Глава 7

Глава 7

Буденновск – это болевая точка России. Казалось бы, несчастный город, в который вошли боевики Басаева, уже достаточно настрадался, как вдруг очередная новость взорвала информационное пространство. Маленькая девочка оказалась изнасилованной в буденновской больнице. Родители отвезли ее на совершенно незначительную операцию. Когда она отошла от наркоза в палате, встала и попыталась пройти в туалет, в коридоре почему-то не горел ни один светильник. На девочку набросился неизвестный мужчина, затащил ее в туалет и надругался. Потом убежал.

В России невозможно спокойно зайти ни в одно лечебное заведение – все время кто-то кричит, нудит, шипит, требует документы, объясняет, что войти можно только в строго определенное время. А тут в больнице вдруг никого не оказалось на посту охраны, двери были открыты, свет не горел. И на всем пути следования педофила не было ни медсестры, ни врача, ни хоть какого-нибудь сотрудника медучреждения. Девочка звала на помощь, и через некоторое время помощь пришла – но уже медицинская. Ясно, что ребенку предстоит долгое время восстанавливаться – физически, но в еще большей степени психологически и морально. Я даже боюсь подумать, как эта страшная травма отразится на всей ее дальнейшей жизни. Детей у нее уже никогда не будет.

Насильника поймали быстро. Им оказался 24-летний житель города, который уже успел отсидеть за аналогичное преступление и был отпущен за примерное поведение условно-досрочно. Да и срок он получил небольшой – всего лишь четыре года. Мы работали в студии Love-radio с Анатолием Кузичевым и Сергеем Минаевым. И Сережа сказал: знаешь, вот мы, наверное, уже передач сто сделали на тему педофилов. Даже неинтересно. Сразу ясно, кого можно позвать, кто что скажет, ясно, какая будет реакция народа – будут требовать смертной казни. А потом ничего не случится. Ничего.

* * *

Несколько смелых людей в Государственной думе напрямую заявляли: очевидно, что во власти действует педофильское лобби, которое делает все возможное, чтобы не допустить ужесточения наказания для мерзавцев. В 90-е годы законы по отношению к этим нелюдям стали на редкость либеральны. Достаточно сказать, что правоприменительная практика вызывает по крайней мере умиление. Чуть ли не семьдесят процентов педофилов получает условные сроки, а до последнего времени развратные действия по отношению к детям и вовсе наказывались только страхом.

Мы на радио регулярно получаем возмущенные письма. Люди пишут о том, как они сами, своими силами отследили педофила в школе – простого учителя, который снимал детей в раздевалке и потом демонстрировал это видео, развращал их. О том, как они обратились в милицию и как в милиции отказались даже принимать заявление, говоря: ну так физического контакта не было. Вот когда будет, тогда и придете. О чем говорить?

По поводу педофилов у нас сплошные шутки. «Чем отличается педагог от педофила? – Тем, что педофил действительно любит детей». Разве это любовь? Мы давно стали центром мировой детской порнографии, и некоторые города носят этот титул чуть ли не с гордостью. Там практически легально действуют порнографические студии, иностранцы покупают туда вожделенные педофильские туры. В Европе за это страшно наказывают. У нас – нет. После раскрытия очередной сети педофилов, среди которых оказались очень высокопоставленные граждане, не последовало громких дел и разоблачений. Некоторые формулировки просто вызвают восхищение: отсутствие претензий и примирение сторон. Интересно, как можно примирить насильника и жертву? Ах, конечно, бывают такие дети, которым самим всего очень захотелось, а взрослые дяди просто вынуждены были поддаться на уговоры. Кто-то начитался «Лолиты» Набокова?

Притом проблема детей ничуть не волновала руководство страны. Если бы не личная инициатива заместителя руководителя администрации президента Владислава Суркова, никакой попытки ужесточения законов и близко бы не было. Известно, что и президент Дмитрий Медведев, и Владимир Путин в пору своего президентства неоднократно настоятельно требовали изменения законодательства в сторону его ужесточения. Но что интересно – даже требования начальников столь высокого ранга тонули в депутатской жиже. Почему?

* * *

Мы привыкли говорить о России как о стране высокой культуры, гуманистических ценностей. Каждый встречный-поперечный повторяет про слезинку ребенка… Иногда мне кажется, что Достоевский эту фразу никогда не писал, настолько она не имеет отношения к нашей стране и нашей жизни. О какой слезе ребенка идет речь? Статистика преступлений против детей ужасающая. И цифры только растут. Самое страшное, что может случиться с человеком в нашей стране, – это быть ребенком. Страшнее только стать стариком. Ни один народ не может так относиться к своим детям. Так к детям побежденного народа могут относиться захватчики, пытающиеся путем издевательств над беззащитными малышами унизить их отцов и матерей, отомстить им и проявить всю свою ненависть.

Не надо думать, что педофил – это такой легко отличимый в толпе человек или что это болезнь аристократического сообщества. Среди педофилов оказываются и дворники с двумя классами образования, и депутаты всех партий и всевозможных уровней, и высокопоставленные работники министерств, представители судейства и полицейского корпуса, преподаватели консерватории и бандиты с пятью ходками. Они с радостью рассказывают о своих подвигах и не могут скрыть восторга от осознания, что их никто никогда не поймает, а даже если поймают, то почему-то отнесутся с сочувствием – гораздо большим, чем к тем, кто наводит дикую справедливость суда Линча, мстя за своих детей. И таких мстителей, кстати, немало содержится в лагерях.

Достаточно сказать, что в нашей стране питательная среда для педофилов феноменальна. Детей перестали любить, они превратились в обузу. Количество ребят, находящихся в детских домах, при этом являясь социальными сиротами, то есть при живых родителях, настолько велико, что мы с ужасом сравниваем эти данные с количеством сирот после Великой Отечественной войны. Сейчас их стало больше. И им еще повезло! Повезло, что их матери не избавились от них при рождении. Невозможно поверить, но в нашей стране за убийство новорожденного дают, как правило, поселение и отнюдь не длительные сроки – максимум, кажется, до четырех лет. Поэтому чаще всего женщина, убившая своего ребенка, получает два-три года поселения.

Некоторые случаи не укладываются в сознании. Недавно в Подмосковье дама выпивала со своей подругой. Что-то не поделили, подруга выгнала ее на улицу. Дама уже была глубоко беременна, и на улице у нее начались роды. Новорожденного ребенка она завернула в полиэтиленовый пакет, ударила несколько раз о дерево, а потом бросила под проходящий поезд, после чего вернулась, помирилась с подругой и продолжала выпивать. Можно ли сказать, что она была в состоянии бешеного стресса? Ну-ну.

Учитывая, что это не первый ее ребенок. Первый ребенок погиб странной смертью при невыясненных обстоятельствах, второго она не смогла воспитать и лишилась родительских прав. Это был третий ребенок. И что, закон запретит ей иметь четвертого? Нет, конечно. Мы же добрые. У нас же все могут рожать.

Женщины убивают своих детей гораздо чаще, чем нам хочется в это верить. Поэтому удивляет наше доброе общество, которое умудряется этих женщин простить, говоря, что они не виноваты, виновато злое государство, которое не обеспечило им нормальные условия существования. Но разве это оправдание убийства? Так что еще повезло тем малышам, которых всего лишь подбросили или оставили в роддоме или в больнице. Но для начала надо дойти до этого роддома, а учитывая уровень женского алкоголизма в России, истинного количества непонятно когда и как прерванных беременностей и убиенных младенцев мы никогда не узнаем – потому что их матери не становятся на учет в женской консультации, не обращаются к врачам и не посещают роддома.

* * *

Получается, что только что родившийся ребенок не является человеком. Его убить – не так уж и страшно. Подумаешь, ребенок же. Можно надругаться над десятилетним мальчиком, который потерял десять рублей, изнасиловав его черенком от лопаты, сняв на видео и выложив в Интернет, – и опять никто не виноват, потому что те, кто над ним надругался, тоже дети. Мало того, взрослые дяди из интернет-издания «Фонтанка, ру» с энтузиазмом выложили эту запись в Сеть, считая, что таким образом они привлекут внимание к проблеме и что теперь об этом уж точно заговорят. Да уж, хороший способ привлечь внимание, просто удивительный. И ведь никто не думает о том, как жить дальше этому мальчику. Это же неважно! Важны тиражи и клики.

Достаточно сказать, что до недавнего времени у школьника не было практически никаких прав. Если его избивали в школе, то, как правило, ему никто не верил, а если и верили, то учителя никогда бы не дали показания, да и родители постарались бы каким-то образом замять конфликт – зачем, еще же столько лет учиться, а иначе куда пойти, хороших-то школ мало. Конечно, сложно себе представить, что они вообще бывают хорошие, однако всегда есть ощущение, что есть школы еще хуже, чем та плохая, где ребенок учится. И это если родители рядом, если есть кому вступиться за ребенка. А ведь какое количество преступлений против детей, притом совсем маленьких детей, происходит на глазах у других взрослых! Их не смущает, если кто-то уводит ребенка со двора – при этом, хорошо зная и ребенка, и родителей, они в общем-то понимают, что уводит вовсе не член семьи. Но это никого не волнует. Никому нет дела. Так же как никому нет дела, когда дети исчезают и не появляются в школе месяцами. Выясняется, что отлаженная в советское время система, когда попробуй только не прийти на один урок, и твоим родителям сразу звонили и спрашивали, что случилось – ребенок заболел или прогуливает? – теперь совершенно не действует. Неинтересно. Кому они нужны, эти дети? Да и как разговаривать с иными родителями? Такой родитель в лучшем случае пошлет, если трезвый, а если нетрезвый, может просто в лоб двинуть.

Жестокость проникла абсолютно на все уровни. Притом жестокость не просто стала тенью нашей жизни, а наша жизнь стала тенью этой колоссальной жестокости. Мы каждый день видим очередные видео о том, как ученики избивают учителей, или как приходит разъяренный отец одной из учениц и на глазах учеников наводит справедливость, избивая преподавателя. И надо еще сказать, что отец – бывший сотрудник правоохранительных органов, и можно не сомневаться, что к нему будут относиться очень хорошо и вряд ли он получит реальный срок, а если и получит, долго не просидит.

Дети абсолютно беззащитны. Они беззащитны перед жестокостью своих сверстников, а родители этих малолетних преступников за них не отвечают. Детям и пожаловаться-то по большому счету некому. Да, есть Павел Астахов, который уже с ног сбился, мотаясь по всей стране, стараясь заглянуть в каждый детский дом и пытаясь сделать хоть что-то, чтобы спасти несчастных ребят.

* * *

Надо отметить, что отнюдь не всюду ситуация безнадежно плоха. Бывает, что в детских домах действительно работают энтузиасты и дети выглядят, скажем так, не хуже, чем в пьющих семьях. А иногда случаются и по-настоящему страшные истории. Но наше сознание так устроено, что мы не хотим знать ничего страшного, не хотим об этом думать, нас не интересует, как издеваются над детьми в детдомах и как распоряжается ими судьба после выпуска. Конечно, ни о какой квартире можно даже не мечтать. Мало того, как только они попытаются каким-то образом получить причитающееся им жилье, можно с уверенностью сказать, что их жизни будет угрожать прямая опасность. Да и чиновники сделают все возможное, чтобы вдруг человек в здравом уме и трезвой памяти сам написал отказ от своей квартиры. А какой процент детей, вышедших из детского дома, оказывается в тюрьмах или заканчивает жизнь самоубийством, нам и вовсе знать не обязательно.

Мы же милые, интеллигентные люди. Нас такие пустяки не интересуют. Мы не хотим думать о страхах этого мира, мы в этом не виноваты. Мы платим налоги и хотим, чтобы на те деньги, которые мы отдаем государству, государство обо всем заботилось и чтобы все стало хорошо. Мы хотим, чтобы министр образования занимался образованием, а не разводил руками, удивляясь тому, что, оказывается, школами тоже необходимо заниматься. Мы почему-то наивно думаем, что где-то еще есть пионеры и комсомольцы и они могут прийти и помочь. Но увы – ни пионеров, ни комсомольцев нет. Совсем. Притом их нет настолько, что даже смешно ждать, что они откуда-то появятся. А если появляются организации типа «Наших» или «Молодой гвардии», то они рассчитаны, как правило, не на школьников, а на ребят чуть постарше. И хорошо, что есть хотя бы они, выполняющие функцию хоть какого-то социального лифта и дающие возможность детям, у которых практически нет будущего, раз они родились в маленьких провинциальных городах, увидеть министров, писателей, президента, великих спортсменов, да и просто поехать в этот пресловутый лагерь на Селигере, посмотреть, как живут их сверстники из других городов.

Вся существовавшая в СССР система взаимоотношений между детьми разрушена. О пионерских лагерях и вовсе можно забыть. Скорость, с которой бывшие пионерлагеря, ставшие детскими базами отдыха, превращаются в частные сауны или чьи-то угодья, превышает скорость света. Можно с уверенностью сказать, что детям, родившимся в богатых семьях, откровенно повезло: только богатые семьи будут стремиться делать все возможное, чтобы дети учились в платной школе, а потом продолжили образование за рубежом. Таким образом изначально закладывается система социального неравенства. Даже иллюзии того, что в глубоком селе удастся получить достойное образование, с которым потом можно нормально устроиться в жизни, в России больше нет. Мы уверенно идем по пути уничтожения школы и сегрегации детей из бедных семей, ведущему нас даже не к классовому, а к кастовому обществу.

Ребенку даже в спортивную секцию не пойти. Это в советское время занятия были бесплатными. А сейчас? Неважно, насколько ты талантлив, но ты же должен еще каким-то образом найти эту секцию, должен оплатить занятия, должен купить форму, должен, должен, должен… А зачастую у родителей нет на это денег. И дети оказываются выброшенными на улицу, а улица – это питательная среда для преступности. И потому эти самые дети, которые зарабатывают деньги чем угодно, с радостью ищут взрослых забав. Неудивительно, что в России в течение долгого времени нет определения детской проституции. Неудивительно, что главными потребителями наркотиков являются дети. Неудивительно, что возраст, в котором дети знакомятся с алкоголем и наркотиками, в России пугающий, просто пугающий. А кто у нас крышует сутенеров и наркоторговцев? Это же колоссальные денежные средства, причем такие, которые в том или ином виде коррумпируют изрядное число правоохранителей. И те, кто должен бороться с появлением детей на улицах, делают все возможное, чтобы дети там и оказывались, потому что это питательная среда для крышуемого ими бизнеса.

* * *

Именно поэтому я считаю, что против наших детей ведется осознанная война на уничтожение. Статистика приводит страшные цифры по убыванию количества детей. Смертность среди них ужасающая. Не среди новорожденных – уж что-что, а выхаживать рожениц, если они хотя бы доходят до роддома, мы научились. А вот то, что происходит с детьми потом, и сколько из них уходит из жизни, не достигнув четырнадцати лет…

Почему это происходит в нашей стране? Я не могу до конца поверить, что государство не воспринимает эту проблему как важную. Я не могу поверить в то, что, учитывая высочайший процент рецидива у педофилов – он составляет порядка девяноста процентов, – хоть один нормальный человек может на полном серьезе считать, что к педофилам следует относиться легко и нежно, особо в тюрьмах не держать и как можно скорее отпускать на условно-досрочное. Да, конечно, сейчас президент Медведев принял решение, что следует ввести в России практику химической кастрации. Но громкое слово «кастрация» здесь ни о чем не говорит. Если педофил пропустил прием лекарства, то все возвращается.

Юридические нормы, при которых педофил на всю жизнь оказывается маркированным и не может приближаться к детским учреждениям, для России более чем странны – потому что до недавнего времени ничто не мешало педофилу вновь вернуться на работу в школу или детский сад. В Америке все осужденные за такого рода преступления хорошо известны соседям. Существуют специальные карты, и ты всегда четко знаешь, где в каждый момент времени кто из педофилов находится. И если он живет в твоей округе – ты предупрежден. Ты знаешь, кто этот человек и что он совершил, ты видел его фото. Так что по крайней мере ты в любой момент можешь пойти в полицию и при первой же не то что попытке – при простом приближении к ребенку человека отправят обратно в тюрьму.

В России этого нет. В России постараются замять громкую историю, если ты выдающийся музыкант, скажут, что все это придумали злые завистники, а много-много лет тянущийся за тобой шлейф будут пытаться списать исключительно на дурную молву. Оказывается, есть люди, считающие, что если ты гений, то тебе можно все. Кто-то начнет цитировать Шекспира, каверзно вопрошая: «А сколько лет было Ромео и Джульетте?», кто-то будет отсылать к практике среднеазиатских стран, вспомнив, что в мусульманской культуре свадьбы зачастую справляются с семи– и девятилетними девочками, а в двенадцать они уже чуть ли не массово становятся матерями… У педофилов всегда много объяснений. Они с удовольствием копаются в истории, доставая всеми забытые и крайне грязные эпизоды и восклицая: «Вот видите!» Дошло до того, что в Канаде уже складывается пугающая тенденция: если не так давно педофилия воспринималась как психическое заболевание, то потом она стала восприниматься как психическое расстройство, а сейчас – как вариант нормы, то есть как иная норма сексуального влечения. То есть по большому счету – ничего особенного, бывает и такое. Поэтому, когда стало издаваться большое количество книг о педофильской любви и инструкций по соблазнению малолетних, потребовались немалые усилия, чтобы изъять их с «Амазона», который достаточно долго продолжал держать их на своих интернет-витринах.

* * *

Педофилы создают ощущение, что они не страшны, что все в порядке. Хотя никто по большому счету не провел достаточного количества исследований, которые могли бы выявить, как складывается жизнь жертв, что происходит с ними, как меняется их модель поведения. К сожалению, известны рассказы многих задержанных педофилов, говоривших, что и сами они в детстве стали жертвами насилия и это навсегда наложило на них отпечаток.

Противники смертной казни, кроме всего прочего, часто говорят: «Зачем же казнить педофилов (то есть, напомню, тех людей, которые растерзали детей!), лучше заставить их мучиться, переживать». Они почему-то считают, что педофилов ждет раскаяние. Не тут-то было. Один из первых осужденных в современной России педофилов – специально не называю его фамилии, чтобы не льстить его комплексу, скажу лишь, что это было очень громкое дело, – был осужден пожизненно за то, что изнасиловал и фактически растерзал несколько детей. Так вот, он с гордостью дает интервью. Он считает себя героем. Он ни в коей мере ни в чем не раскаивается. И кстати, ему не так плохо живется, как многим может показаться. Глубокое заблуждение, что на зонах – притом не только для смертников, но и для не приговоренных к высшей мере, – для педофилов существуют какие-то особые условия, что они подвергаются насилию. Увы, все это сказки из далекого прошлого. Эти нелюди, как правило, хорошо работают, сотрудничают со всеми, с кем можно, ведут себя очень прилично и на хорошем счету у лагерного или тюремного начальства. Да и какой смысл в наших перенаселенных исправительно-трудовых учреждениях занимать места, которые гораздо выгоднее освободить для бизнесменов? С них хоть мзду можно регулярно получать. А с этого что получишь?

Поэтому каждый раз, когда я слышу о том, как мы любим детей и какие мы замечательные, добрые люди, я вспоминаю цифры. Жуткие цифры преступности против подрастающего поколения. И соотношу с численностью нашего народа. И удивляюсь, как после этого вообще можно думать о том, чтобы называться людьми? Как можно думать о том, что дети, пройдя через все это, будут испытывать хоть какое-то уважение к стране и к взрослым, которые превратили их жизнь в ад?

А Государственная Дума так и продолжает работу над поправками в законодательство в сторону ужесточения, а суды так и продолжают выносить условные сроки за насилие над малолетними, а комиссия по условно-досрочному освобождению так и продолжает благосклонно относиться к педофилам и выпускать их на свободу как можно раньше. А судьи по-прежнему считают, что мать, убившая своего новорожденного ребенка, находилась в состоянии аффекта, поэтому зачем ее строго судить, с каждым бывает. Тем более что уж говорить, разве ребенок – это человек? Ответ очевиден: в нашей стране – нет.

* * *

Когда читаешь протоколы Нюрнбергского трибунала, сердце обливается кровью. Там, в частности, описываются зверства надсмотрщиков в концлагерях, которые, чтобы показать свою удаль, подбрасывали маленьких детей в воздух и на лету разрубали их саблями. Жуткие сцены, когда каратели убивали малышей, разбивая им головы об углы домов, когда бросали детей под гусеницы танков. Кулаки сжимаются, думаешь: попадись мне сейчас этот каратель, живого места бы на нем не оставил! Но все эти истории гораздо менее страшны, чем то, что приносит регулярно наша хроника. И совершают это не захватчики, не нацисты, не представители возомнивших себя высшей расой, сошедших с ума от крови и вседозволенности некогда цивилизованных народов. Нет, это вытворяют наши матери и наши отцы со своими детьми. Как можно иначе отнестись к тому, что отец кормил трехлетнего ребенка кашей, а поскольку тот отказывался есть, забил его насмерть? Просто забил. И не особо раскаивался. Ребенок же себя плохо вел. Так кто враги России?

Во время каждой передачи я прошу, чтобы мне назвали фамилии. Кто это педофильское лобби? Ну где хоть одна фамилия? Ни разу, никто. Прошу, чтобы мне показали, как голосовала Дума, кто внес поправки в закон, кто не пропускает закон в министерство, кто тормозит прохождение? Ведь таким образом можно понять, кто является тем самым представителем этого жуткого лобби. Молчание. Во всех передачах звучат гневные и трогательные призывы к смертной казни – но без фамилий. Страшно. Табу. И нет у меня ответа. Но ясно, что если так будет продолжаться и дальше, то Россия умрет. Ее просто не будет. Она исчезнет. При этом я считаю своим долгом отметить, что практически нет преступлений против детей в глубоко религиозных семьях, причем вне зависимости от вероисповедания. Там даже в обстановке крайней бедности, тем не менее, царит уважение к детям.

Особенность современного мировоззрения нашего народа состоит в том, что даже материнский капитал стали воспринимать как бонус. Стали рожать детей и от них отказываться. А дела обстоят так, что если ты отказываешься от ребенка, а потом, например, твои родители забирают его из детского дома и усыновляют, то это довольно выгодный бизнес – потому что государство за этого ребенка доплачивает. И эти деньги можно снова пропивать. Также выяснилось, что попытки ввести ювенальную юстицию в России стали оборачиваться своей противоположностью. В хорошие, любящие, но бедные семьи можно приходить и отбирать детей. Таким образом, неважно, что родители любят своих детей. Они все равно остаются сиротами. Хотя я не думаю, что самим детям это кажется справедливым.

Ну и, конечно, финальное проявление ненависти к детям в нашей стране – это громкие бракоразводные процессы с задействованием мощностей телевидения, радио, Интернета, печатных СМИ. Только представьте: несчастный ребенок, живший до этого несколько лет в атмосфере любви, когда ему казалось, что папа и мама, самые близкие ему люди, любят и уважают друг друга, вдруг оказывается вовлечен в страшную грязь. Родители готовы чуть ли не поубивать друг друга, а иногда дело доходит и до прямых заказов криминальным структурам. Детей похищают, настраивают против второго родителя. По телевизору рассказывают омерзительные истории из их личной жизни. И никто не думает о ребенке, о его психике, никого не волнует, что с ним произойдет в дальнейшем. Зачем? Важно же собственное эго. Важно любой ценой заполучить ребенка – как шубу, как машину, как приз. Меня довольно часто пытались втянуть в такого рода передачи, предлагая выступить на одной из сторон. И вот что удивительно: во время разговора с людьми, которых я знал довольно давно, я начинал замечать какие-то необратимые изменения в их психике. Конечно, я никогда не буду участвовать в подобных передачах – считаю это недопустимым. И могу сказать абсолютно точно, что никто из родителей реально даже не задумывался о том, какое воздействие на душевное состояние ребенка они окажут.

* * *

По всей вероятности, логика тут простая – кому они нужны, дети. Эти не получились – еще нарожаем. Так что повторю: я считаю, что в России действует отнюдь не глубоко законспирированная, но эффективная, мощная, гигантская вражеская организация педофилов, которая включает в себя, вероятно, и несознательных пособников. Это те, кто разрушает систему образования, те, кто выбрасывает детей на улицу. Те, кто не понимает, что если ты не возделываешь делянку, не пропалываешь от сорняков огород, то он зарастает бурьяном. А воспитание – это ежедневный, ежеминутный, ежесекундный труд. Ребенок не может быть просто предоставлен самому себе. Он должен постоянно ощущать присутствие взрослого в своей жизни, должен понимать, что ему в любой момент есть к кому прийти за помощью. Он не должен бояться своего участкового, не должен бояться милиционера на улице, не должен бояться взрослых, которые его окружают, не должен бояться своего учителя. И после школы он должен знать, куда идти. Должны быть кружки, спортивные секции, доступные для всех детей, – потому что талант выражен не у каждого ребенка, но воспитательное воздействие тех же спортивных секций очень высоко.

Каким бы скептическим ни было наше отношение к советской власти и какими бы ни были идеалы, как бы многие сейчас ни иронизировали по поводу октябрят, пионерской и комсомольской организации, кружков и секций, домов детского творчества и дворцов пионеров, тем не менее это была блестящая, налаженная работа всей системы, которая в конечном итоге приводила к тому, что дети вырастали неплохо образованными, в приличной физической форме, обладающими определенными знаниями, умениями и навыками и хотя бы какой-то моральной планкой. Сейчас же дети сразу после уроков выходят в уличные университеты и, заканчивая их, знают одно: главное – выжить. И какой ценой – роли не играет. Так что чему удивляться, что у этих детей кумирами являются персонажи «Дома-2», а не герои Великой Отечественной войны? Чему удивляться, что для них не возникает вопроса, торговать телом или нет, – возникает вопрос за сколько? Вспомните, кого из пионеров-героев вы можете сейчас назвать? Люди моего поколения без труда назовут десять-пятнадцать фамилий. Не спрашивайте ваших детей. Не огорчайтесь. А теперь спросите, кого они знают из участников какой-нибудь «Фабрики звезд».

И не дай бог вы решите прочитать какой-нибудь детский журнальчик – скорей всего, после этого вам захочется схватиться за пистолет. Видимо, именно поэтому в России запрещают короткий ствол. Ведь зачастую, когда читаешь многие журналы, рассчитанные на молоденьких девочек, понимаешь, что главная задача, которую они выполняют, – растление. Я уверен, что и растление малолетних тоже абсолютно не случайно. Все это часть гигантской индустрии.

Мы привыкли оценивать педофилию исключительно в рамках преступления одиночки. Но надо понимать, что на самом деле это гигантский бизнес, включающий в себя и подготовку почвы, и собирание всходов. И бороться с ним надо так же, как борются с любой угрозой. А угроза педофилии не менее страшна, чем угроза наркомании, алкоголизма, а если не врать себе – то гораздо более страшна. И меры для борьбы с этим злом, которое уж точно не менее ужасно, чем иллюзорная международная угроза, требуют очень пристального внимания. Усилий одного Павла Астахова не хватит.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.