы нас там не было, их бы не было здесь.

– Итак, пороком современной американской политики, с вашей точки зрения, является стремление силой распространить демократию в мире. В своей книге «Смерть Запада» вы подвергли сомнению основательность и глубину современной концепции демократии. В чем ее слабость?

– По моему мнению, демократия – это система, которая работала на Америку достаточно долгий отрезок времени в процессе принятия политических решений и воспроизводства лидеров. Она объединяла страну. Однако я считаю, что есть куда более глубинные ценности: понимание того, что правильно и неправильно, что является правдой, а что ложью. Они должны поддерживаться в обществе, их необходимо защищать. Я думаю, то, что происходит внутри страны, – последствия социальной и моральной революции, которую мы пережили. Эта революция, пожалуй, более существенна, чем Французская, хотя она и была мирной. Она уничтожила традиционные верования и ценности, представления о том, что есть правда, перевернула все вверх дном. Например, в области половых проблем. То, что происходит в американском обществе, – это принятие идей, которых мы привыкли стыдиться и воспринимать как греховные. В Америке ежедневно регистрируется около 4 тыс. абортов, 42 млн нерожденных детей за последние 30 лет. Для тех, кто называет себя демократами, это социальный прогресс. Для нас это означает смерть Запада. Мы уничтожаем этих нерожденных детей. И они заменяются в американском обществе легальными и нелегальными эмигрантами из третьего мира. И я не думаю, что Америка сумеет выжить в текущем столетии, если она продолжит движение в этом направлении. Если говорить о демократии, то идею демократии невозможно навязать исламскому миру, который традиционен, отрицает отделение церкви от государства, отрицает идею, что все религии равны и должны обладать равными правами в обществе. И это формула постоянной войны. Соединенные Штаты должны вывести свои войска из этих стран и предоставить им самим определять свою судьбу, как мы – православные, католики и протестанты – определяли свою судьбу в кровавых войнах XV, XVI и XVII столетий.

– Демографический упадок представляет угрозу для всего Запада?

– Запад умирает изнутри. Нет ни одной западной страны, включая и Россию, в которой исконное население производило бы достаточно детей, чтобы выжить. Для того чтобы иметь достаточно детей, чтобы выжить как общество и государство, каждая женщина должна иметь в среднем 2,1 ребенка. Ни одна западная страна не имеет таких показателей. В Японии, которая также принадлежит к развитым странам, хотя и не является западной страной, уровень рождаемости примерно равен одному ребенку на женщину, может быть, чуть выше. Россия теряет 1 млн людей в год. В католических Италии и Испании, в которых уровень рождаемости выше, чем в других западных странах, детей рождается не более половины от того числа, которое было бы достаточно, чтобы сохранить общество. Все западные страны, включая и Соединенные Штаты, если говорить об исконном белом населении, достигли пика рождаемости в прошлом столетии и сейчас постепенно вымирают. Когда большая часть граждан постареет и отправится на пенсию, экономическое бремя ляжет на молодое население, и оно его просто не вынесет. Мы уже видим в Германии и других странах старой Европы сокращение социальных пособий. Это, в частности, происходит и в России. Места в этих обществах, которые освобождаются умирающими и теми, кто не был рожден, замещаются массовым нашествием эмигрантов из исламского мира и, в случае Западной Европы, из Африки южнее Сахары. Эти люди – представители культур, которые пока не ассимилировались в западном обществе. И это начало разделения этого общества и смерти Запада. Когда я писал книгу в 2001 году, я думал, что русских на Дальнем Востоке столько же, сколько чехов в Чешской Республике, но потом я выяснил, что за последние четыре-пять лет примерно 2 млн русских в этом регионе умерло, в то время как 3 млн китайцев поселилось там. Я думаю, что Россия, которая потеряла треть страны – Казахстан, Узбекистан, Таджикистан, Киргизию, – со временем потеряет еще половину на Дальнем Востоке, который заселяется китайцами. Если говорить о долгосрочных прогнозах по поводу судьбы Запада, мы увидим в Соединенных Штатах то, что некоторые называют «Мексамерика», объединение мексиканцев и американцев, в Европе будет нарастать процесс исламизации. И это неизбежно. Я думаю, в России будут превалировать кавказские и среднеазиатские народы, чей уровень рождаемости фантастически высок. Запад умирает. Пока он живет сладкой жизнью (dolce vita), но в XXI веке мы увидим закат Запада, фактическое исчезновение западных народов, которые в XIX и XX столетиях господствовали во всем мире. Это удивительно. Я изучал статистические данные: в 1950 году мы, западные белые люди, включая и русских, составляли 35 % населения в мире, в 1960-м – 25 %. Сейчас нас 16 %, и нас будет лишь 10 % в середине XXI столетия. И это будут самые старые 10 % на земле.

– В своей книге «Смерть Запада», говоря о Европе, вы делаете исключение для Албании…

– Да, Албания – единственная страна в Европе с растущим населением. Но Албания – исламская страна. Исламское население, если сравнить его с Западом, увеличивается невероятными темпами. Другой пример – это, конечно, Израиль. Сейчас 3,5 млн палестинцев живут на Западном берегу, в Газе и арабской части Иерусалима и еще 1 млн – в Израиле. Уровень рождаемости среди палестинцев в Израиле – 4,5 ребенка на одну женщину, 5,5 – на Западном берегу и 6,6 – в Газе. Палестинское население скоро превысит еврейское. Еврейское население, за исключением ортодоксальных семей, просто не способно соперничать с таким ростом.

– Вернемся к Албании. Не думаете ли вы, что демографический фактор сыграл ключевую роль в событиях в Косово?

– Конечно, да. Косово – это регион, в котором давно пересекаются различные интересы. Когда Сербия была завоевана турками, Косово стало ареной грандиозных сражений. Русские близки сербам, как мы знаем это с 1914 года, когда началась Первая мировая, началась по той причине, что старший славянский брат защищал младшего. Косово привычно считается сербским, но сейчас там 90 % составляют албанцы, а сербы выселяются со своей родины под влиянием демографических факторов. Мы наблюдаем рост уровня рождаемости албанского населения в Албании, Черногории и Македонии. Данная ситуация поднимает вопрос о том, что Соединенные Штаты и Европа способствовали этой катастрофе в Сербии. Что же они сделали? Основным их союзником в Македонии была жестокая криминальная организация. Соединенные Штаты и НАТО вынудили Сербию отдать свою провинцию. На мой взгляд, это была неразумная, незаконная и несправедливая война, которую вела моя страна в период клинтоновской администрации.

– Не могли бы вы подробнее остановиться на вопросе о важности религий для современного мира?

– Запад родился из христианства. Большинство идей пришло на Запад из Иерусалима и Святой земли. Идеи о том, что человек – создание Бога, что он независим, наделен правами, у него есть душа, что существуют ограничения на власть государства; идея семьи, ценности детей, идея личного достоинства и свободы – это идеи, которые пришли из христианства в Римскую империю и после ее падения стали основой того, что мы называем западной цивилизацией, величайшей цивилизацией на земле. Величайшее искусство, архитектура, литература возникли из христианства. И будет абсолютно правильным сказать, что, если умирает вера, погибают культура и цивилизация. И сейчас христианство умирает по всей Европе, и вместе с ним умирают культура и западная цивилизация. Вот что стоит за физической смертью западных народов. Они лишены того кругозора, который давало им христианское мировоззрение; они живут настоящим моментом: гедонизм, индивидуализм, элементы американской мечты заразили людей в этом мире.

– Американская мечта убивает Запад?

– Америка всегда была очень удачливым и успешным государством, если говорить об уровне жизни граждан. Но до Второй мировой войны и даже после, в 1950-е годы, Америка была глубоко христианским государством. Преимущественно протестантским. Однако и католическая церковь в 50-е годы расширилась и увеличилась почти вдвое. С этим связано уменьшение количества разводов в те годы. Затем эта страна переживает социальную, моральную и культурную революцию, которая была антихристианской по своей сути, индивидуалистичной, гедонистической и материалистической. В основе ее лежали идеи Французской революции. В первую очередь это течение охватило университеты, затем американские элиты и, наконец, бросило вызов доминирующей в Америке культуре. Сейчас Соединенные Штаты – это две страны. Говорят о «красных» и «синих» штатах. Те люди, которые ходят в церковь раз в неделю или чаще, голосуют за республиканцев, те же, кто никогда не ходит в церковь, почти всегда голосуют за демократов. Я думаю, эта революция охватила американские элиты; она охватила все западные страны, прежде всего Европу, но я думаю, что это культура смерти. Она верит в регулирование рождаемости, аборты, помощь в самоубийствах. Это культура настоящего момента, это эгоцентричная культура.

– Экспансия американской массовой культуры – одна из причин, по которой более традиционные общества ненавидят Запад. Могли бы вы назвать это явление культурным империализмом, который теперь бьет по породившему его обществу?

– Совершенно верно. Ответной реакцией на культурную революцию 60-х годов стало консервативное течение, к которому я принадлежу. Социальный консерватизм – это реакция на культурную гегемонию Голливуда и тех враждебных и чуждых нам ценностей, которые он навязывает. Традиционное консервативное христианское сообщество противостоит этим ценностям разными методами. Представители христианского сообщества забирают детей из государственных школ, они больше не посещают кинотеатры, стараются избавиться от телевизоров, обучают детей на дому. Интересна реакция традиционных исламских сообществ на это загрязнение, распространяющееся и в их странах. Это реакция против Запада и против Соединенных Штатов. И это причина, по которой Америка, привыкшая к тому, что ее хорошо принимали в арабском мире как великую антиимпериалистическую державу, которая вытеснила британцев, сейчас отталкивается и осыпается бранью. В добавление к культурному и моральному империализму, если хотите, который оскверняет все, во что они верят, сейчас появляется другой империализм: американская военная власть и политическое доминирование. Мы поддерживаем режимы, которые пытаются согласовать интересы своих стран с нашими национальными интересами. Вот формула антиамериканизма. Вот причина, которая объясняет появление Усамы бен Ладена.

– Но антиамериканизм во многом вызван и экономической гегемонией США в мире. Что вы скажете о роли американских корпораций?

– В мировой экономике 49 % принадлежит странам и 51 % – корпорациям. Я писал об этом в книге «Великое предательство». В крупных американских корпорациях, таких как General Motors, в 1950-е годы 49 % рабочей силы составляли американцы. Они платили налоги, изготовляли оружие, которое защищало нас во время Второй мировой войны. Чарли Вильсон говорил: «То, что хорошо для Америки, – хорошо для General Motors», и наоборот: «Что хорошо для General Motors – хорошо для Америки». И это было действительно так. Но сейчас это не так. Когда General Motors закрывает заводы в Соединенных Штатах и открывает их в Бразилии и на Дальнем Востоке, уничтожает рабочие места в Америке и переносит свои технологии и заводы за границу, она становится глобальной компанией. Boeing тоже глобальная компания. Глобальные компании больше не хотят защищать свой рынок, они уже не воспринимают Америку как свой дом. Их домом становится мир. Они предпочитают переносить свои заводы туда, где дешевле рабочая сила, где правила менее жесткие. И, делая это, они утрачивают принадлежность к своей стране. По моему мнению, интересы транснациональных корпораций, большого бизнеса и интересы Америки были параллельны, сейчас они противоречат друг другу.

– Как вы видите взаимоотношения Запада с Россией?

– Православные, протестанты и католики, по моему мнению, составляют западную цивилизацию. Конечно, я вижу Россию как часть Запада в контексте надвигающегося кризиса. У нее те же проблемы, что и у других западных стран: сокращение населения, потеря веры, наступление гедонизма и материализма.

– Россия с тревогой относится к американской экспансии на постсоветском пространстве.

– Американцы ошибаются. Я выступал против расширения НАТО еще в период «холодной войны». Мне кажется, расширять Североатлантический альянс к границам России было большой ошибкой. Представьте себе оборонительный союз Мексики и Канады, направленный против нас. Сейчас, когда «холодная война» завершилась, Красная армия ушла, и американцы должны уйти. Нам некого здесь защищать, здесь нет реальной угрозы.

– Запад, критикуя Россию, говорит об ущемлении интересов бизнеса…

– Я думаю, российские лидеры и российские патриоты в первую очередь должны думать об интересах родины. Нужно таким образом построить экономическую и налоговую политику, чтобы использовать крупные компании, но не давать им использовать себя. Существует ошибочное представление, что если эти компании приходят на рынок, то что бы они ни делали, это хорошо. И последнее: вас не волновало, как мы вели себя по отношению к Марии Стюарт, и мы тоже не должны беспокоиться о том, как вы ведете себя с олигархами.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.