Евгений Крылов ОСТРОВ РАЗЛОЖЕНИЯ

Евгений Крылов ОСТРОВ РАЗЛОЖЕНИЯ

Там, где рубиновый шар солнца ныряет во тьму Тихого океана, вытянулась дугой цепь скалистых, покрытых изумрудным ковром растительности островов. Островная гряда четко разделила ледяное марево Охотского моря и вечно ревущий Тихий океан, оставив для сообщения между ними удушливо-узкие проливы. Земля Курильская — форпост Русского государства, край срединной чаши, боевой панцирь Дальнего Востока, изумрудное ожерелье России. Обильная бешеными тайфунами и густыми снегопадами зима сменяется дождливым тоскливо-туманным летом. Весна и осень представляют собой обостренные комбинации главенствующих черт сезонов года. Драматично сложилась судьба горстки россиян, волею злого рока занесенных на этот край русской земли.

Итуруп — самый большой остров в архипелаге Курильских островов. Его площадь, которая составляет 280 квадратных километров, вся покрыта густыми зарослями бамбука и рощами искривленных сильными морскими ветрами деревьев. Остров вулканического происхождения. То и дело почву сотрясают ощутимые толчки, из кратеров некоторых вулканов взлетают к небу высокие клубы дыма, пламени, вулканического пепла, гигантские валуны.

Русские заселили остров в 1946 году, после окончания Второй мировой войны. Японских жителей, не дав им собрать вещи, лихорадочно загрузили на корабли и отправили в метрополию. Поначалу все складывалось неплохо. Остров сказочно богат. Прибрежные воды кишили представителями морской флоры и фауны, недра — ценнейшими залежами титано-магнетитовой руды, слюды, серебра, серы. Осенью в устья островных рек устремляются густые косяки красной рыбы — кеты, горбуши, нерки. Баламутя хвостами хрустальную воду, рыба устремляется на нерест в родные места, чтобы, отметав икру, погибнуть. Хрипло кричат в это время раскормленные, похожие на гусей, чайки, лениво вырывают они длинными, похожими на турецкие ятаганы, костяными клювами рыбьи глаза, хрящи и другие лакомые куски. Рыболовецкий колхоз и рыбоперерабатывающий завод были когда-то завалены работой. Для них не существовало выходных и праздников. Мороженая и соленая рыба уплывали на материк, икра — неизвестно куда. Зарплата у курильчан во все времена была приличной. Рядовой рыбак за хорошую путину получал 10-15 тысяч рублей, конторский служащий — 500-600 рублей, матрос портфлота — 800-1000 рублей в месяц. Слетались люди со всего Союза, чтобы заработать и уехать обратно, домой. За три года иной курильчанин зарабатывал до 20 тысяч и спокойно отбывал на родину, наслаждаясь заработанным в поте лица комфортом и уютом. Кто жаждал сверхприбылей, шел на речку браконьерничать. Браконьерство в то время было небольшим. Официальных заработков хватало с избытком. Рыбу били ради азарта, скорее из озорства. Осенью многочисленная армада транспортных кораблей затоваривала остров всем необходимым, включая дизельное топливо, бензин, стройматериалы. Зимой курильчане ездили в отпуска, щедро швыряя деньги направо и налево, поражая воображение скромно живущих родственников размахом нужных и не очень покупок. Оставшиеся на острове отдыхали на геотермальных источниках, залечивая в целебных водах многочисленные растяжения, вывихи, ушибы, полученные на работе, по сравнению с которой труд египетских рабов показался бы детской игрой на свежем воздухе.

Реформы грянули словно гром среди ясного неба и повели себя, как бандит, вынырнувший в глухом переулке и приставивший нож к горлу зазевавшегося прохожего. Хотя начало было многообещающим. Гигантские нагромождения трескучих слов и умопомрачительные цифры денежных сумм, которые курильчане якобы получат, если все возьмут в свои руки, заворожили доверчивых островитян, словно дудочка мага, под которую танцуют змеи. Вначале заворожили, а потом отправили людей в иное измерение, находящееся далеко за гранью элементарной выживаемости. Золотая лихорадка охватила остров. Как поганки после дождя, возникали кооперативы, в уставах которых была алмазными нитями вписана программа обустраивания и благоустройства Итурупа. Согласно уставу кооперативов, остров через два-три года должен был стать оазисом благоденствия, культурным, торговым и туристическим центром, связывающим воедино Россию со странами Юго-Восточного региона и Запада. Благими намерениями дорога устлана только в ад. Хотя один пункт всех кооперативных уставов выполнялся неукоснительно и скрупулезно, правда, наполовину. Это был пункт добычи и воспроизводства рыбы. Разведением занимались только два рыборазводных завода, а вот добыча была поставлена на широкую ногу. Устья рек перегораживались несколькими стенами толстых веревочных сетей, скапливающаяся перед сетевой стеной рыба вычерпывалась гигантским сачком — каплером с помощью машинного крана. Рыбу разделывали на месте, икру-сырец увозили в наспех сколоченные сараи, где откровенно, попирая нормы и правила санитарной обработки продуктов, солили икру и закатывали в баночки. Все делалось совершенно официально, с разрешения высокого начальства.

Угар золотой лихорадки вскружил головы островитян. Нагрузившись ящиками с икрой, на которых они, о доверчивые души, даже не замазав черную маркировку "икра красная", летели в златоглавую Москву, щедро субсидируя в пунктах следования грузчиков, милиционеров, работников Аэрофлота за право доставки тяжелых ящиков долгожданным покупателям. В аэропорту Внуково их уже ждали подразделения дюжих свирепых молодцев, усиленные нарядами милиции, тут же стояли автобусы с плотными занавесками на окнах. Нагруженных тяжелыми ящиками, чемоданами и баулами идиотов из края непуганых дураков было видно за версту. Сами шли в хитро расставленные сети хладнокровных и безжалостных ловцов. Тут же происходило быстро-насильственное облегчение от груза и денег. Упорствующие и пытающиеся защитить свои права лишались всего. Ругающихся увозили в неизвестном направлении.

Но приезжавшие из икорных походов хвастали дорогими обновками, денежными суммами, покупали на материке квартиры, машины, обстановку. Неудачники жестоко высмеивались. Умные люди, уже тогда поняв, куда дует ветер, спешно продавали квартиры, набивали контейнеры рыбой и икрой, сверху заваливая деликатный товар домашней мебелью, спешно уплывали на материк. Вонь от гниющих рыбьих куч производила впечатление смерти и разложения острова.

Одномоментно произошло резкое расслоение курильчан на богатых и нищих, а также тонкого промежуточного слоя, ставшего обслугой власть и деньги имущих. Практически ничего не создавалось. Все мечтали об одном — хапнуть икры и денег за путину, а потом сбежать, и побыстрее, из этих Богом забытых мест. Стремительно ветшали деревянные жилые здания и корпуса цехов, появлялись первые перебои с деньгами и электроэнергией. А в Японию устремлялась делегация за делегацией.

После дикого мрачного Итурупа залитая светом и перечеркнутая бетонными, отлично сработанными автострадами Япония, с ее роскошными отелями и лопающимися от изобилия любых товаров магазинами, казалась наивным курильчанам землей обетованной. Зазвучали первые голоса о присоединении Южных Курил к Японии, и резко увеличилось количество безработных. Все предприятия, кроме рыбодобывающих и рыбоперерабатывающих, почили в бозе, быстро и безболезненно. Упования на добрых и щедрых японцев оказались столь же несостоятельными, сколь и упования на родное российское правительство, гоняющее в Японию официальные делегации и скромно помалкивающее о результатах поездок.

Япония, круглосуточно держащая в прибрежных водах Курил целую армаду рыбопромысловых судов, вычищала с методичностью свирепого хищника территориальные воды России от любой живности и даже растительности. Резко сократились уловы гребешка и палтуса в прилегающих водах Курил. Легкие пластиковые шхуны южного соседа растягивали многокилометровые невода-убийцы, преграждая подход к берегам островов косякам ценной красной рыбы. Быстроходные, оборудованные по последнему слову техники пиратские суда под японским флагом вносили и вносят солидную долю в годовой национальный валовый доход своей страны. На протяжении десятилетий японские рыбаки безнаказанно подходили к курильским берегам, высаживались на сушу и устраивали дикие оргии, оставляя после себя пирамиды пустых бутылок из-под виски и сакэ, а также горы пустых консервных банок. Зато у себя на родине японцы очень аккуратные и бережливые люди. Они тщательно смотрят за каждым камешком, ручейком, рыбкой. И попробуйте суньтесь в прибрежные воды Японии — мигом появится отлично вооруженное судно береговой охраны и минимум пара вертолетов. У нас же, пользуясь ситуацией, они гребут все, что плохо лежит.

Японские делегации, регулярно высаживаясь на Итурупе, аккуратно снимают на видео- и фотопленку черные, покосившиеся дома, хмурых, вечно озабоченных курильчан, разрушенные свои кладбища, попрошайничающих курильских детей и местных алкашей, которых, вопреки всему, становилось все больше и больше. Жить в чистом доме у богатого соседа бедному человеку можно только в качестве распоследнего слуги. Иной расклад попросту невозможен. Ибо человек, который не может навести порядок в собственном доме добровольно, станет наводить его в доме соседа принудительно. Японцам нужны Курилы и абсолютно не нужны курильчане. Они охотно бросают бедствующим соседям продуктовые посылки и топливо, чтобы те не передохли от голода и холода. Спешно уезжали военные с островов, пользуясь моментом, набивали икрой контейнеры. Они уезжали, бросая здания, зияющие черными провалами вместо оконных рам, ржавую технику, изгаженные участки местности, отравленные химикатами речки. Ценовые ножницы Гайдара уничтожили и без того негустые сбережения курильчан. Начиналась эпоха черного беспредела. Резко сократились поставки на острова, а потом умерла государственная торговля, частные ларьки заняли место госучреждений, регулярно вздувая цены. Основная масса островитян оказалась за бортом жизни и с ненавистью смотрела на хорошо обеспеченных соседей, работающих рыбаками, в банках, в свите очередного мэра, ритмично отъезжающего в Японию с целью усваивания бесценного опыта построения демократического общества в отдельно взятой стране.

На браконьерство уже выходили все. Это был вопрос жизни и смерти. Рыбу черпали бреднями, сетями, глушили толом и тротилом, травили хлором, выдергивали острыми зубьями железных крючьев и тройников. Щедро лилась кровь, орошая берега речек. Рыбного пирога, конечно, не хватало на всех. В ход пошли доносы, взятки, шантаж. А на речки пошли ватаги из 10-15 крепких молодцов, вооруженных дубинами, обрезами охотничьих ружей, острыми, как бритва, ножами. Начали вспыхивать кровавые стычки на территории всего острова. Пролилась первая человеческая кровь. По речкам поплыли изуродованные трупы, впрочем, не всегда, как правило, трупы закапывали в диких непроходимых местах. И концы в воду. Пропал себе человек и пропал. Отряды хорошо вооруженных омоновцев и частной охраны взяли под жесткий контроль нерестовые речки и подходы к ним. Но грабеж не прекращался ни днем, ни ночью. Подходившие к курильским берегам ржавые суда с замазанными названиями и портами приписки расплачивались с рыбаками наличными или валютой, а те ночью вычищали ловушки неводов до стерильной пустоты. Безумие уже перекинулось на изрядно опустевшие поселки. Ряд кровавых драк и убийств шквалом пронесся по острову. Залив глаза фальсифицированной водкой, начали выяснять отношения соседи. Убийства входили в моду. Омоновцы пытались задержать браконьеров на нерестилище, но те, оказавшиеся офицерами еще не до конца разогнанного гарнизона, ответили бешеной автоматной стрельбой, уложили в воду бравых омоновцев и, забрав у тех оружие, документы и уже у кого-то конфискованную икру — 4 бочки, скрылись в неизвестном направлении. Люди, прожившие вместе несколько десятков лет, принялись грабить, воровать и убивать друг друга за деньги, за бутылку водки, за просто так. Взламывались частные дома и лавки, выносилось из них все ценное. Коммерсанты громко хвастали связями с именитыми бандитами. А начальство продолжало регулярно навещать Японию, отправлять контейнеры с икрой на материк, а люди сходили с ума и продолжали умирать.

Сильное землетрясение выбило последние остатки твердой почвы из-под ног островитян. Резко возросло количество сердечно-сосудистых заболеваний. Выделенные правительством деньги на переселение островитян на материк бесследно растаяли. На материк выехать было невозможно, да и незачем. Менталитет курильчан в корне отличался от менталитета соотечественников с материка. На материке хватало своих проблем. Пылала машина старого мэра, горел гараж нового, дотла сгорел один из цехов крупнейшего в мире рыборазводного завода. Жалобно выл руководитель одного из частных предприятий, запертый в железном контейнере, по которому лупили кувалдами, коммерсанты наводили бандитов на отъезжающих коллег. В одночасье ставшие очень обеспеченными людьми, разъезжали по пыльным ухабистым курильским дорогам пьяные коммерсанты и рыбаки на подержанных иномарках. Попасть в рыбаки стало заветной мечтой каждого курильчанина. Но далеко не каждому удавалось попасть в звено либо экипаж малого рыболовецкого сейнера. Участились аварии электростанций, питающих город Курильск и окружающие поселки электроэнергией. Ревущие волны осеннего моря и океана устлали берега Итурупа японскими и российскими кораблями. Опустившиеся люди в грязной одежде, с потухшими взорами шляются теперь в пустых, покинутых, полуразрушенных общежитиях и домах, тщетно пытаясь найти хоть что-нибудь для обмена на спиртное и продукты. Пьют на Курилах люто, ящиками, быстро старятся и столь же быстро отходят в лучшие миры. Изумрудный остров, способный в одиночку накормить рыбой и икрой всю Россию, а на туризме и использовании геотермальных источников принести колоссальные доходы в российский и свой бюджеты, являющийся стратегически важным ключом к обороне дальневосточных регионов, не выдержав перманентного надругательства над своей уникальной природой, животным миром и тотального загрязнения окружающей среды, трансформировался в злобного монстра-спрута, высасывающего жизненные силы и перемалывающего в гигантской кипящей утробе судьбы русских людей, приехавших осваивать благодатный край и превратившихся в каторжников, с искалеченными судьбами и душами.

Регулярно пополняются сельские кладбища. Все больше появляется на нем могил молодых, не успевших пожить. Сносятся обветшавшие здания домов культуры, бывших ранее очагами общения людей. Черствость и равнодушие заполоняют сердца живущих на острове. Серая пелена забвения окутывает все гуще и гуще немногочисленных островитян. Дай им Господи твердости душевной и жизненных сил, чтобы превозмогли и претерпели лихие испытания, выпавшие на их долю. И чтобы в заснеженную зиму не замолчали бы электростанции, и чтобы дети были накормлены.

о. Итуруп