Опять вопросы вождям

Опять вопросы вождям

Четыре года я ставлю в статьях вопросы КПРФ. Я их не выдумываю— их задают люди на всех встречах, особенно во время выборов. КПРФ, как сфинкс, на вопросы не отвечает. Наконец я понял неприличие моего поведения и стал писать, не беспокоя вождей. Но тут меня включили в координационный совет Народно-патриотического союза России и дали мандат за подписью Г.А. Зюганова с почетным номером «7». Теперь уже я обязан высказаться о тех тезисах КПРФ, от которых зависит политика НПСР.

Секретарь ЦК КПРФ Н. Биндюков изложил на недавнем Пленуме ЦК предложения программной комиссии и группы ученых-экспертов по уточнению Программы КПРФ. В частности, он сказал: «Предлагается со всей определенностью заявить о том… что процесс становления буржуазного государства был завершен кровавым октябрем 1993 г.». Раз «со всей определенностью», значит, сами считают этот тезис важным.

Замечу сразу, что он входит в неразрешимое противоречие с другим тезисом КПРФ: «политический и социально-экономический курс, проводимый президентом и правительством, полностью обанкротился». Как же обанкротился, если удалось добиться главного— завершить становление принципиально нового, «своего» государства? Или Н. Биндюков считает, что Ельцин с Чубайсом строили коммунизм, да у них все вышло не так, как они хотели? Как можно по одному и тому же вопросу делать несовместимые утверждения? Или мы не должны принимать их всерьез? Но вернемся к главному утверждению — что завершен процесс становления буржуазного государства.

Я надеюсь, чтотов. Н. Биндюков искренне не понимает, насколько фундаментальное значение для судьбы КПРФ и всей оппозиции имело бы это положение, будь оно принято съездом КПРФ. На мой взгляд, это положение, неверное по самой своей сути, оказало бы к тому же крайне плохое воздействие и на политическую практику. Изложу сначала суть.

Очевидно, что советскому жизнеустройству и государству (что не одно и то же) нанесен тяжелейший удар. Допустим даже, что советское государство уничтожено, что, впрочем, вовсе не факт — имеется много признаков того, что оно во многом еще дееспособно, хотя и работает неявно и вопреки политическому режиму. Однако сделаем это необходимое для тезиса Н. Биндюкова допущение.

Значит ли это, что вслед за уничтожением советского государства произошло и даже завершилось становление государства иного типа? Совершенно не значит. Завершено или нет такое становление — вопрос, ответить на который можно только изучив состояние всех необходимых для государственности институтов.

Я утверждаю, что становление нового государства не только не завершено, но и весь этот процесс забуксовал очень далеко от финиша. Более того, многие из рыхлых структур новой государственности начали распадаться (а во многих случаях уничтожаться самим режимом ради предотвращения срочных угроз).

Начнем с главного, предельного признака государства — системы легитимного насилия. Теоретики государственности недаром ввели этот термин — «легитимное», а не просто «законное». Легитимна только та власть, которая в общественном сознании превратилась в авторитет. То есть когда использование этой властью насилия оправдано не просто законом (под дулом пистолета любой парламент наштампует каких угодно законов), а и господствующими в данном обществе представлениями о правде. Когда внутренний голос человека скажет: «Эта власть — от Бога» или что-то в этом роде.

Произошло ли это в России? Ни в коей мере, и даже напротив. Все эксперименты режима по легитимации нового типа насилия показали, что общественное сознание их отвергает. Попытки идти напролом (весь 1993 год) лишь ускоряли «развод» народа с тем государством, которое пытался построить режим Ельцина. Несоветский тип насилия легитимным не стал. Ну, переодели часть милиции в иностранные картузы — и сами милиционеры их стесняются. Средний же человек сразу добреет, увидев милиционера в форме с русским силуэтом. Кадры милиции в массе своей подчеркнуто ведут себя так, будто они сохраняют культурный тип советской милиции, а не полиции буржуазного государства.

Важен уже тот символический факт, что в обращении между одетыми в форму людьми политический режим не осмеливается устранить слово «товарищ». Когда Ельцин посещает даже Таманскую дивизию, он вынужден проглатывать обращение «товарищ президент». И это — не мелочь. Вспомните переход от царской полиции и армии к советской милиции и Красной армии. Вот там можно было говорить, что произошло становление нового государства (по этому признаку).

Другое дело, что политический режим тайно способствует формированию иных институтов насилия — охранных служб, преступных групп, наемных убийц и пр. Повторяет путь латиноамериканских диктатур. Но это вовсе не признак становления государства. Это— признак криминализации власти, которая не смогла достичь легитимации. Не всякое насилие есть признак государственности, а появление организованного преступного насилия как раз и говорит о том, что становление нового государства не состоялось и вряд ли состоится.

Мы даже видим редкое в истории явление: власть демонстративно пресекает попытки восстановить государство. Вспомните, как на глазах всей страны третировали перед телекамерами должностных лиц, которых сама их служба заставляла быть государственниками — министра Куликова, генпрокурора Скуратова. Это — акты, противоестественные для любого государства. Таков же смысл постоянного и планомерного очернения в глазах общества депутатов Думы — вовсе не как оппозиции, а именно как важнейшего института государства (а уж тем более государства буржуазного, которое немыслимо без сильного парламента).

Второй признак государства — идеология. Для буржуазного государства это признак абсолютно необходимый, ибо в прежних, сословных государствах обходились религией. И религия, и идеология в интересующем нас плане есть тот свод представлений о мире, человеке, обществе и власти, который принимается большинством граждан и убеждает их в том, что данная власть— праведна. Это и есть легитимация власти, без которой нельзя говорить о становлении государства.

Политический режим, установившийся в 1993 г., принципиально не имеет и не может иметь идеологии, сколько бы ни корпел на даче Сатаров. Претендуя быть строителем гражданского общества и рыночной экономики, он всей своей практикой и даже риторикой отвергает самые фундаментальные принципы этого типа жизнеустройства. Не буду здесь тратить место на доказательства того, что режим Ельцина не имеет абсолютно ничего общего с открытым обществом и правовым государством (достаточно посмотреть на положение с информацией, например, с доступностью телевидения для основных партий). И речь не о деформациях, а именно о сути режима и всей философии его социальной базы.

На чем же такой режим может строить свою идеологию? Только на обмане. Этого не достаточно. Сегодня любой ученый, независимо от ориентации, знает, что нынешний политический режим уже не может рассчитывать на легитимацию и обладание идеологией. Обман рассеивается, и режим может держаться только на страхе (перед гражданской войной, голодом, местью обворованных людей, репрессиями преступных банд — у каждой группы свои страхи). Ничего общего со становлением государства эта ситуация не имеет. Поразительно, что именно КПРФ — единственная крупная партия — своим авторитетом пытается легитимировать режим Ельцина как якобы состоявшееся государство. Добавка «буржуазное» ничего по сути не меняет (она — как ругательство, призванное подбодрить коммунистов).

Третий признак наличия государства, начиная от Урарту, — обладание финансовой системой, обеспечивающей безопасность страны и ее воспроизводство во всех главных ипостасях. Это— независимо от экономической системы и социального строя. Налоги в любом виде (хотя бы и как беличьи шкурки) стекаются, как кровь по венозной системе, в казну; монарх— «сердце государства»— чеканит монету и пускает ее в обращение, как кровь через артерии. И это должен быть стабильный процесс.

Что мы видим в России? Власть обкрадывает и страну, и предприятия, и граждан. Украденные средства исчезают в каких-то черных дырах, значительная их часть оседает за рубежом. Соки высасываются из всех систем, которые необходимы для существования любого государства, вплоть до их полной гибели. Даже из армии! То есть этот политический режим не только не обеспечивает воспроизводства страны и населения, но и самого себя. Весь этот созданный усилиями Ельцина и его Чубайсов механизм есть нечто, никак не могущее быть названо государством. Из этого «нечто» государство и не может вырасти, пусть даже со страданиями для народа. Все, что есть у нас государственного, вынуждено действовать почти в подполье, вопреки режиму. А секретарь ЦК КПРФ нас убеждает, что не только идет процесс становления государства, но и что этот процесс уже завершен чуть ли не четыре года назад. Меня это просто изумляет, честно скажу.

Возможно, назвать это «нечто» государством соблазнил факт социальной стабильности в России. Рассуждают так: раз люди друг другу горло не перегрызают, а трупы на улице почти не валяются, значит, есть государство. Это объяснение не годится. Во-первых, люди по природе своей не волки. Они способны к самоорганизации и сохранению жизнеустройства и без государства. Особенно если еще не подорваны устои культуры и морали.

Это мы и наблюдаем в России. Большинство граждан уже поняли или хотя бы почувствовали, что в Москве возник странный режим власти, который государством не является. Он не просто не обладает благодатью. Он — как упырь, который под видом человека (бывает, даже близкого) приходит сосать у людей кровь. Веками воспитанное государственное чувство не обмануло русских и другие народы России — от Москвы отшатнулись. Закрылись, насколько можно, расстоянием, суверенитетами, сепаратизмом, лицемерием. Асами живут, покуда можно, без государства и вопреки оккупантам Кремля. Это тяжело, мы слабеем, но пока что запаса прочности нашей культуры хватает. И поразительно, насколько чище воздух общения людей уже в часе езды на электричке от Москвы. Произошел развод народа с режимом-оборотнем. А КПРФ уговаривает признать его за государство.

Во-вторых, выживать помогают ушедшие в тень структуры и навыки советского государства. Не буду рассказывать об их образе действия, разоблачать их перед опричниками режима. Но неужели эксперты КПРФ не знают об этом? Ведь если бы режим Ельцина мог в полную силу действовать согласно своим идеалам, жизнь в России была бы уничтожена.

Зачем нужна эта поддержка режима? Я выше предположил, что эксперты КПРФ не ведают, что делают. А если это не так? Тогда единственной разумной целью я нахожу потребность в обосновании той мысли, которая в разных вариациях высказывается рядом руководителей оппозиции: бороться с режимом Ельцина не следует. Этот режим якобы уже создал легитимное государство, его надо подправлять усилиями конструктивной оппозиции.

Я считаю это ошибкой исторического масштаба. Именно сейчас, пока не произошло становления нового государства под властью Ельцина — Чубайса (а оно может стать только как криминальное государство), задача оппозиции— сдвинуть процесс к превращению хаоса в новый, приемлемый для жизни государственный порядок. Это еще можно сделать без войны, бескровно. Если же признать возникновение государства Ельцина свершившимся фактом, то он и свершится. И это будет гибельно и для России, и для народа — надежд на патриотическое перерождение бригады Ельцина уже нет никаких. Если в рядах оппозиции эту пока что теоретическую ошибку не удастся исправить, я могу лишь уповать на то, что появятся иные силы, которые «пойдут другим путем».

Теперь о второй части тезиса — о том, что государство, становление которого якобы произошло, есть государство буржуазное. На мой взгляд, ошибочность этого утверждения даже намного очевиднее, чем первая ошибка.

Вообще вся классовая фразеология, которую использует левая оппозиция, настолько вульгарна и поверхностна, что просто кричать хочется. Нельзя так безответственно относиться к слову — оно выстрелит в нас из пушки пострашнее, чем История. Ведь язык — главное средство власти. Слово движет народами.

Вот Н. Биндюков предлагает записать в Программу тезис о «насильственной капитализации страны». Кто изобрел это словечко — «капитализация»? Что такое «капитал»? Это базовое производительное богатство — основные фонды хозяйства. При соединении капитала с трудом производятся материальные блага. Капитализм — это строй, где капитал находится в частной собственности. При социализме капитал становится общественной собственностью. Но ведь не исчезает! Ведь были у нас до Горбачева капиталовложения!

Что же такое капитализация? Это создание капитала. Буржуазия смогла создавать капиталы благодаря гениальному изобретению— акционерным обществам. Они собирали малые денежные средства и превращали их в капитал. У нас почти весь капитал создавался в виде общенародной собственности. Вплоть до 1988 г. шла быстрая капитализация страны. А сегодня через «акционирование» (сознательно ложный термин) созданный капитал растаскивают. В России идет быстрая «декапитализация» — распыление, разрушение и вывоз капитала. Зачем же в Программу вставлять новоизобретенное слово, которое искажает суть процесса и будет служить для людей блуждающим огоньком?

Кстати, нередко в документах КПРФ говорится, что происходит «колонизация» России. Но ведь это несовместимо с «капитализацией» в понимании Биндюкова! Захватывая колонии, Запад первым делом уничтожал в них ростки капитализма и создавал совершенно особый тип хозяйства — колониальную экономику. Что никакой колонизации России не происходит, что идет гораздо более разрушительный процесс — особая тема. Но поговорим о якобы буржуазном характере режима Ельцина.

Вспомним азы. Что такое буржуазия? Считать, что это те, кто овладел собственностью (богатые), — заблуждение. Оно простительно детям, которые употребляют название «буржуй» как ругательное слово. Посудите сами. Имеется множество способов захватить собственность. Несметные богатства захватывали орды Тамерлана или отряды Кортеса в Мексике. Никакой буржуазии от этого не возникло. Шайки феодалов и прочих разбойников грабили купцов на дорогах, но в буржуа при этом не превращались. Евреи-ростовщики брали с рыцарей и королей громадный процент и накопили богатства, из которых потом возник финансовый капитал. Но это был капитал авантюрный, капитал париев, отверженных. Финансисты не образовали буржуазии, они прилепились к ней как приблудное дитя.

Буржуазия как класс возникла вместе с «духом капитализма». Буржуа (то есть горожане) — это те, кто трудились, как муравьи, над превращением денег в капитал, с помощью которого они организовывали производство. Основой буржуазии были небогатые протестанты-пуритане, которые отказывали себе во всех излишествах, много учились, трудились с утра до ночи и вкладывали каждую добытую копейку в производство (как говорил Салтыков-Щедрин, «не без кровопивства»— эксплуатации рабочих). Итак— много поколений, пока система не стала работать стабильно и не появился слой профессиональных управляющих.

Нам сослужила дурную службу пропаганда, представлявшая буржуев ворами и обманщиками. Конечно, такие попадались, как попадаются среди священников пьяницы и жулики. Но это же не выражает сущности класса. Известно, что воры как социальная группа и как культурный тип буржуазией стать не могут. Об этом и Салтыков-Щедрин много писал — о наших ублюдках крепостного права, Колупаевых да Разуваевых, которые рядились в буржуа — но буржуа не были.

Сегодня у нас появился слой «новых русских» — ублюдков номенклатурного права, новых Колупаевых и Разуваевых, которые, как и те, прошлого века, «чудом избежали каторги». Их вожделенная мечта — чтобы их признали как класс, как буржуазию. Такое признание сразу закрывает вопрос о происхождении их собственности, узаконивает ее. Воры, которые при любом правовом политическом режиме должны быть судимы (хотя бы мягко, символически), вдруг в документе КПРФ возводятся в ранг законного и признанного социального класса. Почему? Зачем?

Могут ли эти Колупаевы, получившие от Чубайса украденный у нас капитал, претендовать на звание буржуазии? В целом, как социальное явление — нет, не могут. В личном плане среди них, конечно, есть хорошие хозяева, которые спасли и наладили производство, — честь им и хвала. Но их-то как раз «государство» Ельцина душит. Да речь у нас не о личностях, а именно о классе.

Класса буржуазии не возникло, новые собственники угробили производство, многие из них ограбили свои же «собственные» заводы, распродали сырье и даже оборудование. Почти никто из них не превращает денег в капитал, а наоборот — обращает капитал в деньги и вывозит их за рубеж. Или тратит в России на безумную роскошь и капризы. Отдыхавший на Канарских островах «новый русский» проникся симпатией к переводчику, который помогал ему всего три дня, и на прощанье подарил ему 10 тысяч долларов — почти 60 миллионов рублей. Это по-русски — по-купечески или по-княжески. Но несовместимо с этикой буржуа. Большевик ближе к капиталисту, чем этот рубаха-парень.

Посмотрим на новых собственников с другой стороны. Являются ли буржуазными их отношения с рабочими? Ни в коей мере. Вот не платят рабочим зарплату— для буржуа такое противоестественно. Не заплатить за купленный товар (каким является для буржуа рабочая сила) — немыслимое дело. У нас же это сплошь и рядом. Потому что нашим «хозяевам» заводов совершенно чуждо мышление буржуа. Как же они могут превратить свой режим в «буржуазное» государство?

Другое стольжеобычноеявление: новые хозяева, вопреки всем рыночным законам и даже вопреки приказам Ельцина, не только не отшвырнули все социальные службы заводов (жилье, детсады, пионерлагеря и пр.), а даже увеличили расходы по их содержанию — ввиду краха государства. Сегодня на одно только жилье многие акционерные общества тратят больше, чем весь их годовой доход (некоторые предприятия в 23 раза больше своего дохода) — проедают основной капитал. «Хозяева» знают, что люди не в состоянии платить за жилье, но у них не поднимается рука отказать им в помощи, да и побаиваются. Опять-таки, это несовместимо с принципами буржуазии и ее государства. Это — откат к уродливому феодализму: мужик на барщине бесплатно спину гнет, зато барин о нем порадеет.

Не будем пытаться определить, что за социальный строй у нас возник и может ли он существовать долгое время (на деле строя еще нет, пока что мы живем в состоянии социального хаоса с элементами разных порядков — от советского до рабовладельческого и даже первобытнообщинного). Одно ясно: попытка «по плану» создать у нас капитализм провалилась. Буржуазии не возникло, а потому не сложилось и буржуазного государства.

Вспомним, что либералам, разрушившим царскую Россию в феврале 1917 г., не удалось создать новую, буржуазную государственность, даже несмотря на то, что в России уже имелась более или менее развитая буржуазия. Тогда государство разваливалось на глазах, и уже в октябре большевики просто «подобрали» власть. Сегодня такого распада еще нет только потому, что целы многие структуры советского государства. Хотя бы ракетные войска стратегического назначения. Без них Олбрайт совсем иначе заговорила бы с Россией.

Таково мое мнение по сути сделанного Н. Биндюковым заявления. Теперь о том, что оно будет означать на практике — если КПРФ от него не откажется. Скажу о моих личных чувствах. Учитывая, что значительную часть КПРФ составляют люди моего возраста и старше, могу предположить, что я в моих чувствах буду не одинок.

Что меня заставляет расходовать оставшийся мне в жизни запас сил и времени на работу в оппозиции? Чувство, что я не уберег то, что мне было поручено, — достойное жизнеустройство нашего народа и независимость Родины. Всему этому нанесен страшный удар. Но удар этот еще не смертелен, врага можно остановить. И мы ведем тяжелые бои в отступлении, цепляясь за каждый рубеж и ожидая подкреплений. Я уверен, эти подкрепления придут, надо только продержаться. Исход борьбы еще не решен. Становления государства, в котором моему народу не будет места, еще не произошло. И пока я в это верю (а я в этом уверен хладнокровно), мои усилия имеют смысл.

Если же мне докажут, что вся война проиграна и советский строй убит, ничего похожего мы не восстановим, а должны будем вести «нормальную классовую борьбу в буржуазном государстве», я уйду. Приму все будущие проклятия внуков и правнуков — и уйду. Пусть уж молодые ведут свою классовую борьбу — сначала за лучшие условия продажи своей рабочей силы, а потом и до политических требований когда-нибудь дойдут. Но это будет уже другая эпоха, за которую я не отвечаю. Свою войну, как мне объявила КПРФ, я проиграл.

Вот какие чувства породит новая программа КПРФ, если в ней будет записан вывод Н. Биндюкова и его экспертов. Я им, конечно, не верю. Но если они на съезде возьмут верх, они нанесут оппозиции большой ущерб. Бывает, что политическая партия, чтобы мобилизовать людей, искажает суть вещей, вселяет надежды. Но выдвигать неверный тезис, который к тому же разоружает, деморализует большую часть партии и ее союзников, — это уникальный шаг. Не надо его делать!

1997 г.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.