О фактах, заблуждениях, анализе, науке и философии

О фактах, заблуждениях, анализе, науке и философии

Оппонент. Ваши рассуждения о том, что СССР после войны был передовой страной мира, не соответствуют фактам экономической статистики.

О. М. Все замечания ваши идут от фундаментального непонимания сути дела, от систематической ошибки. То, о чем я писал, есть «факты сознания», а не факты экономической статистики. Я описывал то, что было в головах так называемой «прогрессивной мировой общественности». Тогда быть интеллектуалом и быть «левым» — было синонимично. Поэтому СССР — победитель фашизма — был духовным лидером. Мне наплевать, права была мировая общественность или заблуждалась, но факт остается фактом — она так думала. Поймите, есть, например, государство «А» и государство «Б». У «А» больше пушек, лучше экономика и проч. Но если массовое сознание как в «А», так и в «Б», считает, что «Б» сильней, именно это и будет фактом, а не величина ВВП.

Народы никогда не принимают решения и не действуют в соответствии со знанием статистики и опираясь на достоверные сведения цифр, балансов, таблиц. Народы движимы мифами, идеями, словами. Кстати, элиты тоже. И первые лица народов — само собой.

Я знаю многих политиков и олигархов. Эти люди бросают в корзины скучные отчеты аналитических служб и часами могут читать какой-нибудь сайт Компромат. ру. Потому что эти люди имеют волю действовать и считают, что знают, как надо действовать, лучше всех аналитиков в мире. Они доверяют себе. Как здоровому мужику не нужны костыли и протезы, так и здоровому уму не нужна аналитика. И наоборот, как безногому трудно без протезов, так и больному уму трудно без аналитики.

Еще раз повторю: и первые липа, и элиты, и народы делают историю, опираясь на «заблуждения», а не на факты. Причем «заблуждениями» это называют всякие ученые и аналитики. Но позвольте! Если заблуждения делают историю, а факты никому не нужны, то верно ли делать никому не нужную вещь мерилом того великого, что вершит историю? Правильно ли умалять значение мифов в сравнении со статистикой, коль скоро мифы историю движут, а статистика — мелкий курьез (бесполезные сведения)?

Проблема еще и в том, что раньше, в своей юности, наука имела иллюзию: дескать, пока еще люди живут мифами, но в светлом будущем наука возьмет свое, и тогда и лидеры и народы будут опираться только на научные факты! Так думала эпоха Просвещения и позитивизма. Но история показала за 200 лет, что проект Просвещения рухнул. На мифы опираются еще больше. Наука умерла, никто не считает, что она занимается тем, что ЕСТЬ НА САМОМ ДЕЛЕ. Наука и АНАЛитика (от слова АНАЛ, задний ум) занимается прошлым, ставшим мертвым, неким «позитивным», а НА САМОМ ДЕЛЕ ЕСТЬ НЕ ПРОШЛОЕ, а БУДУЩЕЕ!!! То, что уже стало фактом (что изучает АНАЛиз) то уже НЕ на самом деле. Оно уже как бы и не есть. По-настоящему есть только то, что будет, а изучать будущее АНАЛитический ум бессилен. Он всегда просто экстраполирует прошлое на будущее, а это в корне неверно, так как единственная и главная характеристика будущего как раз то, что оно не продолжение настоящего.

Когда я совершаю сбой в повседневной деятельности, поступок, решение, которое прерывает текучую постепенность жизни, сразу понятно: это судьба и это отразится в будущем. Но такой поступок, следовательно, и пришел из будущего. И именно он пришел. Мои действия, где я просто продолжаю прошлое и настоящее, не есть действия из будущего. Тот, кто это понимает, кто прерывает круговращение самокопирования каждого момента, то есть времени как силы, которая занимается постоянным повторением одного и того же (время имеет тот же корень, что и веревка: это что-то витое, вращающееся), тот становится буддой, то есть пробужденным от сна, человеком будущего (будда, будить и будущее имеют один корень).

Для науки все это болтовня. Она недоумевает: как можно изучать то, чего нет? Она думает, что будущего еще нет. А будущее как раз есть то, что реальнее прошлого. И кстати, мифы, поэзия, мышление подлинное, они в эту сферу будущего как раз и проникают и приносят оттуда ростки, которые все и меняют. Естественно, это будущее не совпадет с «фактами действительности», ведь оно ушло далеко вперед.

Как поэзии, подлинному мышлению и подлинному поступку удается проникать в будущее? Просто через решимость, через риск. Это прыжок в неизвестное, отрыв от всякой почвы фактов и опыта. Когда прыжок удается, то будущее сбывается, заявляет о себе событиями, которые радикально разрывают самокопирование истории.

Такая простая вещь как рифмоплетство уже представляет собой технику отрыва от фактов, креатива, прочерчивания новых борозд в языке. Я произношу: «Кошка глупая у нас». Дочка тут же добавляет: «Кошка любит ананас». Кошка никаких ананасов не любит, и опыт ребенка никогда не содержал в себе кошку, поедающую ананасы. Но ребенок сумел сказать что-то, что подняло его над опытом, над фактичностью, сделало выше скучной действительности. Это уход от фактичности с помощью техники порождения смысла между двумя формально рифмующимися словами «нас» и «ананас».

Рифма провоцирует создавать осмысленные фразы, которые бы не были фразами опыта. Это «синтетические суждения априори», говоря словами Канта. При этом надо понимать, что рифмы и размер — это просто помочи, настоящая поэзия может обходиться и без них. Человек — господин действительности и опыта, которому он сам может ставить задачи (например, проверить экспериментально: любит ли кошка ананасы), только потому, что человек — поэтическое существо. А ведь идеи и гипотезы для экспериментов могут быть куда серьезнее ананасов. Мы можем их формулировать априори, до опыта, и задавать природе вопросы. Мы не плетемся в хвосте опыта, а можем совершать прыжки в неизвестное и опытом управлять. Именно поэтому мы не законсервированные животные, а исторические люди.

Оппонент. Есть три категории мышления: обыденная болтовня на кухне, строгое научное мышление и художественное измышление, то есть фантазия.

О. М. Выдающийся вклад в теорию познания! Платон и Аристотель, Августин и Фома Аквинский, Спиноза и Лейбниц, Кант и Шеллинг, Гегель и Ницше, Хайдеггер и Витгенштейн… все эти великие мужи были идиотами, когда писали свои, кто десяти-, а кто и стотомные сочинения о познании и его видах. Оказывается, все просто, как тут только что объяснили, разделив все на три категории. Шариковщина это! Дескать, «не согласен я ни с Энгельсом, ни с Каутским!». И после этого вы на что-то претендуете? Я вам попытаюсь сейчас объяснить на пальцах. Если не поймете, значит уже все — конченый мертвяк, непробиваемая скорлупа и полное выпадение из истины (открытости).

Начну по аналогии с религией. Есть вера настоящая, горящая, все время на грани веры и безверия, как у Достоевского, с примесью огромного греха и чувства вины. Вера, которая никогда не знает: спасен или не спасен. Она живет этим мучением и прорывается к спасению. А есть фарисейство, которое хочет гарантированно по фальшивому пропуску в рай попасть, следит за буквой, соблюдает ритуалы, посты. И считает, что есть некий набор правил, ТЕХНОЛОГИЯ, следуя которой спасешься — МЕТОД. Он может быть бесконечно труден, но главное, имеется алгоритм, набор процедур, правил. Что-то, что будучи выполнено, ведет к искомому результату, причем гарантированно, как в компьютере или в машине, без сбоев.

Метод по-гречески — это путь за кем-то, «колея», то есть уже проложенная дорога, хоженая тропинка. Раз кто-то шел и пришел, значит, и я могу дойти, главное идти по ней и никуда не сворачивать. Главное — подражание успешному, снятое с неких видимых, фиксируемых внешних форм. Они их берут, симулируют да еще и поучают других, транслируют внешние формы и жестко в них вталкивают тех, кто идет следом. Не берусь сказать, будут ли они все в раю или в аду, но уверен, что рай, ад и технология — вещи несовместные. Думается, что не будет им ни рая, ни ада, а ждет их что-то третье.

Теперь приведу пример не из религии, а из Нового Времени. Скорее, из времени «религии разума». Появились такие особые люди, называемые учеными. Они шли на борьбу с церковью, рискуя спасением, анафемой. Они шли на борьбу с обществом, рискуя быть убитыми. Их пытали, сжигали на костре… Как минимум, они просто не спали ночами в поиске Истины. Но поиск Истины — это риск ошибки. Как героем можно стать, если поступок несет риск смерти, так и великое и истинное дается там, где человек имеет риск ошибиться, потеряться, заблудиться. Вне этого риска, то есть меньшей ценой, Истина не дается. Иначе ей грош цена. Всему, что дается с гарантией, — грош цена.

Но есть фарисеи и от науки. Вместо того, чтобы ночами не спать и эксперименты ставить, они следят за методологией, за цитатами, за системностью, контролируют и блюдут логику и думают, что все эти фальшивые упражнения им с гарантией дадут истину, предохранят от заблуждения. Эти тупицы и впрямь считают, что истина — просто отсутствие заблуждений. Но нет в этой науке никакой истины, есть скучная блевотина, как правило, с кучей цитат таких же скучных предшественников. Этой дрянью сегодня забиты все библиотеки мира, миллионы диссертаций, которые никто никогда не прочитает. Их сожгут за ненадобностью через 50 лет. Ценность высоконаучных системных монографий — ноль. Истина смеется над ними. Вся эта макулатура не стоит и одного афоризма (заметьте, именно афоризма, а не строгой научной сентенции), например, от Ницше. Афоризма, который схватил кратко то, что происходит с эпохой: «Суть нашего времени не в победе науки, а в победе научного метода над наукой». Он сказал это, когда миллионы юношей и девушек шли в науку и верили в нее, он сказал это в эпоху самого большого количества изобретений и научных открытий. Он уже тогда увидел, что наука умерла. Он поставил диагноз: наука побеждена методом. Она побеждена фарисейством, симуляцией, подражательством.

Еще раз обратите внимание, когда это было. Это было тогда, когда тургеневский Базаров резал лягушек и умер от заражения. Этобылодотого, как реальный большевик-фантаст Богданов умер от каких-то экспериментов над кровью. Это было задолго до того, как академик и нобелевский лауреат Павлов, умирая, просил фиксировать, как у него отнимаются ноги и ухудшается слух… То есть еще были живы НАСТОЯЩИЕ УЧЕНЫЕ.

Ницше уже тогда предвидел, что ученый будет тем, кем он является сегодня: то есть путешественником по конференциям, семинарам и симпозиумам с их банкетами и туристической составляющей. Он предвидел, что наука превратится в выбивание грантов из негосударственных фондов под какую-нибудь идеологическую экспертную оценку озоновых дыр, придуманных одними ТНК в борьбе с другими ТНК. Наука будет лоббированием бюджетных денег, сговоров профессоров для раскрутки какой-то модной темы и направления, чтобы надуть лопухов из правительства и освоить финансирование. На худой конец, наука — это просто сенсационные эксперименты и выводы для коммерческих продаж книг тех, кто эти выводы делает, чтобы за книгами уже шла и продажа чудодейственного лекарства или облучателя… А еще между всем этим сотни тысяч мелких «научных жуков», бездарностей, производящих тонны макулатурных публикаций и диссертаций. И не пытайтесь оживить мертвеца, не занимайтесь зомбированием (зомбирование — оживлением мертвого). Наука уже умерла. Вам страшно?

Это от того, что не знаете иного мышления, кроме научного.

А бывает ли такое мышление? Да! И слова Ницше, которые я выше привел, это доказывают. Он, говоря так, не опирался ни на какие факты, факты были против него. Но он предвидел на много лет вперед. Ницше так начинал свою главную и последнюю книгу: «То, что я пишу, есть история ближайших двух столетий». Это не научное мышление, но оно ИСТИННЕЕ, чем вся наука. Ведь так и оказалось, как он написал.

Его ненаучное мышление позволило ему встать над эпохой. Вы пишите о «видах мышления». Может, вам стоит понять, что наука — это один из примитивных видов мышления? Или примитивная стадия духа? Вдруг есть много чего выше науки? Может быть, ваша фарисейская научная гордыня мешает вам перестать смотреть свысока на других? Или, наоборот, мешает поднять голову выше, чтобы увидеть ИНОЕ? Вам нравится свысока смотреть на «болтовню на кухне», на несчастных кухарок и гордиться тем, что вы — не они. («Благодарю тебя» — говорит фарисей Богу, — что я не таков как этот мытарь!»). Если вам так мало надо, как эта мелочная гордость, это мелочное умение искать всюду ошибки и нелогичности, всюду разоблачать ненаучность, то вы просто жалкий человек.

Или вот еше пример, цитата из Ницше: «И, возможно, великий день наступит тогда, когда народ, известный войнами, и победами, и наивысшим развитием военного порядка и науки, и приученный приносить самые большие жертвы ради этого, сам по своей воле воскликнет: «Мы преломляем меч» и разрушит все свое военное строение до основания. Разоружение себя, когда ты лучше всего вооружен, из высшего чувства — в этом состоит средство реального мира, которое всегда должно опираться на мир в душе; а так называемый вооруженный мир, который существует теперь во всех странах, представляет собой отсутствие мира в душе. Никто не доверяет ни себе, ни соседу и отчасти из ненависти, а отчасти из страха не складывает оружие. Лучше умереть, чем ненавидеть и бояться, и лучше дважды погибнуть, чем сделать так, чтобы тебя ненавидели и боялись — когда-нибудь это станет также высшей максимой всякого государства».

Через 100 лет вдохновляемый этой логикой Горбачев совершил саморазоружение, тогда как даже Рейган считал, что США были сильней СССР после второй мировой, имели паритет во время Карибского кризиса, а в 1980-м СССР сильнее США. Является ли фраза Ницше пророческой? Да, причем пророчеством, которое еще даже не успело полностью сбыться. Является ли она научной? Никоим образом.

Так пусть наука знает свое место и не лезет со своим скорым и глупым судом туда, куда не следует.

Оппонент. Наука основана на самом строгом знании — на математике.

О. М. Как не стыдно в зрелом возрасте повторять лозунги, написанные над доской в школьном кабинете математики, про царицу наук и проч. Всякая наука начинается с того, что определяет свой предмет, то есть поле деятельности. Предмет определяется с помощью основопонятий и принципов, уже исходя из общей разметки сущего. Но общую разметку сущего дает метафизика. Наука только тогда способна к прогрессу, когда она оставляет все самые сложные свои вопросы метафизике. То есть математика не знает, что такое число, она оставляет этот вопрос философии. Как только задумывается над этим, она сама становится философией. Вся дальнейшая работа каждой науки состоит в нарабатывании с помощью специфического для данной науки метода познавательного материала.

Согласно критериям научности-ненаучности, которые сформулированы ЗАРАНЕЕ, одно знание отделяется от другого. Строгость математики состоит в том, что ее основопонятия и методы заточены под очень узкий круг феноменов и только под него. Сравните две сети — в одну попадают и щуки, и караси, и карпы, и плотва, а в другую только ерши. Ершовая сеть и есть математика.

Все другие рыбы ее не интересуют. Но значит ли это что она — «царица наук»?

Любая наука может обрести строгость математики, если устрожит свои основопонятия. В этом случае количество наук резко возрастет, ведь каждую придется делить на 10 или на 100 дисциплин. Но что толку, все равно понадобятся междисциплинарные исследования для объяснения того или иного феномена. За пределами математики, в результате ее строгости, оказывается практически весь мир. Да, истина о том, что дважды два четыре — бесспорна, только что толку от этой истины? Не является ли она самой бесполезной в жизни истиной? Самой несущественной для нашей сущности? Науки не основаны на математике, каждая имеет свой предмет и свое поле феноменов. Математика основана на абстрагировании количества от качества.

Два рубля в моем кармане и два мужика на улице — разве это не очевидное сходство? Это сходство, но это и безумие. Я считаю, что качеством и сущностью определяются и количественные параметры.

Пропасть нельзя перепрыгнуть в два шага, а улицу можно. Одна женщина за девять месяцев родит ребенка, а девять женщин за один месяц не родят. Бог — один, а ботинок всегда пара. Даже если это не так (украли ботинок), то это некое уродство, которое стремятся восполнить или уничтожить (выкидывают второй). Когда греки искали меру, с помощью математики, они размышляли, какому качеству соответствует какое количество. А во что это превратилось сейчас? В оперирование цифрами в мире цифр. Да, математика нужна и при инженерной работе, и в компьютерной отрасли. Так это говорит только о ее практичности, а не о царственности. Практичное и полезное синонимы, скорее, чего-то низкого, практичность и полезность присуща рабам, а не господам. Аристотель же сказал о философии: «все науки полезнее ее, но ни одной нет выше».

Вспомните великолепные книги Носова о Незнайке. В его идеальном обществе существуют всякие человечки, врачи, учителя, ученые, художники, поэты, технари и проч.

Все полезны. Зачем Носову понадобился Незнайка, как главный и самый любимый, интересный и бесполезный герой? Философ — это «незнайка», это открытая, не замкнутая на себя, на свою полезность, несамотождественость общества, место, где само Бытие дарует себя человеку.

Оппонент. Если я вижу в тексте какого-то автора фактические или логические ошибки, я просто перестаю читать.

О. М. Хорошо хоть не орфографические! А то есть уроды, которые перестают читать, видя опечатку или пропущенную запятую. Хотя хрен редьки не слаще. Как в стихе:

— Где ты была сегодня киска?

— У королевы у английской!

— Что ты видала при дворе?

— Видала мышку на ковре.

Хоть при дворе, хоть в подвале — кошка будет видеть мышь и только мышь, все самое интересное она пропустит. Дашь такому человечку сонет Шекспира, а он и его не будет читать, если там орфографическая ошибка. Кстати, логические и фактические ошибки в сонетах Шекспира тоже есть. Пока будете их искать, ГЛАВНОЕ ПРОСМОТРИТЕ.

Безошибочность не гарантирует истины, она ничего общего с истиной не имеет. Вы скажете, одно дело сонет Шекспира, который не претендует на истину, другое дело — публицистический текст, например, о политике, который претендует. Я отвечу — нет. Сегодня любой студент найдет 100 фактических и логических ошибок у Маркса. Особенно начитавшись критиков, которых за 150 лет было довольно. И что, мы скажем, что этот студент умнее Маркса, коли видит и знает больше? Или этот студент ближе к истине? Нет! Важно иное: Маркс со всеми своими ошибками и благодаря им, владел умами сначала десятков, потом тысяч, потом миллионов людей, двигал своими текстами миллиардные массы и делал историю. Сколько революций и движений произошло под знаменем марксизма! Призывы, стройность и поэтичность (а не безошибочность), понятность, совпадение с осознанием времени, с мыслями современной Марксу интеллигенции и пролетариата помогло этой теории распространиться как вирус, перевестись на языки, собрать интернационал и проч.

Истинно то, что способно двигать историю. А скучные поиски ошибок не способны. Как и «безошибочные тексты». Так что оценивая текст с точки зрения фактов и логики (кстати, какой логики? — я знаю их с десяток), вы промахиваетесь мимо главного. Может случиться, что вы будете рядом с великим и пройдете мимо, потому что закрыты в своей скорлупе. К вам попадает только то, что вы уже наметили себе отбирать по критериям, а сами критерии — уже найденная вами истина, истинность которой вы взяли сами не знаете откуда.

На самом деле истина есть открытость бытию, а неистинна как раз позиция «человека в футляре», который пропускает нечто к себе согласно раз и навсегда взятым критериям. Такой человек подобен уже не человеку, чья сущность в открытости, а животному: например, кошке, которая уже заточена под мышь.

Вы сами свидетель того, что на этом ресурсе недавно было. Некто выложил длинный текст об экономике. И первый же знаток нашел на первой же странице ошибку насчет ламповых телевизоров. Другой знаток что-то ляпнул про транзисторы. И началась дискуссия… Вот пример отцеживания комара, ловли блохи, и невидения леса за деревьями. Текст вообще был про экономику. И неважно, что там упомянут телевизор. И любому нормальному человеку это понятно, кроме любящих точность и аккуратность в фактах блохоловов. На самом деле это — пример незрелости мышления, а не его «строгости». Это просто инфантилизм, неумение видеть главное.

Помню, я преподавал в школе и слышал такой диалог с первоклассниками:

— Дети, сегодня мы поговорим о хлебе. О том, что он всему голова, о том, как его выращивают, как он попадает к нам на стол.

Вася тянет руку:

— А у меня мама всегда хлеб ножиком режет!

— Хорошо, Вася, садись.

Руку тянет Петя:

— А мы когда на даче были, я тоже руку ножиком порезал!

Но это дети, а тут ведь взрослые сплошь и рядом цепляются за знакомое слово и… И у «великих» так же. Есть одна вещь, которую заставляли раньше читать студентов философских факультетов: «Философские тетради» Ленина. Вот он их тоже читал как «собака Павлова», науськанная выделять слюну при зажигании лампочки. Видит Ленин слово «Бог», тут же пишет на полях: «Сволочь идеалистическая!». Видит слово «материя», тут же пишет: «Гегель хоть и идеалист, а все-таки у него уже были зачатки материализма». А если он не видит знакомых слов, то так прямо и признается на полях: «Темна вода!». Самое интересное, что ничуть не лучше были и русские философы. Столь же инфантильно С. Булгаков читал Маркса.

К чему я? А к тому, что все эти знаковые системы, индикаторы ошибок придуманы нами для экономии мышления. Чтобы понять: стоить ли тратить время на текст, мы быстро оцениваем его согласно критериям, сформулированным заранее, убеждаемся в чем-то и бежим дальше.

Так вот! Я утверждаю: при таком подходе вы всегда будете пробегать мимо. И наоборот: если решите прочесть текст любя, понимая, с почтением, то пусть это будет даже глупая сказка про Курочку Рябу, вы сможете извлечь из нее больше смысла, чем если прочтете самый толстый и умный том «экономическим способом». Вы обманываете сами себя, торопясь и облегчая себе работу с помощью отбраковки информации. А вот время, потраченное на мышление, вдумчивое чтение любого текста, даже глупого, вернется сторицей.

Вы хотите сделать царицей наук философию, но философия — либо выражение чьих-то интересов, либо болтовня, либо обобщение данных, которые получены наукой.

Подлинная философия не может быть выражением чьих-то интересов, поскольку суть ее в том, чтобы мыслить из самих вещей, если угодно, из интересов этих вещей. Интерес философии — дать вещь как она есть, раскрыть ее, а не использовать во внешних интересах. В мире все связанно, всякая вещь — «для чего-то». Но так не может быть до бесконечности, когда-то необходимо остановиться в череде отсылок. Вот эта остановка, точнее начало, перед которым ничего нет, и есть исток философии. Поэтому она — царица. И не только наук, а всего.

Можно развернуть цепочку от этого начала ко всему остальному. Когда-то великий аскетичный Э. Кант сидел и писал «Критику чистого разума» и «Критику практического разума». И его интересовала только истина. Потом пришли неокантианцы, они эпигонски по-школьному догматично разъясняли Канта. Потом К. Поппер, безбожно вульгаризируя неокантианство, создал «теорию познания» и «теорию открытого общества». Эти теории прочитал молодой эмигрант Дж. Сорос, применил теорию познания Поппера к практике, создал практичную «теорию рефлексивности», которая помогла ему заработать миллиарды долларов. Он решил, что и теория открытого общества так же истинна, как и теория рефлексивности. Желая быть великим, Сорос решил посвятить жизнь пропаганде идей открытого общества. Деньги — только средство. Сорос учреждал институты, предоставлял гранты под написание учебников истории и философии в десятках стран мира, финансировал оппозицию.

Его ученик Джин Шарп написал учебник («От диктатуры к демократии») о том, как надо делать «бархатные революции», и по этим рецептам делалась новейшая история многих стран. Отсюда два вывода:

1. По мере деградации философия приближается к практике, но она стоит в начале всего.

2. Мир двигается ею, а не деньгами и экономикой.

Сорос хотел свои ценности реализовать, деньги были для него средством, как и массы, которые шли на революции за наживкой в виде колбасы. Тот, кто что-то решает в этом мире, движим не деньгами, может быть, — тщеславием, а самые великие, те от кого все идет, и вовсе ничем не движимы, кроме истины. Кант — образец аскета.

Оппонент. Поппер — не вульгаризация Канта, как Эйнштейн — не вульгаризация Ньютона. И Поппер, кстати, уважал науку.

О. М. Как дальтоник не различает красный и зеленый цвет, как алкаш не отличает коньяк за 300 баксов от одеколона, как сержант в армии не отличает Пушкина от творений полкового стихоплета, так и вы ничего не различаете в вопросах мышления. Говорить, что Поппер в сравнении с Кантом — это то же, что Эйнштейн в сравнении с Ньютоном, все равно что говорить, будто в музыке какой-нибудь раскрученный слащавый Ф. Синатра — Эйнштейн в сравнении с Ньютоном — Бахом. В философии в XX веке были свои Эйнштейны, которых можно сравнивать с ньютонами прошлого. Но Поппера среди них нет даже близко. Поппер — это попса, причем даже не оригинальная. Чтобы судить о таких вещах, надо учиться и учиться, а не быть подобным булгаковскому Шарикову, который запросто судит и Энгельса и Каутского.

Оппонент. Это всего лишь ваша тонка зрения.

О. М. Вы употребляете словосочетание «точка зрения» и даже не знаете, что его придумал один философ 300 лет назад — Лейбниц. И он не просто придумал слова, а создал целую метафизику, целую картину мира в которой выражение «точка зрения» впервые обосновывалось и получало смысл. Понадобились столетия, чтобы это понятие стал употреблять всякий как нечто естественное. Он помыслил мир как совокупность монад, каждая из которых занимает место в универсуме и имеет «мировоззрение» согласно этому месту. Меняя место, она меняет и «точку зрения», а иначе повлиять на ее «точку зрения» нельзя, так как она не имеет окон. Что вы сейчас и демонстрируете: у вас нет окон, тотальная скорлупа, вы меня совсем не слышите.

Вы — иллюстрация к Лейбницу. Но Лейбниц жил в XVIII веке. Именно тогда, в эпоху Просвещения, процветала вера в науку и технику. Именно тогда процветало полное непонимание гуманитарной проблематики. Вы отстали от жизни на 300 лет!!! И после этого считаете себя вправе судить-рядить о философах, о политиках, о современности только потому, что «живете позже них и вам известны такие факты, которые им были не известны». Да вам кажется, что вы живете позже, ментально вы человек XVIII века.

Если Баху сыграли бы джаз, он назвал бы его какофонией, просто бы не услышал. Так и вы: взяв за точку зрения мировоззрение XVIII века, всю последующую историю считаете просто упадком, какофонией. Вам нужно раскрыться, проломить свою скорлупу, перестать воспринимать происходящее только с «точки зрения», усвоенной когда-то, перестать вписывать наступающее будущее в контекст прошлого. Настоящее Будущее (а не выпадение из него) есть только там, где Будущее является именно Будущим, Наступающим, а не продолжением прошлого или настоящего. Продолжение прошлого или настоящего — это любое формирование будущего из настоящего посредством планирования или вписывание будущего в прошлое через интерпретацию. Тем самым Будущее уничтожается, и человек остается в вечном настоящем своего прошлого. Дайте шанс своему будущему именно как Будущему.

Оппонент. Что вы имеете против планирования?

О. М. Если мы что-то запланировали и идем намеченным курсом, то возможны два варианта. Первый (это 95 % всех случаев): мы просто не добьемся того, что запланировали, потому что жизнь неизбежно, поскольку она не продолжение настоящего, будет меняться так, как из настоящего угадать будет нельзя. Поэтому все планы сталкиваются с этим будущим и ломаются об него. Нас ждет разочарование. Это в большинстве случаев.

Теперь возьмем 5 % — так называемый лучший вариант — план будет осуществлен. Как говорили древние, не к добру человеку осуществление его желаний: не потому, что у он будет в кризисе, так как жизнь утратит смысл, а просто потому, что ставя цель из прошлого, он и будущее ровнял под прошлое, то есть получал то счастье, которое в прошлом считал счастьем, но не считает счастьем сейчас.

Это как спросить ребенка, что он хочет. Он ответит — большую конфету. А потом 10 лет убьет на получение этой конфеты. Он уже взрослый, ему уже девочек подавай, а он конфету получил, и она его не радует.

Так и происходит, только со взрослыми. И с гораздо более серьезными вещами, чем конфеты. Например, трагедия целых поколений. При Сталине почетно было быть инженером. Получали много, уважались властью и народом. И все пошли в инженеры. В 1970-е годы быть инженером стало посмешищем. В 1990-е годы юристы и бухгалтера стали в моде и при деньгах. Сейчас их наплодили столько, что некуда девать… Вместо того, чтобы думать о том, какая профессия будет востребована через 20 лет, люди исходят из того, что популярно сейчас.

Подстраиваться под ростки будущего, конечно, лучше, чем планировать из настоящего по мерке настоящего, но высший пилотаж — самому делать будущее. Радикальное Будущее, которое все возьмут за росток, к которому будут подстраиваться, подражать, когда оно станет настоящим.

Как создать такое будущее? Как в него попасть? Это и есть подвиг мышления. В чем подвиг? Во-первых, в отказе от легкого существования без мышления (ведь большинство живут без мышления — так легче, не надо «грузиться»). Во-вторых, процесс мышления — это уплывание все дальше от берега, от проторенных путей, в самый шторм будущего. Это означает мыслить там, где еще никто не мыслил, где нет ни одной подсказки, нет действительности, нет ничего настоящего, никаких фактов, никакой проложенной тропинки — логики, никаких методов (метод — проторенный путь). Вот это уплывание от фактов настоящего в рискованную зону будущего, этот прыжок и есть подвиг мышления. Плоды, добытые в «зоне будущего», приносятся мыслителями и тут же становятся для более практичных особ «ростками будущего», на которых они делают свой бизнес, пока остальная толпа не прочухала, а потом подтягиваются остальные

и… «пролетают», поскольку уже поздно.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.