Глава вторая Экономика в порочном кругу

Глава вторая

Экономика в порочном кругу

Мифология «реформ»

Начало третьего тысячелетия не избавило Россию от вороха острейших экономических и социальных проблем, которые накопились к концу прошлого столетия. Скорее, наоборот: в наши дни они множатся, словно в геометрической прогрессии, все глубже становятся их проявления.

Безвременье «перестроек» и «реформ» конца XX века поддерживалось целым комплексом лживых, но внешне правдоподобных мифов. Некоторые, кстати, дожили до нынешних времен. Среди них есть два особо вредных, которые распространяли о себе «реформаторы» и в которые, к сожалению, до сих пор верит даже часть оппозиционной общественности. Первый из них гласит, что государство будто бы полностью отказалось от регулирования и вмешательства в экономику и пустило ее в свободное плавание. Второй миф тесно связан с первым и утверждает, что в результате такого поведения государства в экономике страны будто бы возник свободный рынок западного образца.

Тезис о том, что государство еще в 1990-е годы отпустило экономику в «свободное плавание», не выдерживает критики. Никогда еще государственное вмешательство в экономику не было столь жестким и циничным. Никакая «невидимая рука рынка» не смогла бы организовать, например, «залоговые аукционы» с заранее известным результатом. Или соорудить пирамиду ГКО. Соответственно никакого цивилизованного рынка в России никогда не было. Под формально рыночной оболочкой выросли отношения и институты совсем иного рода — отчасти стародавнего, а во многом — доселе неведомого.

Уже с момента своего возникновения на рубеже 1980—1990-х годов эти квазирыночные институты проявили себя не стимуляторами производства, а тромбами в системе экономического «кровообращения». В частности, знаменитые в то время товарно-сырьевые биржи, принеся своим организаторам гигантские, исчисляемые тысячами процентов в год, прибыли, на деле оказались гораздо менее эффективными, чем даже малоповоротливая сверхцентрализованная система Госснаба. Вместо освобождения товарно-денежного оборота они окончательно его заперли. Затем наступила пора расцвета коммерческих банков, которые в итоге разрушили финансовое обращение.

Поле этого «радикал-реформаторы» изменяли систему — вместе с либерализацией цен из нее было выломано среднее, распределительное звено. В один день исчезли горбачевские талоны. Населению было предложено расплачиваться за покупки обесцененными дензнаками. Затем настал черед «жесткой финансово-кредитной политики», когда под предлогом борьбы с инфляцией людям вообще перестали платить за выполненную работу.

Таким образом, оба крайних звена системы сохранились — просто денежная эмиссия сменилась бесконечной эмиссией указов, постановлений, краткосрочных и среднесрочных программ и т. п. По-прежнему на одном полюсе фигурировал неоплаченный труд, на другом — обещания погасить долги и призывы потерпеть еще чуть-чуть. В такой обстановке быстро восстановилось среднее, исчезнувшее было звено — талонная система и оплата труда натурой.

Что касается оптового рынка сырья и материалов, то на нем прочно утвердилась система волевого распределения, только уже не чисто административная, а криминально-коррумпированная сеть посредников, отношения которых с товаропроизводителями определяются не свободной конкуренцией, а взятками и воровским «законом».

Возникает вопрос: каким образом могли совмещаться такие явления, как рынок капиталистического типа, предполагающий прежде всего наличие рынка рабочей силы, и безвозмездный труд? Ничего подобного в истории не было — ни при египетских фараонах, ни при римских императорах, ни во времена «хижины дяди Тома», ни во времена ГУЛАГа. Эксплуататор всегда и везде так или иначе нес бремя расходов по воспроизводству рабочей силы — рабов и зэков все-таки кормили. Везде, но только не в России! В ней действовала абсолютно антирыночная логика, вернее, логика дикого капитализма в самых первобытных его формах.

Отличительная особенность России первого десятилетия XXI века — полная реставрация капитализма. «Переходный» период завершился тем, что российская «элита» вывела для себя особый вид капитализма — криминально-олигархический.

Пропагандируя либерально-рыночный подход к экономике, власть не хочет даже слышать о необходимости перехода, пока еще не поздно, к жестким мерам государственного регулирования экономики, решения накопившихся в ней проблем. Но как обстоят дела не на словах, а в реальности?

Практика показала: государственное вмешательство в экономику в России все же осуществляется, но только когда речь идет об интересах финансовых воротил и олигархов. Здесь власть четко проявляет свои классовые симпатии.

Наиболее яркий пример — мировой финансово-экономический кризис, в начале которого 200 миллиардов долларов из Стабилизационного фонда были направлены на поддержку банкиров. И это вместо того, чтобы использовать резервные средства на восстановление экономики России, ее инфраструктуры, создание емкого внутреннего рынка, строительство действительно доступного жилья, решение проблемы достойного пенсионного обеспечения и других важных социальных вопросов.

Деньги, полученные банками, так и не дошли до реального производства. Они были пущены на финансовые спекуляции и осели в карманах крупных бизнесменов.

При созданной в России банковской системе их намного выгоднее вкладывать не в производство, а в ценные бумаги. Вот почему важнейшие для страны предприятия, целые отрасли экономики давно задыхаются и гибнут без инвестиций, а крупный капитал не горит желанием вдохнуть в них жизнь. Более того, в период кризиса усилился отток активов за рубеж.

А ведь вместе со сменой президентской власти на рубеже веков возникла надежда, что Россия перейдет к взвешенной и разумной политике. Ее укрепляло и первое послание нового президента к Федеральному собранию, где в числе приоритетов было заявлено о необходимости создания для страны условий для проведения независимой политики, предотвращения ее скатывания в разряд стран «третьего» мира, формирования социально-справедливой экономической системы, способной остановить вымирание населения, обеспечения людям благополучия и честной жизни.

Но все так и осталось на словах. Настоящей конкурентной рыночной экономики у нас так и не народилось, поскольку с резким взлетом мировых цен на энергоносители Россия «села» на «нефтяную иглу». А неспособность руководства страны обеспечить динамичное развитие экономики прикрывалась разговорами о всесильности рынка.

В 2000-е годы все практические дела руководства России поразительным образом расходились со словами и обещаниями. Надежды народа оказались обманутыми. Был продолжен курс, уничтоживший последние гарантии социальной защиты населения, остававшиеся в стране после правления Ельцина. Достаточно вспомнить федеральный закон № 122 о монетизации льгот, все «преимущества» которого прочувствовали на себе миллионы людей. Или Земельный кодекс, открывший эру распродажи российских земель. Или феодальный Трудовой кодекс, который создал безбрежное поле для произвола работодателей над трудящимися, низвел работника до уровня говорящего орудия. В интересах частного капитала были приняты Лесной и Водный кодексы. Последствия Лесного кодекса в полной мере проявились жарким летом 2010 года — лесные пожары тушить оказалось некому, фактически не нашлось и виновных, отвечающих за сохранность лесных угодий.

При каждой возможности руководство России, государственный сектор в которой сейчас составляет менее 10 %, берется поучать лидеров западных стран относительно «опасности» чрезмерного государственного вмешательства в экономику. Почему-то не нравится нашим горе-правителям, что на Западе государство не выпускает из-под своего контроля стратегические и жизненно важные отрасли науки, промышленности, сельского хозяйства.

Однако становится по-настоящему тревожно, когда они в то же время поддерживают расширение прав глобального правительства в лице его финансовых институтов на вмешательство во внутренние дела государств. Россию за уши тянут в ВТО, и все делается, чтобы максимально ускорить этот процесс, не дожидаясь, пока начнет толком действовать Таможенный союз России с Белоруссией и Казахстаном. А ведь по сути это может стать очередным этапом разграбления богатств России.

Тревогу по поводу последствий вхождения нашей страны в ВТО высказывают не только отечественные экономисты и СМИ. В апреле 2010 года откровенный комментарий по поводу намерений российских властей опубликовала влиятельнейшая американская деловая газета «Уолл-Стрит Джорнэл». «С точки зрения торговли Россия больше теряет от вступления в ВТО, чем приобретает, — пишет газета. — На ее основные предметы экспорта — нефть и газ — правила ВТО не распространяются. Зато ей придется понизить пошлины практически на все импортируемые товары, что сделает ее собственную промышленность еще более уязвимой со стороны иностранцев».

Повышение открытости внутреннего рынка в условиях сырьевой экономики исключает реализацию в нашей стране стратегий развития, основанных на импортозамещении и росте высокотехнологичного экспорта. Если потери российских предприятий от принятия уступок в ходе присоединения к ВТО будут вполне конкретны и весьма тяжелы, то ожидаемые выгоды носят гипотетический характер. Нетрудно представить, какой удар вступление в ВТО нанесет нашему сельскому хозяйству, которое и без того находится в крайне тяжелом положении.

Несмотря на видимость глубоких расхождений между Россией и Западом по целому ряду принципиальных вопросов, наши руководители используют любые случаи, чтобы выразить свою приверженность либеральным идеалам. Это не что иное как демонстрация полного понимания интересов западных держав, которым кроме энергетических и иных природных ресурсов от России больше ничего не надо.

Вопрос в том, ценит ли Запад такую трогательную заботу, отвечает ли он России взаимностью? Думается, нет. Вооруженный конфликт с Грузией, газовые скандалы с ближайшими соседями ясно показали, на чьей стороне симпатии сообщества капиталистических государств.

Политический вес на международной арене России зависит только от ее «рыночной стоимости», которая определяется исключительно источниками сырья — от нефти до пресной воды, — находящимися на ее территории.

Механизм ограбления

Действующая у нас система ограбления страны прошла в своем формировании несколько этапов.

Первый этап пришелся еще на последние годы «перестройки», когда под флагом «кооперативного движения» началось интенсивное отмывание криминальных и теневых капиталов. Огромные суммы денег были переведены из безналичной в наличную форму. Эта наличность образовала над потребительским рынком так называемый рублевый навес, то есть денежную массу, не находящую себе применения ни в сфере обращения, ни в сфере производства.

Обрушение навеса привело к полному слому рыночного равновесия между спросом и предложением, всеобщему дефициту, талонной системе и безудержной спекуляции. Легальный (государственный) потребительский рынок был практически уничтожен.

Единственным рынком остался «черный» с его лозунгом: «плати три цены — и получай все, что угодно». Денежные средства трудящихся были обесценены де-факто уже в тот период.

Из этой ситуации было два возможных выхода. Один — мерами госрегулирования восстановить покупательную способность советского рубля. Робкие попытки такого рода предпринял кабинет Павлова. Другой — легализовать «черный» рынок, что и сделал Гайдар.

Второй этап — либерализация цен — стал логическим продолжением первого этапа. Без его подготовительной работы либерализация не имела бы столь разорительных последствий. Но лишение населения трудовых сбережений, при всей его гнусности и цинизме, померкло перед действительной целью, которую, как скоро выяснилось, преследовала «шоковая терапия». Эта цель заключалась в том, чтобы обесценить ваучер, стоимость которого была нарочито определена в «дореформенных» ценах — в две «Волги», и перейти к следующему этапу.

Третьим этапом стала приватизация, крупнейшая кампания «реформаторов», выстроенная на откровенной лжи. Сегодня те, кто ее планировал и проводил в жизнь, уже не скрывают, что реальные цели этой аферы столетия отличались от заявленных как небо от земли. Говорили о приватизации в интересах всего народа. Но предприятия, составлявшие гордость советского народного хозяйства, за бесценок ушли в руки узкой группы дельцов, связанных с коррумпированными чиновниками.

Много говорилось о повышении эффективности использования бывшей государственной собственности, о привлечении инвестиций и высоких технологий. Однако практически все новые владельцы выжимали и продолжают выжимать прибыль из гигантского потенциала, созданного советским государством.

Ложь стала ясной большинству населения слишком поздно — лишь после того, как ваучер, оцененный, по Чубайсу, в две «Волги», стал обмениваться на две бутылки водки.

Процветали многочисленные мошеннические пирамиды типа приснопамятного АО «МММ». Использование опыта этих пирамид, но уже в общегосударственном масштабе, стало существенным элементом четвертого этапа разграбления народного достояния — так называемой «финансовой стабилизации». Государство использовали для извлечения сверхприбылей и отмывания украденных денег через спекуляции с ГКО.

Специфическим регулятором экономики в интересах олигархических кланов на этом этапе стала спекулятивная игра на курсе национальной валюты. Называлось все это вполне респектабельно: «валютный коридор», в рамках которого Центробанк обязывался удерживать курс рубля.

Уже в период введения «коридора» возникли вопросы, каким образом, кроме искусственного и насильственного, можно поддерживать стабильность рубля в условиях пикирующего производства и зачем это делается. Однако вопросы потонули во всеобщей эйфории по поводу долгожданной «победы над инфляцией».

Даже когда выяснилось, что «победа» достигнута посредством массовой задержки зарплаты и усугубления кризиса платежей, подлинная суть данного «мероприятия» оставалась скрытой от подавляющего большинства населения. И лишь после дефолта 1998 года, когда граждане впервые, пожалуй, столь наглядно на собственном горбу почувствовали действие некоторых макроэкономических закономерностей, когда рядовой покупатель узнал, сколько на самом деле стоит «дешевый» импортный товар, сокровенная суть макроэкономической политики режима вышла наружу. Можно смело утверждать: «твердый российский рубль» — одна из самых грандиозных афер во всемирной экономической истории со времен изобретения денег.

Рыночная цена товара формируется под влиянием массы противоречивых факторов и потому никогда не бывает равной его стоимости, постоянно колеблясь вокруг нее в известных пределах. Весь вопрос, насколько велики эти пределы. Но если рублевые цены на огромный массив товаров в течение нескольких лет держались на уровне, вдвое-втрое более низком, нежели их реальная стоимость, выраженная в валюте, значит, никакого рынка с его «невидимой рукой» в экономике страны не было.

Зато на славу поработала другая «невидимая рука» — не рынка, а государства. Действовала отлаженная система выкачивания из России национальных богатств и уничтожения ее производства. Искусственно поддерживая завышенный курс рубля, государство в течение длительного времени беззастенчиво дотировало импортные товары и зарубежное производство, целенаправленно занижая тем самым конкурентоспособность отечественной продукции, подрывая экспорт, разоряя и уничтожая российского товаропроизводителя.

Название такой политики хорошо известно. Это политика поддержания монопольно низких цен с целью разорения конкурентов. Но в истории еще не было случая, чтобы кто-то поддерживал монопольно низкие цены на продукцию конкурентов за счет своих же собственных средств.

А средства были затрачены гигантские. Их различными способами изъяли у населения, из промышленности, сельского хозяйства, науки, культуры, образования, социальной сферы. Сначала — либерализация цен, разорившая подавляющее большинство населения. Затем — раздача за бесценок большей части госсобственности узкой группе лиц.

Дальнейшее тоже хорошо известно. Утрата контроля над остатками госсобственности. Отказ от государственной винно-водочной и внешнеторговой монополии. Льготные, фактически безвозвратные, кредиты коммерческим структурам. Внутренние заимствования через пирамиду ГКО — ОФЗ, приносящие тем же структурам прибыль в 100 % годовых. Предоставление бюджетных средств уполномоченным коммерческим банкам. Прямые хищения из кармана трудящихся путем невыплаты зарплаты и неоплаты госзаказа. Многомиллиардные траты золотовалютных резервов на искусственное поддержание завышенного курса рубля.

В то же время те, кто считает, что у «реформаторов» не было никакой социальной политики, ошибаются. Она проводилась, причем весьма активно, тонко и целенаправленно.

Часть изъятого перераспределялась в пользу населения и служила инструментом социальной манипуляции. Поддерживая относительно приемлемый уровень цен на импортные ширпотреб и продовольствие, государство дотировало тем самым потребление не только «верхов», но и «низов». Это позволяло снизить накал социальной напряженности и демпфировать неизбежные протесты населения.

Кроме того, высокая конкурентоспособность и выгодность импорта породили настоящий спекулятивный бум и помогли создать новые рабочие места в мелкооптовой и розничной торговле, куда устремилась молодежь. Миллионы квалифицированных рабочих и специалистов, потерявших работу в реальном секторе, также переквалифицировались в лотошников и «челноков». Вернее, деквалифицировались. И это нанесло еще один, пожалуй самый губительный, удар по российской экономике — подорвало ее кадровый потенциал.

Действовала отлаженная система проедания накопленного за предшествующие семь десятилетий национального богатства. В ней было предусмотрено все, кроме одного — воспроизводства расходуемых ресурсов. Об этом никто не заботился, и как только проедать стало нечего, система начала быстро разрушаться. Вновь образовался рублевый навес — на этот раз уже в руках не населения, а олигархов. И обрушился он не на потребительский рынок, а на рынок государственных ценных бумаг и иностранной валюты, породив августовский дефолт 1998 года. Рухнула пирамида ГКО, разорив казну, рухнул искусственно завышенный рубль, в очередной раз разорив население.

Изменился ли грабительский характер нашего государства в 2000-е годы? К сожалению, суть его осталась прежней, меняются только методы и средства отъема денег у населения.

Львиная часть государственных средств в начале финансово-экономического кризиса ушла на поддержку банкиров. Некому их больше пожалеть, ведь если верить В. Путину, за время кризиса «олигархи пообнищали прилично». Но главное, в России по-прежнему господствует принцип «один с плошкой, семеро с ложкой». Слишком много всевозможных посредников и спекулянтов сидит на шее трудового народа. Именно этим, например, объясняется тот факт, что в стоимости булки хлеба доля крестьянина составляет не больше 10 %.

Наш народ вынужден также кормить огромную армию прожорливого чиновничества. Причем оплачивает он не только зарплату и социальные блага, которые полагаются государственным служащим. Как известно, в последние годы пышным цветом расцвели взяточничество и коррупция, что также дополнительным прессом давит на трудящихся.

А к этому следует добавить неуклонный рост тарифов ЖКХ, стоимость различных бытовых услуг, неуправляемую инфляцию. Продолжается давняя традиция дележа богатств России между властными структурами, чиновниками и бизнесменами с преступными кланами.

О каком цивилизованном рынке может идти речь, если на расширенное воспроизводство средств в стране не остается?

Сырьевая ловушка

Когда золотой нефтедолларовый дождь, который пролился на Россию, иссяк, страна сразу же оказалась у разбитого корыта. Почему так случилось?

С 1998 года, после периода резкого падения, цены на нефть устремились вверх и за десятилетие, вплоть до начала финансово-экономического кризиса, увеличились практически в 10 раз. В результате их астрономического взлета на время ослаб пресс безысходности и нищеты, довлевший над широкими массами трудящихся и пенсионеров. Пожалуй, впервые с начала 90-х годов у правительства появился, наконец, шанс поправить положение дел в промышленности, сельском хозяйстве, социальной сфере, создать емкий внутренний рынок. Но ничего этого не произошло.

К началу кризиса в России окончательно устоялась сырьевая модель экономики. За счет растаскивания советской промышленности создали узкую группу олигархов, которая заправляет в сырьевом секторе. Ведь в нем норма прибыли в пять — семь раз выше, чем в других отраслях. Такого нет нигде — сырьевые отрасли во всем мире наиболее капиталоемки. Но ничего удивительного в этом нет: сверхприбыли образуются за счет ранее, в советское время, созданного богатства. Не случайно износ основных фондов отрасли доходит до 70–80 %.

Конечно, сырьевые богатства России велики, и они могут послужить делу преодоления национальной катастрофы, разумеется, при условии их возвращения в общенародную собственность и под контроль государства. И, тем не менее, это еще не выход. Во всяком случае, не стратегический выход, отвечающий реалиям постиндустриальной эпохи.

Стратегическая задача состоит в том, чтобы, опираясь на природные богатства страны, преодолеть сырьевую модель экономики, вывести страну на траекторию постиндустриального развития. Пока же нежелание диверсифицировать отечественную экономику привело к тому, что в результате мирового кризиса Россия оказалась в самой глубокой яме, среди двадцати наиболее развитых стран — на 20-м месте.

Признанием тупикового характера нынешней модели развития страны, намерением переломить положение дел является переход к модернизации, объявленный президентом Медведевым. Казалось бы, такие шаги можно только приветствовать. Но уже сейчас обнаруживается одна закономерность: как только цены на нефть приближаются к отметке 80 долларов за баррель или, тем паче, переваливают ее, разговоры о модернизации стихают, а в заявлениях руководителей государства по поводу преодоления кризиса звучат оптимистично-хвастливые нотки. Это говорит о том, что принципиальных сдвигов в ближайшем будущем вряд ли следует ожидать. Тем более, нельзя надеяться, что один инновационный центр Сколково потащит за собой всю Россию к вершинам научно-технического прогресса.

Нефтегазовая промышленность пока кормит страну. Но ее запасы не выглядят неисчерпаемыми. Специалисты считают, что природных запасов нефти хватит немногим более чем на четверть века. А что дальше? Что ждет новое поколение России?

Роль сырьевых ресурсов во всемирной глобализации становится все более конфликтной. Соперничество за будущие источники сырья приобретает вид вооруженных «гуманитарных» интервенций.

Глобализация стелет жестко. Ее идеологи настаивают на некой «обязанности» России обеспечить доступ Западу к сырьевым российским ресурсам. В мягком, «цивилизованном» варианте — это «план Проди», который возник в начале 2000-х годов.

Речь идет об идее бывшего премьер-министра Италии и председателя Европейской комиссии Романо Проди, который предложил наладить стратегическое партнерство ЕС с РФ в обеспечении энергетической безопасности Европы в XXI веке. Ее суть в резком увеличении гарантированных поставок российских энергоносителей в страны союза при помощи обширных европейских инвестиций в наши энергодобывающие отрасли, внедрения в них новейших технологий и т. д. Бывший канцлер ФРГ Герхард Шрёдер так выразил основную мысль «Плана Проди»: «Нам нужна энергия, России нужны деньги; у нас есть деньги, а у России есть энергосырье; налицо естественное сближение интересов».

Внешне все предстает весьма заманчиво: масштабность, стабильность, взаимовыгодность, долгосрочность партнерства с Евросоюзом, крупные инвестиции… Однако в обозримом будущем такое сотрудничество выглядит для России не слишком привлекательно. Ведь тогда за ней и в XXI веке вольно или невольно резервируется сегодняшняя роль сырьевого придатка в европейском разделении труда.

Если Россия, под давлением доморощенных олигархов, западных кредиторов и либерального правительства окончательно определится как страна с сырьевой экономикой, она еще и вступит в жесткую конкуренцию с другими развивающимися странами.

Перепады цен, демпинг и избыточность предложения на рынках сырья известны. А в затратном отношении сырье России оказывается дороже. Специалисты считают, что проигрыш в этом виде международной конкуренции — сырьевом экспорте — обернется для России «еще большими потрясениями, чем проигрыш в гонке вооружений».

Президент Д. Медведев стал одним из первых российских руководителей, признавших, что сохранение экспортно-сырьевой модели развития и зависимость от внешнеэкономической конъюнктуры являются сейчас главными угрозами безопасности РФ в экономике. Уже дважды на Мировых политических форумах в Ярославле он откровенно говорил, что страна зашла в тупик, что надо менять действующую модель экономики, что необходима жесткая борьба с коррупцией, широкая кадровая скамейка и энергичные действия, особенно в области модернизации.

Изменится ли что от такого понимания — покажет ближайшее время. Государственный бюджет на 2011 год и плановый период 2012–2013 годов свидетельствует о том, что страна продолжает катиться по наезженной колее.

На чужих условиях

Масштабы глобализации искусственно раздуты. Страны с бедной и незрелой экономикой действительно жестко завязаны на сырьевой экспорт, но развитые государства с большим объемом ВВП этого не делают. «Дело не в возросшем взаимодействии государств, а в их растущем неравенстве, — призывает глядеть в корень глобализации известный американский политолог Кеннет Уолтц. — Суверенное государство с фиксированными границами является наилучшей организацией для сохранения внутреннего мира и создания условий для экономического благоденствия. Национальные политические интересы, а не международные рынки объясняют экономические изменения». Увы, почему-то нынешнее руководство России этого понимать не хочет.

Глобализация по-американски для XXI века — такой же «экспортный» идеологический товар с фальшивой подкладкой, как и «права человека» в 1960-е годы. Идея о том, что в недалеком будущем государство как институт должно благополучно зачахнуть — лукавство могучего Запада. Как ни крути, самодостаточность крупных экономик и в технотронном XXI веке остается залогом экономической безопасности. «Глобализация беспощадна к тем, кто откажется от права на самоопределение» — это предостережение видного политика, бывшего президента Аргентины Рауля Альфонсина сбывается на наших глазах.

Кризис мировой экономики сделал положение России особенно уязвимым — мы ходим по канату со своей тяжелой экспортной поклажей. Если рынки сырья и продуктов первого передела обрушатся еще раз, куда пойдет Россия, где целые промышленные отрасли сведены на нет?

Такой сценарий исключать нельзя. И недавние невзгоды, которые вовсе не ушли в прошлое, в чем нас пытается убедить правительство России, покажутся детской игрой по сравнению с тем, что ожидает людей в будущем.

Все страны, добившиеся успеха, интегрировали свою экономику в мировую взвешенно, с оглядкой, по мере роста конкурентоспособности и укрепления национальной валюты. Даже осуществляя политику «открытых дверей», большинство стран свои базовые отрасли, инфраструктуру и ВПК оставляют за сильным и динамичным госсектором. Конкурировать на мировых рынках могут лишь крупные корпорации с оборотом в десятки и сотни миллиардов долларов. В послевоенной Италии и Франции такие корпорации-локомотивы были ядром мощного конкурентоспособного госсектора.

Взаимоотношения государственного и частного секторов — вовсе не отношения чужаков, соперников, идейных антиподов. Соперник российского бизнеса — не госсектор, а внешние конкуренты. Пользуясь нашим безоглядным либерализмом, они рано или поздно займут командные позиции, с которых правительственные реформаторы вознамерились окончательно выкурить госсектор. Сейчас он неумолимо сокращается.

На очередном витке приватизации возникло новое «детище» министра финансов РФ Кудрина — так называемая Программа повышения эффективности бюджетных расходов. Эксперты ее окрестили «бюджетной революцией Кудрина». При этом слово «революция» они используют прежде всего в негативном, разрушительном смысле. Программа — яркая иллюстрация к тому, что шоковые идеи Гайдара — Чубайса живут и процветают.

Кудринские инициативы предполагают, что распределение бюджетных средств станет исключительной прерогативой финансового блока правительства, без всякого контроля со стороны. Это означает, что максимально расширяются возможности для коррупции при использовании госбюджета. По существу, речь идет о фактической «приватизации» государственного бюджета, который полностью прибирает к своим рукам Министерство финансов.

Приватизация по-кудрински — принципиальное направление оживления либерального курса в российской экономике, берущее начало в 2008–2009 годах. Это, пожалуй, похуже, чем приватизация 1990-х годов и монетизация начала 2000-х вместе взятые: на распродажу выносится вся социальная сфера — вузы, школы, здравоохранение, культурные учреждения. Это означает, что будет разрушаться генотип русского народа, который всегда отличался высоким коллективизмом и духовностью, всегда умел дружно работать и самоотверженно сражаться. Если эта линия будет продолжена, мы не сумеем сохранить Российскую Федерацию как единое государство.

Есть ли выход?

Ответить на этот вопрос невозможно без ответа на другой: «Могут ли буржуазно-демократические преобразования быть последовательно осуществлены руками самой буржуазии?» Вот, пожалуй, политико-экономический эквивалент знаменитого «русского вопроса» в том виде, как он объективно стоит по меньшей мере с 1861 года.

Опыт российской истории до сих пор давал на этот вопрос сплошь отрицательные ответы. Теперь страна переживает еще одну попытку. И мы все больше убеждаемся, что нынешней российской буржуазии нельзя доверить такое ее, казалось бы, кровное дело, как формирование рынка.

В России господствует класс, которому социологи еще долго будут подбирать подходящее название. Пока же, за неимением лучшего, укоренился термин «олигархия», хотя он и не выражает сути обозначаемого явления.

Этот класс возник как результат симбиоза коррумпированной бюрократии, спекулятивного капитала и организованной преступности. Российская экономика страдает вовсе не от рынка, а от существующей под «рыночной» вывеской монополизации сферы товарно-денежного обращения социальными группами, имеющими ярко выраженный антиобщественный, антигосударственный характер. Свободной конкуренции, или хотя бы ее подобия, нет. Господствует монополизм спекулятивных, бюрократических и криминальных группировок, распределяющих между собой товарные и финансовые потоки путем сговора, административного давления или силового устранения чересчур строптивых.

Все вместе взятое и называется олигархией, которая похожа на змея о трех головах. Одна голова кормится спекуляцией, другая — коррупцией, а третья — рэкетом, который хоть за 20 лет и видоизменился, но никуда не исчез — ряды рэкетиров из криминальных кругов пополнили представители силовых структур и чиновничества. Задачи демократических преобразований в корне противоречат интересам каждой из этих трех фракций правящего класса.

Зоологический эгоизм «новорусской» буржуазии заставляет сомневаться в том, что она сможет когда-нибудь пожертвовать сиюминутной корыстной выгодой ради обеспечения своих долговременных стратегических интересов, не говоря уж об интересах Отечества. Даже если смена курса будет осуществляться в интересах капитала и иметь целью становление настоящего рынка, а не укрепление нынешней паразитической псевдорыночной конструкции, российская буржуазия вряд ли «потянет» на эту роль.

Защищая интересы российского товаропроизводителя, можно и должно, разумеется, дифференцировать разные группы буржуазии, отделять капитал национальный и производительный от капитала компрадорского и спекулятивного. Это элементарное требование конкретного анализа, исходящего из приоритета общенародных интересов. Но при этом нельзя терять из виду то обстоятельство, что реальный сектор экономики представлен не только и не столько «директорским корпусом» и «национальным капиталом», сколько рабочими, крестьянами и специалистами. И интересы реального сектора, отечественного производства — это прежде всего их интересы, интересы трудящегося большинства. Поэтому уместно напомнить: цивилизованный рынок оказался в России реальностью только один раз — в эпоху нэпа, то есть при политическом полновластии трудящихся.

Без этого условия требование усиления государственного регулирования, с которым выступают коммунисты, остается чистой абстракцией. К примеру, многие квазигосударственные компании, которые позиционируют себя как «общенациональное достояние», являются, по сути, достоянием узкой группы лиц из числа олигархов, банкиров и высшего чиновничества. В то же время у государства и по сей день остается более чем достаточно рычагов для регулирования экономики. Действительная проблема заключается в том, какое государство и в чьих интересах будет ее регулировать.

Чтобы выжить в грядущей мировой депрессии, необходимо возродить роль российского государства как активного экономического игрока, действующего в интересах народа.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.