«В моем деле я — король!»

«В моем деле я — король!»

Итак, в истории Вселенной наступил тот памятный момент, о котором журналист Том Уолф с иронией написал: «В центре нашего (читай: капиталистического. — Я. Б.) мира находится Хью Хефнер. Центр его вращающейся кровати — центр мира». Элегантный особняк в Чикаго, прозванный «новым вариантом рая», «диснейлэндом для взрослых», щедро дарил многочисленные удовольствия плейбоям высшего полета. Деньги на их угощение и развлечения Хефнер не жалел. Он и тут все предусмотрел: стиль жизни обитателей особняка стал не только живой рекламой предприятия Хефнера, не только своеобразной витриной сладкой жизни, но и эталоном для плейбоев.

Что же касается плейбоев высшего полета, они просиживали в барах с роскошными блондинками и брюнетками, как будто вот-вот сошедшими со страниц журнала. Эти красотки входят в штат дома, как обслуживающий персонал, получают соответствующее жалованье; в дни приемов плейбои ходят в кинотеатры, где на свой вкус могут выбрать любую из новых кинокартин, купаются в подземных бассейнах с гротами, выполненными в старинном стиле, танцуют и слушают музыку в дискотеках, пьют изысканные напитки в многочисленных барах…

Да, не такой человек Хью Хефнер, чтобы просто так выбрасывать на ветер большие деньги. Эти люди, как правило, представители верхушки американского общества, нужны издателю. Они создают ореол респектабельности хозяину особняка. С ними запросто — в своем кругу — можно решить все проблемы, заручиться необходимой поддержкой. Насытившись щедростью Хефнера, они разнесут по миру миф о нем. Этот миф станет неотъемлемой частью американского образа жизни.

Подумать только, как все просто: стоит только пожелать, и каждый (каждый!) может стать богатым и преуспевающим (а значит, и уважаемым) членом истеблишмента.

Владелец особняка и журнала вовсю похваляется своей мощью. Власть денег развращает личность, способствует потере чувства реальности. И вот уже Хефнер небрежно роняет слова, а услужливые репортеры разносят по всему миру его сентенции самодовольства и бахвальства: «В мире нет большего дельца, чем я»,

«В моем деле я — король», «Пока я жив, «Плейбой» останется лучшим журналом в мире», «Во Вселенной нет еще и не будет никогда редактора, талантливее и умнее меня»…

Я! Я! Я! Он поразительно уверен в своих силах. В начале 70-х годов, когда тираж журнала достиг наивысшей черты, Хефнер за 150 долларов предлагал пожизненную подписку на «Плейбой»!

Список желающих взять у Хефнера хотя бы маленькое интервью, а то и просто увидеть кумира рос день ото дня. Не было ни минуты покоя у директора по общественным связям «Плейбоя» Хельмута Лорха. Только за одну неделю Хефнер беседовал с корреспондентами американского журнала «Тайм» и немецкого еженедельника «Шпигель», французского издания «Ле нуво Кандид» и английской газеты «Таймс»… Его голос звучал по Би-Би-Си, по «Голосу Америки» и другим радиостанциям.

И борзописцы, расхваливая на все лады «Плейбой» и лично Хефнера, старались вовсю. Американский журнал «Ньюсуик» величает его не иначе как «уважаемый всеми (!) главный импресарио секса в стране». Другое издание США — «Тайм», посвящая весь номер «Плейбою», называет Хефнера, чей портрет украшает первую страницу еженедельника, не иначе как «босс империи радости». «Тайм» не нарадуется: «Жизнь Хефнера — это осуществленная мальчишеская мечта. У него есть одно дело — получать удовольствия. Стремительные машины и собственные самолеты, закрытые бассейны и фантастические, прямо-таки неземные девушки, которых можно считать на дюжины…» Рядом фотография «Боинга-707» — «самого дорогого частного самолета в Америке».

Эстафету восхваления Хефнера подхватывает французский журнал «Экспресс»: «Хефнер — настоящий король волшебного царства». Справочник «Каррент байографи» утверждает, что «Плейбой» — «самая удачная издательская акция середины XX века в Соединенных Штатах, да, пожалуй, и во всем мире».

В лучшие годы «Плейбоя» многочисленные подробности из жизни Хефнера и обитателей его обширной империи обязательно появлялись в колонках светских новостей многочисленных буржуазных изданий. Покровители и почитатели «Плейбоя» всерьез, на протяжении многих лет — без тени юмора — предлагают выдвинуть — и выдвигали! — Хефнера на Нобелевскую премию мира, как «пророка нового образа жизни».

В чем же причина столь бурной шумихи вокруг имени Хефнера? Может быть, он действительно так популярен на Западе, что рядовые налогоплательщики, забыв все свои тревоги, интересуются лишь подробностями его биографии? Конечно нет! Усиленно рекламируемый миф о «человеке, сделавшем самого себя», сумевшем подняться над обществом, стать богатым и преуспевающим гражданином, прекрасно вписывался в концепции «равных возможностей» в буржуазном обществе. Многочисленные картинки из его «сладкой жизни» рождали среди читателей иллюзию и веру в то, что когда-нибудь и они смогут пусть не создать нечто подобное, но хотя бы пожить в сказочном ирреальном мире. Без сомнения, «королевский ореол» Хефнера, прикрывающий низкую пробу его короны, искусно использовался власть имущими для навязывания вполне определенных мировоззренческих стереотипов.

Наконец, пропагандируя сомнительные и фальшивые духовные ценности Хефнера, магнаты газетно-журнального мира, хозяева радио и телевидения знали, что могут рассчитывать на благосклонность новоявленного короля, на его поддержку в нужную минуту. Главное же в том, что Хефнер быстро стал своим в среде «королей прессы». В этой, хорошо отрепетированной, кампании восхваления «нового мыслителя» легко угадывается проявление классовой элитарной солидарности.

Самому Хефнеру нравится собственный образ, созданный услужливыми журналистами. Ратуя на страницах собственного журнала за вседозволенность поступков, Хефнер сам всячески старался поддерживать репутацию «порядочного и респектабельного члена общества». Умеренность во всем. Не курит и не пьет. Любимый напиток — пепси-кола. Любимое лакомство — жареная кукуруза. Никаких связей с красотками, которых столь усердно рекламирует журнал. Предпочитает не новые роскошные автомобили, а старую, вышедшую из моды, модель (и это стало, кстати, модным для толстосумов). Даже на посещение плейбой-клабов наложено строгое табу. Разве что для дела. Вся история его жизни — типичный пример лицемерия буржуазной морали!

Высокого роста, сухопарый, с вечно мрачным, задумчивым видом, Хефнер полностью поглощен одной испепеляющей страстью — делать деньги. Главной заботой Хефнера всегда было увеличение тиража «Плейбоя».

Издатель явно кривил душой, когда в самом начале карьеры заявлял: «Мы не собираемся делать «Плейбой» журналом с большим тиражом, мы не будем никогда издавать его, чтобы угодить широкой публике». На самом деле Хефнер бурно радовался, когда в 1958 году тираж журнала перевалил за миллион экземпляров, а в последующие годы неуклонно пополз вверх.

Своего апогея журнал достиг в начале 1975 года, когда тираж подскочил до абсолютного рекорда — 7,6 миллиона экземпляров.

Кто мог на заре основания журнала предположить, что наступит день, когда 1 115 812 акций империи «Плейбоя» (каждая стоимостью 23,5 доллара) разойдутся в считанные часы, а сам Хефнер установит себе годовой оклад в 300 тысяч долларов?!

И все это происходило в «самой журнальной стране мира», где в те же годы один за одним закрывались такие флагманы журнального мира, имевшие миллионные тиражи, как «Кольерс» (1957 г.), «Зис уик мэгэзин» и «Сатердей ивнинг пост» (1969 г.) и, наконец, «Лук»

(1971 г.) и в конце 1972 года — «Лайф». Прекращали свое существование и «сликс» — так называют в Америке издания на дорогой глянцевой бумаге с обилием цветных иллюстраций высокого полиграфического исполнения, и «ралпс» — издания, выходящие на дешевой бумаге.

«Плейбой» достиг финансового успеха в обстановке медленного угасания специальных мужских журналов для яхтсменов, рыболовов, охотников, автомобилистов…

Жалкое существование влачили и так называемые журналы «общего интереса»: «Тру», «Аргози», «Эсквайр»…

Особое впечатление произвела на американцев гибель «Лайфа» — родоначальника иллюстрированных журналов, первый номер которого появился в 1936 году; именно в этом издании, как в дальнейшем и в «Плейбое», фотографии выдвинулись на первое место, получив самостоятельное значение. Обилие всевозможных, великолепно выполненных большими мастерами фоторепортажей и фотоочерков и одновременно малое количество текста и низкий, провинциальный уровень его изложения позволили американскому исследователю средств массовой информации У. Риверсу заметить, что «Лайф» выпускался для тех, кто не умеет читать.

Заметим, что в 1978 году состоялось второе рождение «Лука» и «Лайфа». Как и прежде, отмечают американские журналы, издатели «Лука» и «Лайфа» делают основную ставку на помещение рекламы. Почему же торговые и другие фирмы вновь почтили эти журналы своим вниманием? Еженедельник «Тайм» называет одну из основных причин: «Реклама по телевидению, которое когда-то и стало «убийцей» журналов, стала слишком накладной для многих компаний. Так, 30-секундная рекламная вставка в популярную детективную серию стоит ныне 95 тысяч долларов…»

Во многом падение тиража и гибель многих изданий было обусловлено не только нашествием телевидения, но и тем обстоятельством, что рекламодатели отвернулись от этих журналов в пользу «Плейбоя». А их «невнимание» зачастую — и весьма часто — означает физическую гибель изданий-париев. Ведь буржуазные журналы получают в среднем от 70 до 90 процентов доходов от рекламы, под которую, как правило, отводится от 50 до 80 процентов печатной площади.

Еще в далеком 1954 году деловой мир Америки признал «Плейбой» достойным для помещения в нем рекламы. Появление первых рекламных объявлений от «Уинстона», «Мальборо», «Будвайзера» стало настолько памятным событием для редакции журнала, что одно из них, заключенное в золотую рамку, украсило кабинет Хью Хефнера. Щедрые подачки большого бизнеса, которым Хефнер пришелся явно ко двору, обеспечили просперити журнала.

В 60-е годы не стало прямо-таки отбоя от фирм, желающих дать рекламу в «Плейбое». В 1964 году прибыль журнала от публикации рекламы достигла 10 миллионов долларов, а к середине 70-х годов — то есть к периоду наивысшего расцвета журнала — и того больше: 50 миллионов! Рекламодатели чутко уловили изменения в общественном настроении США. Журнал «Плейбой» получил широкую популярность среди американцев, особенно среди тех, кого принято называть в Америке «кредитоспособными (то бишь уважаемыми) гражданами».

Частнокапиталистический закон наживы сыграл и здесь свою роль: владельцев огромного множества рекламных агентств вовсе не тревожил тот факт, что публикацией подобных объявлений они помогают журналу в его безудержной пропаганде аморальности и распущенности.

Лишь бы привлечь внимание к своему бизнесу и расширить круг потребителей!

Тираж «Плейбоя» непрерывно увеличивался, несмотря на то, что розничная цена ежемесячника постоянно возрастала. В сентябре 1960 года она впервые подскочила с 50 до 60 центов, затем долгие годы держалась на уровне 75 центов, наконец, достигла одного доллара.

А сейчас, в связи с огромной инфляцией, она составляет свыше двух долларов за номер, а в особых случаях — в юбилейных изданиях — и того больше.

Так что же, феномен «Плейбоя»? Чудо? Вовсе нет…

Жизнь Америки 60—70-х годов действительно невозможно представить без «Плейбоя» и новоявленного короля — Хью Марстона Хефнера. И дело вовсе не в таинственном «феномене «Плейбоя» или в «исключительном таланте» его основателя, как это пытаются представить некоторые буржуазные исследователи массовой культуры.

Существует глубинная связь: появление «Плейбоя», его успех, семимиллионный тираж, безумное самовосхваление Хефнера, как и безудержный поток медоточивых речей в его адрес — звенья одной цепи. Все это могло произойти только в обществе, пораженном и общим упадком нравственных ценностей, и кризисом веры.

Только на таких дрожжах и могли расцвести «Плейбой» и столь беспринципный делец, как Хью Хефнер.

В погоне за «кроликом»

К середине 60-х годов журнал «Плейбой» занял доминирующее положение на американском рынке бульварных изданий. В полный упадок пришли многие развлекательные издания. Можно смело сказать, что именно «Плейбой» привел на грань гибели все эти ремесленнические издания.

Доминирующее положение «Плейбоя» на рынке развлекательной продукции в те годы казалось настолько незыблемым, что мало кто обратил внимание на появившийся в конце 60-х годов новый родственный по духу журнал «Пентхауз». Его издатель Гуччоне сразу же взял быка за рога: стал публиковать то, что, соблюдая некую видимость респектабельности, «Плейбой» печатать отказывался. Массовая культура Америки «обогатилась» журналом с картинками совсем уж безобразного свойства. Под эгидой «свободного самовыражения» на свет появился порнографический журнал, потворствующий самым изощренным и противоестественным наклонностям, которые не всякий учебник сексуальной патологии в состоянии удовлетворить.

Вместе с тем на манер «старшего брата» «Пентхауз» успешно перемежал порнографию с серьезными материалами и пошел даже дальше детища Хефнера в использовании столь модного явления, как социальный критицизм.

Новый журнал начал постепенно догонять «кролика». В 1976 году тираж «Плейбоя» упал до 5,8 миллиона экземпляров, а «Пентхауз» подошел к 4 миллионам.

Хефнеру и его помощникам не удалось отделаться в конкурентной борьбе с «Пентхаузом» малой кровью.

С самого начала отношения между двумя флагманами носили явно неджентльменский характер. В кровопролитной борьбе издатели прибегали к любым средствам, начиная от бесконечного поношения конкурентов на страницах своих журналов и кончая актами экономического и иного шпионажа друг против друга. Для привлечения рекламы на страницы своих изданий Хефнер и Гуччоне (это он первым бросил вызов «Плейбою»:

«Мы идем на охоту за кроликом») пустились во все тяжкие. «Плейбой» даже пошел на то, чтобы делиться частью прибыли от публикуемой в журнале рекламы с самими рекламодателями.

Среди руководства империи Хефнера четко проявились две разноречивые тенденции. В поисках ускользавшего из рук успеха одни — молодые сотрудники журнала — утверждали, что следует уделить особое внимание публикации наиболее эротических сцен и что причина неудачи «Плейбоя» кроется в том, что это обстоятельство (то есть отсутствие настоящей, неприкры

той порнографии) долгое время игнорировалось издателями журнала. Другие, и прежде всего столпы «Плейбоя», утверждали, что журнал должен оставаться на старых, проверенных временем, позициях. Все давали разноречивые советы. Но Хью Марстон Хефнер, как всегда, принимал решения самолично, особо не прислушиваясь к разноголосице, доносящейся из стана сообщников.

Он остался консерватором и наотрез отказался принципиально менять облик издания. Ведь отсутствие откровенной порнографии в журнале позволяло «Плейбою» и его читателям кичиться своей добропорядочностью.

Кроме того, Хефнер полагал, что приверженность журнала экзотическим и сенсационным темам поможет ему лучше, чем любая порнография, выпутаться из финансовых и прочих затруднений. Однако, сообразуясь с эволюцией нравов в обществе, Хефнер все же пошел на некоторую корректировку издания: юные красотки на страницах журнала принимали все более непристойные позы.

В 1974 году на арену борьбы гигантов порнографической индустрии ворвался журнал «Хастлер», признавший и «Плейбой» и «Пентхауз» (вот уж чудо из чудес!) слишком «мягкими». Его издатель был не из робкого десятка и не убоялся борьбы с флагманами порнографической армады. Заявив, как мы уже сообщали, о «мягкости» двух основных конкурирующих изданий, он проявил полностью «новаторский» подход к делу и вовсе отказался от публикации каких-либо материалов, не связанных так или иначе с сексом.

«Хастлер» довольно быстро набрал скорость, и к 1977 году его тираж составил крупную цифру в 2,5 миллиона экземпляров. Журнал занял третье место после «Плейбоя» и «Пентхауза» среди изданий подобного рода.

Определенную, хотя и незначительную, категорию читателей мужских порнографических журналов составляли представительницы слабого пола, которые хвалили в социологических опросах «Плейбой» за то, что он открывает им «внутренний, потаенный мир мужчины».

Однако долгие годы эти женщины, так стремившиеся идти, как им казалось, в ногу со временем (а на самом деле — с эволюцией падения нравов в западном обществе), не были охвачены индустрией порнобизнеса. Но, как говорится, природа боится пустоты. Кто-то из ловких дельцов смекнул, что на этой «пустоте» можно хорошо заработать, тем паче, что издавна существовавшие традиционные женские журналы, рассказывающие о моде, прическах, секретах приготовления различных блюд, напичканные душещипательными безделушками «про любовь», находятся в состоянии упадка. Сказано — сделано! И вот миру был подарен журнал «Плейгерл» (над названием ежемесячника издатели вряд ли долго ломали голову: взяли и содрали титул у «Плейбоя», заменив второй слог на более для данного случая подходящий). Появился невозможный гибрид: «повеса-девушка», так, что ли, можно перевести…

Журнальчик тем не менее довольно быстро получил известность и уже в 1976 году имел тираж в 2,6 миллиона экземпляров. Издатель «Плейгерла» в интервью западногерманскому журналу «Шпигель», говоря о неожиданном для многих успехе ежемесячника, заявил, что он вызван «публикацией скабрезных фотографий и материалами, для прочтения которых требуется минимум интеллекта». Ба, да мы где-то уже слышали подобное!

Секреты «Плейгерла» — это секреты полишинеля, давно уже разработанные и принесшие успех все тому же импресарио сексуальных спектаклей Хью Хефнеру.

По мере роста тиража и популярности «Плейгерла», как и ему подобных журналов, боссов порнобизнеса охватил гнев: ведь эти издания стали всерьез, не на шутку, отбивать у них — признанных владык — читателей, и не только женщин (бог с ними!), но и некоторых мужчин. И в «Плейбое», и в «Пентхаузе» со временем стали появляться едкие и колючие статейки о женских изданиях, в которых они подвергались, елико возможно, всяеским, подчас совсем уж оскорбительным, поношениям.

Конкуренция есть конкуренция!

А между тем кроме самых крупных и мощных изданий порнографического характера в западном мире стали выходить всевозможные журналы, которые решались на то, что не мог себе позволить не только Хефнер, но и Гуччоне. Различные порнографические однодневки заполнили газетно-журнальный мир капиталистических стран. Хозяев подобных изданий не волновала даже возможная их гибель в самом скором времени. Погибало одно порнографическое детище, появлялось новое, погибало оно, как тотчас возникало следующее. Важен был только тот факт, что подобные издания успевали за короткий срок принести его создателям весьма существенные барыши. Это и делало секс ходким товаром.

Порнография стала выгодным бизнесом.

Стряпались эти издания на скорую руку, на основе решений, уже давно выработанных их провозвестником — журналом «Плейбой». Они лишь приспосабливали старые методы эксплуатации секса к новым потребностям дня. «Все — то же, но намного вульгарнее!» — вот их девиз. Так, «Гэллери» — самый мощный из не входящих в «великолепную тройку» изданий (тираж в лучшие годы — 715 тысяч экземпляров) — форменным образом украл у «Плейбоя» идею публикаций фотографий «девушек, живущих за соседней стенкой».

Примечательно, что юные американки ринулись сниматься в этом журнале не из-за денег, а просто так — удовольствия ради или в тщетных попытках саморекламы. Еще один поразительный пример деградации морали американского общества!

Какой бы маленький тираж ни был у этих изданий, все же они отбирали часть читателей у «великолепной тройки». Но порнография превратилась в прибыльное дело не только для владельцев фривольных журналов.

«В этом деле проиграть невозможно», — говорит один из ведущих порнобизнесменов Америки Дэвид Фридман.

Он уже давно разрабатывает эту золотую жилу. Дельцы любыми средствами насаждают секс в прессу, кино и телевидение. Доходы, которые они получают, не снились многим из «капитанов большого бизнеса». 4 миллиарда долларов, по самым скромным подсчетам, положили они в 1979 году в свой карман. Десять ведущих порнографических журналов Америки, выходящих тиражом 16 миллионов экземпляров, за тот же год имели чистую прибыль в 475 миллионов долларов.

Радостные дни наступили и для тех бизнесменов, которые вложили деньги в кинематограф. Журнал «Тайм» свидетельствует, что «не менее 780 американских кинотеатров, в том числе и самые первоклассные, крутят порнофильмы все 52 недели в году». Социологи подсчитали: каждую неделю 2 миллиона американцев оставляют в этих кинотеатрах в среднем по 3,5 доллара каждый. В год — 365 миллионов. Да, господин Фридман может быть доволен. Растут доходы — растут и амбиции. Вот уже создана под его руководством «Ассоциация кинопромышленников, производящих фильмы только для взрослых». Под этой вывеской скрываются дельцы, выпускающие на рынок Америки порноленты. Всерьез поговаривают о том, чтобы внедрить в американский конгресс своего лоббиста, призванного защищать их интересы. «Чем мы, — рассуждают порнопромышленники, — хуже владельцев сталелитейных концернов или руководителей авиационных предприятий?»

Давно разрабатываются планы создания наподобие ОПЕК международной организации экспортеров этой низкопробной продукции, где США, разумеется, должны играть главенствующую роль. Шефы порнобизнеса Соединенных Штатов с гордостью заявляют ныне, что могут с легкостью «перепорнографить» все страны мира.

Странный предмет для гордости, но вполне вписывающийся в рамки общества «равных возможностей», в котором правит один бог — чистоган.

Когда «кролик» становится дряхлым С некоторых пор, где-то к концу 70-х годов, многочисленные посетители чикагского особняка Хефнера — штаб-квартиры империи «Плейбой» — стали замечать нечто неладное. Знаменитый дом терял свое неповторимое очарование для снобов. Сначала из коридоров убрали пышные экзотические растения, затем в бесшумных лифтах умолкла нежная музыка, стали закрываться бары и бассейны, а из картинной галереи исчезали разнообразные шедевры мировой живописи.

Глава империи — Хью Марстон Хефнер — занялся непривычным для себя делом — экономией. Прежде всего, разумеется, она затронула — и притом весьма болезненно — служащих концерна: их просто-напросто стали в массовом порядке увольнять, обрекая тем самым, как и сотни тысяч других рядовых граждан буржуазного общества, на безработицу.

Правда, Хефнер «обидел» и самого себя: сократил свое жалованье на 25 процентов. Но и те 225 тысяч долларов в год (напомним читателю, что заработок президента США составляет «всего» 200 тысяч долларов в год), которые отныне, в сложные для империи «Плейбоя» времена, он получает, не идут ни в какое сравнение с доходами коммерческих предприятий, акционером и главным пайщиком которых Хефнер является.

Однако финансовые и прочие неудачи продолжают преследовать Хефнера. Повсюду и во всеуслышание стали поговаривать о падении его империи. Полным провалом закончились попытки начать издание новых журналов под крылышком «Плейбоя». Курс акций империи, державшийся долгие годы на неизменном уровне 23 доллара 50 центов за штуку стал резко падать: до четырех долларов в 1976 году и, наконец, до двух с половиной долларов в 1978 году. Убыточным стало и содержание расположенного на озере в полутора часах езды от Чикаго центра развлечений, который превратился, по мнению журналистов, в «городок призраков с пустыми апартаментами». Главное украшение всей империи Хефнера, состоящее из 296 комнат, двух площадок для игры в гольф, манежа для верховой езды, ночного клуба, бесчисленных игорных комнат и многочисленных бассейнов, пришлось продать на аукционе. 75 «банниз», обслуживавших богатую клиентуру приезжавших туда поразвлечься снобов, одетых всегда в наряды «ретро» 50-х годов, были незамедлительно уволены, как говорится, без выходного пособия. Их дальнейшая судьба нисколько не интересовала старшего в «большой и дружной семье», как когда-то пытался представить себя миру Хью Хефнер.

Плейбой-клабы, которые некогда со «скоростью размножения плодовитых австралийских кроликов», в мгновение ока обосновались по обе стороны Атлантики, принося весомый доход в казну императора, стали закрываться один за другим из-за финансовых затруднений.

Были проданы отели в Майами и на Ямайке, на продажу выставлены гостиницы в штатах Нью-Джерси и Висконсин. Только на одних гостиницах и отелях Хефнер потерял кругленькую сумму в 10 миллионов долларов. Лишь один из существовавших 17 клубов — лондонский — продолжал приносить некоторый доход.

Акции журнала «Плейбой» — ныне утерянный символ веры в могущество империи.

К тому же руководство империи начало погрязать во всевозможных склоках и некрасивых, временами граничащих с криминальными, историях. Стали появляться на свет божий многочисленные мемуары (их создатели хотели «ухватить момент» и заработать на «клубничке»), в которых нелицеприятно вскрывались все тайные пружины империи, закулисные грязные дела ее заправил.

Вышедший еще в 1970 году из игры бывший главный редактор «Плейбоя» Фрэнк Брейди опубликовал, несмотря на все старания Хефнера помешать ему (и неплохо на этом заработал!), разоблачительную книгу о редакционной кухне империи. В ней, в частности, отмечалось, что Хефнер, в поисках выхода из тупика, стал все чаще использовать нефтедоллары арабских нуворишей. Но, как известно, тот, кто платит, — заказывает и музыку. Толстосумы из нефтедобывающих стран потребовали, чтобы плейбой-клабы, признанные ими устаревшими и вышедшими из моды, повсеместно закрывались, а на их смену появлялись игорные дома и казино, эмблемой которых оставался бы все тот же неунывающий кролик.

Ловкий делец был вынужден проглотить горькую пилюлю и, сжав зубы, пойти на уступки, тем паче что они весьма неплохо оплачивались. Например, четыре казино в Великобритании, купленные на нефтедоллары, приносили Хефнеру доход в пять с половиной миллионов долларов в год. На деньги арабских нуворишей Хефнером был построен отель с казино в Атлантик-сити стоимостью 50 миллионов долларов, на который «гуру сексуальной революции» возлагает ныне особые и, может быть, последние надежды.

Но почему Атлантик-сити, а не, скажем, Лас-Вегас?

Дело все в том, что опытный делец, приобщившийся и к этому грязному бизнесу, высчитал, что дорога в Лас-Вегас, находящийся посреди пустыни в отдаленном штате, требует значительных расходов. Их могут позволить себе либо люди состоятельные, либо те, для кого игра стала чем-то вроде опасного недуга. В то же время Атлантик- сити расположен в пяти часах автомобильной езды от районов, где проживает четверть населения Соединенных Штатов. Стоит ли удивляться, что доходы от казино здесь втрое выше, чем в Лас-Вегасе?

Столь же рьяно, как когда-то пропагандировались плейбой-клабы, журнал стал культивировать среди американцев новую мечту о чудесном обогащении.

Хефнер сознательно закрывает глаза на то обстоятельство, что легализация азартных игр превращает эту мечту в источник обогащения для немногих, вдребезги разбивая судьбы, семьи, жизни американцев. Согласие властей узаконить этот вид грабежа недвусмысленно показывает, чью сторону они держат в грязной игре. Что касается самого Хефнера, ему важно лишь одно: обогатиться любым способом.

Все вырученные деньги вкладывались в журнал — краеугольный камень империи Хефнера. Однако ежемесячник, несмотря на все ухищрения и новшества ловкого коммерсанта, также переживает тяжелые времена.

Его тираж упал. Правда, он все еще составляет внушительную цифру в 5 миллионов экземпляров, и «Плейбой» по-прежнему входит в десятку ведущих изданий Америки. Прибыль от журнала составляет 2 миллиона долларов в год, но разве эта цифра идет хоть в какое-то сравнение, скажем, с 1973 годом, когда она была в 10 раз больше!

Поблек и образ самого Хефнера. Во многом (но далеко не во всем, как пытаются это представить западные органы массовой информации) ухудшение дел в империи связано с очередным скандалом, который Хефнеру все же, несмотря на отчаянные попытки, так и не удалось погасить. История с «Бобби» Арнстайн, датированная 1975 годом, явилась, пожалуй, началом заката империи и заставила даже самых рьяных защитников журнала по-иному взглянуть и на «Плейбой» и на самого Хефнера. История эта вкратце такова. «Бобби» Арнстайн в течение 11 лет была личной секретаршей Хефнера, его поверенной в самых щекотливых делах. Еще в 1974 году губернатор штата Иллинойс Джеймс Томпсон предъявил 34-летней Арнстайн обвинение в торговле наркотиками. Сначала журнал не принял обвинения в адрес этой особы всерьез. «Плейбой» даже позволил себе отшучиваться: «Можно подумать, что марихуану и другие наркотики не употребляют и не продают повсюду в США». Однако суд все же начался; и уже в ходе предварительного слушания выяснилось, что не только «Бобби», но и сам Хефнер потреблял наркотики, а также был причастен к незаконной транспортировке и распространению наркотиков. Пришло время уже не бахвалиться, а всячески отпираться. В журнале тотчас появилась специальная статья, напоминающая еще раз всем, что любимый «наркотик» Хефнера — пепси-кола.

Затем Хефнер применил против губернатора Иллинойса свое любимое и главное оружие — демагогию. На импровизированной «стихийной» пресс-конференции он заявил, что является жертвой инспирированного процесса, напоминающего ему «процессы времен инквизиции» (!). Однако настоящей жертвой почему-то стала «Бобби» Арнстайн. При странных обстоятельствах она покончила жизнь самоубийством, приняв избыточную дозу наркотиков. А само дело, несмотря на явные улики против Хефнера, удалось через два года прикрыть. И все же грязная история не прошла бесследно. Французская газета «Монд» справедливо отметила в одной из своих статей: «Скандалы с торговлей наркотиками, которыми наверняка занимались служащие Хефнера и, вероятно, сам патрон, поубавили пыл его почитателей, а блеск его имени серьезно померк».

Потерпев неудачу, Хефнер сразу же перестал быть героем, кумиром «свободного» мира, который никогда не прощает поражения. Мало кто из журналистов стреится ныне взять интервью у «великого философа». Фоторепортеры больше не лезут из кожи вон, лишь бы запечатлеть для истории его облик. Пресса уже не описывает с восторгом личную жизнь, костюмы, успехи Хефнера… Все чаще и чаще издателя «Плейбоя» называют не иначе, как дряхлым «кроликом». И это в пятьдесят-то с лишним лет! Какая несправедливость!

Что же случилось с некогда преуспевающим дельцом и его предприятием? Причин тут много. Дело не только в том, что Хефнер допустил просчеты, самонадеянно переоценив свое чутье бизнесмена, и не только в том, что год от года растет конкуренция других — более циничных — изданий, бросившихся в безжалостную погоню за несчастным «кроликом». Хотя издатель «Плейбоя» не вправе сетовать на судьбу. Он сам внес немалую лепту в создание в Америке той атмосферы распущенности, в которой пышно расцвели конкурирующие с ним издания.

Так Хефнер, сам того не ведая и не желая, породил своих убийц.

Причины и в другом. Как отмечала французская газета «Фигаро», «нарциссизм нуворишей стал все меньше импонировать американцам». Уязвимой оказалась сама хефнеровская философия «потребления всех благ», «срывания, где только возможно, цветов удовольствия».

В современных условиях Запада она выглядит «дорогостоящим анахронизмом», который далеко не всем по карману. Нынешние мужчины больше озабочены не нехваткой или малым разнообразием развлечений, а мрачными прогнозами экономистов, не сулящими в ближайшем будущем изменений к лучшему. В этих условиях, как справедливо отмечает французский журнал «Пари- матч», «требуется более широкая программа, чтобы заставить американцев смеяться». Вот только какая, об этом буржуазный еженедельник, разумеется, умалчивает.

Когда-то Хефнер пытался сделать из своего издания, по его собственному выражению, «дом, не имеющий окон, в который не проникают ужасы войны, голоса нищеты, крики голода». Из этой затеи ничего не вышло — полностью отгородиться от мирских забот еще никому не удавалось. Не удалось и Хефнеру.

«Повеса» становится все более угрюмым. Методы эксплуатации секса, к которым долгие годы успешно прибегал Хефнер, оказались подверженными той же инфляции, которая разъедает капиталистический мир.

Не будем гадать, на какие перемены решится издатель «Плейбоя»: останется ли он по-прежнему консерватором в угоду своим читателям, превыше всего ценящим видиую респектабельность, или переориентируется. Ясно одно: не будет Хефнера, появится другой удачливый кумир, который разработает рецепт новой отравы для душ молодых людей, зараженных идеалами общества потребления.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.