После воли

После воли

Лев Толстой рядом со своим скульптурным портретом работы И. Репина

Недавно встретил знакомого доктора, лет уже за 50, который с какой-то воодушевлённой радостью и даже гордостью сообщил, что он, несмотря на занятость, перечитывает собрание сочинений Льва Толстого.

Я поинтересовался, почему наш доктор читает именно этого классика.

"Время пришло перечитать Толстого!" - ответил сельский врач.

«Почему вы так считаете?» – спросил я.

«Моральные принципы сейчас переоцениваются, и поэтому как никогда важны высокодуховные идеи Толстого. Не каждый в силах им следовать, потому что эта моральная «планка» очень высока. Но всё же необходимо стремиться к тому лучшему, что заложено в идеях Льва Николаевича, в частности к почти забытой идее социального равенства, взаимотерпимости, сохранения Бога в душе человека...»

А что читает в наше время основная масса читателей? Ясное дело, что вовсе не труды Толстого и других классиков.

В 1884 году Л. Толстой в своей статье «Речь о народных изданиях» говорил так: «Уже [?] лет 30 завелись люди, которые занимаются тем, чтобы сочинять, переводить и издавать книги для грамотного простонародья, – то есть для тех людей, которые и по малограмотности и по тому обществу, в котором они живут, и по бедности не могут выбирать книги, а читают те, которые попадают им в руки. Людей, таких издателей, – было довольно много и прежде – особенно развелось их много после воли, и с каждым годом, по мере того, как увеличивалось число грамотных, увеличивалось и число сочинителей, переводчиков и издателей, и теперь дошло до огромного количества. Сочинителей, составителей, издателей народных книг теперь бездна, но как было и прежде, так и теперь ещё не установилось правильное отношение между читателями из бедного народа и сочинителями и издателями. Как прежде чувствовалось, что тут что-то не то, так и теперь, несмотря на то, что масса книг издаётся для народа, чувствуется, что если не все эти книги, то большинство не то, что сочинители, составители и издатели не достигают того, чего хотят, и читатели из народа не получают того, чего хотят».

Чем-то это напоминает ситуацию нынешнего дня – книг много, но все ли полезны и интересны массе читателей, – причём крестьян среди этих читателей давно уже нет…

Лев Николаевич продолжает: «Сытые не знают, что давать, пробуют то то, то другое, и голодные, несмотря на свой голод, отворачивают носы от того, что им предлагают. Отчего это так? Я вижу только три причины: одна, что сытые не накормить хотят голодного, а хотят настроить голодного известным, для сытых выгодным образом; другая, что сытые не хотят давать того, что точно их питает, а дают только ошурки, которые и собаки не едят; третья, что сытые совсем не так сыты, как они сами воображают, а только надуты, и пища-то их самих не хороша».

Великий писатель сознаёт, что народная масса «после воли» изменила своё сознание, у неё, у массы, теперь совсем другие потребности. Издатели той поры так же работают ради денежного интереса.

Кстати, небрежность языка современных массовых книг и прочего коммерческого чтива вполне соотносится с вышеприведённым суждением Льва Толстого. Его сильно огорчает появление литературы 2-го или даже 3-го сорта: «В этом разряде есть прямо книги, невольно попадающие в народ вследствие ходов народной книжной торговли, но большая часть сознательно пишется нами для народа, то есть пишется людьми, забракованными для нас, но для народа считающимися годными. В этом отделе вся педагогическая народная литература – разные истории и рассказы, – все составленные теми людьми, которые очень хорошо знают про себя и про которых другие знают, что они для нас не годятся, а для народа – не только сойдёт, но даже прекрасно. Мы так привыкли к этому, что для народа сойдёт то, чего мы не едим, что многие, и я в том числе, и не замечаем всю нелепость такого суждения. То, что для нас, десятков тысяч, не годится, то годится для миллионов, которые теперь сидят с разинутыми ртами, ожидая пищи».

В школьные годы мы «проходили», но по-настоящему не читали Толстого. Тогда мы ещё «не доросли» до Толстого. Затем, в более зрелом возрасте, те, кто тянулся к духовной пище, принимались с жадностью читать все его произведения, желая найти в них то, чего они прежде не знали.

Мы читаем художественные книги не так, как учебники, – из них мы получаем знания совсем другого рода. Нам не надо запоминать четыре тома «Войны и мира», зато позже мы продолжаем жить с ощущением знания огромного мира, который нам подарил Л. Толстой.

Когда современный Филиппок с навороченным мобильником забредает в книжный магазин, что же он покупает? Наверняка не «Азбуку» Толстого и не его сказки, а какое-нибудь очередное продолжение «Гарри Поттера»... Да и необязательно ребёнку заходить в книжный магазин: нужные ему тексты он может скачать из интернета.

И что бы сказал о нынешних массовых книгах Лев Николаевич, очутись он вдруг в нашем времени? Возможно, развлекательное чтиво дореволюционных времён он посчитал бы меньшим злом, нежели книги XXI века с рогатыми демонами на обложках.

Лев Толстой думал и творил не для избранного круга лиц, не для «своего» читателя, а для народа, для России. Будь Толстой жив в наше время, возможно, и мир был бы немного другим, более терпимым и справедливым. Обществу, особенно подрастающему поколению, сейчас как никогда не хватает именно великого морального авторитета, каким был Толстой во всех своих делах и помыслах.

Александр ТИТОВ , село Красное, Липецкая область 

Теги: Лев Толстой , принцип , идея