Советский вклад в социальный прогресс человечества

Советский вклад в социальный прогресс человечества

Слово «коммунизм» употреблялось и употребляется во многих значениях. Я в свое время насчитал более сотни различных употреблений. Выбирать какое-то из них в качестве правильного – занятие бессмысленное и бесперспективное, ибо на этот счет никаких принудительных правил нет. К тому же во всех употреблениях этого слова, которые я рассмотрел, логические правила введения научных понятий не соблюдаются. Не соблюдаются они и в марксистской литературе. Это наносило значительный ущерб репутации марксизма. Знаменитое марксистское определение «полного» коммунизма через распределение «по потребности» стало предметом насмешек в самых широких кругах людей.

Состояние терминологии не есть нечто второстепенное, оно есть важный компонент самого способа исследования и понимания обозначаемых ею объектов. Я с самого начала моих размышлений на тему о коммунизме (а это началось еще в конце тридцатых годов двадцатого столетия!) пошел путем, которому не изменял всю жизнь и не намерен изменять впредь. Убедившись в том, что все то, что в те годы (как и во все последующие) печаталось и говорилось о коммунизме и о советской реальности, так или иначе не соответствовало тому, что я сам наблюдал в этой реальности, я принял решение изучать эту реальность как нечто объективно данное мне и вырабатывать свое собственное ее понимание, отбросив упомянутый словесный мусор (разумеется, мусор с моей точки зрения). Я различил коммунизм идеологический (коммунистический идеал) и коммунизм реальный, т. е. тот социальный строй (или тип социальной организации человеческих объединений), который получается на самом деле при попытке воплотить идеал в жизнь, причем получается в силу объективных социальных законов, не зависящих от сознания и воли людей.

В рамках идеологического коммунизма я различил немарксистский и марксистский идеалы. В первом случае имелся в виду идеал социального строя, при котором ликвидируются частная собственность на средства производства, частное предпринимательство и скопление больших богатств в частном владении. Во втором случае – то специфическое, что внес марксизм. Это специфически марксистское привнесение было четко определено классиками марксизма и общепризнано в советской идеологии. Сюда входят доведение классовой борьбы до диктатуры пролетариата, отмирание государства и денег, различения социализма как низшей стадии коммунизма и «полного» коммунизма и т. д. Я установил для себя, что коммунистический идеал в первом смысле сполна реализовался в Советском Союзе в результате Октябрьской революции 1917 года, тогда как марксистский идеал не реализовался и, как я установил, в принципе не мог реализоваться в силу объективных социальных законов, которые, кстати сказать, не были известны марксистам (и прочим специалистам в сфере социальных исследований не известны до сих пор).

Сложившийся в СССР социальный строй я стал называть реальным коммунизмом. Для тех, кто считал его неправильным или ненастоящим коммунизмом, я делал оговорку: кому это название не нравится, можно удовольствоваться термином «советский социальный строй» или, короче, «советизм». Я считал и считаю до сих пор советизм наиболее полным (можно сказать – классическим) воплощением коммунистического идеала в первом смысле. И не вижу в обозримом будущем возможности того, что где-то возникнет нечто близкое к нему по уровню этого типа социальной организации. И, говоря о советском вкладе в социальный прогресс человечества, я имею в виду именно советизм, или реальный коммунизм. В этом отношении наша страна стала величайшим новатором социального прогресса человечества. Советский коммунистический эксперимент является непревзойденным в истории по масштабам, достижениям и влиянию на ход социальной эволюции человечества. И тот факт, что советский коммунизм был разгромлен, не снижает его исторической значительности. Более того, чем дальше он удаляется в прошлое, тем отчетливее проявляются и вырастают его масштабы. Прав был Есенин: большое видится на расстоянии. Убитый великан не становится карликом, а пришедший на его место карлик не становится великаном.

Советизм (реальный коммунизм) возник в нашей стране в результате Октябрьской революции 1917 года и прекратил существование в результате антикоммунистического переворота, который начался в августе 1991 года и завершился в октябре 1993 года. Он прожил немногим более семидесяти лет. Срок с исторической точки зрения ничтожный. Он только вступил в стадию зрелости и еще не успел развернуть во всю мощь заложенные в нем потенции. Он был убит в самом начале своего пути, разрушен искусственно, а не изжил себя, как утверждают его враги, разрушители и мародеры. Тем не менее он успел проявить свою социальную натуру настолько сильно и ярко, что вычеркнуть его из памяти человечества, как это стремятся сделать упомянутые люди, вряд ли удастся. История человечества просто немыслима без него, как немыслима без Великой французской революции конца восемнадцатого века, без наполеоновских войн, без Первой мировой войны, без гитлеровского правления в Германии и других значительных событий реальной истории.

А стремление исказить и вычеркнуть совсем из истории советизм превысило все известные случаи такого рода и невольно порождает сомнение в здравом уме носителей этого стремления. Например, при праздновании Дня Победы над Германией в войне 1941–1945 годов говорили о том, что победу одержал народ. Просто народ. При этом не сказали ни слова о том, что это был народ советский, организованный в коммунистическую социальную систему, возглавлявшийся сталинским руководством и т. д. Победа в этой самой грандиозной войне в истории человечества была прежде всего и главным образом победой советизма. Это исторический факт. И каким бы ни было наше субъективное отношение к советизму, игнорирование его означает умышленную фальсификацию истории.

Поразительно то, что в фальсификации сущности и истории советизма принимают участие не только политики и идеологи, но и люди, претендующие на статус ученых. Официально признанное научное понимание советизма так и не было создано в советские годы. Среди причин, помешавших выработке такого понимания, можно назвать новизну самого предмета и общее состояние социальных исследований в мире. Но главным препятствием при этом, на мой взгляд, стала господствовавшая в стране марксистская идеология. Марксизм сам претендовал на статус высшей науки о социальных явлениях. И все то, что не укладывалось в его рамки, считалось антинаучным и беспощадно преследовалось. С разгромом советизма марксистская идеология была просто отброшена. Но на ее место пришел воинствующий антикоммунизм и антисоветизм, и условия для создания научного понимания советизма нисколько не улучшились. Забавно, что одни и те же попытки построения научной теории советизма, предпринимавшиеся мною, оценивались в советские годы как антисоветизм и антикоммунизм, а теперь оцениваются как апологетика советизма и коммунизма.

Исторически реальный коммунизм (в качестве советизма) возник по такой схеме. Возникла коммунистическая идеология. У нее появились сторонники. Появились революционеры, намеревавшиеся изменить мир в соответствии с призывами ликвидировать частную собственность как основу эксплуататорского общественного устройства. В октябре 1917 года революционеры-коммунисты осуществили революцию и захватили высшую власть в России. Они создали новую систему власти, с которой стали создавать коммунистическую экономику и другие компоненты новой социальной организации. В этой организации стала проходить вся жизнь населения страны. Очевидно, что процесс происходил совсем не по марксистской схеме: до революции в России не было никакого коммунистического базиса в марксистском смысле, так что в реальности не было никакого приведения надстроек в соответствие с базисом, а было, наоборот, создание нового базиса по инициативе и под руководством новой власти, т. е. надстройки в марксистском смысле.

Все компоненты новой социальной организации и их взаимоотношения строились не по идеологическому проекту. Такового вообще не было в строгом смысле слова «проект». Были отдельные высказывания на этот счет скорее мечтательного, морализаторского, агитационного и т. п. характера, а не научно обоснованного. Предпринимались попытки какие-то из них претворить в жизнь. Но скоро они отпали как нежизнеспособные и даже просто нелепые. Это не означает, что идеология не сыграла роли. Она как раз сыграла огромную роль, но именно как идеология, т. е. роль средства организации и ориентации масс людей на восстание против существовавшего социального строя, на его разрушение. Думаю, что без коммунистической идеологии это условие, совершенно необходимое для возникновения реального коммунизма в России в те годы, не появилось бы. Позитивная же работа по построению новой (коммунистической) социальной организации осуществлялась как историческое творчество многих миллионов людей в течение ряда поколений. Это была грандиозная историческая драма и в значительной мере трагедия для многих участников процесса. В нем совершались бесчисленные преступления. Имели место жестокость, обман, насилие, нелепости, ошибки, бессмысленные эксперименты, потери, жертвы и т. п. И все же это был грандиозный исторический процесс, в котором рождалось социальное существо более высокого уровня социальной организации человеческих объединений, какого до того не знала история человечества.

Этот процесс проходил как сознательный в том смысле, что в нем проделывалась огромная интеллектуальная работа, принимались бесчисленные сознательные решения, создавались планы, прилагались сознательно-волевые усилия к их выполнению, строились прогнозы и т. д. Но он не был субъективно произвольным. В нем действовали объективные социальные законы, независимые от воли и сознания людей. Никакого противоречия тут нет: социальные законы суть законы именно сознательно-волевой деятельности людей. Люди не знают о них и зачастую действуют вопреки им, за что они «наказываются» негативными последствиями своих поступков, что не отменяет сам факт существования таких законов. Реальный советский коммунизм сложился не по злому или доброму умыслу отдельных деятелей истории (хотя такие умыслы суть обычные явления), а как закономерное социальное образование, во всяком случае, не менее закономерное, чем общества прошлого и настоящего, включая западные.

В моих многочисленных книгах и статьях, которые стали публиковаться на многих языках начиная с 1976 года, я детальнейшим образом описал упомянутые социальные законы и тот тип социального феномена, который сложился в нашей стране и затем во многих других странах в двадцатом веке после Октябрьской революции 1917 года. Это мое описание как в целом, так и в деталях принципиально отличается от марксистского социального учения (называемого историческим материализмом) и марксистского учения о коммунизме (называемого научным коммунизмом). Марксистское учение претендовало (и претендует) на научное понимание социальных явлений, включая реальный коммунизм. Но фактически оно не вышло за рамки идеологии. Я же противопоставил ему именно научный подход. Поясню кратко, в чем состоит отличие научного подхода в моем понимании от идеологического.

Научный подход к социальным явлениям (в моем понимании!) предполагает, что изучаемые объекты существуют в какой-то мере и форме эмпирически, на самом деле, а не в воображении. Их можно наблюдать.

Высказываемые при этом суждения можно проверять путем сопоставления их с наблюдаемой реальностью. Когда возникло марксистское учение о коммунизме («научный коммунизм»), в реальности никакого социального явления такого рода нигде не было. И все, что говорилось на эту тему, можно было рассматривать лишь как гипотезы или проекты. В советские же годы специалисты по «научному коммунизму» игнорировали советскую реальность, вырывали из нее лишь то, что можно было изобразить как подтверждение учения Маркса, подгоняли явления реальности под марксистские фразы (фальсифицировали реальность), в лучшем случае утверждали, что коммунизм в стране еще не достроен или что он строится неправильно. Об изучении советской реальности именно как реального коммунизма и речи быть не могло. Всесильная советская идеология (в основе марксистская) расценивала даже самые робкие попытки на этот счет как клевету.

Научный подход к социальным явлениям далее означает субъективную беспристрастность в отношении этих явлений. Марксизм же всегда подчеркивал то, что он явился выражением интересов рабочего класса (пролетариата). В советские годы стали говорить об интересах трудящихся, трудового народа. И именно в этой пристрастности марксизма видели его величайшее достоинство. Утверждали, что именно переход на позиции пролетариата позволил классикам марксизма создать якобы научное понимание социальной реальности (и вообще всего на свете, включая атомы, электроны, хромосомы и т. д.). Марксисты до сих пор цепляются за это пристрастие, хотя пролетариат как социальный класс вообще почти исчез с исторической арены в странах западного мира. Да и в России социальная структура населения принимает такой вид, что пролетариат можно обнаружить лишь с помощью словесных махинаций. Думаю, что именно классовая тенденциозность марксизма стала одной из причин того, что марксизм не дал научного понимания социальных явлений вообще и реального коммунизма в особенности.

Говоря все это, я вовсе не отвергаю великую историческую роль марксизма как самой грандиозной в истории человечества гражданской (светской, нерелигиозной) идеологии. Без него была бы невозможна Октябрьская революция 1917 года в России, не возник бы советизм (советский реальный коммунизм). Но это не превращает марксизм в науку. Идеология состоит из множества суждений (утверждений, высказываний). Далеко не все они ложные. Многие истинны. Иначе идеология не может иметь успеха в массе людей. В этом смысле можно говорить о степени адекватности идеологии той реальности, с которой ее соотносят. Марксизм имел довольно высокую степень адекватности той реальности, в которой он возник и затем распространялся. Идеологи и политики выдавали это за подтверждение научности марксизма, чего (научности) на самом деле никогда не было. Вследствие тех перемен, которые произошли в мире (включая нашу страну), степень адекватности марксистской идеологии настолько сократилась, что она утратила всякую позитивную роль. В Советском Союзе она стала одним из важных факторов в том комплексе факторов, который стал условием разгрома советизма (реального коммунизма).

Научный подход к социальным явлениям, наконец, предполагает следование правилам логики и методологии познания. На словах эти правила признаются всеми. Но в практике исследования и сочинения текстов с ними считаются очень редко и в самых примитивных случаях. Обычно же их игнорируют или не знают вообще. Марксисты к ним сознательно относились с презрением, воображая, будто они следуют какой-то высшей (диалектической) логике. Если последнюю понимать как диалектический метод (диалектику), то он в марксизме был сведен к некоему учению об общих законах бытия, а эти законы ограничились заимствованными у Гегеля несколькими общими утверждениями, лишенными методологического смысла. А без фундаментальной логической обработки понятийного аппарата и методов социальных исследований научное понимание современной социальной реальности (включая советизм, западнизм, постсоветизм, глобализацию) исключено даже при наличии страстного желания иметь его и при поддержке со стороны правящих и имущих слоев населения страны. И неудивительно, что советизм (реальный коммунизм) остался непонятым на научном (в моем понимании научности) уровне как в Советском Союзе, так и на Западе. В официальной (университетской и академической) науке он на этом уровне не понимается и теперь, поскольку необходимые для этого интеллектуальные средства просто отсутствуют. Их не разрабатывают, им не обучают студентов. Если в этом направлении что-то и делается, то лишь отрывочно, случайно, несистематически. На интеллектуальном состоянии сферы социальных исследований это не сказывается заметным образом. А если к сказанному добавить вполне сознательное препятствование новшествам на этот счет со стороны массы специалистов в сфере логики, методологии и социологии, то рассчитывать на серьезные перемены в понимании интересующего нас здесь объекта в обозримом будущем не приходится.

Как я сказал выше, в советский период в нашей стране была изобретена социальная организация (строй, система) более высокого уровня, чем все существовавшие ранее и в других странах планеты. Я назвал этот уровень сверхобщественным, мотивируя это следующими соображениями. Осуществив экспликацию понятия «общество» по правилам логики, я установил: в том, что создавалось в Советском Союзе, имели место все основные компоненты социальной организации общества (государственность, правовая сфера, экономика, система образования, культура, идеология и т. д.). Но одновременно сложились над ними явления сверхгосударственности (их называли словами «партия» и «партийный аппарат»), сверхэкономики (в виде органов командно-плановой и централизованной системы построения и управления хозяйством), сверхидеологии (в виде единой гражданской идеологии и идеологического аппарата, контролировавшего всю менталитетную сферу) и т. д. Эти явления образовали целостную систему, подчинившую компоненты социальной организации общества. Последние, говоря языком диалектики, включились в систему сверхобщественной организации в «снятом виде». Тут проявилась общая закономерность развития – новое качество возникло как структурное образование более высокого уровня.

Фактически сложившееся советское сверхобщество было первым в истории человечества сверхобществом огромного масштаба. Наша страна с этой точки зрения опередила западный мир по крайней мере на пятьдесят лет. Запад встал на путь эволюции в направлении к сверхобществу лишь после Второй мировой войны, причем под влиянием Советского Союза и в соответствии с социальным законом уподобления противников в мировой борьбе за лидерство. Поскольку советское сверхобщество осталось непонятым в этом его качестве, все его явления оценивались в научной, политической и идеологической среде ошибочно, причем как на Западе, так и в самом СССР. В последнем даже больше ошибались, чем на Западе. На Западе хотя бы догадывались о преимуществах советизма, придавая в пропаганде их негативную окраску. Советские же политики, идеологи и «ученые» от непомерного приукрашивания советизма в духе западных добродетелей бросились в другую крайность – преклонения перед пропагандистски приукрашенными дефектами западнизма и очернения непонимаемых достоинств своего советизма. Вспомните, что идеи коммунизма (социализма) с человеческим лицом и перестройки страны в западном духе стали навязываться советскому населению сверху, с высот власти и интеллектуальной элиты страны. Очернение советизма превратилось в Советском Союзе буквально в оргию, скорее напоминающую медицинское умопомешательство, чем критическое осмысление реальности. И эта оргия не утихает до сих пор. Теперь к породившим ее факторам добавились стремление оправдать свою эпохальную глупость и предательское поведение в судьбоносный период истории.

Обычно мои оппоненты выдвигают против моей концепции реального коммунизма такой аргумент: если советский строй был таким, как я его описываю, почему же он рухнул? Такой аргумент есть типичный пример логической безграмотности моих оппонентов. Я на такой вопрос отвечаю так. Во-первых, рухнул не советский социальный строй (советизм), а конкретная страна с таким строем, причем в конкретных исторических условиях. Социальный строй не существует сам по себе. Это лишь один из аспектов организации жизни конкретного народа в конкретных геополитических условиях, в конкретной социальной среде. Советский Союз рухнул в результате многолетней войны нового типа с западным миром (более полувека!). Исторически сложился целый комплекс факторов, обусловивших этот крах. Среди этих факторов – колоссальный перевес сил Запада, назревание первого в истории специфически коммунистического кризиса в СССР, неизбежные дефекты самого советизма и т. д. Удивительно тут не то, на мой взгляд, что Советский Союз рухнул, а то, что страна в чудовищно трудных условиях перманентной борьбы с мощным западным миром в течение более чем семидесяти лет успешно защищала себя, выиграла крупнейшую в истории войн победу, добилась грандиозных успехов за исторически ничтожно малые сроки. И это благодаря советизму! Советизм в нашей стране был молодым социальным строем, вполне жизнеспособным и самым совершенным из всего того, что могло сложиться в тех условиях. Он был разрушен искусственно. Причем главную роль в его разрушении сыграли те, кто по идее должен был его защищать, – сами советские руководители, идеологи, привилегированные категории граждан. Вспомните, что в стране было около восемнадцати миллионов членов КПСС, которые при вступлении в партию давали клятву до последней капли крови сражаться за коммунизм. Они сдали коммунизм без боя, не пролив ни единой капли своей крови.

Но на этом эволюционный прогресс не прекратился. Разгромив советское сверхобщество на востоке, западный мир сам устремился к сверхобществу. При этом он стремится с помощью российских холуев вообще вычеркнуть из памяти человечества тот факт, что Советский Союз в течение более семидесяти лет был бесспорным лидером эволюционного прогресса человечества. Я считаю, что наш долг как представителей русского народа, который был основным субъектом советизма, научно осмыслить опыт советизма и сохранить его хотя бы в какой-то мере в памяти потомков.

Москва, 2004

Данный текст является ознакомительным фрагментом.