О хорошем фильме

О хорошем фильме

В предыдущих рассуждениях хотелось хотя бы отчасти показать, чего не должно быть в хорошем фильме. Для того же, чтобы перечислить, что в нем должно быть, не хватит всех книг на свете, но может хватить одного короткого слова — «талант»!

Не следует прятаться за это слово: кроме таланта, нужно еще очень многое. Не лишне бывает и напомнить Пушкина: «Всякий талант необъясним».

Однако, кроме таланта художника, есть талант зрители, талант потребителя искусства. Умение восхищаться прекрасным — тоже талант. Но зрительский талант объясним. Он в основном объясним — дело наживное! Надо научиться не принимать, как говорится, «карася за порося», не видеть всякий раз золото там, где что-то блестит, не обольщаться богатырскими плечами и громкими словами, и уметь разглядеть чистую душу рыцаря без страха и упрека в обычном, простом, застенчивом парне, узком в плечах, испугавшемся танка, но все-таки сообразившем, что надо не бежать от него, а подбить его.

Я говорю об Алеше, мальчике-воине из фильма «Баллада о солдате». Он воевал и погиб за Родину. Клятв любовных не произносил, но успел полюбить чистой любовью. Честность свою нигде не рекламировал, но поступал естественно честно, как естественно дышат люди.

Теперь, когда все знают, с каким триумфом прошел фильм Чухрая по экранам всего мира, с каким триумфом выходил он победителем в соревнованиях с другими фильмами на международных фестивалях, хочется вспомнить, что при первом своем выходе на экраны он не имел того громкого успеха, который пришел к нему впоследствии.

Да, он был хорошо принят, и многие сочли его хорошим, но вряд ли можно сравнить его успех с успехом, скажем, «Человека-амфибии». А суть в том, что мы, как говорится, «провели вечер» с человеком-амфибией, но проведем уже всю жизнь с Алешей, тихим Алешей. Он был открывателем в киноискусстве. Был естественным и близким, нашим обычным парнем, родившимся и выросшим в наше время. И девушка была обычной. И обстоятельства, в которые они попали, были обычными, и люди, хорошие и не слишком хорошие, которые попадались им в пути, были обычными. И, однако же, из всего этого обычного силой искусства создалось необычное, то тревожное чувство радости, горя, гордости, которое не сразу, но прочно овладевало нами. Это произошло потому, что на обычные обстоятельства и на обычных людей авторы фильма посмотрели не буднично, а так внимательно, как могут смотреть люди, наделенные не только любовью к людям и к своей стране, но еще и талантом.

Так возник фильм, поднявший новый пласт жизни, показавший нам людей и войну, как до него еще никто не показывал. Так возник новый тип героизма на экране, удивительно естественного, удивительно скромного, удивительно обычного и именно оттого величественного…

Я вспомнил «Балладу о солдате» потому, что это хороший фильм, хотя, может быть, это не сразу полностью было осознано. Там нет таких потрясающих кадров, как «психическая атака» в «Чапаеве» (между прочим, не менее сильное место в этом классическом фильме — «Лунная соната», которую наигрывает белогвардейский полковник; но восприятие этой сцены требует уже более тщательной подготовки зрителя, чем «атака»: та действует мгновенно на всех).

Однако даже если признаки хорошего фильма (мы назвали далеко не все) будут, как говорится, «на лицо», само по себе, это не создает большого произведения, хорошего абсолютно, без оговорок.

В «Балладе о солдате» есть не менее великая идея, чем в классических советских фильмах. Состоит она в том, что наша победа над фашизмом есть победа высшей человечности над бесчеловечностью и высшей морали над аморальностью. В этом все дело.

Эта идея не рекламируется и не формулируется в фильме как признак благих намерений режиссера и сценариста; она, эта идея, содержится во всей системе художественных образов и раньше всего, конечно, в образе Алеши, главного героя, человека во всех своих проявлениях живого.

Здесь, когда в нашем небольшом исследовании мы пришли наконец к истинно хорошему фильму, надо сказать о главном признаке, а вернее, сказать о главном принципе всякого хорошего фильма, как, впрочем, и всякого хорошего произведения искусства, — о его высокой идейности.

Не может быть хорошего, нужного людям произведения искусства, которое не питалось бы передовыми идеями своего века, — это подтверждено историей лучших творений человеческого гения, в том числе историей лучших созданий кинематографа. Но каждый, кто соприкасается с художественным произведением, а значит, и с художественным фильмом, должен, как азбучную истину, уяснить себе следующее: претворение идей в искусстве имеет свои специфические законы, отличные от законов претворения идей, скажем, в научном исследовании, публицистической статье или речи общественного деятеля. Ведь перед человеком, думающим об искусстве, обязательно возникнет один весьма простой, даже примитивный вопрос: как это так, наши кинорежиссеры и сценаристы — бесспорные пропагандисты самых передовых идеалов, а тем не менее делают (и не редко, к сожалению!) плохие и средние фильмы? А происходит это оттого, что идея в фильме может быть донесена до зрителя не иначе, как будучи воплощенной в образах живых людей и во всей системе образов. Она, эта идея, не может, как ярлычок, висеть где-то сбоку экрана, она не может выпадать из фильма, как выпадает нерастворимый осадок из химического раствора.

Она должна как откровение, как собственный, личный вывод возникнуть в душе зрителя в результате просмотра фильма. Не иначе!

Самое трудное — написать о хорошем фильме. Но если из нескольких мыслей о средних и плохих кинокартинах возникают очертания хорошего, автор будет считать свою задачу выполненной, на большее он не претендует. Он претендует лишь на то, чтобы вызвать у читателя желание поразмышлять о киноискусстве, и не только поразмышлять, но и почитать книги, пересмотреть кое-какие фильмы и подумать о том: что для меня кино? Нечто вроде сигареты или помады (без которых тоже как-то жить трудно), или все-таки несравнимо более важное?

Читатель, видимо, заметил одну особенность наших рассуждений. Всякий раз они приводили к необходимости что-то знать, что-то изучить и в самом киноискусстве, и в смежных искусствах, и в иных предметах. А без этого нельзя различать плохие и хорошие фильмы, без этого вся наша беседа — так, приятные разговоры, не более.

Учитесь быть зрителем, а то может статься, что вы посмотрите сотню плохих и средних фильмов, которые улетучатся из вашей памяти, и не посмотрите тех десяти, что сделают вашу жизнь богаче и вас самих лучше!