Георгий Судовцев АРТЕЛЬ

Георгий Судовцев АРТЕЛЬ

В центрально-черноземном русском граде Воронеже серьезным по нынешним временам трехтысячным тиражом издана книга “Оберег”. Стихи Александра Гончарова, проза Вячеслава Дёгтева. рисунки Юрия Золотарева. Интересна она не тем, что собрали ее и выпустили в свет настоящие мастера своего дела и патриоты России. Интересно прежде всего то, что в ней ощутимо повеяло артельным, общинным, соборным духом, столь редким сегодня даже в патриотической среде, забытым почти и нечаянно радостным.

Это в модные “тусовки” собираются для себя, а в артель — для дела. И дела не просто общего (эка невидаль — “республика”), но для дела, заведомо большего, чем собравшиеся. Словно на войну — до Победы.

Можно, например, на все лады повторять: “Человек есть высшая ценность”, “права человека превыше всего”,— утешая и превознося тем себя, любимого и пока живущего. Можно — только сладкая эта ложь раньше или позже, но всегда безусловно перебивается смертью. Если есть человек, то есть, конечно, и права человека. А если человека не станет?

Вот и получается, что существуют в мире ценности и повыше либерально понятого “гуманизма”. Существуют — только об этих ценностях толковые “гуманисты” молчат, до поры до времени. А с бестолковых, вроде нашей “деминтеллигенции”,— и спросу нет.

Тем знаменательнее появление этой книги, пронизанной посвящениями друзьям, иллюстрированной их портретами в воронежских городских и сельских пейзажах. Похоже, слова о том, что “русский — это вовсе не национальность, а состояние духа”,— уже перестали быть “просто словами”, начали воплощаться в духовную общность русских людей.

Ведь если вся современная “информационная среда” лжет, превознося “права человека”, и человек — не высшая ценность нашего мира, то вряд ли такой ценностью можно признать и смерть саму по себе. Ведь смерть эта столь же безусловно перебивается любовью, дарующей и новую жизнь, и воскресение из мертвых, и бессмертие.

Слухи о смерти России не были преувеличены. И рассказ В.Дёгтева “Хутор Чевенгур”, надеюсь, лет через двадцать-тридцать будет признан классическим — именно как художественно и документально точное свидетельство этой смерти. Но “аще зерно не умрет...”

Между прочим, именно в этой, артельной книге — наверное, благодаря созвучию и сочувствию близких по духу людей — его писательские качества тонкого стилиста и блестящего рассказчика не только проявились в полной и ранее не дававшейся мере, но потребовали перехода в иное качество.

Суть вовсе не в том, будто Дёгтев “перерос” жанры “малой прозы”, в которых сегодня чувствует себя как рыба в воде, и ему срочно необходимо садиться за повести и романы, нет. Но времена, когда слово снова сходится с делом, заставляют человека отказаться от привычных форм своего бытия, стать иным. “Вот — вольность, вот — права...”

Георгий СУДОВЦЕВ