РУССКИЙ НИКОЛА В ИТАЛИИ

РУССКИЙ НИКОЛА В ИТАЛИИ

Семен Шуртаков

25 марта 2002 0

13(436)

Date: 26-03-2002

Author: Семен Шуртаков

РУССКИЙ НИКОЛА В ИТАЛИИ

Предстояла поздка в итальянский город Бари. Но кроме того, что он находится на побережье Адриатического моря, я ничего об этом городе не знал. Не знал даже, как правильно называть-то его — на первом или на последнем слоге делать ударение. Поспрашивал своих друзей и знакомых, однако же никто из них меня не просветил. Пришлось обращаться к письменным источникам.

Время основания города определить даже ученые мужи не берутся. Известно лишь, что в самом начале второго тысячелетия христианской эры, а именно в 1034 году, в Бари был построен кафедральный собор Сан-Сабино, украшенный уже в более поздние времена картинами известных итальянских художников Веронезе и Тинторетто. Славен город и еще одним храмом, возведенным в том же одиннадцатом веке, — церковью святителя Николая Мирликийского, мощи которого хранятся в крипте — нижнем подземном этаже. Уникальными достопримечательностями храма являются великолепный алтарь, древний епископский трон и редкая по красоте дарохранительница.

Город Бари раскинулся на косе, выдающейся в Адриатическое море. В порт, защищенный двумя молами, заходит в год более тысячи судов. Источники сообщают также, что жители Бари "являются лучшими и более отважными мореплавателями, чем прочие южные итальянцы..."

Картина, хотя бы в самых общих чертах, начинает прорисовываться. Однако же остается неясным, как мощи Николая Мирликийского оказались в Бари.

Святой Николай Чудотворец жил в конце третьего-начале четвертого веков. Тогда не только бесчисленные острова и архипелаги Восточного Средиземноморья, но и побережье так называемой Передней Азии принадлежали "наследовавшей" Древней Греции — Римской империи. Развалины гомеровской Трои и легендарного Эфеса и по сей день можно видеть на этом, ныне турецком берегу. Здесь же, еще южнее Эфеса, находилась греческая провинция Ликия, а в Ликии — город с несколько странным для нашего слуха названием — Миры.

Именно в этом городе был рукоположен в епископы великий христианский святой, прославившийся многими чудотворениями при жизни, а также и по смерти. Церковь называла его "правилом веры и образом кротости" и почитала повсеместно. Больше того: он был почитаем не у одних христиан, а нередко даже у мусульман и язычников.

Это какую же вселенскую добрую славу надо заиметь, чтобы быть почитаемым не только "своими", но и иноверцами!

В XI веке, когда Римской империи уже не существовало, ее бывшие владения захватывали арабы — мусульмане и турки. Они разоряли города, селения, убивали их жителей и сопровождали свои жестокости осквернением святых храмов, мощей, икон и книг. И вот тогда-то жители Бари сочли необходимым отринуть угрозу, нависшую над мощами святителя Николая, и перевезти их в свой город.

От Бари до Мир Ликийских — путь не близкий, не одна сотня морских миль, но ведь они-то считались отважными мореходами, к тому же знали, что святой Николай является небесным покровителем всех плавающих по морям и, значит, можно было надеяться на его воспоможение. Одним словом, мощи святого были перевезены из Мир Ликийских в Бар-град. И день прихода корабля с бесценным сокровищем 22 мая 1087 года — стал знаменательным на все последующие века и отмечается торжественно и повсеместно, как Николин день.

Пора сказать о цели нашей поездки. Правда, все, о чем только что шла речь, имеет к этому самое прямое отношение. Если же говорить более конкретно — мы ехали в Бари на открытие памятника святителю Николаю.

"Мы" — это автор памятника, президент Международного Фонда славянской письменности и культуры, известный скульптор Вячеслав Клыков и его товарищи по фонду — Михаил Чванов, Александр Бочкарев, Сергей Матвеев, Борис Панов, священнослужитель из Радонежа о. Нектарий и я.

Что памятник Николаю ставится в городе Бари — понятно: своим почтительным вниманием к памяти этого святого барийцы такую честь заслужили. Не совсем понятным разве может показаться, почему памятник открывается не просто в западной стране, а, можно сказать, в цитадели католицизма, а на открытие его едут православные из России. Согласитесь, такое случается не часто, поскольку отношения между западной и восточной ветвями христианства радужными не назовешь. Причин тому много. Но если, особенно в них не углубляясь, всего лишь бегло оглянуться назад, будет видно, что хотя у нас одна религия — христианство, мы уже почти тысячу лет живем в разных верах.

В странах Европы почитаются накопительство, богатство, у нас — нестяжательство: бедность— не порок. Ничего не имеющий, одетый в рубище юродивый Василий был так высоко чтим, что самый красивый в Москве (а, наверное, и в России, и не только в России) храм Покрова на рву "переименовался" в народе в храм Василия Блаженного.

Там за содеянные грехи можно откупиться. У нас слово "индульгенция" имеет осудительно-ироническую окраску, у нас грехи надо замаливать. Там не только уважаем, а прямо-таки обожаем индивидуализм, и как логическое следствие этого: человек человеку — волк. У нас же испокон века — человек человеку — друг, ибо почитается как наиглавнейшая заповедь Христа: возлюби ближнего, как самого себя. Именно отсюда — наша русская община, наш традиционный коллективизм. У нас и новая изба крестьянину ставилась в один день "помочью" всей деревни, и брага по окончании дела или в праздники пилась из ковша с красноречивым названием "братина".

Поскольку исток веры у нас один, то и главные праздники, такие, как Благовещенье, Рождество или Пасха, и в Западной и в Восточной церкви идентичны. Некое различие бывает разве что в "несовпадении" календарных дат и в обрядах, сопровождающих праздники. Если же говорить о поминовении отдельных святых, то здесь "разночтений" больше и они более существенны. Скажем, изображения утыканного стрелами великомученика Себастьяна можно видеть на картинах многих европейских художников. Но, осмелюсь сказать, каждый из нас, если и будет напрягать память, чтобы вспомнить, кто такой этот Себастьян, все равно вряд ли вспомнит. Скорее, вспомнит тоже принявших мученическую смерть наших первых русских святых Бориса и Глеба.

Ну это случай, можно сказать, простой: кто какого святого знает, тот его и чтит. А есть "разночтения" куда более существенные.

В последнее время наши средства информации с усердием, достойным лучшего применения, внедряют, а правильнее будет сказать, вдалбливают в сознание молодежи новоявленный праздник — день святого Валентина, хотя такого праздника в православной церкви не было и нет. В богословской литературе можно найти упоминание о том, что еще во времена императорского Рима молодой священник Валентин, вопреки запрету, тайно венчал влюбленных, за что был заключен в тюрьму. А в тюрьме, имея достаточно досуга, Валентин сочинял записки дочери тюремщика. Молодые люди полюбили друг друга. Однако дело кончилось тем, что Валентин за нарушение императорского запрета был казнен. А по прошествии какого-то времени церковь причислила его к лику святых, влюбленные же стали считать своим покровителем. Вот и все, вся святость.

Излишне говорить, что современная молодежь из всей этой истории, естественно, знает только то, что день Валентина — это день влюбленных и что в этот день принято делать подарки. Среди различных обрядов, сопутствующих празднику, есть и такой, как выбор пары по жребию. Имена девушек на выданье, написанные на бумажках, помещают в особую коробку, из которой их вытаскивают потенциальные женихи. Или делается так: девушки бросают в некий сосуд красиво оформленные письма, а юноши тянут их, как лотерейные билеты, и таким образом выбирают себе друга или подругу на следующий календарный год.

В этот день принято также дарить сладости. И американцы даже подсчитали, что "валентинники", съедая плитку шоколада, получают 616 калорий, которые "заряжают" их на то, что они могут танцевать не менее 2 часов 28 минут либо целоваться 6 часов 11 минут, что вполне соответствует "тематике" праздника.

Весело, забавно, ничего не скажешь. Только при чем тут церковь и ее святой?! Николай почитается в народе как символ непоколебимой веры и образ кротости, а, скажем, Георгий — как эталон воинской доблести. А что символизирует собой Валентин?

Может быть, причина в другом, в том именно, что молодежи нужны примеры для подражания не только в перенесении всяких жизненных испытаний, но и в такой тонкой области человеческих взаимоотношений, как самоотверженная любовь или верность супружества, а в православных святцах таких примеров нет? Если бы так! Это наши пропагандисты чужих праздников делают вид, что на Валентине для молодежи свет клином сошелся, а православная церковь почитала и почитает святых Петра и Февронию Муромских, которые "явили истину целомудренной любви, и церковь прославила их как образец христианского супружества". Бытует такое выражение: любовь до гроба. Так вот, князь Петр и рязанская девушка Феврония, ставшая его женой, скончались в один день, в один час: их положили в разные гробницы, но они чудесным образом оказались в одной, тогда их вместе и погребли...

Так что вернее всего, дело в том, что наши русские святые с точки зрения телевизионных пропагандистов и агитаторов не вписываются в проповедуемый ими же морально-этический кодекс современной молодежи, что ей, мол, больше нравится лотерейная влюбленность на какой-то календарный срок...

По-разному воспринимается и отмечается даже широкоизвестный как у нас на Руси, так и в странах Европы, праздник, как день Георгия-победоносца.

Культ Георгия получил распространение в средние века, в эпоху крестовых походов. Именно тогда он становится патроном некоторых рыцарских орденов, в том числе — германских тевтонов. Особо популярен Георгий в Англии, где на Оксфордском соборе (XIII век) он был провозглашен национальным святым — вон даже как! Но... какая трансформация, какое снижение образа постигли святого в последующие годы! Если Георгий отважно и бескорыстно спас жизнь царевны и освободил остальных жителей города от страшной власти змия, то какие высокие цели ставили и чего добились крестоносцы? Разве что в одном из очередных походов разграбили Константинополь — еще христианский, не турецкий! О ливонцах, разгромленных на льду Чудского озера, и говорить не приходится: их цель была самая низкая, самая подлая: вместо помощи близкому по вере народу, оказавшемуся под игом полудиких кочевников, хлынувших на Русь с Востока, они — уж очень случай удобный! — "рыцарски" кинулись на него с Запада... Да и Англия не удержалась на заявленной высоте: через каких-то сто с небольшим лет после Оксфордского собора национальный святой Георгий был объявлен покровителем ордена... Подвязки. Большего оскорбления отважному воину, наверное, и не придумать...

У нас изображение Георгия (Егория, Юрия) можно встретить на княжеских монетах и печатях еще со времен Ярослава Мудрого. Имя победоносного святого было чрезвычайно популярно среди русских князей. Его носил и основатель Нижнего Новгорода Юрий Всеволодович, и основатель Москвы Юрий Долгорукий. Для Москвы, на протяжении веков постоянно подвергавшейся нападению врагов с Востока и Запада, трудно было найти более подходящего и надежного небесного защитника. И во время княжения Дмитрия Донского святой Георгий становится покровителем Москвы, а его изображение — молодой витязь в воинских доспехах на белом коне — гербом Московских государей. Позднее оно вошло в состав Государственного герба России.

Еще с допетровских времен берет свое начало традиция награждать орденом Георгия за ратные подвиги. А в 1769 году был учрежден военный орден — Георгиевский крест, имевший четыре степени. С 1849 года имена георгиевских кавалеров отмечались на мраморных досках в Георгиевском зале Большого Кремлевского дворца. Между прочим, как-то не приходилось ни читать, ни слышать, чтобы еще в какой-то стране были в национальных дворцах подобные Георгиевские залы.

Как видим, есть разница, и не малая, в том, как почитаются святые в странах Европы и у нас.

Дорога из Москвы до Рима заняла немного времени — каких-то два часа с половиной. Если же иметь в виду, что мы летели вслед за солнышком и примерно с той же скоростью, то и получилось, что по нашем прибытии в Рим часы показывали тот же час дня, в который поднялись в воздух в Шереметьеве.

Миновать Вечный город транзитом, наверное, было бы, как выражаются в нашей Думе, некорректно. И мы побывали и в грандиозном соборе Петра, и в маленькой православной церкви Николая, которая всего-то занимает часть третьего этажа обычного жилого дома. Полюбовались знаменитой, экранно известной всему миру каменной лестницей на площади Испании; ритуально выпили по малюсенькой чашечке кофе в соседнем кафе Греко, где любил бывать Николай Васильевич Гоголь; кинули по монетке в мифологический фонтан Треви. Ну и, разумеется, и час, и два походили по Капитолийскому холму, с которого хорошо просматриваются живописные руины Римского Форума. Глядишь на эти останки некогда величественных зданий, на чудом уцелевшие триумфальные арки с пространными, врезанными в камень надписями и, зная, что всему этому около двух тысяч лет, представить себе то, давно ушедшее, вживе, сколь ни стараешься, не можешь — слишком велико временное расстояние, велика непроницаемая для воображения толща веков...

Вечер мы провели в российском посольстве — старинном особняке с просторными залами, стены которых кроме картин украшают также интереснейшие фотографии и документы, по которым прослеживается история дипломатических отношений России и Италии.

Наутро, разместившись в небольшом, но очень удобном автобусе, мы взяли курс на Бари. Дорога не близкая, поболе пятисот километров, к тому же перерезанная горными отрогами, так что ехали довольно долго.

Вначале уже говорилось о построенном в Бари еще в XI веке христианском храме святителя Николая. Однако же с течением времени, когда произошло разделение веры на западную и восточную, храм этот с мощами святого стал как бы принадлежностью одних западных христиан — католиков. Что оставалось делать восточным христианам, православным, которые любили и почитали Николая-угодника ничуть не меньше? Им оставалось только паломничество к его нетленным мощам в город Бари. Такое же паломничество, как, скажем, в Святую землю, что в Палестине. Там Русской Церковью рядом со святынями была куплена земля и устроено свое подворье. Так же было сделано в начале XX века и в Бари. Императорским Православным Палестинским обществом у городского муниципалитета был приобретен участок земли, на котором потом построили русскую православную церковь и Дом для паломников. После революции русские владения оказались в собственности муниципалитета Бари, а два года назад были возвращены в пользование Русской Православной Церкви.

У этого храма сегодня и должно состояться открытие памятника.

Чем ближе к морю, тем чаще преграждают дорогу горные отроги, и мы подолгу едем пронизывающими их узкими тоннелями. И когда наш автобус выныривает на свет Божий, кажется, что и солнце светит ярче, чем всегда, и все кругом сияет особым, радующим глаз светом.

А я опять и опять, уже в который раз возвращаюсь мыслями к необыкновенной популярности святителя Николая у разных народов, особенно же — у нашего русского народа. В чем тут дело? Чем именно образ этого святого трогает сердце русского человека и вызывает в нем чувство особой любви и особо признательного поклонения? И ведется такое отношение испокон веков.

Еще до крещения Руси первая христианка княгиня Ольга поставила в Киеве христианский храм. И именем какого святого был назван тот храм? Именем Николая! Его же именем освящались потом многие сельские церкви и храмы на торговых площадях, которые ставили русские купцы, мореходы и землепроходцы, почитавшие Николая небесным покровителем всех странствующих на суше и на море. Даже в недавние, безбожные, как мы их называем, времена на нашем Русском Севере, особенно в Архангельской области, в каждой крестьянской избе, где на виду, а где в дальнем чулане, держались иконы Миколы Поморского.

Однако поморы — поморами, но и вся остальная Русь тоже веками молилась Миколе, как самому близкому, "своему" святому. В "Голубиной книге" — сборнике народных духовных стихов — уже одной первой строкой песнопения, посвященного Николаю, ясно высказано отношение народа к нему: "Святитель наш Никола Христов..." Как видим, Николай не только поставлен рядом со Спасителем, но и как бы назван его именем.

А вот еще один стих — начало молитвы: "Молимся тебе, Микола Христов, кормитель-поитель наш, сойди с небесных высот на сыру землю грешную..."

Многих ли святых просят сойти на землю грешную, и многие ли из них сходят? Микола сходит. В народном восприятии он всегда предстает как защитник людей, ревнитель справедливости, добрый помощник.

И как тут не вспомнить одну, неизвестно когда сложившуюся в народе и имевшую широкое изустное распространение, легенду.

Сошел как-то Никола на грешную землю, да не один, а с другим святым — Касьяном. И вот идут они по дороге от села к селу, и встретился им мужичок, который увязил воз в грязи. "Помогите, — просит мужичок, — воз вытащить". А Касьян ему: "Не могу, испачкаю об твой воз райскую ризу, как же мне тогда на глаза Господу Богу показаться". Николай же ни словечка мужику не ответил, а только уперся плечом, поднатужился и помог воз вытащить. Но потом-то, когда они пришли в рай, Бог спросил Николая: "Где это ты, Микола, так выгваздался?" — "Я, — отвечает Николай, — мужику воз помогал из грязи вытаскивать".— "А у тебя отчего риза чистая, ведь вы вместе шли?" — спрашивает Господь Касьяна. — "Я, Господи, боялся ризу запачкать". Не понравился этот ответ Богу, увидал он, что Касьян лукавит, и определил: быть Касьяну именинником раз в четыре года, а Николаю Угоднику за его доброту, за то, что помог мужичку, угодил и Богу и крестьянину— два именинных дня, два праздника в году. (В народе они и по сей день называются: Никола Вешний — 22 мая и Никола Зимний — 19 декабря.)

Простодушно-бесхитростным вроде бы представляется это народное предание, а какой глубинный смысл в нем заключен!

При таком воззрении народа на попутчика Николы — Касьяна немудрено, что високосный год повсюду на Руси считался несчастным и даже опасным, а самый опасный день в этом году — Касьянов — 29 февраля. Отсюда и пошло прозвание этим святым: Касьян Немилостивый, а Никола — Милостивый.

Между прочим, в народных духовных стихах, посвященных Николаю, есть упоминание и о Бар-граде, куда мы едем.

Вот с какими проникновенными словами обращались русские люди к своему заступнику и угоднику:

Святитель, отец ты наш Микола, Миракритский чудотворец! Опочивают твои мощи в славном-ти Бар-граде, в неверной стране, в немцах, во земле турской. Твои велики чудеса — у нас на Святой Руси...

Не будем строги к безымянному автору этих стихов, вполне возможно, он не умел ни писать, ни читать, и у него воспринятый на слух Николай Мирликийский стал Миракритским. Обратим внимание на другое — на то, что по его понятию Николай жил не в каком-то там IV веке в какой-то Ликии, а у нас на Святой Руси, поскольку здесь творил свои великие чудеса. А еще и то, наверное, немаловажно, как он будет воспринят здесь, в Италии? Ведь если даже такие "общие" святые, как, скажем, поминавшийся Георгий, в разных странах чествуются по-разному — значит, и их образ в народном сознании складывается, надо думать, тоже разный. Узнают ли жители Бари в скульптурном Николае "своего" Николая?

А вот мы, кажется, уже и въезжаем в славный Бар-град.

Открытие памятника на подворье русской православной церкви прошло в торжественной обстановке, при большом стечении жителей города и духовенства.

В церемонии приняли участие с итальянской стороны — мэр города Бари синьор Симеоне-ди-каньо-Аббреша, представители высшего военного руководства Италии и другие официальные лица. С российской стороны — посол России в Италии Николай Спасский, делегация Международного фонда славянской письменности и культуры, а также представители Московской Патриархии — настоятель Радонежского подворья Троице-Сергиевой лавры игумен Нектарий и настоятель храма святителя Николая Чудотворца в Бари о. Владимир.

Несколько осложняло "общение" выступавших перед микрофоном с публикой то обстоятельство, что рядом с обступившими памятник итальянцами стояло немало и русских. А тем и другим интересно было знать, что говорится не только на "своем", но и на "чужом" языке. Так что итальянцы переводились на русский, а русские — на итальянский. Легко и просто, без запинок справлялся с этой обоюдной задачей сотрудник посольства Александр Зинзинов.

С особым вниманием была выслушана речь русского посла. Это и понятно: ведь все, что было сказано, говорилось от имени великой России. А еще и то, несомненно, имело значение, что говорил посол ясно, четко, очень удобными для перевода блоками. Заключительная же его фраза о том, что открытие памятника — конкретно-наглядное проявление доброго отношения друг к другу русского и итальянского народов, и вовсе вызвала громкие аплодисменты.

"Наглядное" проявление дружеских отношений наших народов, бронзовый Николай, находился в каких-нибудь пяти шагах от выступавших и, естественно, привлекал к себе постоянное внимание, поскольку в речах имя его то и дело называлось. Однако памятник обращал на себя внимание еще и по другой причине. Канонический Николай Чудотворец — и на иконах, и в скульптуре — обычно в левой руке держит евангелие или миниатюрный храм, а правой благословляет. Здесь же канон соблюден только по отношению к шуйце (левой руке) — она держит привычный глазу храм, в деснице же святого — не удивительно ли?! — обнаженный меч на взмахе.

Откуда взялся в руке святителя меч? Зачем он ему — "образу кротости и доброты"? Не противоречит ли это народному представлению о Николае как скором помощнике всем нуждающимся? Не противоречит ли меч в руке святого самому христианскому учению?

Как бы предвидя и эти, и другие подобные им вопросы, которые могли возникнуть если не у всех, то у многих, когда памятник был открыт их взору, его автор, славный русский ваятель Вячеслав Клыков, в своем слове перед собравшимися сказал.

— Во все времена имя святителя Николая Мирликийского с особенной любовью почиталось в русском народе, и эту любовь мы передаем вашему городу и навсегда оставляем вам скульптурный образ святителя Николая как зримое свидетельство любви православных русских людей к земле города Бари, где покоятся его святые мощи.

Сегодня перед церемонией открытия памятника ко мне подходили многие итальянцы католического вероисповедания с одним и тем же вопросом: "Почему в правой руке святителя меч?" А вспомним, что сказал Христос: "Не мир я пришел вам дать, но меч". Это меч — духовный, отсекающий свет от тьмы, ложь от правды, плевела от зерен. Этот меч должен быть постоянно в нашем сознании и душе. В наше время он особенно нужен людям, чтобы духовным зрением видеть "волцев в овечьей шкуре", отличать истинных пророков от лжепророков, видеть границу добра и зла. Но этот меч есть также символ единения всех людей доброй воли. К этому нас подвигает и образ святителя Николая Мирликийского.

Перед лицом новых "козней дьявола", так называемой глобализации, с нас, как народов с традиционной и самобытной культурой, особый спрос. От наших совместных усилий, нашей воли зависит принять законы дьявола или устроить жизнь на земле по законам Божиим...

Интересно было во время выступления Вячеслава Клыкова глядеть на слушающих его. Пока он говорил, лица людей выражали само внимание — еще бы: говорит-то не кто иной — автор памятника! — но внимание это, вместе с тем, было и озабоченно-напряженным: хотелось понять, что говорит мастер, а языковой "барьер" тому мешал. Когда же очередные две-три фразы переводились на итальянский — лица слушателей разом светлели, оживлялись, некоторые как бы сами себе слегка кивали головами: а, вот оно что! Так, так, теперь понятно... И опять, опять взглядывали на памятник, на святого, держащего в руке меч. Как знать, может, если и не всем, то многим из них было известно, что хотя Николай

был воплощением кротости, но когда дело доходило до защиты веры, он не был кротким. На знаменитом Никейском соборе, отвергнувшем арианскую ересь, Николай в споре с главным еретиком Арием не удержался и ударил его по лицу... Вот он и держит наготове меч, чтобы защитить Христианскую веру от современных еретиков и сатанистов, коим несть числа...

Торжественный акт подходит к своему завершению. Народ начинает растекаться по близлежащим улочкам, кое-кто, уже немного отойдя, оглядывается, как бы прикидывая: удачно ли вписывается новый монумент в привычный пейзаж родного города.

А у стены православного храма остается стоять невысокого роста святой с обличьем русского человека, держащий в одной руке Божий храм, а в другой — меч, готовый, если понадобится, к действию. И он будет стоять здесь и завтра, и послезавтра, будет стоять и год, и сто лет...

Здесь, наверное, к месту будет сказать, что сей монумент установлен в рамках широкомасштабной акции "Свет миру", осуществляемой на протяжении уже многих лет Международным Фондом славянской письменности и культуры.

А сколько созданных Вячеславом Клыковым памятников стоит по городам и весям России! Тут и писатели — Пушкин в Тирасполе и Арзамасе; Батюшков в Вологде, Бунин в Орле, Достоевский в Старой Руссе. Тут и подвижники православия — Владимир Креститель в Белгороде, Сергий в Радонеже, Серафим в Сарове. А замечательный памятник первоучителям славян Кириллу и Мефодию в Москве! Памятники в Сербии, Греции...

Теперь вот — в Италии.

Ближе к вечеру мы переместились из нашего православного храма в древнюю базилику Николая Мирликийского, о которой говорилось в самом начале этих заметок. Это и снаружи — монументально грандиозное строение, а войдешь внутрь — впечатление огромности не только не умаляется, а словно бы возрастает. Как в любом католическом храме — по сторонам главного прохода деревянные лавки, но и лавки со спинками тоже великанские, будто прихожане здешние — сплошь богатыри.

Пришли мы сюда на богослужение. Вообще-то, в католических храмах допускается только "своя" служба. Но поскольку в этой церкви опочивают мощи Николая, а он святой, так сказать, "общий", то в крипте, нижнем этаже, где мощи и обретаются, разрешено и наше православное богослужение.

Два священника и небольшой женский хор пели акафист-прославление святителю Николаю, и получалось очень стройно, очень складно. Но по прошествии какого-то времени над нами, на первом этаже, заиграл орган. Через широкие лестничные проходы, соединяющие этажи, стало слышно, что там началась церемония венчания молодоженов. И хотя мы друг другу вроде бы не мешали, все же было и непривычно, и несколько странно слышать: "Радуйся, отче наш, Николае Чудотворце!" "в сопровождении" вовсе не духовной свадебной музыки и пафосных возгласов священника. (Замечу в скобках: церковный обряд венчания у католиков куда более шумный и веселый, чем наш, православный.)

Уже смеркалось, когда мы вышли из базилики и, не сговариваясь, направились к морю — оно было в каких-то двухстах шагах от стен древнего храма.

Волны мерно накатывались на прибрежные камни, отступали и снова, внахлест, били в берег. В порту, на стоявших у причалов судах начали зажигать огни — и нынешние потомки отважных мореходов продолжали извечное дело своих давних предков.

У моря разговаривать почему-то не хочется. И мы долго, в полном молчании, созерцали раскинувшуюся перед нами водную стихию. И, как знать, может, не одному из нас подумалось, что где-то там, за чуть различимым горизонтом, находятся далекие Миры Ликийские, где подвизался на стезе духовного служения людям святитель Николай.

Так закончился этот большой, главный для нас день.

Ну и в заключение, наверное, нельзя не сказать о некоем камне, положенном в русскую землю посреди итальянской столицы.

Земля эта — весьма просторный, с пологими склонами холм — стала принадлежностью России еще давно, в конце XIX века: она была выкуплена шталмейстером Высочайшего двора князем С. С. Абамелек-Лазаревым.

В уже упоминавшемся здании нашего посольства есть картина, на которой изображен обширный, богато обставленный кабинет и сидящий в этом кабинете у внушительного стола средних лет господин. По всему видно, что сей господин — не кто иной, как хозяин кабинета, а сидит он в свободной позе не за столом, а сбочь его — с определенным умыслом: он словно бы хочет сказать, что я, мол, не при столе, я — сам по себе...

Вот этот имеющий достаточно высокое мнение о себе, умный и, добавим, далеко вперед видящий господин и есть князь Семен Семенович Абамелек-Лазарев.

Разумеется, князь вряд ли мог предвидеть, что на приобретенном им участке земли в начале третьего тысячелетия появится закладной камень с многозначащей надписью. Но, однако же, не озаботься он этим приобретением — куда бы и камень положить?!

На ослепительно белой глыбе мрамора высечено:

Сей камень заложен в основание храма Русской Православной церкви по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II в лето 2001 от Рождества Христова.

По предложению министра иностранных дел России Игоря Иванова учрежден попечительский совет по созданию храма во главе с Вячеславом Клыковым.

Камень возложен на густозеленом склоне холма, откуда хорошо виден купол собора святого Петра, возвышающийся над другими окружившими его строениями. Так что вполне возможно, что маковка будущего храма также будет видна с той знаменитой на весь мир площади, что простирается перед собором и на которой считается обязательным побывать каждому, кто приезжает в Вечный город.

Между прочим, при решении вопроса о строительстве храма соответствующими высокими инстанциями было оговорено, чтобы высота его не превышала высоты главной святыни Рима — собора Петра. Что ж, пусть будет так, лишь бы храм был построен! И когда это, с Божией помощью, свершится, он будет еще одним очень важным и "конкретно наглядным" свидетельством добросердечного отношения друг к другу русского и итальянского народов.