Глава пятая В стане главного противника

Глава пятая

В стане главного противника

Все, что Станислав Левченко проделывал в Японии, все, что происходило на его глазах в токийской резидентуре, КГБ практиковал изо дня в день и в Соединенных Штатах — только с несравненно большим размахом. В Нью-Йорке, Вашингтоне и Сан-Франциско постоянно находится не менее 400 сотрудников КГБ и его военной разновидности — ГРУ. Все они заняты шпионажем и проведением «активных мероприятий». Их труд дополняется трудом сотен сотрудников разведслужб стран-сателлитов: Кубы, Болгарии, Восточной Германии, Польши, Чехословакии и Венгрии. Примерно шесть тысяч советских граждан ежегодно посещают Соединенные Штаты в качестве гостей и туристов, и большинству этих визитеров КГБ также поручает специальные задания. Кроме того, советский блок содержит в США более двадцати легально функционирующих компаний и фирм, служащих прикрытием и базой для шпионажа и подрывной деятельности.

В Соединенных Штатах, как и в Японии, главной целью активных мероприятий и шпионажа, проводимых КГБ, является приобретение передовой технологии, насущно необходимой для поддержания советской военной и индустриальной мощи. Левченко приходилось слышать в «центре», что стоимость информации, выкрадываемой в течение года научно-техническим управлением КГБ («управлением Т»), намного превышает суммарные затраты на деятельность всего Комитета госбезопасности.

Левченко, разумеется, был лишен возможности проверить подобные утверждения, и ему не раз приходило в голову, что, быть может, это всего лишь бюрократическая «туфта», призванная оправдать рост расходов на содержание КГБ. Но на самом деле никакого преувеличения здесь нет, — наблюдается скорее недооценка действительного размаха деятельности КГБ в данной области.

Известно, что СССР — главным образом благодаря КГБ — успешно преобразует результаты американской научно-исследовательской деятельности и конкретных разработок в свой научно-технический потенциал. Поэтому от американских налогоплательщиков в ближайшие годы потребуются миллиарды и миллиарды долларов, чтобы США смогли и впредь успешно противостоять новым видам советского оружия, создание которых стало возможным благодаря краденой американской технологии.

Многочисленные признания самих агентов и протоколы судебных процессов позволяют выяснить, сколь разнообразны средства, применяемые КГБ, для решения этой сложной задачи.

Вот характерная история Уильяма Холдена Белла. Ему долгие годы везло — пока, уже в середине жизненного пути, на него не начали сваливаться несчастья. Белл родился в Сиэттле 14 мая 1920 года. В восемнадцать лет поступил на службу в военно-морские силы и в декабре 1941-го, как раз во время японского нападения на Пирл-Харбор, очутился в этой гавани на борту минного тральщика. В дальнейшем он доблестно воевал, был ранен при штурме острова Иводзима, занятого японцами, удостоен боевых наград, а после того, как война кончилась, вернулся на родину, женился, получил ученую степень по физике и в 1950 году начал работать в авиационной корпорации «Хьюз» в Лос-Анджелесе. У него к тому времени было трое детей — два сына и дочь.

Фирма «Хьюз» выполняла в основном заказы военного ведомства, будучи одним из ведущих разработчиков самой передовой техники. Работая здесь, Белл стал специалистом по радиолокаторам военного назначения. С 1962 по 1965 год он был занят осуществлением важных проектов, разработанных фирмой для стран Западной Европы. В 1974 году Белл вернулся к этой работе, получив от своей фирмы весьма значительные полномочия.

В тот период покупательная способность доллара по сравнению с европейскими денежными единицами существенно снизилась, и стоимость жизни в Европе возросла так стремительно, что у Белла за короткое время растаяли все сбережения. В довершение всего дала трещину и семейная жизнь. Ему пришлось разойтись с женой. В результате развода он лишился почти всего нажитого за долгие годы имущества, и вдобавок был вынужден платить алименты — 800 долларов в месяц.

Вернувшись в начале 1976 года в Лос-Анджелес, Белл почувствовал, что более молодые специалисты в его корпорации постепенно оттесняют его на второстепенные роли. Надежды на дальнейшее продвижение по службе рухнули. К тому же у него начались неприятности с налоговым ведомством: выяснилось, что, находясь за границей, он недоплачивал налоги, и теперь с него взыскивали эту задолженность. Ему пришлось залезть в долги.

В это же время погиб от ожогов при пожаре его восемнадцатилетний сын, к которому Белл был очень привязан.

Надеясь как-то поправить дела и пытаясь начать жизнь заново, Белл женился на молоденькой стюардессе бельгийских авиалиний. С ней и ее ребенком от предыдущего брака он поселился в Калифорнии, в Плайя дель Рио.

Здесь осенью 1977 года Белл познакомился с соседом по дому Марьяном Захарским, называвшим себя представителем «Поламко» на западном побережье США. Белл знал, что название «Поламко» носит чикагская компания, занимающаяся экспортом и импортом промышленного оборудования, и был уверен, что это — чисто американская фирма. В действительности она принадлежала Польской народной республике, а Захарский был сотрудником польской разведки.

Этот человек по возрасту годился Беллу в сыновья. Ему было 26 лет, он был обаятелен и хорошо воспитан. Узнав, что Белл занимается «у Хьюза» радиолокационными системами управления артиллерийским огнем, он проникся к нему особой симпатией.

Захарский ежедневно приглашал Белла поиграть в теннис и, будучи первоклассным игроком, постоянно «мазал», лишь бы доставить удовольствием партнеру. Время от времени он делал ему недорогие, но приятные подарки, поясняя при этом, что ему выделяется приличная сумма денег на «представительские расходы».

Естественно, они беседовали о делах, о работе. По просьбе Захарского Белл начал охотно снабжать его несекретными, по большей части рекламными материалами, издаваемыми фирмой «Хьюз». Захарский заикнулся о том, что хотел бы наладить побольше полезных знакомств в тех отраслях промышленности, которые могли бы заинтересоваться покупкой оборудования через «Поламко», и Белл дал ему несколько адресов и телефонов.

Через несколько дней, вечером, Захарский неожиданно явился к нему домой, поблагодарил за помощь в установлении этих полезных связей и «в порядке компенсации» вручил 4 тысячи долларов наличными. Белл стеснялся брать деньги, тем более такую большую сумму, но Захарский настоял. Поскольку Белл постоянно нуждался в деньгах, он, поколебавшись, написал расписку и отдал ее своему новому приятелю.

Осенью 1978 года Захарский предложил Беллу после выхода на пенсию занять должность технического консультанта компании «Поламко». Это предложение очень воодушевило Белла: оно заключало в себе блистательную возможность заново начать продвигаться по служебной линии и покончить с денежными затруднениями. Как раз в это время он закончил секретную разработку для фирмы «Хьюз», носившую название «Всепогодная система управления артиллерийским огнем, не поддающаяся обнаружению электронными средствами разведки».

Желая произвести впечатление на Захарского как вероятного работодателя, Белл показал ему разработанный им проект. Тот, видя гриф «секретно», попросил разрешения взять эти материалы домой, чтобы на досуге ознакомиться с ними, не опасаясь посторонних глаз. Беллу прекрасно было известно, что это не разрешается. Но он рассудил, что в конце концов нет ничего необычного в том, что инженер по просьбе будущего работодателя делится с ним конфиденциальной информацией, составляющей, скажем, коммерческую тайну. А так ли уж велика разница между коммерческой тайной и всякой другой?

Жилой комплекс в Плайя дель Рио, где Белл снимал квартиру, было решено превратить в кооператив, и Захарский спросил, собирается ли Белл приобрести здесь квартиру или, наоборот, намерен съехать. Белл ответил, что покупка квартиры в этих домах ему не по средствам. Ну, возразил Захарский, «Поламко», быть может, постарается ему помочь как своему будущему работнику.

Начался 1979 год. Как-то январским вечером в квартиру Белла кто-то позвонил, и, открыв дверь, хозяин увидел перед собой улыбающегося Захарского, который молча протягивал туго набитый конверт. В этот раз Захарский принес 7 тысяч долларов. Спустя неделю — еще 5 тысяч.

Такая неожиданная щедрость освободила Белла от мучительных забот о деньгах, он смог рассчитаться с долгами и внести часть денег за кооператив.

В апреле Захарский явился к нему с новым неожиданным подарком. На сей раз это была японская фотокамера «Канон», снабженная объективом с переменным фокусным расстоянием и позволяющая переснимать разного рода документацию. Вслед за тем Захарский попросил о таком одолжении: его компания хотела бы иметь кое-какую документацию фирмы «Хьюз». Не сможет ли Белл перефотографировать ее? Желая как-то отблагодарить своего друга и благодетеля и рассчитывая вдобавок продолжать получать деньги, Белл утешал себя тем, что в данном случае речь идет скорее о промышленном, а не о военном шпионаже. На протяжении нескольких последующих месяцев Белл каждый вечер уносил домой со службы кипы документов и чертежей и, пересняв, возвращал их утром обратно.

В сентябре 1979 года Захарский объявил, что Беллу надо бы съездить в Европу для переговоров. Следуя его инструкциям, Белл полетел в Швейцарию, оттуда направился в Австрию, в Иннсбрук и поселился там в гостинице «Серый медведь». Наутро, едва он вышел из гостиничного подъезда, к нему приблизился незнакомый человек, представился как «Пауль» и спросил: «Вы друг Марьяна?» Английский язык незнакомца был почти безупречен.[16]

Отъехав в сопровождение Пауля и еще какого-то молодого поляка подальше от гостиницы, Белл передал им три катушки микропленки с чертежами усовершенствованной всепогодной радарной системы. В торговом центре Иннсбрука они передали микропленку дальше, сунув ее продавцу в каком-то магазинчике, выехали за город и там довольно долго бродили по уединенным тропинкам. Новые знакомые при этом усиленно расспрашивали Белла об особенностях его работы и возможностях доступа к техническим секретам «Хьюза».

Внезапно Пауль остановился и вытащил из кармана фотокарточку. Приглядевшись, пораженный Белл увидел на ней собственную жену и ее маленького сына, снятых возле своего дома в Калифорнии.

— У вас чудесная семья, — зловеще проговорил Пауль. — О наших с вами делах знают очень немногие, и в смысле нашей безопасности все мы зависим друг от друга. — Пряча фотокарточку, он добавил: — Если кто-нибудь из нас погорит, вашей семьей займусь я лично.

Эта недвусмысленная угроза не только напугала Белла, но и мгновенно рассеяла все иллюзии, какие еще оставались у него относительно сотрудничества с поляками.

В тот же день, ближе к вечеру, они встретились еще раз, и Пауль спросил, в какую сумму Белл готов оценить свои дальнейшие услуги «нашей фирме». Подумав, Белл ответил:

— Пятьдесят тысяч в год плюс две-три тысячи каждый месяц.

Пауль дал ему пять тысяч стодолларовыми банкнотами и еще две тысячи — в возмещение, расходов на путешествие из Америки в Европу и обратно. Одновременно Белл получил указания о следующей встрече, которая должна была состояться опять же в Иннсбруке на будущий год, 7 мая, и перечень секретных материалов, интересующих польскую сторону. Всеми этими материалами, по данным поляков, безусловно располагала фирма «Хьюз». Их интересовала документация, относящаяся к ракетным системам ПВО, инструкция по эксплуатации американского армейского вертолета, проекты мощного лазера, предназначенного для систем противоракетной обороны, и радиолокационной следящей системы. Больше всего Белла поразил тот факт, что полякам известны даже шифры и номера документов по этой тематике, разработанных его фирмой.

Вернувшись домой, Белл начал старательно выполнять полученное задание. Как и прежде, он передавал микропленку Захарскому, который в начале 1980 года выплатил ему дополнительно десять тысяч долларов.

В первых числах мая Белл, захватив с собой пленку, содержавшую информацию о ряде новейших радиолокационных и ракетных систем ПВО, снова появился в Иннсбруке. Утром 7 мая он зашел на станцию канатной дороги, доставляющей туристов из города высоко в горы. Здесь его приветствовал молодой партнер Пауля. Они сели в вагончик канатной дороги, и там, высоко над городом, Белл передал пленку своему спутнику.

Сошли на горной площадке, где их уже поджидал Пауль. Оставив своего помощника проследить, не ведется ли за ними наблюдение, он увлек Белла за собой на горную тропинку и объявил, что поляки (то есть, конечно, КГБ) нашли, что материалы, получаемые от Белла, по своей ценности намного превосходят сумму, которую тот запросил.

— Принято решение платить вам шестьдесят тысяч в год и сверх того три тысячи каждый месяц. При этом мы будем расплачиваться с вами, по крайней мере первое время, золотыми монетами.

Пауль настаивал, чтобы Белл постарался получить работу в Агентстве по проектированию современных средств обороны, где разрабатываются наиболее передовые системы вооружения. При этом он не преминул снова напомнить о репрессиях, ждущих Белла и его семью, если тот будет «недостаточно осторожен».

Летом 1980 года, появившись по делам фирмы в восточных штатах, Белл позвонил своему хорошему знакомому, работавшему в агентстве, которое так интересовало Пауля. Он решил, собравшись с духом, признаться этому человеку, что его втянули в шпионскую деятельность, и попросить совета, как ему выпутаться, а скорее всего и помощи. Но того не оказалось на месте. Белл пришел к выводу, что ему ничего не остается, как продолжать служить своим новым хозяевам.

Каждый месяц Захарский аккуратно выдавал ему пять тысяч, обычно золотыми монетами, как было сказано. Впрочем, однажды он просто сунул банкноты в сумку Белла, оставленную рядом с теннисным кортом.

В середине лета он озабоченно заметил: за ним, без всякого сомнения, следят, то ли ФБР, то ли ЦРУ. Отсюда можно сделать вывод, продолжал Захарский, что и Белл тоже попал под наблюдение. Необходимо прекратить всякие разговоры, пусть даже иносказательные, которые они до сих пор нередко вели по телефону или встречаясь в квартире Захарского. А утром 30 августа, начав партию в теннис, Захарский вдруг остановился и кивнул в сторону парковочной площадки:

— Смотрите, они уже тут как тут!

На площадке стояло всего две машины, и в каждой виднелась одинокая фигура водителя. Белл тут же подошел к машинам, чтобы спросить: кто такие, что они здесь делают. Те с удивлением поглядели на него и не удостоили ответа. Тогда Белл поднялся в свою квартиру и сфотографировал эти машины из окна. Оставив фотокамеру на подоконнике, он вернулся на корт. За время его отсутствия камера исчезла.

Это было грозным предостережением: Захарский, по-видимому, не ошибся. Но Белл подумал, что ему уже ничего не остается, как только продолжать в прежнем духе.

Готовясь к следующей встрече в Европе, Белл переснял ряд чрезвычайно важных документов — материалы проекта видеокоррелятора для крылатых ракет, документацию по усовершенствованной системе наведения противотанковых ракетных снарядов, по электронному прицелу для самолетов, по управлению огнем всепогодной системы класса «земля-воздух».

В конце года, октябрьским утром, несмотря на жуткую погоду, Белл, как ему было назначено, встретился с партнером Пауля в той же Австрии, в Линце, примерно в часе езды от чехословацкой границы. Сперва они сидели и пили кофе в дешевой рабочей столовой. Зал был совершенно пуст, только в дальнем углу сидел какой-то мрачного вида субъект, одетый как чернорабочий. Поляк схватил рулончик пленки и исчез с ним в кухне. Выйдя, он предложил пойти побродить.

В полусвете ненастного дня они зашагали по узкой пригородной дороге, направляясь к лесным зарослям, чтобы поговорить, не опасаясь посторонних ушей. Они зашли довольно далеко, остановились, и Белл с ужасом увидел над придорожной изгородью угрюмую физиономию того рабочего из столовой. Ему пришло в голову, что сейчас его убьют. Увидев его помертвевшее лицо, поляк рассмеялся:

— Этот человек нас охраняет, ведь у меня при себе уйма денег. В том числе и ваши семь тысяч…

Поляк вручил Беллу названную сумму, проинструктировал насчет дальнейшей документации, которую надлежит переснять, и, достав план Женевы, показал на нем место их следующей встречи.

В начале 1981 года Захарский перебрался в Чикаго, чтобы занять там пост президента компании «Поламко», и Белл на какое-то время остался без непосредственного руководителя. Как было запланировано, утром 22 апреля он появился в Женеве и в одном из тамошних музеев, как раз напротив советского представительства, обменялся условными фразами с новым связным. На этот раз у него была с собой пленка с небывало ценной информацией, включавшей характеристику новейшего «бесшумного» радара, не поддающегося обнаружению противником. Этот радар предназначался для бомбардировщика «Б-1» и еще более секретного и совершенного боевого самолета, получившего условное название «Неуловимый». Кроме того, пленка содержала информацию, касающуюся радиолокационного устройства для истребителей «Ф-15», которое позволяет обнаруживать низколетящие самолеты и другие объекты и сбивать их сверху.

Белл увлек своего связного в расположенное неподалеку административное здание ООН и там, поднимаясь с ним по эскалатору, незаметно передал ему Пленку. Затем эта пара удалилась на берег Женевского озера. Белл получил очередные семь тысяч и инструкции, касающиеся следующей встречи, которая должна состояться на американском континенте, в Музее антропологии города Мехико.

На этот раз, расставаясь с партнером, он чувствовал себя очень неспокойно. Ему казалось, что повсюду в Женеве, куда бы он ни направился, за ним ведется наблюдение. Он был близок к истине. Дело в том, что КГБ, извещенный Захарским об особой важности материала, доставляемого на этот раз Беллом, стянул в Женеву несколько опытных агентов, чтобы проследить, гладко ли пройдет свидание Белла со связным, и в любом случае тут же заполучить драгоценную пленку. Так что КГБ неотступно опекал Белла во все время пребывания в Женеве. В свою очередь, ЦРУ наблюдало и за Беллом, и за его опекунами.

По собственным каналам, о которых здесь не стоит распространяться, ФБР установило, что посторонние лица получили доступ к секретной документации фирмы «Хьюз». Расследование, проведенное при участии руководства фирмы, выявило ряд сотрудников «Хьюза», которые могли быть причастны к этой утечке информации. Среди них был и Уильям Холден Белл. Прямых улик, которые позволили бы привлечь его к судебной ответственности, в распоряжении ФБР пока еще не было. Но с весны 1981 года подозрения усилились настолько, что было решено взять его под наблюдение и попросить ЦРУ проследить за его перемещениями и связями в Европе.

23 июня, едва Белл появился на службе, его вызвали к начальству.

— Белл, — сказал ему шеф, — эти джентльмены из ФБР хотели бы с вами побеседовать.

Он опустился в кресло и, закрыв лицо руками, несколько мгновений сидел не шевелясь, собираясь с силами. В течение последующих шести часов он подробно рассказал обо всем и согласился помочь ФБР собрать дополнительный материал, уличающий Захарского.

28 июня, снабженный потайным микрофоном, Белл встретился с Захарским и записал конфиденциальный разговор, достаточный для предъявления тому формальных обвинений.

14 декабря того же года Уильям Холден Белл предстал перед федеральным судом в Лос-Анджелесе. С учетом его сотрудничества с ФБР на последнем этапе расследования он был приговорен всего к восьми годам заключения. Впрочем, для человека, которому исполнился уже 61 год, восемь лет — далеко не малый срок.

Захарский, которому было всего 30 лет, получил пожизненное заключение. Все инстанции, куда он обжаловал приговор, оставили его в силе. Советский Союз употребил все имеющиеся в его распоряжении средства, чтобы выручить своего шпиона, оказавшего столь важные услуги, — в частности, неоднократно предлагал обменять Захарского на разных лиц, находящихся в заключении в СССР.

В сводке для Сената Соединенных Штатов, характеризующей ущерб, нанесенный Захарским и Беллом, ЦРУ констатирует:

«Была похищена и передана противной стороне следующая секретная информация, имеющая первостепенное значение для обороны Запада: радиолокационное устройство для истребителей «Ф-15», позволяющее эффективно обнаруживать и уничтожать низколетящие цели; не поддающаяся обнаружению противником («бесшумная») радарная система для бомбардировщиков «Б-1» и «Неуловимый»; всепогодная радарная система для танков; экспериментальная радарная система для военно-морского флота США; снаряды «Феникс» класса «воздух — воздух»; снаряды «Патриот» класса «земля — воздух»; буксируемый сонарный локатор для подводных лодок; усовершенствованный снаряд «Хоук» класса «земля-воздух»; система ПВО, совместно разрабатываемая странами НАТО. Раскрытие информации, относящейся к этой военной технике и содержавшейся в похищенной документации, наносит непоправимый ущерб секретности существующих видов вооружений и перспективных систем, разрабатываемых США и их союзниками. Получение этой информации СССР и Польшей позволит им сэкономить сотни миллионов долларов на исследовательской и проектно-конструкторской работе по созданию аналогичных видов вооружения, поскольку этим странам оказались предоставлены разработки, созданные в США и доказавшие свою эффективность в ходе испытаний. Кроме того, предоставление СССР этой информации позволит ему не только с меньшими затратами, но и значительно быстрее разработать соответствующие средства противодействия новейшим видам американской боевой техники».

Арест Белла страшно удивил всех его соседей по Плайя-дель-Рио, многие из которых также были заняты в аэрокосмической промышленности. Все знали его как образцового мужа и отца, а также приятного соседа. Многие просто не могли поверить, что он обвиняется в шпионаже, — до тех пор, пока он сам не признал этого на открытом заседании суда.

Следует все же отметить, что соседи Белла, хоть вначале и отнеслись к ужасному известию с недоверием, все же не решались полностью исключить возможность того, что их уважаемый коллега действительно окажется советским или польским (что в этой ситуации означало одно и то же) шпионом. Совсем иначе реагировали все окружающие на подобное несчастье, случившееся с другим жителем Калифорнии. Они горячо отстаивали его полную невиновность, были донельзя возмущены, как им казалось, произволом властей.

Это случилось в каких-нибудь пятидесяти милях от Плайя дель Рио, в небольшом городке Корона, где жил некто Уолтер Спор. Местная газета «Нью Вест» характеризовала его как «стойкого республиканца, одного из столпов здешней церкви, отца троих детей».

Спора можно было назвать олицетворением таких чисто американских качеств, как изобретательность, инициатива, уверенность в себе и предприимчивость. Эти черты органически сочетались в нем с пренебрежительным отношением к современной бюрократии, к формалистике, при столкновении с которыми гибнет всякое живое дело.

Спору было всего 30 лет, когда он, работая в одиночку, в собственной мастерской, оборудованной им в гараже, нашел способ изготовления такой важной вещи, которую во всем мире никто делать не умел и в которой в этот момент Соединенные Штаты Америки (да и не только они) — остро нуждались. Этой вещью был лазерный отражатель.

Энергия, генерируемая лазером, выходит наружу в виде узкого светового пучка, который используется при особо деликатных хирургических операциях, а также в других мирных отраслях науки и промышленности, например, в управлении промышленными роботами.

В военной промышленности лазерный луч служит для наведения ракет на цель с исключительной точностью, а в будущем он позволит уничтожать в полете ракеты противника. Так что с точки зрения безопасности государства едва ли найдется более важная отрасль техники, чем лазерная технология.

Но лазерные устройства большой мощности сложны и громоздки. Спор рассуждал примерно так: чтобы изменить направление испускаемого ими пучка энергии, нужно воспользоваться зеркалом (отражателем), которое позволило бы легко и эффективно манипулировать этим пучком. Но чтобы он не рассеивался при отражении и не снижалась степень концентрации энергии, поверхность зеркала, естественно, должна быть идеально гладкой. Металлическое зеркало, удовлетворяющее этим требованиям, становится важнейшим элементом лазерного оружия: от него зависят его мощь и эффективность.

Скопив несколько тысяч долларов для совершенствования разработанной им технологии, и заручившись для начала помощью жены, Спор приступил к изготовлению таких великолепных отражателей, что их стали охотно покупать Лoc-Аламосская национальная лаборатория, занимающаяся исследованиями в области ядерной энергии, Лаборатория военно-морского вооружения и другие солидные учреждения.

Через некоего Вольфганга Вебера, западногерманского посредника по торговле лабораторным оборудованием, Спор продал несколько отражателей медицинским и промышленным научно-исследовательским центрам в Европе.

В 1975 году Спор получил письмо, приглашающее его продемонстрировать свои отражатели в Москве, на научно-технической выставке, организуемой Торговой палатой СССР. В связи с этим Вебер заявил, — что возможность охватить обширный советский рынок как нельзя более благоприятно отразится на делах Спора. К осени того же года Спор отправил Веберу несколько отражателей разного размера, и тот доставил их на московскую выставку.

В самом СССР для его внутренних потребностей никогда бы не возникло нужды в таком учреждении, как Торговая палата, если бы не советская монополия внешней торговли и необходимость устанавливать разного рода внешние связи. Это учреждение с самого начала было задумано как чисто внешнеторговое ведомство, и за его фасадом по сей день обделывает свои дела КГБ.

Первым заместителем председателя правления Торговой палаты в 70-е годы не случайно был назначен кагебешник, генерал Евгений Петрович Питовранов, который еще в 50-х годах был известен как вдохновитель похищений и покушений на «нежелательных лиц» в Западной Европе.

Научно-технические и промышленные выставки, организуемые в СССР, планируются и контролируются Государственным комитетом по науке и технике (ГНТК), тесно взаимодействующим с КГБ. Эти выставки позволяют светским ведомствам ближе познакомиться с оборудованием и технологическими процессами, которые они наметили купить или попросту украсть. Иногда их нетерпение столь велико, что экспонаты исчезают прямо с выставочных стендов.

Бывший советский инженер, попавший на Запад и представленный соответствующему комитету Сената США под именем Иосиф Арков, показал: «Я знаком с человеком, который в Москве был принят на должность охранника на время международной выставки. Это определило весь его дальнейший жизненный путь. Сотрудничая с КГБ, он использовал свое положение охранника, чтобы украсть несколько узлов самого современного оборудования, — и был за это щедро вознагражден. Человек малоинтеллигентный, он получил возможность защитить диссертацию, и ему была присуждена ученая степень, после чего его сделали заведующим отделом в научно-исследовательском институте, хотя объективно — по своим способностям, знаниям и опыту, — он никак не подходил для такой должности.»

Пораженные сенаторы, не веря своим ушам, несколько раз переспросили, не ослышались ли они, действительно ли ученая степень и завидная должность могут быть предоставлены в СССР в качестве вознаграждения за кражу. Арков подтвердил: да, это так.

В случае со Спором Советы предпочли не красть его отражатели, а приобрести их у Вебера и попытаться воспроизвести их отменные качества в собственных лабораториях. Однако советским специалистам не удалось раскрыть технологию полировки споровских отражателей. Ясно было только, что это — совершенно новое слово в лазерной технике, достигнутое благодаря принципиально новой технологии обработки.

В январе 1976 года из СССР через Вебера поступил заказ на новую партию отражателей. Между тем отражатели Спора уже были занесены в перечень стратегических товаров, которые запрещается отправлять за пределы США без специального разрешения Министерства торговли. Но поскольку в качестве заказчика фигурировал в данном случае не Советский Союз, а промежуточная инстанция — западногерманская фирма Вебера, — Спор решил, что он не нуждается в экспортной лицензии, и не стал ходатайствовать о ее получении.

Тем временем, всего через три месяца Советы, предвкушая немалые преимущества от использования споровских отражателей в своих лазерных системах, заказали еще 29 штук. Все эти отражатели должны были быть снабжены водяным охлаждением. Примерно половину заказа составляли изделия необычно крупного размера — вплоть до 16 дюймов в диаметре. Если до сих пор еще могли быть какие-то сомнения в назначении таких отражателей, то теперь они отпали. Сам характер заказа говорил об этом.

Дело в том, что пучок лазерного излучения, достаточно мощный, чтобы разрушать боевые цели, должен приводить к сильному разогреву и вспучиванию даже металлическое зеркало, — вот почему последнее должно непрерывно охлаждаться водой, циркулирующей по каналам внутри него.

Такие отражатели предназначены, несомненно, для разрабатываемого в СССР лазерного оружия. И Спор призадумался, не следует ли ему, действительно, заручиться официальной экспортной лицензией. В мае он обратился за разрешением на продажу Советскому Союзу сорока четырех отражателей небольшого размера, не упоминая о пятнадцати крупных, тоже заказанных ему. Летом была готова первая партия; Спор и его жена Фрэнсис отослали ее Веберу в сопровождении накладной, где, дабы не возбуждать подозрений, была указана невероятно заниженная стоимость изделий — менее 500 долларов. Вебер немедленно переправил полученный товар в Москву.

В октябре Министерство торговли, основываясь на «соображениях национальной безопасности», категорически отказало Спору в выдаче экспортной лицензии по его майскому заявлению. Крайне недовольный таким правительственным вмешательством в его частный бизнес, Спор договорился с Вебером об отправке Советам очередных 29 отражателей через промежуточного получателя, находящегося в Швейцарии. На этот раз он вновь указал в накладной смехотворную сумму порядка пятисот долларов.

В действительности стоимость отправляемых им изделий составляла около 40 тысяч, да и это была ничтожно малая цена, если учитывать выгоды, получаемые Советами в результате такой сделки. Они дали понять Веберу, что отражатели представляют для них большой интерес. Но для массового производства лазерного оружия и проведения широкой научно-исследовательской работы в этой области они нуждались в тысячах таких отражателей, их уже не устраивали те крохи, что они могли получать по тайному каналу Калифорния— Западная Европа — Москва. Насколько известно, Советы предложили Спору полтора миллиона за раскрытие разработанной им технологии и передачу необходимого полировального оборудования.

Как раз в это время один из бывших помощников Спора, приглашенный им в связи с выполнением крупного советского заказа, поставил ФБР в известность о незаконной отправке отражателей за границу. 9 марта 1978 года Министерство торговли и таможенные власти сообщили супругам Спор, что начато расследование их деятельности с целью привлечь их к судебной ответственности. Федеральное Большое жюри предъявило им обвинения в антигосударственном сговоре, представлении правительству ложных сведений и незаконной поставке лазерных отражателей Советскому Союзу. Спор защищался находчиво и убедительно. Он говорил о себе как об упорно работающем мелком предпринимателе, который достиг успеха благодаря собственным незаурядным способностям, но стал жертвой бездушной, давящей все живое бюрократии, которая даже не в состоянии проанализировать существо дела. Зеркала представляют собой абсолютно невинный товар, не имеющий военного значения, да Спор к тому же и не знал, что они предназначаются для Советов.

Ввиду сугубо технического характера деятельности супругов Спор им, вероятно, удалось бы избежать ответственности, если бы в судебном разбирательстве не участвовал помощник прокурора США Теодор Вай By. По происхождению китаец, Вай By прибыл в США девятилетним мальчиком вместе с матерью и сестрой. Дом семьи By на родине был конфискован японцами. Семья высадилась на американском берегу без всякого имущества и без гроша в кармане. Но в Соединенных Штатах молодой By пошел учиться в школу, в дальнейшем пробил себе дорогу в военно-морскую академию, шесть лет служил после этого офицером флота и, наконец, закончил еще юридический факультет. Через несколько лет после выпуска он оставил многообещающую частную практику, чтобы перейти на государственную службу. Горячий патриот Америки, он объяснял свое решение так: «Мы приехали сюда нищими. Эта страна дала мне свободу и открыла передо мной широкие возможности. Я в неоплатном долгу перед Америкой!»

Как бывший офицер флота, By отлично разбирался в технических тонкостях изобретения Спора и его деятельности.

В противовес любому доводу подсудимого он выдвигал опровергающий документ или соответствующего свидетеля. По инициативе By свидетелем обвинения выступил на суде Вольфганг Вебер, которому в обмен за его помощь было гарантировано освобождение от судебного преследования.

12 декабря 1980 года Федеральное жюри признало Уолтера Спора виновным по пяти пунктам обвинения, а Фрэнсис Спор по одиннадцати. В конечном счете Уолтер получил шесть месяцев тюрьмы, а его жена была приговорена к пяти годам условно. Оба должны были сверх того отработать 500 часов на общественных работах. На их фирму был наложен штраф в размере ста тысяч долларов.

Теодор Вай By одновременно принял участие в распутывании еще одного дела, где оказался непосредственно замешан КГБ. По своим масштабам и важности оно, безусловно, превосходило дело супругов Спор.

В 70-х годах Советы столкнулись с серьезными трудностями при налаживании производства интегральных схем и микрокомпьютеров. Используя полупроводниковые приборы и иную технологию, купленную или выкраденную в Соединенных Штатах, они ухитрились скопировать две современные модели компьютеров фирмы Ай-би-эм. Но для создания технической базы, позволяющей производить перспективные виды вооружения, начиненные микроэлектроникой, СССР должен был наладить массовое изготовление собственных полупроводниковых устройств, надежных и эффективных. Перед КГБ была поставлена грандиозная задача: заполучить все виды новейшего американского оборудования и технологии, необходимые для создания на советской территории современного завода по производству интегральных схем и микрокомпьютеров — копии соответствующего передового американского предприятия.

20 июня 1977 года Соединенные Штаты получили первое предостережение относительно такой операции, начатой Советами. Это было анонимное письмо на немецком языке, адресованное американскому консульству в Дюссельдорфе. Автор письма утверждал, что ряд американских компаний, образующих группу под условным коммерческим названием «Калифорнийская технологическая корпорация» (КТК), фальсифицирует экспортную документацию и нелегально отправляет промышленное оборудование (подпадающее под действие официального эмбарго), в страны, куда поставка этого оборудования категорически запрещена. В письме говорилось, что таким образом уже удалось незаконно переправить за границу подводный локатор (сонар) и запчасти к нему. Однако, подчеркивал автор письма, главная цель состоит в нелегальном снабжении советского блока «полным комплектом оборудования для производства полупроводников, интегральных микросхем и проч., т. е. таким комплектом, какой можно заполучить только в США».

Анонимный автор письма полагал, что руководителем группы КТК, ответственным за осуществление всего предприятия, является немец из Западной Германии, живущий в США, в местности, название которой звучит как «Маринабэй».

Следующее анонимное письмо было получено тем же консульством 11 февраля 1978 года. В нем перечислялись шесть американских и европейских фирм, входящих в группу КТК, которым уже удалось переправить значительную часть стратегически важного оборудования в страны Восточного блока по нелегальным каналам, ведущим через Западную Германию и Швейцарию. Это оборудование изготовлено американскими фирмами Ай-би-эм, «Рэйдио-Корпорейшн оф Америка», «Хьюлетт-Паккард»,» Тектроник» и «Вариан» (заводом последней фирмы, находящимся в Пало Альто). Приводились в письме и другие факты, которые сравнительно легко было проверить.

Письмо было переведено на английский и переслано в отдел экспортных лицензий Министерства торговли. Статут этого отдела позволял ему пользоваться услугами ФБР, таможенной службы и Министерства обороны. Но именно он отвечал в конечном счете за соблюдение законов и экспортных правил, и расследование всех сомнительных случаев предпринималось только по его инициативе: если он не считал нужным вмешиваться, ничего вообще не предпринималось.

Хотя в 70-х годах утечка американской технологии за рубеж достигла масштабов, невиданных в истории, еще в 1978 году в отделе насчитывалось менее десятка инспекторов, а весь его штат не достигал тридцати пяти человек. Лишь немногие из них имели достаточный опыт работы, — например, в области борьбы с контрабандой, или в области научно-технического шпионажа, либо контрразведки.

Вплоть до весны 1979 года Министерство торговли стремилось скорее всеми силами способствовать «разрядке», чем пресекать утечку секретной технологии в страны советского блока, что могло быть расценено как «опасные рецидивы холодной войны».

Между тем элементарное, но компетентное расследование сразу вскрыло бы такие факты: Калифорнийская технологическая корпорация и прочие фирмы, входящие в эту группу и перечисленные в анонимном письме, объединены общим руководством. Их руководителем является Вернер Юрген Брухгаузен, гражданин ФРГ, проживающий не в «Маринабэй», а в Марина дель Рей, в штате Калифорния. Все эти фирмы существуют лишь на бумаге, ни одна из них не располагает каким бы то ни было видимым имуществом, ни одна не занимается деятельностью, отвечающей ее названию. В Лос-Анджелесе главой тамошнего «филиала» КТК является Анатолий Малюта (он же — Тони Метц), родившийся 25 января 1920 года в Харькове, а единственной служащей «филиала» — Сабина Дорн Титтель, молодая немка, числящаяся сотрудницей сразу нескольких фирм, входящих в эту мифическую группу.

Еще больше странностей обнаружилось бы при сколько-нибудь серьезном исследовании данного вопроса. Дело в том, что Брухгаузен считался главой или основателем шестнадцати различных компаний в Европе и Америке. Эти компании часто имели дело с Советами. К Малюте и Титтель то и дело поступали неизвестно откуда крупные суммы денег. Это следовало хотя бы из того, что в 1979 году Малюта семнадцать раз приобретал у фирмы «Джонатоне Койн, Инк.» в Инглвуде (Калифорния) золотые и серебряные монеты и истратил в общей сложности свыше 190 тысяч долларов. В 1978–79 годах Титтель приобрела три дома и кооперативную квартиру, внеся значительную часть их стоимости наличными, и потратила на эти цели около 180 тысяч. Кроме того, она купила себе шикарный «мерседес», выложив за него 40 с лишним тысяч.

Если бы эти факты стали известны Отделу экспортных лицензий, он бы, конечно, понял: что-то не в порядке с этой «группой КТК», Брухгаузеном, Малютой и Титтель. Такое убеждение, несомненно, заставило бы Отдел экспортных лицензий более серьезно отнестись к письму, полученному им в апреле 1979 года, — тем более что это было уже второе по счету письмо.

Одному из служащих правления фирмы «Перкин-Элмер» в Коннектикуте, Роберту Маркину, стало известно, что КТК заказала сложное оборудование для производства полупроводниковых элементов, стоимостью более 150 тысяч. Экспорт этого оборудования (технологической линии, известной под фирменным названием «Майкрелайн») в страны советского блока был запрещен, и вообще оно не могло вывозиться без санкции Министерства торговли. Маркин сообщил в это министерство, что, насколько ему известно, Советы так остро нуждаются в «Майкрелайне», что предлагали за него несколько миллионов. В связи с этим фирма «Перкин-Элмер» была вынуждена присмотреться к КТК поближе и пришла к выводу, что под этой маркой скрывается группа дельцов, намеревающихся перепродать важное оборудование советскому блоку.

Неделю спустя представитель Отдела экспортных лицензий попросил у Мал юты соответствующих разъяснений. Забавно, что КТК как раз в это время сменила название. Малюта прикинулся простаком, не разбирающимся во всех этих сложных экспортных правилах, и заявил, что вообще-то ему и не требуется в них разбираться, потому что его компания — очень скромная и маленькая и сама ничего не экспортирует. Он скорее играет роль брокера и подбирает поставщиков оборудования по просьбам иностранных заказчиков. Один из них, находящийся в Дюссельдорфе, захотел получить «Майкрелайн» для продажи какой-то западногерманской фирме. Нет, Малюта не располагает никаким документом на этот счет, заказ поступил по телефону. Но поскольку правительство США так обеспокоено этим делом, он, конечно, тоже начинает сомневаться, следует ли браться за него. Он, Анатолий Малюта, не желает принимать участие в каких бы то ни было сомнительных предприятиях. Похоже, ему придется аннулировать заказ на «Майкрелайн».

В мае фирма «Перкин-Элмер» сообщила Отделу экспортных лицензий, что этот заказ аннулирован, и было решено не предпринимать дальнейших действий с целью расследования.

Однако в январе 1980 года калифорнийская фирма «Фер-чайлд» обратилась в Министерство торговли с таким запросом: что представляет собой Малюта и стоит ли заключать с ним договор на поставку полупроводникового оборудования стоимостью 740 тысяч долларов? Не прошло и месяца, как поступил запрос от Филипа Гора, руководителя службы безопасности компании «Уоткинс-Джонсон», тоже калифорнийской: «Объединение КТК часто меняет название, и нам кажется, что существуют какие-то особые причины, заставляющие их так поступать. Не можете ли вы установить их настоящее название, равно как и все предыдущие, и посоветовать, стоит ли иметь дело с этим странным клиентом?» В то же время Гор сообщал, что в коммерческом справочнике, изданном в январе 1980 года, КТК фигурирует как «поставщик разведывательной аппаратуры, обслуживающий армию, ВВС и Комиссию по использованию атомной энергии».

Отделу экспортных лицензий пришлось начать расследование этой истории, поручив его одному из опытнейших сотрудников — Роберту Райсу. Гор сообщил Райсу, что «Уоткинс-Джонсон» имеет невыполненных заказов Малюты на общую сумму почти в миллион долларов. Самый крупный из них — микроволновое приемное оборудование и антенна к нему, стоимостью 700 тысяч. Малюта заказал также микроволновый приемник стоимостью в 258 тысяч, заявив при этом, что он будет эксплуатироваться в составе системы оповещения на армейской базе Форт-Хуачука в Аризоне. Однако Гор сомневается, чтобы в таком медвежьем углу целесообразно было устанавливать столь сложное и совершенное оборудование. Да и вообще Гора не могло не беспокоить то обстоятельство, что такая несолидная фирма, уже не впервые меняющая название, ворочает столь крупными капиталами и, главное, все время стремится закупать ультрасовременное оборудование, не считаясь с ценой.

От Гора, работавшего в Пало Альто, Райс помчался в расположенный неподалеку Саннивейл и там узнал нечто такое, что его еще больше встревожило. Он встретился с Робертом Чемберленом из «Эпплайд Материалз». Эта организация являлась торговым представителем фирмы «Газоникс», одной из немногих в мире, занятых производством окислительных установок высокого давления. Такие установки (известные под фирменным обозначением «Гипокс») обеспечивают контроль за составом атмосферы и температурный контроль в процессе превращения пластинки кремния в «вафлю» или «чип» — основу для нанесения интегральных схем. Без «Гипокса» производство таких элементов невозможно, и весь цех, предназначенный для изготовления микросхем, будет обречен на простой. Чемберлен сообщил, что Малюта заказал два «Гипокса» и, когда от него потребовали указать конечное их назначение, заявил, что обе установки будут использоваться исключительно его компанией, — здесь же, в Калифорнии.

В тот же день Райсу удалось побеседовать с Монте Тулом, президентом фирмы «Газоникс». Тот сообщил, что Малюта отказался сообщить, на каком предприятии он намерен использовать «Гипоксы», и сказал только, что они предназначены для сугубо секретного производства в Форт-Хуачуке, в штате Аризона.

На запрос Райса офицер контрразведки с армейской базы Форт-Хуачука ответил, что там никто ничего не заказывал Малюте, никогда не имел с ним дела и даже это имя он впервые слышит.

Прибыв в Лос-Анджелес, Райс кратко доложил о результатах своих розысков помощнику прокурора США — Теодору Вай By. Оба понимали, что Министерство торговли не в состоянии взять на себя всестороннее расследование этого дела, которое к тому же требовалось начать безотлагательно.

Махнув рукой на ведомственные барьеры и бюрократические правила, By связался с Кеннетом Инглби, калифорнийским уполномоченным таможенной службы, и заручился его согласием подключить к делу 15 специалистов-таможенников. Четверых опытных ревизоров обещало предоставить Управление государственных доходов. Все эти люди были специалистами по расследованию самых сложных злоупотреблений. Кроме того, они были уполномочены в необходимых случаях производить аресты и даже пускать в ход огнестрельное оружие.