Он всех нас позвал в космос Валерий Жарков, журналист

Он всех нас позвал в космос

Валерий Жарков, журналист

Эти слова написал в Книге памяти Ю. А. Гагарина, что лежит в мемориальном кабинете первого космонавта Земли в Звездном городке, астронавт Нейл Армстронг — первый человек, ступивший на Луну.

Да, четверть века назад был сделан первый, самый трудный шаг на звездной дороге человечества. То, что еще недавно считалось фантастикой, 12 апреля 1961 года стало реальностью. И первым преодолел барьер космической неизвестности простой русский парень со Смоленщины Юрий Гагарин. Своим полетом он доказал — жить и работать в космосе можно!

А ведь была и другая точка зрения. Многие физиологи на основании теоретических представлений сомневались в возможности жизни человека в условиях невесомости. Они считали, что в условиях полного отсутствия силы тяжести жизнь может продолжаться только несколько минут, так как неизбежно возникнут глубокие расстройства кровообращения из-за нарушения его нервной регуляции, кровь потеряет вес и не будет оказывать давления на стенки сосудов, где расположены специальные нервные окончания — барорецепторы, чувствительные к изменению кровяного давления. При этом, дескать, не будет также давления крови в полостях сердца во время его расслабления, что может привести к нарушению нормальной сердечной деятельности.

Что ж, опасения ученых можно было понять: длительную невесомость на Земле воспроизвести было нельзя. Миллионы лет эволюции прекрасно приспособили человека к жизни на нашей планете. Земля нас породила и накрепко привязала к себе.

На вопрос Главного конструктора С. П. Королева: «Как будет чувствовать себя космонавт в полете?» — медики, естественно, не могли в то время дать исчерпывающего ответа. Поэтому были приняты специальные меры предосторожности. Управление космическим полетом было максимально автоматизировано (на этом настаивал С. П. Королев). Человеку же в первом полете отводилась роль наблюдателя. Однако на случай, если бортовая автоматика даст сбой, управление кораблем на себя должен взять космонавт. Но, чтобы управлять кораблем, он должен быть в здравом уме и твердой памяти, а как повлияют условия невесомости «а чисто человеческие функции: мышление, память, координацию движений, восприятие окружающего мира — специалисты не знали. Поэтому решили: космонавт сможет воспользоваться ручным управлением только тогда, когда наберет правильное трехзначное число на кнопках коммутационной схемы, которые помещались на пульте. Кнопки были занумерованы от единицы до шестерки. Если космонавт наберет правильные цифры, то после этого можно будет включить электропитание пульта и подать команды. Это устройство назвали логическим замком. Давно на космических кораблях нет логического замка. Его сняли после полета Г. С. Титова. Ну а в первом полете замок был своего рода защитным барьером на случай, если человек не совладает с новой для него стихией.

Гагарин совладал, показал, что космическое пространство подвластно человеку, что не случайно родились в глубине веков звездные устремления, древние предчувствия будущей космической жизни.

Нет ничего необычного в биографии первого космонавта.

Смоленщина — его родина. Это край-воин, край-созидатель. На смоленской земле споткнулись и Наполеон, и Гитлер, и иные разные завоеватели, шедшие к нам с мечом.

Еще в XV веке польский историк Ян Длугог писал о мужестве смоленских полков в битве под Грюнвальдом, где 14 июля 1410 года объединенные силы поляков и литовцев вместе с русскими, украинцами, белорусами и чехами нанесли сокрушительное поражение Тевтонскому ордену. В критической ситуации «лишь одни русские витязи из смоленской земли, построенные тремя отдельными полками, стойко бились с врагами и не приняли участия в бегстве. Тем заслужили они бессмертную славу».

В Отечественную войну 1812 года у стен древнего Смоленска, где соединились армии Барклая-де-Толли и Багратиона, чего так боялся Наполеон, произошло знаменитое Смоленское сражение. 300 французских пушек вели непрерывный огонь по крепостной стене и городу, но генерал Раевский удерживал его. Французские колонны волнами накатывались на крепостную стену и разбивались о нее. Смоленск горел, но сражался.

«…Враг мог разрушить стены ваши, обратить в развалины и пепел имущество, наложить на вас тяжкие оковы, но не мог и не возможет победить и покорить сердец ваших. Таковы Россияне!» — писал в послании к смолянам прославленный полководец М. И. Кутузов.

Именно под Смоленском в июле 1941 года дивизии вермахта впервые с начала второй мировой войны, впервые после того, как были уже оккупированы Польша, Франция, Бельгия, Голландия, Норвегия, Дания, Греция, Югославия, получили приказ об обороне.

На смоленской земле под Ельней родилась советская гвардия. Командиром первой гвардейской дивизии был уроженец Смоленщины генерал Иван Руссиянов. Более 250 тысяч солдат и офицеров — четверть своего состава — потеряли в этом древнем русском крае в трагическом для нас 41-м году гитлеровские армии группы «Центр». Здесь на родине песни «Катюша» Исаковского враг впервые испытал огневую мощь боевых легендарных «катюш».

Во время гитлеровской оккупации смоленская земля была для фашистов той самой землей, которая горела у них под ногами, горела и днем и ночью. Не сломили волю патриотов зверства, чинимые гитлеровцами над мирными людьми с непостижимой человеческому разуму жестокостью.

В мае 1945-го уроженец Смоленщины Михаил Егоров вместе с грузином Мелитоном Кантария поставили победную точку, водрузив над поверженным рейхстагом Знамя Победы.

Известно, что первое упоминание о Смоленске относится к 836 году. Уже тогда он был «град велик и мног людьми». И как оказалось, этот край во все времена «мног людьми» достойными. Среди них основоположник русской классической музыки М. И. Глинка, участник Отечественной войны 1812 года поэт Ф. Н. Глинка, знаменитые путешественники Н. М. Пржевальский и П. К. Козлов, основатель научного почвоведения B. В. Докучаев, прославленный адмирал П. С. Нахимов, первый главком Вооруженных Сил Советской Республики Н. В. Крыленко и Маршал Советского Союза М. Н. Тухачевский, скульпторы М. О. Микешин и C. Т. Коненков, поэты А. Т. Твардовский и М. В. Исаковский, фантаст А. Р. Беляев, выдающийся авиаконструктор С. А. Лавочкин, чей самолет Ла-5 был одним из лучших истребителей второй мировой войны…

Символично, что и первый русский летчик, который стал и первым русским мировым рекордсменом в авиации, Михаил Никифорович Ефимов тоже уроженец Смоленщины. В историческом музее Качинского высшего военного училища летчиков под его портретом такая надпись: «М. Н. Ефимов — первый русский авиатор, национальный герой России… Научился летать на планере летом 1909 года. 2(25) февраля 1910 года М. Н. Ефимов получил в школе Фармана диплом пилота-авиатора. 8(21) марта 1910 года М. Н. Ефимов совершил первый полет над Одессой. Ведущий летчик-инструктор Севастопольской школы. Здесь участвовал в разработке новых самолетов. Горячо приветствовал Великую Октябрьскую революцию и без колебаний перешел на ее сторону. В августе 1919 года погиб от рук белогвардейцев».

Небольшой город Гжатск на Смоленщине. Сюда в роддом, за двадцать километров, привез из деревни Клушино в первый день весны 1934 года Алексей Иванович Гагарин свою жену Анну Тимофеевну. Здесь 9 марта и родился первый космонавт.

Это был один из дней челюскинской эпопеи. Среди отважной семерки авиаторов, первых Героев Советского Союза, удостоенных этого звания за спасение оказавшихся на льдине пассажиров с погибшего ледокола «Челюскин», был Николай Петрович Каманин. Он станет наставником первого космонавта. 12 апреля 1961 года на Байконуре он проводит Гагарина в первый космический рейс.

В одном из залов краеведческого музея бывшего Гжатска, ныне города Гагарина, крупными буквами начертано изречение основателя города Петра I: «Не мы, а внуки наши будут летать, как птицы». Вольно или невольно это изречение оказалось почти пророческим.

* * *

Много лет спустя в стенной газете одного из НИИ ко Дню космонавтики была помещена короткая заметка:

«…Этого случая никто не знает, кроме двух человек — участников разговора. Разговор проходил между двумя мечтателями, оказавшимися в будущем трезвыми реалистами.

Начало весны 1934 года. Быть может, 9 марта. Запомним это число! В воротах дома № 19 по Садово-Спасской улице в Москве задержались эти два человека, два инженера из ГИРДа, который помещался во дворе дома. Они шли к трамвайной остановке. Тогда еще по Садовой ходили трамваи. Они собирались поехать за город, где находился институт, который объединил усилия в изучении реактивного движения различных инициативных групп нашей страны.

— Хотел бы я знать, — сказал один, — кто будет проектировать и строить корабль для полета человека в космос?

— Конечно, это будет коллектив, обязательно коллектив. Знаю, и ты, и я войдем в этот коллектив. И если ни одна наша ракета еще не летала в космос, то это не значит, что мы не доживем до межпланетного полета человека. Обязательно доживем!

— Обязательно доживем и увидим, как люди, а может, и мы, полетят в космос. Придут замечательные дни!

Я уже говорил — оба собеседника любили помечтать, заглянуть в будущее, мечты помогали работать и отчетливо видеть завтрашний день.

Знали ли тогда они, эти два инженера, что их предвидение осуществится через 27 лет? Ведь многие относили первый полет человека в космическое пространство на конец нашего века или даже на двухтысячные годы!

12 апреля 1961 года в первый полет за атмосферу Земли, в космос, стартовал Ю. А. Гагарин — смелый, молодой. Он родился 9 марта 1934 года…»

Эту заметку написал замечательный инженер, конструктор первой советской жидкостной ракеты 09, стартовавшей 17 августа 1933 года в пригороде Москвы Нахабине, Михаил Клавдиевич Тихонравов, а руководил запуском ракеты его собеседник, будущий Главный конструктор ракетно-космической техники Сергей Павлович Королев. Именно Тихонравов подписал чертежи общего вида первого искусственного спутника Земли, которые были утверждены Королевым. Именно в проектном отделе, возглавляемом Тихонравовым, рождались первые «Луны» и «Марсы», космический корабль «Восток»…

В апреле 1934 года Королев и Тихонравов выступали на 1-й Всесоюзной конференции по изучению стратосферы, созванной АН СССР в Ленинграде. В резолюции конференции по секции техники было сказано: «Конференция считает нужным… сосредоточить особое внимание на освоении техники подъема в стратосферу приборов с помощью ракет как переходного этапа к проектированию ракет для полета человека».

До полета Юрия Гагарина оставалось 27 лет.

* * *

Сызмальства, как и все крестьянские дети, Юрий приучался к труду. «Мы с Алексеем Ивановичем заняты были так, — вспоминала Анна Тимофеевна, — что летом ни единой свободной минутки не было. А дети все выросли хорошими, работящими да добрыми, отзывчивыми да внимательными… Дома у нас сложилось распределение обязанностей. Хозяйство и скотина были за мной, а вся тяжелая плотницкая и столярная, словом, мужская работа — за Алексеем Ивановичем.

Ему никогда не приходилось будить меня, говорить: «Нюра, вставай, корову доить пора!» Встанешь сама часа в три утра, русскую печь затопишь, приготовишь еду на весь день, оставишь ее на загнетке. А тут уж пора корову доить да в стадо выгонять, глядишь, время пристало и на работу идти. Вечером после скотину обиходишь, вещички ребятам пересмотришь — что подштопать, что починить, а там и спать пора.

Алексей Иванович все своими руками делал: буфет, стол, диванчик, качку, детскую кроватку. Дом и тот сам строил, печь русскую клал. Валенки подшить или ботиночки починить — тоже его работа была. Сколько ремонта дом требует, чтобы всегда был в порядке! И никогда не приходилось мне его понукать. Если иной раз и скажешь: то-то надо сделать, то только потому, что, может, он сам не заметил.

Думается, что и ребята наши, видя, что родители без подсказки работают, тоже дружно тянулись за нами. Каждый из них свою работу знал…»

Рос Юрий ребенком шустрым, любознательным. Память у него была цепкая: те стихотворения, что старшие братья и сестра вслух учили, мигом запоминал.

В трагический 1941 год 1 сентября пошел Юрий в школу. Около месяца продолжалась его учеба. А потом, словно дурной сон — полтора долгих года фашистской оккупации. Тяжкие испытания обрушились на семью Гагариных. Валентина, старшего брата Юрия, и сестру Зою фашисты угнали в неволю. В марте 1943-го пришло наконец желанное освобождение.

Полуголодные, полураздетые, привыкшие к бомбежкам и артиллерийским обстрелам, дети войны истосковались по школе. Мальчишкам и девчонкам тех лет, учившимся читать и писать по фронтовым газетам, военным плакатам и листовкам, не знавшим листка белой бумаги, очень хотелось поскорее выучиться и стать настоящими помощниками семье, стране.

После войны семья Гагариных перебралась в Гжатск: Алексея Ивановича пригласили плотничать в квартирно-эксплуатационную часть. Золотые у него были руки. Понемногу обустроились на новом месте.

Объявились и Валентин с Зоей. Валентину удалось сбежать из эшелона. Довоевывал он башенным стрелком тридцатьчетверки. Зоя бежала в Польше, когда их гнали в Гданьск грузить на транспорт и топить. Считали, что Гагариным повезло, потому что редко какая семья осталась не опустошенной войной.

Юрий пошел в третий класс школы-четырехлетки. Дом, в котором располагалась школа, был в некотором роде историческим. Когда-то он принадлежал купцу Церевитинову. Сюда жители Гжатска пригласили Кутузова, когда он, назначенный главнокомандующим, проезжал через Гжатск к войску в Царево Займище. Интересно, что под Гжатском начинал свои боевые действия против наполеоновских завоевателей партизанский отряд Дениса Давыдова. «Мама! Я учусь в историческом доме», — с гордостью как-то сказал матери Юрий, возвратясь из школы.

В пятый класс Юрий стал ходить в другую школу. Об этих годах вспоминает его учительница Елена Александровна Козлова: «Он был моим учеником в пятом-шестом классах. Я преподавала ботанику. И хоть Юра явно тяготел к точным наукам, его знаниями по ботанике я могла гордиться. Все задания он выполнял в срок: собрать ли гербарий, провести наблюдение или что-то зарисовать.

Мальчишки гагаринского поколения умели трудиться, белоручек не было. После войны многие без отцов остались, ребята в семье помощниками были. За все брались: и огороды вскапывали, и дрова заготавливали, и сено косили. Уставали, конечно. Поэтому хоть и журила, но по-матерински понимала, если иногда кто-то не успевал выучить урок. Но не было случая, чтобы материала не знал Юрий Гагарин. Трудолюбивый, он успевал и дома помогать, и уроки учил на совесть, и спортом занимался.

Трудное время было. Не хватало всего: одежды, топлива, книг. Но трудности закаляли наших мальчишек, в борьбе с ними крепли их силы, воспитывалась настойчивость.

Несколько лет назад в школе собрались одноклассники Гагарина… Это люди, самостоятельно проложившие себе дорогу в жизни, делающие свою судьбу трудовыми руками.

Более чем скромно одетые, зимой в стареньких подшитых валенках, чаще в одежде не по росту, весной и осенью в пилотках, перепоясанные солдатскими ремнями, разносолами не избалованные, но как жадно впитывали они все новое, как умели мечтать и как потом осуществляли все, о чем мечтали.

Жизнь шла и брала свое. Как большинство сверстников, Юра был очень подвижный, не чуждо ему было и озорство. Но как учительница, просто как взрослый человек, я отмечала особые товарищеские качества этого мальчишки. Другом он был преданным.

Помню, группа мальчишек, среди которых был и он, забралась на копну сена, а копешки эти стояли в черте нашего городка, по берегам речки Гжати. И кто-то начал курить. Взрослые заметили, пытались «обезоружить» проказников, но они кинулись врассыпную. Один только замешкался, не успел удрать. И быть ему примерно наказанным, да некоторое время спустя пришел Юра:

— Одного его не наказывайте, я тоже там был…

И вот 1961 год. Ошеломляющая весть: человек впервые в космосе! Наш, советский, Юрий Гагарин.

Мы читали в газетах о триумфальных поездках первого космонавта Земли по разным странам. Наконец он приехал в родительский дом. Трудно передать, что творилось тогда в Гжатске. Всем хотелось увидеть своего знаменитого земляка. На другой день иду я по улице, а по другой стороне, навстречу, Юрий со своими родными. Я думала, забыл он меня, не узнает. А он остановился, поздоровался и спрашивает:

— Елена Александровна, как ваши девочки живут?

Таким он был всегда: никого не забывал, всех помнил. Гагарин был начисто лишен зазнайства…

В первое посещение родной школы после митинга мы пригласили его в учительскую. Когда-то дли него, как и для всех учеников, это была святая святых, и сейчас, войдя, космонавт в нерешительности остановился на пороге.

— Проходите, Юрий Алексеевич, — стали приглашать мы.

Гагарин даже шаг назад сделал:

— Какой я для вас Юрий Алексеевич! Юра и, Юрий.

Не могу представить себе Гагарина состарившимся…»

* * *

1949 год. Окончен с отличием шестой класс. Юрий неожиданно для родителей заявил: «Поеду в Москву, буду поступать в ремесленное училище».

«Мы с отцом старались его отговорить, — вспоминала Анна Тимофеевна. — Виделся он мне еще вовсе мальчиком. Очень уж не хотелось отпускать от себя. Наконец-то семья вся собралась, а тут опять кто-то из детей будет не со мной, опять сердце будет исходить беспокойством.

Но Юра, оказывается, все продумал. Рассуждал он как взрослый, говорил, что хочет учиться дальше, образование думает получить, в то же время понимает, что нам с отцом будет трудно работать на учеников. Вот он овладеет какой-нибудь профессией, встанет крепко на ноги, учиться будет по вечерам. К этому времени к многие его одноклассники, которые были Юры постарше, уже поступили в ремесленное».

Да, это было поколение с недетским детством, помнящее войну памятью детства, принявшее на свои плечи тяготы послевоенной жизни и потому так остро, как будто по наитию, слышащее зов страны.

Война сильно выкосила ряды рабочего класса. Остро ощутилась на заводах нехватка квалифицированных рабочих. Комсомол позвал юношей и девушек в ремесленные училища. Уехал из Гжатска в подмосковные Люберцы и пятнадцатилетний Юрий Гагарин. Там он поступил в ремесленное училище при заводе сельскохозяйственных машин. Хотел стать слесарем или токарем, но туда брали с семилетним образованием. Пришлось учиться на литейщика-формовщика. Специальность трудная, требующая выносливости, смекалки, ловкости и даже смелости, но Юрию она пришлась по душе, и он с увлечением изучал литейное дело. Видно, пробудился у него наследственный интерес к металлу — дед Юрия по матери Тимофей Матвеевич Матвеев был путиловским рабочим, металлистом.

В архиве училища сохранился отчет, составленный мастером Егором Алексеевичем Прохоровым осенью 1949 года. Из отчета видно, что в первой четверти 1949/50 учебного года ремесленник Гагарин выполнил производственное задание на 102,3 процента, что по специальной технологии, физике, математике, русскому языку у него отличные оценки. В длинном перечне учебных дисциплин только две четверки.

Вскоре в делах бюро Ухтомского горкома комсомола Московской области появилась протокольная запись:

«Протокол № 55. От 14 декабря 1949 г. Слушали: О приеме в ряды ВЛКСМ тов. Гагарина Ю. А.

Постановили: Принять в члены ВЛКСМ тов. Гагарина Ю. А. 1934 г. рождения, образование 6 классов, русского, ученика литейщика».

Через много лет, вспоминая Люберецкое ремесленное училище, Юрий Гагарин скажет: «Самое полезное и положительное, что есть во мне, было заложено Ленинским комсомолом. Сами посудите, что могло произойти с пятнадцатилетним парнишкой, который уехал за сотни километров от родителей в ремесленное училище и там был бы предоставлен самому себе. Но благодаря тому, что в училище была сильная комсомольская организация, я сразу почувствовал себя в кругу друзей. Меня вовлекли в комсомол, в активную комсомольскую работу. Как своего встретила меня дружная, крепкая рабочая семья литейщиков».

Один из друзей Юрия, Тимофей Чугунов, давший ему рекомендацию в комсомол, вспоминает то время: «Нельзя сказать, что мы не задумывались о своем будущем, что собирались жить по принципу — куда кривая вывезет. Очень скоро мы сообразили, что с нашими шестью классами далеко не уедешь, а потому решили с сентября 1950 года начать учиться в школе рабочей молодежи. Нелегкое это было дело — заниматься в учи-лито, работать на заводе и еще взвалить на себя дополнительную ношу — учебу в вечерней школе. Нас бы не хватило на все, если бы не жертвовали мы редкими часами отдыха и не отказывались скрепя сердце от мальчишеских развлечений…»

В числе тридцати ремесленников, поступивших учиться в вечернюю школу рабочей молодежи, был и Юрий Гагарин.

Май 1951 года. Юрий окончил седьмой класс вечерней школы рабочей молодежи, а месяц спустя — ремесленное училище. Вот строки из его характеристики, выданной ему дирекцией училища:

«…Гагарин Ю. А. в течение двух лет был отличником учебы, заносился на Доску почета училища. Дирекцией училища Гагарину Ю. А. была объявлена два раза благодарность за отличную учебу и за общественную работу. Кроме того, директором завода ему объявлена благодарность за хорошую работу в цехе.

Учащийся Гагарин был физоргом группы, добросовестно и точно выполнял все поручения комсомольской организации и администрации училища».

Неповторима пора юности. Время становления, возмужания, поиска своей дороги в жизни.

«Учителя, заметив, что я хочу учиться дальше, предложили поступить в ленинградский техникум, — вспоминал впоследствии Юрий Гагарин. — Ведь я среди рабочих завода зарекомендовал себя неплохим спортсменом, не раз занимал призовые места на соревнованиях. Прошел отборочные испытания в Мытищах, на пятерку сдал последний экзамен и вернулся в Люберцы. И тут мне сказали: можно поступить в Саратовский индустриальный техникум по своей литейной специальности.

А спортом, говорят, можно заниматься везде…

И верно! Каждый спортсмен, каким бы он ни был мастером, должен иметь какую-то специальность и заниматься производительным трудом. Не человек для спорта, а спорт для человека!..»

Юрий и два его товарища по ремесленному училищу Тимофей Чугунов и Александр Петушков поехали поступать в Саратовский индустриальный техникум.

* * *

В своем заявлении о приеме в техникум на имя директора Юрий написал: «Прошу Вас зачислить меня учащимся вверенного Вам техникума, так как я желаю повышать свои знания в области литейного производства и принести как можно больше пользы своей Родине. Все требования, предъявляемые ко мне, обязуюсь выполнять честно и беспрекословно».

Оценки за семь школьных классов у ребят были отличные. Предстояло лишь сдать пробу по специальности — отлить из чугуна под руководством мастера фигурные решетки. Для выпускников ремесленного, работавших формовщиками-литейщиками пятого разряда, это было нехитрым делом. С заданием они справились и были зачислены в техникум, а экзаменационные решетки и по сей день украшают саратовские парки.

Много читал Юрий в то время. В его библиотечном формуляре можно было увидеть произведения Чехова, Толстого, Пушкина, Гоголя, Фадеева, Островского… Юре на всю жизнь запомнились слова Корчагина о том, что жизнь надо прожить так, чтобы потом не было стыдно за бесцельно прожитые годы. Он воспринял их как руководство к действию: берег честь смолоду, делал свою жизнь начисто.

«Я люблю Овода, но Мересьева полюбил сильнее. Он мой современник» — такова была его первая оценка полюбившихся ему литературных героев.

Прочитал Юрий и научно-фантастическую повесть Константина Эдуардовича Циолковского «Вне Земли». Он был покорен простотой и доступностью изложения сложных научных концепций межпланетных полетов, смелостью и оригинальностью суждений ученого. Эта книга открыла юноше новый для него мир космоса. «Циолковский перевернул мне всю душу», — скажет впоследствии Юрий Гагарин.

А за двадцать шесть лет до гагаринского полета Циолковский сказал: «Не хочется умирать на пороге проникновения человека в Космос. Я свободно представляю первого человека, преодолевшего земное притяжение и полетевшего в межпланетное пространство… Он русский… Он — гражданин Советского Союза. По профессии, вероятнее всего, летчик… У него отвага умная, лишенная безрассудства… Представляю его открытое русское лицо, глаза сокола».

Юрию Гагарину было в то время около года… Не правда ли, вещие слова? Портрет космонавта, нарисованный основоположником теоретической космонавтики, удивительно точно предвосхищает и внешний облик Гагарина, и содержание его внутреннего мира.

В один из осенних дней 1954 года в Саратовский аэроклуб пришел невысокий паренек. Одет он был в форму учащегося индустриального техникума: черные брюки, китель с серебряными техническими эмблемами в петлицах, такая же эмблема на фуражке. Представился: «Юрий Гагарин — учащийся индустриального техникума. Хочу учиться летать».

В то время прием в аэроклуб учащихся техникумов и студентов правилами не предусматривался. Но юноша настаивал на своем: хочу летать.

«Что-то было в этом парне одержимое, — вспоминает бывший начальник штаба Саратовского аэроклуба П. Соколов. — Пришлось сделать из правил исключение. После прохождения врачебной и мандатной комиссий мною, как исполняющим обязанности начальника аэроклуба, был отдан приказ о зачислении Гагарина Юрия Алексеевича в число курсантов-пилотов. Напряженными были для Юрия первые месяцы учебы. Всю зиму курсанты изучали теоретические дисциплины, а ранней весной начались экзамены. По всем дисциплинам Гагарин показал отличные знания».

В мае 1955 года у курсантов была летная практика на самолете Як-18. А у Гагарина началась самая ответственная пора в техникуме — дипломный проект. Но он смог и диплом защитить на «отлично», и к выпускным экзаменам в аэроклубе подготовиться.

В Мемориальном музее Юрия Алексеевича Гагарина на родине первого космонавта есть «Выписка из ведомости индивидуальных оценок пилотов первоначального обучения, окончивших Саратовский областной аэроклуб ДОСААФ 24 сентября 1955 года… Оценка теоретической успеваемости: самолет Як-18 — отлично: мотор М-11р — отлично; самолетовождение — отлично; НПП-52 — отлично; радиосвязь — отлично; средний балл — отлично… Оценка летной подготовки — отлично, общая оценка комиссии — отлично… Решение комиссии о дальнейшем использовании по специальности: курсанта Гагарина Ю. А. направить для дальнейшего обучения в 1-е Чкаловское военно-авиационное училище».

Об этом периоде своей жизни Юрий позже писал: «Приходилось работать в две тяги: днем заниматься в техникуме, а вечером в аэроклубе… Уставали смертельно и, едва добравшись до коек, засыпали моментально без сновидений».

В 1955 году шесть выпускников Саратовского индустриального техникума получили дипломы с отличием. В их числе Юрий Гагарин.

В конце июня 1955 гора Евгению Иванову — корреспонденту газеты саратовских комсомольцев «Заря молодежи» — поручили подготовить газетную полосу к Дню Воздушного Флота. Среди материалов был запланирован и фоторепортаж о воспитанниках саратовского аэроклуба. Ранним утром Иванов вместе с фотокорреспондентом газеты Е. Соколовым выехал на аэродром ДОСААФ.

Первыми поднялись в воздух парашютисты — молодые рабочие саратовских предприятий. Они проводили генеральную репетицию группового прыжка. В два часа дня на аэродром приехали курсанты-летчики аэроклуба. Корреспонденты подошли к инструктору Дмитрию Павловичу Мартьянову и попросили рекомендовать им лучшего курсанта.

— Можете написать о любом, — ответил Мартьянов, — ребята все хорошие, старательные.

Но корреспонденты настаивали на конкретной кандидатуре — кто и в учебе, и в спорте, и в общественной жизни лучший.

— Тогда напишите о Гагарине, — сказал инструктор уверенно. — Вот тот крепыш, второй слева. Только что техникум окончил с отличием, комсорг отряда курсантов-летчиков. Сегодня он пойдет в первый самостоятельный полет. Небо любит до безумия. И вообще старательный хлопец, трудолюбивый, весельчак. Как, устраивает?

Кандидатура корреспондентов вполне устраивала. Но инструктор предупредил:

— Вы, товарищи корреспонденты, сейчас не беспокойте Юру. Он и так волнуется — ведь самостоятельный полет, да к тому же первый — дело нешуточное. А что нужно узнать о нем, спросите у меня, я все расскажу.

Иванов вспоминает об этом моменте:

«Вот Юрий вывел свой Як-18 под номером 6 на старт (кто мог предположить, что этот самолет через шесть лет займет почетное место в Саратовском областном краеведческом музее как провозвестник полета Гагарина на космическом корабле «Восток»?). Руково-дитель полетов дает разрешение на взлет. Лицо юноши сосредоточенно, он весь превратился в слух, ожидая заветных слов: «Взлет разрешаю». Поэтому неудивительно, что Юрий в этот момент не видел ни корреспондентов у самолета, ни того момента, когда его фотографировали».

Газетчикам так и не удалось поговорить с Юрием. После полета он вскоре уехал, а корреспонденты в это время собирали материал для газетной полосы. Перед отъездом они встретились с Мартьяновым.

— Все в порядке, — сказал он, предупредив наши расспросы, — слетал Юра хорошо. Обязательно о нем напишите!

3 июля 1955 года в «Заре молодежи» вышел фоторепортаж «День на аэродроме». В нем есть фотография Юрия и такие строки о нем:

«Сегодня учащийся индустриального техникума комсомолец Юрий Гагарин совершает первый самостоятельный полет. Юноша немного волнуется. Но движения его четки и уверенны. Перед полетом он тщательно осматривает кабину, проверяет приборы и только после этого выводит свой Як-18 на линию исполнительного старта. Гагарин поднимает правую руку, спрашивая разрешения на взлет.

— Взлет разрешаю! — передает по радио руководитель полета.

В воздух одна за другой уходят машины. Инструктор, наблюдая за полетами своих питомцев, не может удержаться от похвалы:

— Молодцы, хлопцы!»

В своей книге «Дорога в космос» Юрий вспоминает об этом важном в его жизни событии:

«А на следующий день товарищи говорят:

— Знаешь, о тебе написали в газете…

Газеты на аэродроме не оказалось, достал я ее только через неделю в городе. Там было всего несколько строк о моем полете, были названы мои имя и фамилия, помещена фотография: я в кабине самолета, подняв руку, прошу разрешения на взлет. Когда был сделан этот снимок, кем написана заметка, я не знал. Видимо, все это организовал Дмитрий Павлович. Значит, он был уверен во мне, знал, что не подведу».

Юрий очень уважал своего летчика-инструктора Дмитрия Павловича Мартьянова, давшего ему путевку в небо. Мартьянов окончил Борисоглебское училище военных летчиков, в котором когда-то учился Валерий Павлович Чкалов. После демобилизации из армии он не расставался с небом, стал инструктором аэроклуба.

Незадолго до гибели Юрий Алексеевич узнал, кто был автор этого материала, договорился с ним о встрече, но увидеться так и не пришлось…

Спустя много лет автор заметки приехал в город Гагарин навестить мать первого космонавта. Анна Тимофеевна, долго рассматривая этот газетный снимок, сказала Иванову: «Аккуратный он был. Вот как руку прямо поднял. Следил, чтобы все на нем опрятно и чисто было. Брюки сам гладил, чуть ли не каждый день. Любил порядок».

* * *

В 1955 году Гагарин стал курсантом 1-го Чкаловского военного авиационного училища летчиков в городе Оренбурге.

Вся история училища — это эстафета подвига. Училище окончили известные на весь мир авиаторы — Михаил Громов, Андрей Юмашев, Анатолий Серов. В годы войны более ста тридцати его выпускников стали Героями Советского Союза.

И как продолжение подвига в мирное время на площади перед училищем застыл на постаменте МиГ-15. Это на нем ушел в первый самостоятельный полет на реактивном самолете Юрий Гагарин.

В выпускной аттестации первого космонавта было сказано: «Представление к присвоению воинского звания лейтенант курсанту Гагарину Юрию Алексеевичу. За время обучения в училище показал себя дисциплинированным, политически грамотным курсантом. Уставы Советской Армии знает и практически их выполняет. Строевая и физическая подготовка хорошая. Теоретическая — отличная. Летную программу усваивает успешно, а приобретенные знания закрепляет прочно. Летать любит, летает смело и уверенно. Государственные экзамены по технике пилотирования и боевому применению сдал с оценкой «отлично». Материальную часть самолета эксплуатирует грамотно. Училище окончил по первому разряду. Делу Коммунистической партии Советского Союза и социалистической Родине предан».

5 октября 1957 года курсанты-выпускники проводили последние летные тренировки перед государственным экзаменом. Закончив один из полетов, Юрий поставил самолет на стоянку, выключил двигатель. К нему по стремянке забрался его закадычный друг Юрий Дергунов и возбужденно сообщил: «Спутник! Наш спутник в небе!»

«Вечером, возвратившись с аэродрома, — писал впоследствии Юрий Гагарин, — мы бросились в ленинскую комнату к радиоприемнику, жадно вслушиваясь в новые и новые сообщения о движении первенца мировой космонавтики. Многие уже наизусть знали основные параметры полета спутника: его скорость, которую трудно было представить, — восемь тысяч метров в секунду, высоту апогея и перигея, угол наклона орбиты к плоскости экватора; города, над которыми он уже пролетел и будет пролетать. Мы жалели, что спутник не прошел над Оренбургом. Разговоров о спутнике было много, его движение вокруг Земли взбудоражило все училище…

Спорили о том, кто первым отправится в космос. Одни говорили, что это будет обязательно ученый-академик; другие утверждали, что инженер; третьи отдавали предпочтение врачу; четвертые — биологу; пятые — подводнику. А я хотел, чтобы это был летчик-испытатель. Конечно, если это будет летчик, то ему понадобятся обширные знания из многих отраслей науки и техники. Ведь космический летательный аппарат, контуры которого даже трудно было представить, разумеется, будет устроен сложнее, чем все известные типы самолетов. И управлять таким аппаратом будет значительно труднее.

Мы пробовали нарисовать будущий космический корабль. Он представлялся то ракетой, то шаром, то диском, то ромбом. Каждый дополнял этот карандашный набросок своими предложениями, почерпнутыми из книг научных фантастов. А я, делая зарисовки этого корабля у себя в тетради, вновь почувствовал уже знакомое и еще не осознанное томление, все ту же тягу, в которой боялся признаться самому себе.

Мы сразу постигли все значение свершившегося события. Полетела первая ласточка, возвестившая начало весны — весны завоевания просторов Вселенной…

Меня взволновало опубликованное в газете письмо Евгения Щербакова с моей родной Смоленщины. Земляк писал: «Вероятно, в самом ближайшем будущем будет возможен запуск крупного спутника. Если целесообразно послать спутник с человеком, то я готов по комсомольской путевке лететь осваивать космос…»

Я всей душой разделял этот страстный порыв, но понимал, что далеко не каждый может отправиться в космос. Для этого, на мой взгляд, требовалось энциклопедическое образование и великолепное здоровье. Недаром мама моя говорила, что здоровью цены нет».

5 ноября 1957 года был подписан приказ о присвоении военному летчику Юрию Гагарину воинского звания лейтенант.

Как окончившему училище по первому разряду Юрию было предоставлено право выбора места дальнейшей службы. Командование предлагало ему остаться в училище на должности летчика-инструктора. Но Юрий с группой товарищей попросился на Север, «потому что там всегда трудно».

* * *

Становление Гагарина как личности, как летчика, как защитника Родины продолжалось в истребительной авиации Краснознаменного Северного флота. В одном из первых писем на родину родителям Юрий писал: «Кажется, вся боевая слава Севера предстала предо мной. Сколько по-настоящему героических подвигов совершили здесь военные летчики. Мы словно на переднем крае…»

В этих местах воевал прославленный ас, один из первых наших дважды Героев, Борис Сафонов. Ему было двадцать семь лет, когда он погиб в бою, охраняя союзнический конвой. В те годы он уже командовал авиационным полком ВВС Северного флота и успел в тридцати четырех воздушных боях сбить двадцать два фашистских самолета.

В день начала войны Сафонов дал клятву: «Пока бьется в моей груди сердце, я буду всюду искать врага и очищать от него наше родное советское небо». Он выполнил эту клятву до конца. Был отважным морским соколом и погиб над морем в бою.

В этих местах Задар Сорокин совершил такой же подвиг, как и Алексей Маресьев. Он таранил в воздухе «Мессершмитт». Поврежденные самолеты сели рядом на замерзшее озеро. Раненому Сорокину пришлось на земле сражаться с двумя вражескими летчиками. Он победил, а потом шесть суток полз к своим по промерзшей тундре. Отмороженные ступни ног ему ампутировали. Но он все-таки вернулся в полк и, летая с протезами, к шести ранее сбитым фашистским самолетам добавил еще двенадцать.

Одним из первых командиров части, в которой служил Гагарин, был Герой Советского Союза Сергей Курзенков. Во время войны, возвращаясь с боевого задания, Курзенков выпрыгнул из горящего самолета и падал с трехкилометровой высоты без парашюта. Он упал на крутой склон сопки и очутился в глубоком сугробе. Две недели лучшие хирурги флота вызволяли переломанного летчика с того света. Вернулся Курзенков в строй и только в пятидесятом году уволился в запас.

Воспитание молодого летчика, формирование его внутреннего мира проходили на славных традициях авиации Северного флота. Видимо, не случайно, что в первом отряде космонавтов двое — Юрий Гагарин и Георгий Шонин — были морскими летчиками из Заполярья.

* * *

Молодого старательного летчика приметили. Секретарь комсомольской организации части, одногодок Гагарина Леонид Хоменко как-то спросил его: не думает ли Юрий стать коммунистом?

— Думаю, давно думаю, — ответил Гагарин. — Только не рано ли, секретарь?

— По твоим успехам, думаю, не рано, — ответил Хоменко.

— Тогда начну с нашей комсомольской организации. В этом деле первое слово ее, — с улыбкой сказал Гагарин.

23 января 1959 года комитет комсомола утвердил свою рекомендацию:

«За время пребывания в комсомольской организации войсковой части с января 1958 года Юрий Алексеевич Гагарин показал себя дисциплинированным, исполнительным офицером. К своим служебным обязанностям относится добросовестно. Военную специальность летчика любит. Материальную часть самолета знает хорошо, тщательно готовится к полетам. Свой идейно-политический уровень повышает в системе марксистско-ленинской учебы.

Товарищ Гагарин добросовестно выполняет комсомольские поручения, активно участвует в общественной жизни части, является членом комитета комсомола.

Выдержан, тактичен в обращении с товарищами и старшими, пользуется авторитетом у личного состава части.

Рекомендовать Гагарина Юрия Алексеевича кандидатом в члены КПСС».

После приема кандидатом в члены партии у Юрия прибавилось и общественных и комсомольских забот. 20 ноября он провел Ленинские чтения по теме «Речь В. И. Ленина на заседании Московского Совета рабочих и красноармейских депутатов 6 марта 1920 года». Это было последнее комсомольское задание перед отъездом в Москву.

* * *

В дни, когда был запущен третий советский спутник — по существу, первая автоматическая научная станция в космосе, — в библиотеке части появилась новая книга — «Туманность Андромеды» Ивана Ефремова. «У себя в комнате мы читали ее по очереди, — вспоминал Юрий. — Книга понравилась. Она была значительней научно-фантастических повестей и романов, прочитанных в детстве. Нам полюбились красочные картины будущего, нарисованные в романе, нравились описания межзвездных путешествий, мы были согласны с писателем, что технический прогресс, достигнутый людьми спустя несколько тысяч лет, был бы немыслим без полной победы коммунизма на земле».

Космические мотивы издавна традиционны в русской литературе. В развитие идей космического полета внес свой вклад писатель и философ Владимир Федорович Одоевский. Видным представителем «космической философии» был еще один наш соотечественник — А. В. Сухово-Кобылин, известный драматург прошлого века. Интересно, что в русской художественной литературе слово «спутник» в значении искусственного спутника Земли употребил еще в 1880 году Федор Михайлович Достоевский в романе «Братья Карамазовы». В сцене с чертом там есть такая фраза: «Что станется в пространстве с топором?.. Если куда попадет подальше, то примется, я думаю, летать вокруг Земли, сам не зная зачем, в виде спутника. Астрономы вычислят восхождение и захождение топора, Гатцук внесет в календарь…»

В начале нынешнего века к обоснованию необходимости освоения космоса пришел русский мыслитель Н. Ф. Федоров, оказавший немалое влияние на Циолковского. «В лице Федорова судьба послала мне человека, считавшего, как и я, что люди непременно завоюют космос», — писал основоположник теоретической космонавтики.

Внебрачный сын князя П. И. Гагарина и пленной черкешенки (по другой версии — крепостной крестьянки), Федоров стал эрудированнейшим человеком своего времени, выдающимся знатоком научной литературы. «Я горжусь, что живу в одно время с подобным человеком», — сказал о нем Л. Н. Толстой.

Федоров знал содержание нескольких десятков тысяч книг библиотеки Румянцевского музея, где он занимал скромную должность библиотекаря, свободно читал почти на всех европейских языках и знал некоторые восточные. После его смерти вышло двухтомное собрание его трудов под названием «Философия общего дела». В целом его взгляды носили мистико-утопический характер, хотя его идея освоения и преобразования космического пространства была плодотворной.

Интересны слова Федорова, которые, можно сказать, оказались пророческими: «…Тот материал, из коего образовалось богатырство, аскеты, прокладывавшие пути в северных лесах, казачество, беглые и т. п., — это те силы, которые проявятся еще более в крейсерстве и, воспитанные широкими просторами суши и океана, потребуют себе необходимого выхода… Ширь Русской земли способствует образованию подобных характеров; наш простор служит переходом к простору небесного пространства, этого нового поприща для небесного подвига».

Скромный библиотекарь был убежден, что именно Россия даст миру первопроходцев космоса.

Лев Толстой, так хвалебно отозвавшийся о Федорове, сам соприкоснулся с ракетным делом: в последний год службы (1855–1856) служил поручиком ракетной команды. Об этом писатель упомянул в задуманной, но неосуществленной повести «Декабристы»: «Пишущий эти строки… несколько недель сидел в одном из блиндажей Севастополя, он написал о Крымской войне сочинение», а затем «прибыл в центр государства, в ракетное заведение». Руководил заведением генерал К. И. Константинов, выдающийся ракетчик. Об этом заведении Константинов писал: «У нас, как известно, существует только одно заведение для приготовления боевых ракет. В нем, по штату 1851 года, всего 30 рабочих… При таких ничтожных средствах приходилось снабжать ракетами войска почти вдоль всех наших азиатских и европейских границ…»

Разработанные Константиновым ракеты были весьма совершенны для того времени и в два с половиной раза превосходили по дальности стрельбы артиллерийские орудия.

Изданный в 1864 году курс лекций «О боевых ракетах» Константинова был первым фундаментальным научным трудом по теории пороховых ракет.

Л. Н. Толстой прибыл в Петербург 21 ноября 1855 года и был зачислен в ракетную батарею. В ней готовились кадры для войск, а также проводились поиски наиболее эффективных форм применения ракет. Вскоре батарею расформировали. Часть офицеров отправили в войска, часть оставили при заведении. Л. Н. Толстой был в числе оставленных.

К. И. Константинов был человеком широкого кругозора. Он понимал, что истинное призвание Толстого — литература, и потому не очень донимал поручика исполнением служебных обязанностей. Часто предоставлял отпуска.

С большим трудом испросив отставку, Толстой, несмотря на отговоры Константинова, все-таки уволился из армии. Решил полностью посвятить себя литературе.

* * *

В музее Звездного городка собраны реликвии подвига покорителей космоса. Есть среди них такой документ: «В связи с расширением космических исследовании, которые проводятся в Советском Союзе, могут понадобиться люди для первых полетов в космос. Прошу учесть мое горячее желание и, если будет возможность, направить меня для специальной подготовки». Под этим рапортом командиру авиационной части стоит подпись Юрия Гагарина. Теперь мы знаем, что Гагарин не случайно стал первым, кому оказано доверие стартовать в космос. Рапорт написан спустя два года после запуска первого спутника, в дни, когда советская автоматическая межпланетная станция «Луна-3» впервые сфотографировала невидимую сторону Луны и передала фотографию на Землю.

И люди для освоения космоса понадобились…

* * *

Непросто было отобрать кандидатов в космонавты. Большая группа медиков под руководством академика B. В. Парина занималась разработкой медицинских требований к будущим космонавтам. Специалисты обобщили опыт подготовки летчиков, танкистов, подводников, водолазов, полярников, альпинистов и других профессионалов, чья деятельность связана с непривычными условиями и экстремальными ситуациями. И пришли к выводу, что наиболее подходят в космонавты летчики, в особенности летчики-истребители.

Королев так обрисовал будущего космонавта: «Для этой цели более всего пригоден летчик и прежде всего летчик-истребитель. Это и есть универсальный специалист. Он и пилот, и штурман, и связист, и бортинженер. А будучи кадровым военным, он обладает необходимыми морально-волевыми качествами; его отличают собранность, дисциплинированность и непреклонное стремление к достижению поставленной цели».