Владислав Бахревский ВОСЕМНАДЦАТЫЙ ВЕК

Владислав Бахревский ВОСЕМНАДЦАТЫЙ ВЕК

Сакральное имя ХVIII столетия в России: Петр и Павел. Петром началось, кончилось Павлом. Петр и Павел – Верховные Апостолы. Петр – камень, Павел – малый. Государь, названный Петром Великим, – камень в сердце России, камень и на ее вые.

Началось с великого, кончилось малым.

Чудовищные мерзости и надругательства Гоги и Магоги над Россией выродились в карликовую опеку над правящим сословием и над самой жизнью. Оба императора российских – антиподы Верховным Апостолам. Петр и Павел для истории России – обезьяний хохот над Боговым. Россия знала рабство и христоотступничество, умывалась собственной кровью и своими же слезами, но не было времени для нее постыднее и гаже ХVIII столетия.

Зачин века – детоубийство. Петр, не сумевши развратить сына и страшась осуждения содеянного над Россией, казнил единственного наследника крови Романовых, русской крови, да к тому же и Церковь замарал, заставив благословить детоубийство.

Алексей – защитник. И здесь мистика. Защитника лишили русский народ.

Венчает ХVIII век – отцеубийство. Пьяная свора гвардейцев, сподвижников Александра по заговору, задушила Павла. А какова сердцевина столетия?

Мужеубийство. Императрица Екатерина руками Алексея Орлова задушила супруга, императора Петра III. Ну, как же ей быть не великой – Великая!

Незабвенно и еще одно цареубийство: Иоанн VI был посажен в крепость шести месяцев от роду. Зубки у него в тюрьме резались, в тюрьме сделал первый шажок. Убит тюремщиком, исполнившим тайную инструкцию царствующего Петербурга.

А сколько было свержений?

Петр скинул с престола сестру Софью. Дочь его Елизавета захватила власть у правительницы Анны Леопольдовны, матери Иоанна VI. Екатерина восстала против Петра III, Александр дал согласие на смещение Павла.

Все это творилось в Петербурге. Сей город – зарок Петра, но кому зарок?

Бездонные болота под городом забиты гатью, возможной в одной только России. Петр соорудил гать из народа русского, из костей мужиков. Фундамент Петербурга – мученики, а сама гать – прообраз подобных гатей в тундре, где через двести пятьдесят лет строили железную дорогу в царство Всемирного Счастья.

Те, что в земле, забываются быстро, а диво-город вот он, венценосное диво, но ведь проклятое!

И стал Петербург химерой, сожравшей русское самодержавие. Химера разинула пасть и на православный народ, жрала его, жрала, силясь покончить и с народом, и с Православием, – Бог не попустил.

Ниспровергать величие Петра нелепо, но надо хотя бы знать, какую цену заплатила Россия за это величие.

Вот наследие Петра: население империи сократилось на четверть. Преобразовал армию. Под Нарвой, имея 35 тысяч европейски устроенного войска против 8 у Карла ХП, артиллерию, превосходившую шведскую числом и огневой мощью, был разбит наголову. Разбит до сражения. Одно дело рубить головы стрельцам, которые сами себя дали повязать, и другое – сражаться в поле с героем. Герою Карлу под Нарвой было 18 лет, Петру – 23. Юноша и муж, но муж бросил армию и бежал, прятался от шведов под кроватью рожающей чухонки.

Через три года Петр снова спасался от Карла бегством. Имел всего тройное превосходство в солдатах и сто пушек, отлитых из церковных колоколов. А потом был Прут. Перед янычарами великий полководец впал в такое малодушие, что предписал Шафирову вернуть Карлу Прибалтику, исключая один-единственный Петербург, султану возвращал Азов, весь свой флот отдавал и соглашался срыть южные крепости, включая Таганрог. Слава Богу, мудрый еврей Шаферов подкупил златолюбивых турецких пашей и, удержав Прибалтику, отдал Азов и не весь флот, а только половину.

Но была и Полтава! Орлы гнезда Петрова разбили оголодавшее, измученное авантюристическим походом войско Карла XII, забравшееся в глубины Русской державы. Вопрос тут один: что дала России эта прославленная в веках победа? Звук торжествующей трубы. Война же после Полтавы длилась еще 12 лет.

Петр почитается создателем отечественной промышленности. Он построил 222 мануфактуры, но умер, и мануфактуры его приказали долго жить.

С бешеной энергией Преобразователь стремился быть всему началом и главою. Прежде всего покусился на образ русского человека, на образ его жизни, хватал за саму душу, лепил из нее угодное себе. Душа России – Православие. Убить душу невозможно, и Петр пленил ее.

Всё делалось с размахом. Первый акт черной мистерии – снятые с церквей колокола. Небо над Россией было отдано духам зла. Вспомните Хрущева. При нем утихли колокола даже на последних уцелевших церквях – и через тридцать лет Россия оказалась во власти экстрасенсов.

Вторым деянием Петра по уничтожению Православия был его Всешутейный Всепьянейший Собор с шутом-патриархом во главе. Шутовство закончилось уничтожением Российского Патриархата. Петр сам стал Церковью, изобрел обер-прокуроров, которых не надо было посвящать, а только назначать. Иные из назначенцев даже и не скрывали своего безбожия.

Петр ненавидел все русское, а потому народ для него был рабочим скотом. Оговоримся, рабство народа Преобразователь видел как государственное. Мужиков гоняли и гноили для нужд Великой Империи Российской (будто народ не империя).

Страшась даже тени казненного сына, Петр, чувствуя близкую смерть, не пожелал назвать наследником Петра Алексеевича, отрока, внука кровного, оставил Русской Блуднице престол. Но если Екатерина I самодержица из блудниц, то Екатерина II Великая была уже блудящая императрица. И рабство при матушке Екатерине стало не государственным, но личным.

Кстати сказать, Петр Великий и супруга его Екатерина Алексеевна нарожали сукиных детей. Именно так официально писались в документах незаконнорожденные дети, появившиеся у супругов невенчанных или же до венчания, как в случае Петра и Екатерины.

Первая дочь их умерла в младенчестве. Вторая, Анна, была любимицей Петра. Её склонялся назвать наследницей престола. Ставши герцогиней голштинской, Анна родила Карла-Петра-Ульриха – будущего императора Петра III. Стало быть и на нем сие сучье проклятие.

Третья сукина дочь Петра – Елизавета – императрица России.

Восемнадцатый век в Отечестве нашем – век царствующих женщин. Екатерина I, Анна Иоанновна, правительница Анна Леопольдовна, Елизавета, Екатерина Великая – стояли у власти 70 лет из ста.

При Екатерине I государством вертел, как девкою, Александр Данилович Меншиков. О России ему думать было некогда, искал, как в лихорадке, возможность добыть престол для своего потомства.

Анна Иоанновна – человек русский. Воспитанная в Измайловском дворце шутами матушки своей царицы Прасковьи и немцем Иоганном Остерманом, братом всесильного Генриха Остермана, звавшегося Андреем Ивановичем, Анна Иоанновна двадцать лет жила в Миттаве, именуясь герцогиней курляндской. Вдовою она стала сразу же после свадебных пиров. Супруг ее не перенёс петербургского похмелья, умер по дороге домой.

На царство нищую герцогиню на условиях "Кондиций" позвали "верховники". Статьи "Кондиций" уничтожали в России самодержавную власть. Императрица лишалась возможности не только управлять страной, но даже жаловать свое окружение придворными чинами.

Гвардейцы вернули власть новой государыне. Вот почему Анна Иоанновна ненавидела "верховников", а заодно всю русскую аристократию. Опасаясь переворота, она окружила себя немцами. Страной правил Остерман, войны вел фельдмаршал Миних, за порядком в стране наблюдала Канцелярия Тайных дел и Бирон – ужас России. Не доверяя гвардии, Анна Иоанновна учредила Измайловский и Конный полки под командованием остзейских офицеров. Им-то и раздаривала русские земли с русскими мужиками. Символом правления Анны Иоанновны стал Ледяной дом. Из добрых ее дел – семинария на тридцать пять человек при Академии Наук, школы в полковых гарнизонах для детей солдат и мелкого дворянства да указ о сбережении лесов.

Елизавета Петровна вернула Россию русскому дворянству, но вот она, глубина ума ее: президентом Академии Наук назначила брата своего любовника, восемнадцатилетнего Кириллу Разумовского. Образования у президента – год вояжа заграничного.

Об ограблении народа говорить не станем. На балах при Елизавете зажигали разом тысячу двести свечей, а балы два раза в неделю. На всякий бал приглашалось четыреста дам в бриллиантах, ибо в хрусталях и дешевых камешках появляться пред очи императрицы воспрещалось государственным указом.

Символ правления Елизаветы: 13 тысяч платьев, сгоревших вместе с Зимним дворцом, и 16 тысяч пошитых заново.

Екатерина Великая приобрела для России Крым, Польщу и, угождая дворянству, превратила крестьянина в вещь. Надругалась над Христом, ибо православные продавали православных, выменивали на собачьи своры, засекали до смерти каприза ради. Что же до нравственности, то в народе рассказывали и до сих пор рассказывают: царица-матушка, недовольная фаворитами и гвардией, – померла под жеребцом.

В наши дни, как и положено в годы государственных переломов, развелось множество извратителей истории. Снова восхваляют Екатерину Великую, годы правления которой даже Пушкин признал позором русской государственности.

Находят положительное в правлении Петра III, пустившегося насаждать в России неметчину. Кому Петр III по-настоящему дорог, так старообрядцам: единственный из государей, кто уравнял в правах прихожан официальных церквей c исповедниками староотеческого обряда. Все громче и настойчивей – особенно в драматургии – возносятся хвалы императору Павлу.

Так давайте вспомним, с чего началось его царствование: с приказа надраивать до сияния пуговицы на мундирах. С запрещения русской упряжи и предписания полиции через 15 дней резать постромки. Перечислим только некоторые из реформ Павла Петровича. Указ срывать и резать круглые шляпы. Запретить ставить на окна цветы, если на окнах нет решеток. Запретить выпускать на улицу собак. Запретить ездить быстро. Запретить кареты. Запретить отложные воротники, фраки, жилеты, сапоги с белыми отворотами. Запретить дамам носить синие юбки с белыми блузками. Запретить бакенбарды.

А что Павел дал армии, кроме сияющих пуговиц? Букли и косы. Солдатам караульных полков приходилось вою ночь заплетать друг другу косы, а с косою да с буклями спать уже нельзя: помнёшь. Так и сидели до начала вахтпарада. Первым же указом разогнал император Павел стотысячную армию, воевавшую с Персией, только потому, что ею командовал брат фаворита матушки Екатерины Валериан Зубов. Всем полкам назначены были новые квартиры в разных губерниях России. Особенно "повезло" драгунам, получившим предписание из-под Баку следовать в Иркутск. Что же до военной стратегии, до тактики... Гатчинец Клейнмихель, бывший лакей генерала Апраксина, преподавал порядок строевой и караульной службы – фельдмаршалам Екатерины.

Поклонники Павла могут с полным правом назвать своего кумира еще и реформатором русского языка. Прежде всего в военных командах: вместо русского "ступай" – приказано было говорить "марш", вместо "заряжай" – "шаржируй", "взвод" заменяло слово "плутонг", "отряд" – "деташемент", а пехоту при Павле называли инфантерией. Подверглось запрету слово "магазин". Магазины стала лавками.

Цензорам приказано было вычеркивать слово "обозрение", меняя на "осмотрение", врачи стали лекарями, граждане – жителями. "Отечество" – настрого заменялось "государством". У знаменитого драматурга Августа Коцебу в драме "Октавия" убрали слово "республика", в комедии "Эпиграмма" цензура посчитала вредною фразу о том, что "икру получают из России, Россия страна отдаленная". В другой его пьесе влюбленный сапожник вместо слов: "Я уезжаю в Россию, говорят, там холоднее здешнего", после правки цензора произносил несколько иное: "Я уезжаю в Россию: там только одни честные люди".

Павел и в дворцовом этикете произвел реформу. Было указано всем целующим руку императора стукать об пол коленом с такою же силой, как солдат ударяет ружейным прикладом. Губами при этом полагалась чмокать, чтоб слышно было! А на балах танцоры обязаны были при всех фигурах лицо свое обращать к государю.

Мелочи? Но из мелочей и состояло правление Павла Петровича.

А из немелочного? Ввел наказание плетьми выведенных из дворянства преступников, запретил принимать коллективные жалобы от тех же дворян. Но, стесняя вольности высшего сословия, Павел Петрович об угнетенном народе даже не вспомнил. Куда там! В первые же месяцы своего правления раздарил шестьсот тысяч свободных крестьян, умножив рабство.

Таков он, ХVIII век в России. Народ, слава Богу, выжил. Что же до культуры. Наши хваленые дворяне преобразовались до такой степени – от языка своего природного отреклись, посчитали за неприличие. Литература пошла по долгому пути, подражая античности, французам, англичанам, немцам. А ведь уже в VII веке у нас был Аввакум, знавший премудрости богословия, но писавший о жизни, и слово его русское было и бичом, и пресветлою хвалою прежде Богу, а потом и красоте русской земли, русской душе.

Таков он, восемнадцатый век на земле нашей. Да Бог милостив. Пушкин родился в восемнадцатом.