Глава 10 Люди веры

Глава 10

Люди веры

Церковь как институт держала под контролем сферу интеллектуальной жизни на протяжении большей части истории современного христианского мира, находясь с властью в сложном симбиозе, периодически переходящем в противоборство. То же самое, к слову, относится и к ее отношениям с людьми искусства, литераторами и академическим сообществом. Держала, потому что полагать, что современный клир хоть как-то влияет на свою паству, более чем наивно. Для таких стран, как Польша и в немалой мере США, это еще как-то работает, но для России странно ожидать, чтобы церковные инициативы по организации добровольных народных дружин, дресс-коду и прочих далеких от обрядности вопросов были кем-то за пределами узкого круга истинно верующих приняты всерьез. На деле все влияние, которое в стране имеет церковь, получено ею сверху, причем с самого верха. В рядах иерархов и рядовых служителей есть люди достойные и умные, талантливые и верящие в Бога так, как, с точки зрения обывателя, только и должен верить человек, посвятивший свою жизнь религии. Есть и другие. Многих из них отличает тяжелая ксенофобия, непонимание и неприятие людей с другими устоями, в том числе религиозными, не говоря уже об атеистах. Отметим мимоходом, что вера последних в отсутствие в этом мире Бога по большей части означает не неприятие морально-этического комплекса, который род людской выработал на протяжении тысячелетий, но добровольное его выполнение без указующего перста, обрядности и наказующей дубинки. Не более, но и не менее.

Все это не делает людей верующих лучше или хуже неверующих, при том, что выяснить, кто на самом деле входит в ту или иную категорию, куда сложнее, чем полагает пресса и изначально ангажированные представители той или иной точки зрения, незнакомые с работами профессионалов, занимающихся этой темой. Как именно устроен мир религии, какое число тех, кто полагает себя относящимся к той или иной конфессии, на самом деле в нее входит, кто составляет ядро этой группы, кто периферию и из каких частей все они состоят – предмет прелюбопытнейший, но к настоящей книге относящийся более чем косвенно. Когда и если автор имел бы в своем распоряжении пару лишних лет, он уделил бы некоторую их часть поиску всех искомых материалов и осчастливил читателей детальным разбором того, что собой представляет сегодняшняя Россия с точки зрения религии. Картина вышла бы не менее причудливая, чем в любой современной стране, где вера смешивается с суевериями, а люди, искренне полагающие себя христианами, практикуют то, за что в обществе менее терпимом им грозил бы весь набор имевшихся в его распоряжении санкций, от епитимьи до отлучения и, не исключено, ссылки и костра.

Поверхность этого религиозного пруда представляет собой сосуществование всех традиционных конфессий России. Под этими конфессиями понимается, во-первых, православие в версии Русской православной церкви – формально и фактически старший брат всех прочих российских религий, принимающий активное участие в межрелигиозном диалоге в его современной гуманной форме, который заставил бы перевернуться в гробу отцов-основателей любой церкви. Второй по чину – ислам в традиционных для России формах, религия наиболее динамичная и испытывающая самое серьезное давление извне. Третий – иудаизм в формах каких угодно: с евреями, имея практический опыт, власть предпочитает не связываться, полагая их народом склочным и со связями. Завершают список «присутствующих за столом» буддизм и некоторое число малых церквей. Последние и в царское, и в советское время воспринимались РПЦ без большого восторга, но игнорировать их или избавиться от них было невозможно. К примеру, если русские старообрядцы – нетрадиционное для страны религиозное сообщество – кто тогда традиционное? Ранжирование младших братьев на рынке опиума для народа – вопрос тяжелый. Споров и скандалов этот процесс порождает много, хотя большая их часть, по счастью, ограничена кругом тех, кто в этих сварах непосредственно участвует.

Религиозные войны в чистом виде в стране идут исключительно в мусульманской умме, постольку, поскольку они идут в мире ислама за пределами России. Отголоски войн между суннитами и шиитами, сторонниками салафитского «чистого» ислама и представителями всех прочих его направлений составляют главную проблему межрелигиозных отношений в стране, хотя, к немалому счастью всех, кого это непосредственно касается, Россия избавлена от главной головной боли Европы: больших ближневосточных общин. Выходцы из периферийных варварских областей Большого Ближнего Востока – горцы и жители пустынь, вместе с нашедшими себя в радикальном исламистском террористическом Интернационале представителями образованных слоев, в России хорошо заметны и не могут раствориться в среде местных мусульман даже при желании. Суданец или сомалиец, афганец или араб, турок или иранец в Поволжье и на Северном Кавказе ни в каком качестве, кроме иностранцев, присутствовать не могут и в обозримом будущем не смогут. Как там говорилось в старом советском анекдоте? «Здравствуй, американский шпион.??? А у нас в Сибири негры не водятся». Что сильно помогает как местному духовенству и власти, так и курирующим экспатов силовикам. Но это все больше про экзотику, а российским «традиционникам» с окормлением паствы и других проблем хватает.

Во-первых, конкуренты, о которых ниже. Во-вторых, нетрадиционные верования и культы. В-третьих, верования, не попавшие в число традиционных, хотя как раз вполне исконные. По второй и третьей категориям все ясно. Традиционными для страны религиями были признаны религии мировые, единобожие в привычных формах. Притом монотеизм не есть истина исключительно для всех, в том числе в России. Вера в духов вещь редкая, но достаточно распространенная, и кто сказал, что шаманизм – это не религия? Большую часть истории только он и родственные ему формы религии и существовали. В Российской империи со времен Екатерины совмещать несовместимое умели. Язычники во время призыва в армию клялись на том, что было для них свято, не особенно задаваясь теологическими проблемами соседей. То же самое касалось всех, кто не мог приносить присягу на Библии. Коран и Тора для присяги годятся ничуть не хуже, да и британский прецедент с избранием мэром Лондона год за годом еврея Ротшильда, который на христианской Библии не мог присягнуть по определению, в итоге чего был изменен протокол, в России был известен хорошо. Определенная гибкость в этой части в отечественной практике есть. Кришнаитов и приверженцев сайентологии в стране многие недолюбливают, но шаманы популярны. Потрясший тех, кто хоть немного понимает суть вопроса, прецедент с признанием буддистами Дмитрия Медведева воплощением богини Белая Тара продемонстрировал, что он, при всей его демонстративной приверженности нормам православия, не пренебрегает и имперскими традициями, которые как раз требовали, чтобы Великий Белый Отец из Града на Семи Холмах был признан наиглавнейшим из главных всеми его подданными без исключения. Традиция старая. Чингисхан покровительствовал мусульманским улемам и христианским священникам, которые признавали его власть. Тамерлан был глубоко верующим мусульманином, но не отказывал в почитании Тенгри. Чем нынешние хуже?

Повторим: у всех, кроме мусульман, религиозные войны кончились давно. У евреев – во II веке нашей эры. У христиан – в XVII. Кто первый встал, того и тапки. Ислам не хуже и не лучше, он просто моложе, чем его ближайшие родственники, почему и продолжает бурлить, когда те уже успокоились. Это вовсе не значит, что евреи и христиане с означенных эпох перестали враждовать, интриговать и устраивать всяческие неприятности в своей собственной среде. Напротив. Просто большие войны устраивались по другим поводам, а из-за веры резаться всерьез, на государственном уровне, стало неприлично. Погромы – сколько угодно. Притеснения – за милую душу. Ограничения – будьте любезны. В том числе и в светочах демократии: Британии и Соединенных Штатах. Но не так массово и с постепенным переходом к более цивилизованным формам взаимной неприязни, которая во времена новейшие никуда не делась, но в мире западном замаскирована политкорректностью. Тем не менее соперничества никто не отменял, и разгорается оно в первую очередь за души. Заметим, что на этом рынке спрос куда больше предложения. Ссылаться на советскую власть и воинствующий атеизм бесполезно, они лишь проявили кризис, но не были его причиной. В дореволюционной России практика поведения клира и его близость к власти подвели прочную базу под все послереволюционные гонения на религию. Скорее уж запреты на нее во времена вегетарианские способствовали широкому распространению в среде интеллигенции и бюрократии, озабоченной поиском корней, романических иллюзий по ее поводу, рассеявшихся по мере знакомства с церковной практикой у многих верующих. Не преминем заметить, что касается это кого и чего угодно, включая мечети, синагоги и дацаны.

Подвижников и святых в любой религии намного меньше, чем необходимо. Хотя РПЦ за 20 постсоветских лет сделала для упрочения своего положения в стране все, что могла, и некоторое из того, что было сделано, воистину было подобно чуду, но конкуренты не дремали. Протестантизм и католичество и до революции имели в России прочные корни – достаточно оценить число и уровень старинных храмов. В новые времена, с распространением Интернета и открытием границ, миссионеры всех возможных сект, церквей и общин получили массу возможностей. Не стоит заблуждаться: истинно верующих в стране всегда было мало. Те, для кого религия была модой или средством поиска своего круга общения, нашли в костелах, кирхах и молельных домах то, что искали: сопричастность к современному христианству. При всех своих достоинствах, ничуть не менее значимых, чем активно обсуждаемые ее критиками недостатки, назвать РПЦ современной церковью не взялся бы никто. Речь не о модных веяниях, вроде рукоположения священников-гомосексуалистов, священников-женщин или проведения однополых браков. Проведя много времени в жестких дискуссиях со сторонниками этих девиаций, автор признает их полное право иметь свое личное мнение по этому поводу, однако полагает, что церковь или синагога с такого рода новациями храмом быть перестают и превращаются в вертеп или феминистский клуб. Желающие посещать вертеп или клуб с любой степенью регулярности имеют полное конституционное право делать это: Приказ тайных дел в России давно закрыт. Речь о том, что и самые ортодоксальные из церквей, когда они, сталкиваясь с изменением реальности, теряют паству, борются за нее, меняя стиль общения с аудиторией. На чем Реформация и выиграла у католичества, хотя и Рим в борьбе за выживание немало изменился. Мелочь – но показательная: в беседах с русской публикой, принявшей католичество или протестантизм, слишком часто, чтобы быть случайностью, всплывает упоминание возможности сидеть во время службы. Для церкви феодальной – ересь. Тут царь, бояре и дворянство, а при них – сидеть?! Для современной – норма жизни. Тем более что среди верующих стариков все больше, а свое они уж точно отстояли.

Как бы то ни было – конкуренция острая, запретительными мерами ничего не добьешься, а вполне благостная на первый взгляд статистика лукавит. Исторически, этнически и цивилизационно подавляющая часть населения страны на самом деле идентифицирует себя именно с православием. Как, впрочем, с баней, березками, медведями, Волгой и Сибирью. Что ни о чем не говорит, как ни о чем не говорит число формально крещеных и даже посещающих время от времени храм. Церковь, мечеть, синагога и любой другой религиозный институт влияет на более или менее постоянной основе только на тех, кто в нее ходит регулярно, полагая частью своей жизни. Не говоря уже о тех, кто последовательно исполняет все налагаемые этим институтом ограничения и придерживается прописанных в его правилах норм. Что в отечественном христианстве дает нам максимум 5–7 %, в исламе – 8 – 10 %, а у евреев и вовсе 1–3 % от численности населения, которое себя полагает принадлежащим к той или иной конфессии. То есть храм построить можно, и по праздникам он даже не будет пустовать, но не более того. Это к вопросу об иллюзиях власти в отношении возможностей религиозных объединений влиять на умонастроения людей. Тем более что для подавляющей массы верующих и абсолютного большинства любого клира обряды во многом подменяют веру в Бога. Последнее не просто важно – но, как в свое время говаривал Владимир Ильич, архиважно.

Обряд и вера – не просто не одно и то же, но иногда прямая противоположность друг другу. Обряд – иллюстрация и агитпроп, он может оттенить, привлечь и развлечь, но вере он не адекватен и веру не заменит. На таран и амбразуру гонит вера – не обряд. Перекрестившись, совершив намаз или сказав «Шма Исраэль», это сделать легче – если веришь. Число готовых ради веры пойти на подвиг и на смерть, поделенное на количество тех, кто полагает себя людьми верующими, демонстрирует, в какой мере государство может полагать религиозные объединения опорой власти. Коэффициент понятен. Времена Ивана Сусанина и Кузьмы Минина не вернуть. Притворяться, что это не так, бессмысленно. Хотя с точки зрения имитационной проблем нет. Когда вместо образования – ЕГЭ, молодежной политики – «Наши», а модернизации – «Сколково», так и с религиозным самосознанием все хорошо, и на этом основании можно строить такие госпроекты, как духовность и национальная идея. Бюджет все стерпит. Клир получит какое-никакое вспомоществование, приходы на кормление и крышу над головой, а в случае особого везения – ключи от «Мерседеса». Паства – шанс на утешение, поскольку священнослужитель во многом выполняет функции психотерапевта, вне зависимости от того, умеет ли он их исполнять профессионально. Лучшие – умеют, дай им Бог здоровья и терпения.

Скептики в очередной раз спросят, есть ли в этой церкви (мечети, синагоге, кирхе… – нужное подчеркнуть) Бог? Хотя с тем же успехом можно спросить, а где он вообще есть? Но что точно не прокатит – самодержавие, православие и народность, как три ножки табуретки, на которую власть может сесть – отдохнуть от трудов праведных. Было уже. Помазанника Божия, он же самодержец всероссийский, сначала предали и продали – все, кто мог, включая церковные власти. Затем заставили отречься, то есть свергли. И в конце концов убили. Духовности и национальной русской идее это ничуть не помешало. Мучеником его, разумеется, признали, но как-то «через власть» – три поколения спустя. Если это и есть вся необходимая к выполнению задача – ее потомки нынешних людей веры несомненно выполнят. Беда лишь в том, что те, кто возлагает на них задачу укрепления государственных институтов и лояльности к этим институтам населения, скорее всего, такой задачи не ставят. Охота была им при жизни планировать собственную панихиду! Засим, что государству от религии нужно, институты, ее представляющие, государству не дадут. Что институтам нужно от властей – они возьмут авансом. Сочтутся в царствии небесном – как обычно. Прав был Марк Твен – веселый умница Самуэль Клеменс, который не терпел попов. Хотя и среди них бывают исключения.

Заметки на полях

Данный текст является ознакомительным фрагментом.