1.3. Разум Нового времени – победитель раскрывает свои привязанности

Разумность любой ценой, как опасная, подрывающая жизнь сила.

Ф. Ницше

Разбиты все привязанности, разум вступил в свои права.

Н.А. Некрасов

К концу XVII века в Европе на смену эпохе Возрождения (и Реформации) пришло Новое время, в течение которого строительство «царства разума» осуществляется в иных масштабах и другими методами. Это время подняло разум на невиданную ранее высоту и позволило ему в полной мере проявить свои истинные устремления и привязанности.

Провозвестником рационализма Нового времени считается французский философ и математик Р. Декарт (1596-1650). Именно его формула «Я мыслю, значит, я существую» стала своего рода сигналом к полному восстановлению в правах аристотелевского утверждения о том, что «ум есть самое изначальное и по природе главенствующее» в человеке. Сущностное начало человека и его разум начинают отождествляться между собой. Вполне естественным на этом фоне оказывается введение шведским ученым Карлом Линнеем (1707-1778) получившего всеобщее признание научного наименования человека – Homo sapiens (человек разумный). Новый мир согласился, что оно наиболее точно отражает самое характерное, сущностное в этом творении. Уподобление понятий «человеческое» и «разумное» входит в повседневную жизнь. Они становятся почти синонимами. С возможностями умственной функции чаще всего теперь соотносится и человеческая недоразвитость, типичными становятся уничижительные эпитеты: «без-умный», «с-ума-сшедший», «ума-лишенный», «слабо-умный»…

Разум широко признается главенствующей функцией в человеке, определяющей жизненные привязанности не только своего непосредственного носителя, но и общества в целом. Вслед за свойственной разуму устремленностью ко всему внешнему, земному радикально меняется и основная ориентация общества: с внутреннего на внешнее, с духовного на материальное, с вечного на текущее (сегодняшнее), с незримого на видимое (реальное). Меняются представления о совершенстве человека, критерии оценки его жизненной успешности.

Массированное возвышение разума происходит в XVIII веке – в веке Просвещения. Чего стоит только перечень великих умов, проявивших себя почти одновременно, в одно столетие и в одном месте – во Франции: Вольтер, Монтескье, Руссо, Дидро, Кодильяк, Гольбах, Гельвеций, Ламетри. Концентрированное провозглашение этими «великими мыслителями» веры в разум и знания, в воспитание и образование, в возможность мудрого управления обществом на основе грамотно составленных законов должно было чем-то завершиться. И оно завершилось Великой Французской революцией. Философская и политическая мысль во Франции XVIII века приобретает такой размах и такую силу, что оказывается способной реально влиять на настроение и поведение людей.

Подготовленное мыслителями века Просвещения французское общество с восторгом встречает идеи революции: жизнь людей должна быть в корне преобразована, нужно и можно построить такой мир, в котором человек ощутит себя свободным и, руководствуясь принципами разумности, сам будет определять свою судьбу. Массами овладевает убеждение, что «только неразумное управление порождает чудовищ». По свидетельству Гете, на смену относительно спокойным, стабильным временам и настроениям пришли бунтарские, революционные настроения, признававшие лишь силовые методы борьбы за справедливость и лучшее будущее.

Восемнадцатый век спустил с цепи бури. Отныне человечество идет по бесконечным развалинам.

В. Кузен, философ

Разум уже не считает нужным выглядеть благородным преобразователем мира. Он видит мир как объект бескомпромиссной и безжалостной по отношению к людям перестройки под заранее составленные рассудочные схемы. Если преобразование не получается, следует уничтожение тех, кто якобы не вписался в имеющиеся схемы и виновен в неудаче. Затем уничтожение – при неизбежности провалов всего искусственного – становится самоцелью и уже не может остановиться. В ходе Великой Французской революции сразу произошло деление людей на своих и чужих, друзей и врагов. Тут же началось физическое уничтожение «чужих». «Террор, беспощадный, бескомпромиссный – главное благо революции», – таков первый практический лозунг якобинцев. Лидеры революции отвергают католичество и вводят новый культ верования – «культ Разума». Практическое внедрение нового культа начинают с уничтожения более трех тысяч служителей католической церкви. Далее гильотина работает уже круглосуточно. Казнены король, королева, тысячи и тысячи невинных парижан. Но деление на своих и чужих не знает остановки – начались поиски врагов среди якобинцев. В итоге под ножом гильотины вскоре оказались первые лица революции – Робеспьер, Марат, Сен-Жюст… Как мы знаем, подобное почти в деталях повторилось после реализации еще одной безбожной рассудочной схемы – Великой Октябрьской революции, – с тем же финалом для самих ее организаторов в 1937 году.

Разум эпохи Просвещения, пообещав свободное процветание людей в «своем царстве», привел Францию к террору, лишившему многие тысячи людей самой жизни, а всех остальных – свободы. Праздник разума обернулся праздником для одной лишь гильотины. Смерть становится чем-то привычным для людей – во французских тюрьмах смертники перед выходом на эшафот играют в карты, смеются. В очередной раз народ получил ад вместо рая. Приход диктатуры Наполеона после свалившегося на Францию рационалистического (может быть, правильнее – сатанинского) беспредела выглядел уже вполне закономерным.

Однако трагический финал Французской революции не уменьшил веру европейцев в разум и знания. Происшедшее казалось досадным исключением, по вине которого «прекрасные лозунги» не удалось реализовать как раз потому, что действия лидеров революции якобы были далеки от подлинной разумности.

Разум и наука продолжают «овладевать массами» и после финальных трагедий века Просвещения. Молодежь восторженно принимает в XIX веке учение Дарвина, «Рефлексы головного мозга» Сеченова, работы Шеррингтона, Павлова, Бехтерева… Человек как «механизм рефлексов» вызывает несравнимо больше энтузиазма и доверия, чем духовный человек, действующий по велению души и сердца. Без внимания остаются предостережения российского провидца Достоевского: «Если Бога нет, то все позволено»; «Без Бога нет человека». Великий писатель как бы предупреждает: без Бога внутри себя внешне похожее на человека существо еще будет какое-то время двигаться, суетиться на поверхности земли. Но все его устремления и действия станут носить озлобленный, циничный, алчный и в итоге разрушительный для него самого и человечества характер. Такое существо очень скоро, по историческим меркам, погубит и себя, и весь мир. Обвальная катастрофичность ХХ и XXI веков на фоне нарастающей порочности людей в полной мере подтверждает такого рода тенденцию, доказывает обоснованность предостережений Достоевского.

В Новое время на идею рационализма активно, уже без оглядки на церковную догматику, работает философская мысль. Многие ее формулировки почти перекликаются с высказываниями гениев дохристианского времени. «Достаточно правильно судить, чтобы хорошо поступать», – утверждает Декарт (139, 197). По убеждению Б. Спинозы (1632-1677), люди, управляемые разумом, не чувствуют влечения ни к чему, чего не желали бы себе и другим людям, потому они всегда справедливы, верны и честны; главное в жизни – «не плакать, не смеяться, а понимать». Чисто рассудочный человек является идеалом и для И. Канта (1724-1804). По его учению, авторитет разума составляет единственную основу, на которой люди имеют возможность построить приемлемый порядок совместного существования и реализовать свое предназначение в жизни (60). Крупнейший идеолог рационализма Г.В. Гегель (1770-1831) объявляет мышление главным «субъектом» творческой деятельности. В своей «Философии природы» он доказывает, что только разумное – действительно, а все действительное – разумно, и мечтает о примирении всех противоречий в «граде вечного знания» (33).

Разум, по Гегелю, есть абсолютный судья, который сам не имеет нужды ни перед кем оправдываться, но перед ним должны оправдываться все – даже «содержание религии должно оправдать и объяснить себя» перед разумом (73, 392). Перечень восторгов можно продолжать бесконечно. Но, пожалуй, апогей веры в этот феномен – у русского мыслителя Н.Ф. Федорова (1829-1907). Он был убежден, что, совершенствуя разум, можно привести человека к такому состоянию и поднять его потенциал до такого уровня, когда с помощью мысли (индивидуальной и общечеловеческой) удастся победить смерть и даже добиться всеобщего воскрешения умерших («научное воскрешение»). Как тут не вспомнить апостола Павла: «…мудрость мира сего есть безумие перед Богом».

Разум века Просвещения положил начало экстенсивному росту научного знания. Начиная с XVIII века его объемы удваиваются каждые десять-пятнадцать лет. Наука стремительно охватывает все сферы человеческой жизни и все чаще выступает в качестве базиса новых мировоззренческих построений. Эйфория от наметившихся перспектив на путях разумности была почти всеобщей. Все строилось на безоговорочной вере в науку и прогресс, неограниченные возможности человеческого разума, наличие высоких, благородных целей исторического развития. Многие люди, особенно среди интеллигенции, уже не сомневались в скором возвращении человечества в «золотой век». Общество уверовало, что распространение знаний и совершенствование разума приведет к тому, что люди отвергнут мерзости жизни и все дружно, по собственной инициативе, станут другими. Сплошь справедливым тут же станет и весь мир. Одновременно появляется убеждение, что научные исследования и составленные по уму проекты никогда не смогут обернуться злом. Жаль, что этим поборникам разума не удалось посмотреть на людей ХХ и XXI веков.

Разум и рационализм все настойчивее проникают в основную религию европейцев – христианство. Служители церкви, стремясь действовать в духе времени, все чаще апеллируют к разуму прихожан, стремятся с помощью логических обоснований придать большую убедительность духовному учению, обосновать, разложить по полочкам, рассмотреть с точки зрения целесообразности то, что может быть постигнуто лишь через созерцание, откровение. Европейские вероисповедания, по сути, признают свою капитуляцию перед рационалистической идеей.

Разум, победив последнего достойного оппонента в лице церкви, почти автоматически занимает место Бога. Люди начинают верить в его возможности больше, чем в помощь высших сил. Появляются сомнения в обоснованности положений Священного Писания и одновременно вера в правоту библейского искусителя, подсказавшего нашим прародителям, что на путях познания они поднимутся в своих способностях выше Бога. А это уже принципиальный поворот сознания людей Нового времени, чреватый самыми глобальными последствиями для земного мира.

Широкое распространение получают разного рода секты и тайные общества, нередко сатанинского толка. В частности, не скрывали подобной ориентации ставшие популярными в то время европейские масоны. В 1863 году на съезде студентов в Льеже масон Лафарг провозглашает целью масонства реализацию «торжества человека над Богом». И студенты с воодушевлением принимают это заявление. Другой лозунг Лафарга еще более воинственен: «Война Богу, ненависть Богу! Весь прогресс в этом» (88).

Первый итальянский лауреат Нобелевской премии Джозуэ Кардуччи (1835-1907) в конце XIX века, до получения авторитетной премии, пишет гимн эпохи, полностью уверовавшей в разум и науку, и называет его «Гимном Сатане». Суть гимна хорошо показывает отрывок из него:

Оставь свой ладан, поп, упрячь кадило!

Нет, не отступит дьявольская сила!

Восславься, Сатана, врагов сразив, –

Ты, Разума великомощный взрыв!

Вот так: сатана – это «разума великомощный взрыв». Следовательно, победы разума есть победы сатаны, победы «дьявольской силы»?!

Разум в его новой ипостаси невольно навязывает обществу пренебрежение к прошлым достижениям человеческой истории. Все былое начинает казаться несовершенным, отсталым, подлежащим быстрейшему искоренению и замене новым, выстроенным на современном мировоззрении. По словам крупнейшего гуманиста ХХ века А. Швейцера (1875-1965), «восемнадцатый век абсолютно неисторичен. Он отворачивается от того, что было и что есть, от добра и зла, считая себя призванным выдвинуть взамен нечто более этичное и разумное, следовательно, и более ценное» (158, 139). Опять же вспомним, что и Великая Октябрьская революция в России сразу и напрочь отвергла весь российский и мировой опыт предшествующих столетий.

Разум занимает ведущие позиции в этике, религии, философии, педагогике, системе общественных отношений, отношениях с природой, технической сфере, материально-бытовом обустройстве жизни. Но это – победы во внешнем мире, активность разума внутри человека чаще дает обратный результат. «Нельзя не признать, однако, – пишет А. Швейцер, – что люди века рационализма мельче своих дел. Конечно, у каждого из них есть свое лицо, но их индивидуальностям не хватает глубины… Поэтому столь поразительно сходны между собой люди того времени. Все они пасутся на одном пастбище» (158, 143). Это – люди с «плоским оптимизмом и наивной моралью». Видимо, подлинные глубины в человеке открываются не с помощью разума, более того, господствующая разумность эти глубины лишь закрывает.

По словам О. Шпенглера, на основании интеллектуальных представлений жизнь начинает выстраиваться «целесообразно» и «разумно». «Чувствуется что-то искусственное, бездушное, полуистинное во всех этих измышленных системах…», которые «не есть отражение жизни на познание, а отражение познания на жизнь» (161, 522). Жизнь «становится неорганической, бездушной, подчиненной опеке рассудка», «качество заменяется количеством, углубление – распространением». Мышление древнего мира заменяется «интеллектуальной проституцией» в речах и проектах (161, 535).

Доисторический человек оглядывался на золотой век, подспудно чувствовал его веяния. Цивилизованный рационалист «весь предан исторической заботливости» о будущем, в сравнении с которым даже райское блаженство прошлого и настоящего достойно презрения (161). Древнему человеку достаточно было познать жизнь такой, какая она есть, и полюбить ее, приспособиться к ней. Человек Нового времени возомнил, что может и должен творить жизнь. Чем мучительно – для себя и окружающего мира – занимается в течение большей части своего исторического бытия. Только к концу ХХ века человечество постепенно начинает осознавать трагизм одностороннего рационалистического доктринерства и навязываемого им понимания жизни.

Разум в учениях Декарта, Канта, Гегеля хотя и оттесняет на второй план веру, но сам все же остается имеющим истоки в трансцендентном, божественном. Это – «Богом дарованный разум». Они не допускают естественного, происшедшего в силу развития материи возникновения мышления и сознания. Спиноза, за ним Маркс «приземляют» разум, делают его продуктом истории и общественных отношений; и этим еще больше возвеличивают его как полностью самостоятельного земного бога. Данное представление очень скоро становится преобладающим, и уже с ним человечество вступит в ХХ столетие – век Разума и Науки.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.