Топливно-энергетическая олиграхия

Топливно-энергетическая олиграхия

В самом конце 1997 года Правительство Российской Федерации поручило федеральному министру топлива и энергетики г-ну Кириенко заключить договор доверительного управления акциями РАО “Газпром” в количестве восьми миллиардов двухсот восьмидесяти пяти миллионов семьсот двадцати девяти тысяч пятьсот пятнадцати штук (8.285.729.515 тыс.), составляющих 35 процентов от общего количества выпущенных акций этого “юридического лица”. Поскольку каждая акция Газпрома имела номинал в 10 рублей, треть “номинальной” стоимости активов Газпрома исчислялась в кругленькую сумму, составляющую почти 83 миллиарда рублей “эпохи реформ” или 83 миллиона рублей в масштабе наступившей с 1 января 1998 года “эпохи стабилизации”.

По поводу “Газпрома” Президент РФ издал указы № 399 от 20 марта 1996 года и № 478 от 12 мая 1997 года, а Правительство приняло постановление № 1603 от 19 декабря 1997 года. Такое внимание со стороны высших властей понятно — речь шла об управлении самым мощным в финансовом отношении предприятием государства, монополии, приносящей больше всего доходов казне и акционерам.

Договор, которым определялось, как надо управлять самой крупной корпорацией РФ и кому, уместился всего лишь на пяти с половиной страницах. Его оформили со скоростью курьерского поезда — на другой день после того, как вышло правительственное постановление. Значит, оно было не настоящим документом, а формальностью, на которую надо было только сослаться. А договор был приготовлен заранее и ждал лишь подходящего момента, чтобы его подписали.

Что тут нас насторожило? Правительственное постановление так и не появилось в “собрании законодательства”, где должны публиковаться все без исключения нормативные акты, начиная с законов и кончая распоряжениями Правительства. В “собрание”, где можно прочитать даже самые мелкие правительственные акты, относящиеся к ничтожным событиям (издание за 1996 год содержит 11504 стр. мелким шрифтом, за 1997 — 10672 стр.), не нашлось места решению, определяющему благополучие или неблагополучие страны.

Но если познакомится с содержанием причины, породившей договор, не удалось, то сам договор не составил тайны.

Оказалось, что доверительным управляющим Правительство избрало не начальника “Газпрома” г-на Вяхирева как частное лицо, о чём, не имея на то никаких оснований, писали все газеты и электронные СМИ, а само российское акционерное общество “Газпром”. Г-н Вяхирев в этом “обществе”, как известно, являлся председателем правления. Таким образом, Правительство в качестве держателя акций, для того чтобы влиять на правление “Газпрома”, назначило “доверительным управляющим”, призванным контролировать правление, это же самое правление. Стало быть получается, что Правительство в действительности, вместо того чтобы сохранить свое влияние на “Газпром”, утратило это влияние. Оно de facto передало долю государственной собственности из своего управления в управление той самой структуры, которой должно было бы управлять. А правление “Газпрома”, заключив этот договор, в действительности избавилось (или попыталось избавиться) от посторонней опеки, приняв полномочия на… самообладание. Оно теперь, если и надзирал Вяхирев, то за самим собой.

Более абсурдной управленческой ситуации, чем та, которая сложилась между Правительством РФ и РАО “Газпром”, трудно представить. И, тем не менее, таково содержание договора, если иметь в виду его участника, взявшего на себя роль “доверительного управляющего”.

Ещё большее удивление вызывает то обстоятельство, что в качестве второй стороны договора выступает Правительство РФ. Оно обозначено сразу в двух качествах — “учредителем управления” и “выгодоприобретателем”.

Как известно, в трастовом договоре, предметом которого всегда должно являться конкретное имущество, учредителем управления может выступать лишь его собственник. Спрашивается, обладает ли Правительство РФ правомочиями собственника в отношении имущества Российской Федерации? Ответ очевиден — нет, не обладает. Собственником имущества Российской Федерации является сама Российская Федерация, иначе говоря — нация в целом. Именно так сформулированы статьи 123–127 Гражданского кодекса. Что же касается Правительства РФ, его министерств и ведомств, даже палат Парламента и Президента РФ, то они лишь пользуются государственным имуществом для осуществления своих полномочий, но не в качестве собственников, а в качестве, если угодно, квартирантов. Даже Кремль, так называемый Дом правительства на Краснопресненской набережной, кварталы Старой площади, здания в Охотном ряду, Барвиха, Горки-9 и т. д. и т. п. — это резиденции, имущественные комплексы, в которых размещаются органы государственной власти, обеспечивающие их материальными условиями. Но всё это богатство отнюдь не собственность этих органов.

Вопреки столь очевидным положениям, обусловленным природой государственной (то есть общенациональной) собственности, анализируемый договор, помимо того, что он заключён ненадлежащими лицами, содержал положение, согласно которому выгодоприобретателем по нему является не Российская Федерация — собственник государственного имущества, — а “учредитель управления” — всё то же Правительство РФ. Поскольку выгодоприобретатель в трастовом договоре одновременно не может быть и “учредителем управления” (см. ст.1012 ГК), Правительство РФ присвоило это звание себе, надо полагать, по недоразумению. Называясь сразу и тем и другим, оно демонстрировало, с одной стороны, юридическую некомпетентность, с другой — признаки новой формы душевной недуга — раздвоения личности “юридического лица”.

Если говорить серьёзно о содержательной части договора, то складывается впечатление, что члены Правительства не понимали разницы между управлением предприятием как определённым хозяйственным комплексом, предназначенным для производства определённых товаров, материальных ценностей или услуг, и “управлением акциями”. Очевидно, что управлять акциями “Газпрома” и управлять “Газпромом” как “имущественным комплексом, используемым для осуществления предпринимательской деятельности” (ст. 132 ГК) — суть принципиально разные вещи. Отождествлять их так же нелепо, как если бы считать синонимами понятия “милостивый государь” и “Государь Император”. Но договор составлен был таким именно образом, в связи с чем возникало смешение “квадратного” и “зелёным”.

Так например, правление “Газпрома” — это исполнительный орган Акционерного Общества. Оно управляет. Но не акциями “Газпрома”, а имущественно-производственным комплексом “Газпрома”. Правление не собственник Общества, а его управляющий, отвечающий за результаты своих действий (или за своё бездействие) перед собственниками РАО, точнее говоря — перед собственниками его акций. Но если брать “Газпром” как акционерное общество, управляет им не “правление” во главе с г-ном Вяхиревым и даже не органы государственной власти, а “общее собрание акционеров”. Именно в их число и должен входить “доверительный управляющий” с пакетом акций, который даёт ему 35 % голосов на этом “собрании”. Из указанного договора следует, что Правительство РФ доверило “правлению” выступать в “собрании акционеров” не в качестве управляющего, ответственного и подотчётного “общему собранию”, а в роли “акционера”. Функции, принадлежащие разным субъектам права, которые не могут совмещаться и совмещение которых не допускается законодательством (в противном случае неизбежны злоупотребления), тем не менее, оказались совмещенными, причём сделано это не “солнцевскими”, “иерусалимскими” или “вашингтонскими” братками, а исполнительной властью РФ — его Правительством.

Итак, под одним названием “Газпром” скрывается и предприятие, и собственность, которые свидетельствуют, что перед нами экономическое явление, обладающее двойственной природой. Что в таком случае подразумевают под управлением не предприятием “Газпром”, а его акциями? Как правило, здесь имеются в виду полномочия, связанные с принятием решений по следующим вопросам: (а) изменение устава общества, принятого при его образовании, (б) изменение его уставного капитала, (в) избрание членов совета директоров и ревизионной комиссии, (г) образование исполнительных органов общества, (д) утверждение годовых отчётов, бухгалтерских балансов, счетов прибылей и убытков, (е) распределение прибылей и убытков, (ж) реорганизация или ликвидация общества.

Ничего подобного в договоре обнаружить невозможно. Нет ответа на вопрос, какую политику должен от имени Правительства осуществлять “доверительный управляющий”, что он, управляя акциями, должен конкретно делать в течение срока действия договора (с 20.12.97 по 1.03.99 гг.)? Об этих прозаических вещах, которые и должны составлять сущность трастового договора, в нём нет ни пункта, ни строчки, ни слова, ни намёка.

Зато там содержится пункт, согласно которому “доверительный управляющий”, словно он является не иначе как “главнокомандующим” и ему принадлежат функции исполнительного органа “Газпрома”, должен реализовать Указ президента РФ от 28.04.97 г. № 426. Этим Указом “одобрены” Основные положения структурной реформы в сферах естественных монополий.

Но надо руководствоваться не всеми этими “положениями”, а только разделом “задачи структурной реформы в сферах естественных монополий”. Чем не приснопамятные времена “партийного руководства” народным хозяйством? Только должности и организации звучат иначе, по-современному, в рыночной, так сказать, интерпретации. Вместо “генсека” — “президент”, вместо Политбюро — Правительство, вместо Мингазпрома — просто “Газпром”, вместо отрасли народного хозяйства — “акционерное общество”. Но суть дела осталась прежней. Она нисколько не поменялась. И это ещё не всё.

Как раз по тем вопросам, которые и должен выполнять “доверительный управляющий”, в договоре специально оговорено, что он по ним “не вправе голосовать акциями без письменного согласия учредителя управления”. Вот тебе раз! Что это за договор о доверии, в котором между строк читается: “Не доверяем вам и шагу ступить, г-н Вяхирев, со всем вашим правлением”.

Следовательно, от главного условия совершения договора доверительного управления — доверия учредителя управления к доверительному управляющему — ничего не остаётся. Напротив, подписав его в такой редакции, стороны недвусмысленно констатировали, что между Черномырдиным и Вяхиревым, Правительством и “Газпромом” господствовали подозрительность и полное недоверие.

Значит, когда договор с помпой и под пламенем “юпитеров” подписывался, когда произносились речи и поднимались бокалы с шампанским, имелось в виду что-то совсем другое. Надо было не навести порядок в самой деньгодобывающей отрасли страны, а, вероятнее всего, избавиться от назойливости критиков, обвинявших в конце 1997 года Чубайса, Немцова, Черномырдина и прочих “писателей” в расточительности, некомпетентности, бездеятельности, злоумышленности и кумовстве.

Тогда стоял шум по поводу принятия бюджета на 1998 год. Ельцина заставили или упросили появиться в Думе. И уже не в виде “Савла”, грозящего Парламенту кулаком, а, превратившись на несколько минут в “Павла”, он уговаривал депутатов быть паиньками и не шалить. И они не шалили, а словно завороженные, дружно проголосовали за бюджет, которому суждено было так и остаться “рулоном туалетной бумаги”.

Договор был нужен не взаправду, а понарошку. Под видом серьёзного документа создавалась некая видимость, информационный повод, фикция. “Вы хотели определённости. Получите её. Вам не хватало договора. Вот он, с пылу с жару. Вы подозревали нас во всех смертных грехах, предусмотренных “уложением об уголовных наказаниях”. Ничего подобного: мы правим, чтобы было хорошо. Вы подозревали нас в сговоре за вашей спиной. Отнюдь. Между нами полная открытость, а эта конвенция — символ нашего братского единства. Вы верили тому, что дни Вяхирева сочтены, и со дня на день его ждёт отставка. Как бы ни так. Не дождётесь. Лучше его у нас никого нет и не будет”.

Таким образом, договор о доверительном управлении “Газпромом” — имитация властной деятельности. Он ничего не значил. Он ничего не изменил и не улучшил в положении ни страны, ни газовой промышленности, ни государственного бюджета. Г-н Вяхирев как управлял “Газпромом”, словно феодал, так и продолжал управлять им. Как держал г-н Черномырдин контрольный пакет, именуемый акциями, в собственных руках, так и продолжал его держать, никому не доверяя и не передоверяя. Как оставалось для публики неизвестным, что кому должно принадлежать в газодобыче и газопереработке, так и теперь всё покрыто туманной дымкой.

Однако есть в договоре и содержательная, меркантильная сторона. РАО “Газпром” должен получать вознаграждение в размере “2 процентов от сумм, полученных выгодоприобретателем в виде дивидендов по акциям” Что возмещается — работа, риск, ответственность? Из текста видно, что возмещается не деятельность, а “неудобства”, обязанности, которых в действительности нет никаких, имитация, синекура. Но в каких абсолютных величинах выражаются эти проценты?

В 1994–1995 годах на долю государственных акций начислили 378 млрд. рублей дивидендов, из которых на возмещение “трастовых неудобств” было израсходовано почему-то 144 млрд. Сверх того на “техническое перевооружение “Газпрома” — частной, а не государственной компании — Правительство, никогда не отличавшееся щедростью, пожертвовало 189 млрд. государственных средств. До государственной казны тогда дошло примерно 40 млрд. руб. — десятая часть того, что должно было поступить. По данным за 1996 год сумма дивидендов на госпакет акций “Газпрома” существенно снизилась, составив 189,4 млрд. руб. Но два процента от этой суммы — почти 4 млрд. руб. Таким образом, государственный бюджет за три года (1994-96) из 567 млрд. руб., которые можно было получить из доходов “Газпрома”, получил не более 225 млрд. И после этого из месяца в месяц обществу вешают лапшу на уши, лицемерно стеная по поводу нерадивости промышленности, которая не “платит налогов”. Потому, якобы, нет средств для финансирования армии, пенсионеров и другие бюджетные расходы.

Здесь же речь идёт не о налогах, а о коммерческих доходах казны, которых лишилась страна из-за закулисного сговора власти и промышленников. Правда, в 1995 и 1996 годах, как известно, были выборы, за которые надо было платить, а чтобы платить — надо было изыскать непересыхающий финансовый источник, который, кажется, и был найден партией власти в лице “Газпрома”.

Но вернёмся к договору. Одной стороной в нём является “РАО “Газпром”. Оно должно выплачивать вознаграждение доверительному управляющему. Кто является доверительным управляющим? Тот же РАО “Газпром”. Выходит, “Газпром” должен платить вознаграждение самому себе. С точки зрения платёжной техники вместо выплаты вознаграждения совершается удержание двух процентов на счетах “Газпрома”. Правительство — доверитель управления, получает не всю сумму дивидендов, а на два процента меньше.

За этим невинным, на первый взгляд, пунктом скрыт банальный приём уклонения от налогообложения. Правительство, которое в данном случае выступает в качестве тривиального собственника, хотя таким и не является, должно фигурирует как юридическое лицо. Значит, оно налогоплательщик. Но, занижая причитающиеся от “Газпрома” — как РАО — платежи на 2 процента, оно не уплачивает с них налоги. В свою очередь “Газпром”, не оформляя бухгалтерские проводки и не показывая полученные 2 процента дивидендов как доход, тоже не уплачивает налоги. Если приведённые выше цифры не изменят своего порядка, лишь за одним этим условием скрывается неполученная бюджетом сумма порядка 5 млрд. руб.

Можно ли после таких приёмов, которые применяют для собственного неправомерного обогащения министры и дельцы, ворочающие сотнями миллиардов, преследовать отдельных нарушителей налогового законодательства, у которых в руках — жалкие обесцененные миллионы? И можно ли сажать на правёж мелкую сошку, если за те же самые действия акулы предпринимательства выходят сухими из воды?

Но этими перлами договор не ограничивается. Обратимся к мерам ответственности. Что грозит “доверительному управляющему”, если он нарушит свои обязанности и пренебрежёт своими правами?

Приводим ответ на этот вопрос из договора дословно: “Все действия, совершенные Доверительным управляющим в нарушение настоящей статьи, не влекут юридических последствий”.

Какая прелесть, эти наши реформаторы! Какой шедевр вышел из-под пера г-на федерального министра! Какой замечательный юридический образец для подражания изобрело Правительство РФ! Один пункт договора наделяет управляющего некими правами и обязанностями. Другим пунктом эти обязанности фактически аннулируются. Третьим пунктом за роль репродуктора, повторяющего реплики “учредителя управления” не пользующийся никаким доверием “доверительный управляющий” получает вознаграждение, исчисляемые миллиардами. И, наконец, на сладкое, управляющему даруется всеобщая индульгенция — от всех грехов по управлению акциями, которые он может совершить. Рахат-лукум, да и только.

Правда, на это авторы договора могут возразить: “Вы ничего не понимаете. Речь идёт не об авансовом списании всех грехов за недобросовестное выполнение обязанностей доверительного управляющего. Имелось в виду совершенно другое — недействительность решений, принятых “общим собранием акционеров” с учетом голоса доверительного управляющего, если он голосовал, не имея на то полномочий Правительства”. Возможно, так хотели. Но получилось с точностью до наоборот. Вместо того чтобы выгородить “Газпром” от неправомерных действий управляющего, на практике выгородили управляющего от ответственности за любые действия. И получилась восхитительная нелепость — сапоги всмятку.

Наконец, несколько слов о “реквизитах сторон”. Они тоже весьма интересны. Интересны тем, что в договоре, за исключением почтового адреса, ничего не указано. Отсутствует главный признак, подтверждающий дееспособность и состоятельность контрагентов — банковские счета. Если же в тексте договора, по общему правилу гражданского права, отсутствуют обязательные реквизиты, его нельзя признать состоявшимся. На этом можно, пожалуй, покончить с текстом договора и перейти к контексту.

В действительности договор свидетельствует о более важных вещах. Он ставит под вопрос состоятельность самих участников договора, их компетентность, солидность, квалифицированность, добросовестность, наконец.

С РАО все понятно. Эта корпорация, трестировавшая по сути дела целую отрасль национальной промышленности, оказалось вне общественного и государственного контроля. Газпром автономен, независим, транснационален. Он оказывает властвующему в государстве режиму неоценимые услуги и за это получает от него противозаконные привилегии, оформляемые фиговыми листами, вроде сомнительного и по форме и по содержанию договора о трасте.

Совсем непонятно происхождение “Газпрома” как хозяйственно-производственной монополии, его трансформация из государственной в частную организацию, законность появления на экономическом небосклоне России. Разумеется, уже никому не приходит в голову оправдывать разрушение экономического потенциала страны под видом его приватизации. И если с кого и надо будет начинать деприватизацию, то первым в этом списке должен значится “Газпром”.

Однако больше всего вопросов возникает в отношении Правительства и природы трастовых договоров, которые оно заключает направо и налево. Правомерно ли отдавать государственную собственность в доверительное управление, вот в чём вопрос.

Что по этому поводу можно почерпнуть в законодательстве? Конституция РФ в этом отношении прямо устанавливает, что управление государственной собственностью является обязанностью Правительства РФ. Из этого следует, что вне зависимости от того, как складываются экономические обстоятельства или каких взглядов придерживаются те или иные политики на вопросы экономического развития, Правительство РФ не имеет права кому-либо передоверять свои полномочия по управлению имуществом до тех пор, пока оно является государственным. Правительство не может отказаться от исполнения обязанностей, возложенных на него Конституцией точно так же, как и другие государственные органы власти. Президент не вправе передоверять никому исполнение своих обязанностей, Парламент — своих. Это аксиома, опровергать которую могут лишь глупцы или изменники.

И Гражданский кодекс, на который мы уже ссылались, в этом отношении вполне логично определяет договоры доверительного управления как форму сделки, в которой инициатором и стороной может выступать лишь действительный собственник. А так как никакой орган власти по отношению к государственному или муниципальному имуществу не является его собственником, получается, что эта собственность вообще не может быть предметом договоров доверительного управления. Государственной и муниципальной видами собственности вправе управлять только орган государственной власти либо местного самоуправления непосредственно. Иначе говоря, государственной и муниципальной собственностью не может распоряжаться и не может управлять никакой “доверительный управляющий”.

Однако управляющий, даже если в этом качестве выступает Правительство РФ, не собственник и не может, само собой разумеется, распорядиться государственным имуществом как собственностью. Как, в таком случае, следуя духу и букве действующего права, Российская Федерация может распорядиться принадлежащим ей имуществом — предприятиями и ценными бумагами, дворцами и усадьбами, произведениями искусства, золотом, бриллиантами, лесами, землёй и т. д.?

Каждый раз, когда в этом возникает необходимость или целесообразность, оно должно выразить по каждому такому “имущественному комплексу” государственную волю. Единственной формой такого волеизъявления является федеральный закон.

Если речь идёт о собственности области, края, иного “субъекта федерации”, её распоряжение должно найти правовую форму в “законе субъекта федерации”. Соответствующим образом должно поступать и в отношении муниципальной собственности: чтобы распорядиться ею, требуется принятие правового акта органом местного самоуправления. Все остальные формы, преобразующие статус государственного или муниципального имущества, выражающиеся в односторонних актах Президента РФ, Правительства РФ, глав региональных или местных администраций по природе своей незаконны и, по сути, являются преступными акциями злоупотребления доверием. Они, в свою очередь, не порождают никаких правоотношений, за исключением неизбежной и неотвратимой реституции.

Что же касается заключённой между министром Кириенко и предприимчивым газопромышленником Вяхиревым сделки от 20 декабря 1997 года, то в силу изложенных выше причин она должна быть признана неконституционной, незаконной и юридически ничтожной со всеми вытекающими из этого печального факта последствиями.

* * *

Всем и каждому сегодня ясно, что гайдаро-чубайсовская приватизация была откровенным и наглым грабежом национального достояния. Но мало кому известно, что не меньший ущерб стране наносил и наносит иной процесс — процесс перетекания госсобственности в частные руки, организованный внешне вполне законно, в соответствии с опытом Остапа Бендера, знавшего сто “относительно законных” метода отъема денег.

Этот процесс начался еще с кооперативного движения, когда правящая номенклатура начала создавать при крупных предприятиях небольшие фирмы, снимающие пенки с тех экономических проектов, которые вело предприятие-донор. Обогащалась за счет такого рода паразитических структур узкая группа лиц. Затем (после 1991 года) доминирующим способом присвоения госсобственности стало смешение государственного и частного имущества. Игра с превращением и перевоплощением одних юридических лиц в другие привела к тому, что появилась та самая группа “олигархов”, деятельность которой мы можем сегодня воочию наблюдать. Тогда же возник политический бизнес — каждый член гайдаровского правительства без всякой приватизации смог присвоить себе тот или иной кусок госсобственности.

Помимо указанных, есть еще три очень эффективных метода “отъема денег”. Первый — заимствование у государства средств для того, чтобы покупать пакеты акций государственных компаний. Второй — неплатежи, которыми можно оправдать все — и деловую непорядочность, и невыплаты зарплаты, и невыплаты в бюджет. Третий — подкуп представителей государства в частно-государственных акционерных обществах частными владельцами крупных пакетов акций. Все три метода предполагают формирование олигархического альянса между государственной бюрократией и вышедшими из ее среды “олигархами”.

Конец 90-х годов ХХ века в этом плане представляет собой неуклонный “отъем” у государства Россия последних крупнейших государственных компаний — “Газпрома”, “Лукойла”, РАО ЕЭС. Эти предприятия-монополисты еще числятся как государственные, но уже практически не работают на бюджет. Зато отношения межу ними и множеством паразитирующих на госсобственности фирм и лиц образуют тесный клубок, нити которого опутали всю страну. Только по итогам 1997 г. граждане России все вместе задолжали ТЭКу 454 млрд. рублей.

Клубок олигархов сплетается из взаимопроникновения капитала, который числится за государством, но используется в частных целях. К началу 1998 года картинка складывалась такая. Главный добытчик российского газа “Газпром” находится на 11 месте по добыче нефти, совместно с “Лукойл” владеет банком “Империал” (по 12,5 % акций), совместно с “Лукойл” рассматривал возможность покупки “Роснефти” (100 % госсобственность). У РАО “Газпром” основной должник (до 40 % долгов, порядка 35 млрд. рублей) — предприятия электроэнергетики, преимущественно подконтрольные РАО “ЕЭС России”. В то же время долги потребителей перед ЕЭС оцениваются в 100 млрд. руб. (до 50 % — бюджетные организации). В СМИ такая же картина: “Газпром” связан с группой “Мост” через НТВ (владеет 30 % НТВ, переданными в доверительное управление “Мост-Медиа”), “Лукойл” — с группой ОНЭКСИМ через совместное владение газетой “Известия”. Вместе “Газпром” с “Лукойлом” связаны через банк “Империал” и журнал “Профиль”.

Топливно-энергетические “олигархи”, опираясь на сложившуюся систему власти, высасывают последние соки из российской экономики, фактически паразитируя на среднем классе, разоряя мелкий и средний бизнес, опустошая казну.

Возьмем, к примеру, все тот же “Газпром”. Относительно законный отъем денег у госбюджета “Газпрому” облегчает тот факт, что из 40 % газпромовских акций, закреплены в федеральной собственности, 35 % переданы в доверительное управление самой компании. Часть акций оформляют связи топливно-энергетического клубка с госчиновниками и прочими “олигархами”: 5 % у — Мингосимуществу, 0,9 % — у Российского фонда имущества, 2 % — у иностранцев, 15,7 % — у российских юридических лиц (что это за лица никто не знает, но есть основания считать, что к ним причастны структуры Березовского и Потанина). 10 % “Газпром” выкупил как бы сам у себя, показав, что образованное государством юридическое лицо может использовать часть своих (государственных) средств, чтобы выкупить у государства же часть собственности. Остальные акции — у мелких собственников, не имеющих никаких прав в управлении кампанией: 15 % — у членов трудового коллектива, 5 % переданы народам Севера (чем это эти народы так отличились по сравнению с остальным населением России?).

Кстати, по первоначальному договору о доверительном управлении акциями правительства с “Газпромом”, последний имел право выкупа большей части государственного пакета акций по номинальной стоимости (12–16 млн. долларов) при рыночной стоимости в 5–7 млрд. долларов. Подписание этого договора (теперь измененного) можно считать крупнейшей финансовой аферой, которая едва не привела к огромному ущербу нашей стране. В случае продажи государственного пакета акций России был бы нанесен прямой ущерб. Сегодняшняя ситуация наносит не меньший ущерб, но в косвенной форме.

Теперь возьмем РАО ЕЭС, которое сформировано примерно по тому же принципу. Госпакет акций — 54 % (треть — в управлении регионов). Олигархические связи обеспечиваются 30 % акций у иностранных акционеров и 8,5 % у Национального резервного банка (дочерняя структура “Газпрома”). Остальное — у полумиллиона бесправных граждан России, которым от доходов РАО вряд ли чего-нибудь достанется. Если кто-то вознамерится разобраться, как используется вверенная руководству РАО (Чубайсу или любому другому “распорядителю кредитов”), то в офисе случится очередной пожар. Оперативные учения в этом предприятии—ведомстве состоялись в 1998. Бухгалтерия была поглощена пламенем, как только там появились проверяющие из Счетной палаты.

Почему правительство Кириенко в 1998 г. вцепилось в “Газпром”? Во-первых, у правительства практически не осталось прибыльных отраслей. Нечем наполнять бюджет, ибо большая часть госсобственности, способной приносить прибыль, разворована. А это чревато преждевременной отставкой или полным крушением всего политического режима Во-вторых, “нижегородским мальчикам” правительства Кириенко-Немцова хотелось бы повторить успех “чикагских мальчиков” Гайдара-Чубайса — присвоить себе часть госсобственности. Но оказалось, что это не так просто.

Вместо того, чтобы полностью владеть инициативой и назначать в госконцерне того руководителя, который сегодня необходим, еще правительство Черномырдина поставило дело так, чтобы Р.Вяхирева практически невозможно было снять. Он неизменно мог иметь большинство в Совете директоров, консолидируя с помощью разного рода ухищрений пакет акций, больший, чем у правительства. Это означает, что госпредприятием управляет человек, чьи интересы расходятся с интересами государства (точнее — сегодняшнего правительства, которое должно отстаивать интересы государства).

В конце концов “Газпром” и иже с ним сломали правительство — сумели не только избавиться от ГКО накануне финансового кризиса в августе 1998 и отказа правительства Кириенко платить по своим долгам, но и свалили само правительство, немало нажившись на последующей кадровой чехарде.

Кстати, следует отметить, что попытка не платить по долгам была для правительства авантюрой, которая могла кончиться либо отставкой, либо присвоением огромных финансовых ресурсов, выделенных России для того, чтобы иностранные инвесторы могли сбросить ГКО и уйти с российского финансового рынка. Правительство же решило оставить выделенные деньги в России. Разумеется, мощные механизмы мирового финансового управления пришли в движение и Ельцин отправил кабинет Кириенко в отставку.

Некоторые политики полагают: что хорошо для “Газпрома” (“Лукойла”, РАО ЕЭС и т. п.), то хорошо для России. Это ложное утверждение (как и то, что развал “естественных монополий” пойдет на пользу экономике). Оно может стать верным, если государство вернет себе контроль за стратегическими отраслями производства.

В феврале 1996 г. министр МВД Куликов утверждал на заседании правительства, что доля государства в топливных отраслях составляет всего 40 %. Контроль за этой стратегически важной частью экономики фактически утрачен.

Действительно, например, нефтяная отрасль просто захвачена кланом паразитов. “Юкос” — у Ходорковского, “Сибнефть” — у Швидлера, “Роснефтегазстрой” — у Мазура, “Тюменская нефтяная компания” — у Кукеса. Мы не знаем, кто из лиц со славянскими фамилиями еще не под колпаком у этого сброда. Что до г-на Кукеса, то он 17 лет работал в США (НГ — фигуры и лица № 6, март 1999), и вряд ли там обрел любовь к России.

Что до правительственных чиновников, то они действуют та, как один из членов паразитической семейки Яков Уринсон. В бытность замминистра экономики он участвует в выбивании из Международного банка реконструкции и развития 250 млн. долларов на реконструкцию угольной отрасли. Параллельно выпрашивается довесок на 20 млн. долларов для некоей общественной организации “Реформуголь” — якобы на пропаганду реформ в угольной промышленности. Обе суммы исчезают бесследно, как только поступают в Москву (июль 1996). Первую находят через полгода и отправляют доворовывать в регионы, вторую даже не ищут — договор составлен так, что контроль расходования займа невозможен (“Сов. секретно”, № 6, 1998).

Отметим, что и превышение государственной доли в акционерном капитале топливных кампаний до 50 % мало чего добавляет, если власть состоит сплошь из воров и изменников. Частные владельцы крупных пакетов акций всегда могут направить часть своей прибыли на “подмазку” чиновника, контролирующего принятие решений со стороны государства. Как известно, чиновники не останавливаются в том случае, если для получения тысячи долларов нужно втоптать в грязь миллион долларов государственных средств.

Сложившаяся система олигархического грабежа страны может быть преодолена лишь следующими мерами:

1. Частный и государственный капитал должны быть строго разделены. Должны существовать либо на 100 % государственные предприятия, либо полностью частные. Иное — открытое попустительство коррупции.

2. Чиновник не должен иметь право владеть акциями своего предприятия или предприятий-учредителей, получать какие-либо доходы помимо зарплаты. Иначе мы будем иметь таких чиновников, которые обеспечат себе баснословные состояния с помощью “относительно законного отъема денег”. Например, личное состояние главы “Газпрома” оценивается журналом “Форбс” в 1,1 млрд. долларов, состояние главы “Лукойла” — в 1,4 млрд. долларов. Другой пример — затраты на личное содержание недавнего главы РАО ЕЭС Б.Бревнова — месячная зарплата с учетом разного рода выплат — 22 тыс. долл., частная поездка в США за счет предприятия — 520 тыс. долл., обустройство дачи — 387 тыс. долл., ремонт квартиры -150 тыс. долл.

3. Должна быть запрещена благотворительная деятельность госпредприятий. Благотворительность — дело частное. Иначе такие предприятия будут заниматься благотворительностью за наш счет. Например, “Газпром” в 1997 году истратил на эти цели 35 млрд. руб.

4. Государство, выдавая лицензию на тот или иной вид деятельности, должно давать гарантию добропорядочности владельца лицензии. Все, пострадавшие от недобросовестной коммерческой деятельности (включая разного рода вкладчиков), должны страховаться государством. В противном случае население будет хранить сбережения в чулках или годами судиться с мошенниками.

5. Невыплата зарплаты на госпредприятии или неуплата налогов должны расцениваться как должностное преступление. В противном случае “относительно законный отъем денег” у государства будет продолжаться.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.