ДАЛEКИЙ ПУТЬ ДО МОРДОРА

ДАЛEКИЙ ПУТЬ ДО МОРДОРА

Владимир Бондаренко

25 марта 2002 0

13(436)

Date: 26-03-2002

Author: Владимир Бондаренко

ДАЛEКИЙ ПУТЬ ДО МОРДОРА (Толкин: от книги к фильму — и обратно)

"Властелин колец" когда-нибудь да должен был выйти на экран. Увы, он вышел в самое неподходящее время, параллельно с ужасающе пошлым Гарри Поттером. Вот она — борьба добра и зла наяву. Явно сатанинские, антихристианские писания о Гарри Поттере обкладывают "Властелина колец" со всех сторон. Если бы они противостояли книге Джона Толкина, это еще было бы полбеды. Они притворяются друзьями, работают под близнецов. Мол, две схожие фантазии. И не более того. И на этом уровне противостояния злу фильм новозеландского режиссера Питера Джексона, конечно, не тянет. Не хватает большого стиля. Не хватает убежденности Джексона. Его веры в реальность великих мифов оксфордского профессора. Не хватает реального желания влиять на мир. И здесь выручает книга. Она спасает от неуверенности фильм. Она сопровождает фильм. И меня радует, что вместе с прокатом фильма "Властелин колец" у нас в книжных лавках появилось сразу несколько переизданий блестящего шедевра английской литературы, не только принесшего автору всемирную славу, но и давшего новый стимул героизма европейским народам. "Властелин колец" можно прочитать как последний эпос белой цивилизации. И надо признать, что Питер Джексон в фильме попробовал удержать хотя бы канву толкиновской концепции мира. Даже удивительно, как немаститому новозеландцу удалось прорваться сквозь все голливудские незыблемые правила политкорректности. Все герои фильма — и хоббиты, и гномы, и эльфы, и даже люди — исключительно белые. А все злодеи, вся нечисть из Ортханка — темные, черные, грязные, волосатые. Да и Мордор — страна зла вместе со своим властителем тьмы Сауроном — находится, как и положено по книге, где-то на юго-востоке. Я знаю, есть у нас такие упертые изоляционисты, которые уверяют, что по Толкину Мордор — это Россия. Да и у самого Толкина есть несколько неодобрительных высказываний о нашей стране, но скорее, как о ненадежной защите от зла, чем как о самой стране зла. Если уж искать аналогии, то можно найти куда более опасные для нашего политкорректного мира. Для этого стоит всего лишь приложить карту толкинского Средиземья и карту Европы. Или же подумать, откуда исходит эта всесильная угроза завоевания мира, если отталкиваться от надписи на кольце.

Но, если честно, Джон Рональд Руэл Толкин недолюбливал всяческие аллюзии, аллегории и аналогии и воссоздавал для своих земляков как бы их реальную праисторию. Толкинский консерватизм с неизбежностью отражается и в фильме "Властелин колец". До конца жизни он боролся с падением нравов, оставаясь патриархальным англичанином из срединных земель. Поразительно, но он был евразийцем среди атлантистов. И правильно замечено в "Дне литературы", что его " Срединная земля, окруженная океаном — это не что иное, как Евразия". У англичанина во всей его эпопеи нет моря. А, скорее, есть страх перед морем, есть чужесть моря. Новозеландец Питер Джексон, житель еще одного большого острова, тоже удержался от атлантического соблазна. В фильме есть горы, леса, небольшие реки, поля, есть подземный мир, где из всякой грязи продавшийся нечисти белый волшебник Саруман лепит зловещего урук-хая. Но нет островной или заморской психологии. Может, повлияло все-таки то, что родился сам Толкин в Южной Африке и первые годы жизни провел там, вдали от морей и океанов? Может, повлияла кельтская героическая мифология? Не случайно, в отличие от большинства англичан, очень ценил германский героический дух, и даже в годы войны с Гитлером сожалел, что "…люди в этой стране (Англии. — В.Б.) похоже, до сих пор не осознали, что в лице немцев нам противостоят враги, которые в массе своей наделены добродетелями повиновения и патриотизма (а это именно добродетели!) куда больше нашего. Нынешняя война заставляет меня испытывать глубокую личную неприязнь к этому треклятому невеждишке Адольфу Гитлеру за то, что он погубил, извратил, обратил в неверное русло и навсегда обрек проклятию тот благородный северный дух, величайший дар Европе, который я всегда любил и старался показать в истинном свете…". Вот, что должно было восторжествовать в фильме Питера Джексона "Властелин колец" — благородный северный дух, хранителями которого оказываются неприметные, невысокие приземистые труженики— хоббиты. И очень уж сильна магия книги, магия слова, поэтому мне показалось, что дух этот — северный героический дух — прорывается и в фильме,даже несмотря на отнюдь не северный облик главного героя первого Фродо. Виктор Астафьев называл персонажей, похожих на актеров, подобранных режиссеру на роли хоббитов, "еврейчатами". Вот уж о ком не писал и даже не думал, творя свой шедевр великий английский писатель. Кто-то может принять этого чернявого кудрявого актера за неаполитанца, и тоже мимо…

И все-таки фильм увлекает. И все-таки вылезает из киношного варева героика самого толкинского эпоса. Хорош волшебник Гэндальф, удачен образ старого Бильбо. Начинаешь верить, что эти мелковатые ребятки -хоббиты — должны победить, ибо иначе погибнет их родная земля. Исчезнут их уютные норушки… Да, есть зловещая "прелесть" кольца. Прелесть владения незаработанными тобой богатствами, прелесть владения душами людей. Но все-таки, сильнее этой прелести для Фродо, для Бильбо, для Сэма, Пина и Мерри остаются понятия дружбы, верности, долга. По сути, это военная эпопея. Недаром прообразами хоббитов для писателя послужили те неприметные английские солдаты, гибнущие в окопах первой мировой войны, которых молодой офицер Джон Толкин запомнил на всю жизнь.

Наименее удачна в фильме женская линия, потому что она насквозь фальшивая и надуманная. Увы, но здесь Джексон, сам толкинист, знаток и поклонник писателя, как бы предает своего кумира. Вся эта амазонистая красивость Арвэн взята напрокат из штампованных голливудских фильмов. В консервативном мире толкинского эпоса женщины занимают отведенное им место, не более. Отсутствие любовных страстей во "Властелине колец" иные нынешние властители дум расценивают чуть ли не как гомосексуальный намек. Для них любая мужская дружба, любое героическое братство — нечто сомнительное и двусмысленное. Но в том и красота толкинского консерватизма, древних героических традиций его эпопеи, что семья, и жены, и дети, защищаются воинами, оберегаются воинами, а на войне, когда спасаешь и родных, и друзей, спасаешь свой Хоббитон, не до любовных развлечений.

Обидно, что все эти сакральные ценности приходится извлекать из фильма, продираясь сквозь тривиальные представления о волшебных сказках. Прекрасно, что они есть. Джон Толкин считал, что его истинные мифы необходимы прежде всего его родине. Мне кажется, сегодня нашей России, нашей отечественной культуре требуется извлечь из его чудесных творений их истинный смысл. Нам пора восстанавливать свой консерватизм, свой героизм, свою мифологию.

Смысл "Властелина колец" еще и в их природном народном антидемократизме. О чем писал и сам Толкин: "Я не "демократ", хотя бы потому, что "смирение" и равенство — это духовные принципы, которые при попытке механизировать и формализовать их безнадежно искажаются, и в результате мы имеем не всеобщее умаление и смирение, а всеобщее возвеличивание и гордыню, пока какой-нибудь орк не завладеет кольцом власти, а тогда мы получим — и получаем — рабство". Вот о чем тоже надо думать, когда смотришь первый фильм из цикла "Властелин колец".

Мы все идем вместе с хоббитами в далекий путь до Мордора, до вместилища зла. И сумеем ли мы сами сбросить во всепожирающий огонь кольцо власти над нами, кольцо, прельщающее наших нынешних властителей, также, как оно совращало древних людей из толкинского героического эпоса, от этого зависит уже наше собственное спасение.

Далек еще путь до Мордора…