Сергей Кургинян КРИЗИС И ДРУГИЕ XVI Продолжение. Начало — в NN 7-22

Сергей Кургинян КРИЗИС И ДРУГИЕ XVI Продолжение. Начало — в NN 7-22

УВЫ, НАШ ЛИБЕРАЛИЗМ неисправимо антигосударственен и безволен. Но почему он таков у нас? Ведь не везде он таков! Ох, какой в нем был кое-где государственнический и патриотический пафос! Признаем сразу и это — и то, что у нас всё совсем не так. Было бы у нас так — давно имели бы в стране либеральную диктатуру. Уже при Бурбулисе, сооружавшем, помнится, для этого национал-демократическую партию Котенева. А уж при Чубайсе — так тем более. Но мы никогда не имели и не будем иметь ничего подобного.

Как только "бурбулисы" или "чубайсы" заваривают либеральную кашу, возникает необходимость в "коржаковых" — со всеми вытекающими последствиями.

А главное — с модернизацией-то что?

"Для модернизации страны нужна особая, свободная среда", — говорят Орешкин с Муратовым. Как же, как же… А Голливуду, нам уже сообщали, Великая депрессия понадобилась, чтобы расцвесть…

Оставим на совести Д.Муратова или Д.Орешкина, или их обоих сентенции по поводу того, почему в СССР не могли создать компьютер. Я бы рекомендовал Д.Муратову обратиться за пояснениями к моим друзьям, создававшим советский искусственный интеллект, участвовавшим в программах "Старт" и так далее. Да боюсь — назовешь имена друзей, их и исключат из круга "приличных людей", коими Муратов себя и себе подобных именует. А известно, как у нас "приличные люди" разбираются с неприличными.

Но главное не в пояснениях моих друзей, а в том, что в 2009 году для всех очевидно. Да, в СССР были проблемы с созданием персональных компьютеров. Да, проиграли мы США на этом направлении научно-технического прогресса. Но тогда хотя бы на других направлениях того же научно-технического прогресса мы столь сокрушительно не проигрывали. А в чем-то и выигрывали, не правда ли? Гагарина-то ведь не вычеркнешь из истории соревнования между СССР и США на ниве этого самого научно-технического прогресса. Да и многое другое тоже.

А главное — ну, проигрывали мы тогда. Что теперь? Тогда была хоть какая-то наша отечественная компьютерная техника. Теперь нет никакой.

Если все дело в демократии, то ее больше, а своей компьютерной техники не просто меньше, ее вообще нет. Те, кто не потерял еще до конца надежду на ее воссоздание и не уехал из страны, — буквально загибаются. А те, кто уехал и теперь пытается (оттуда!) под предлогом преодоления нашего компьютерного отставания от США что-то заполучить в России, — это в основном либо авантюристы чистой воды (немедленно пускающие "в распил" то, что заполучено), либо маломощные "искатели удачи".

Так где русская новая компьютерная техника, затыкающая за пояс "Эппл" и "АйБиЭм"? Где русские наноразмерные многослойные компьютерные чипы, без которых нет будущего? Для того, чтобы они появились, — демократия нужна? Так об этом уже Горбачев говорил! После этого демократия появилась, но отечественные конкурентоспособные разработки в компьютерах — исчезли окончательно. Заодно развалился СССР. А регрессирующая Россия потеряла не только компьютеры, но и почти всю с трудом построенную индустриальную цивилизацию. И превратилась в сырьевой придаток других стран… прошу прощения… в великую энергетическую державу.

Готов вместе со своими коллегами радоваться тому, что в России появились такие-то и такие-то современные заводы. Но их появление не отменяет факта вышеназванного прискорбного "превращения". В пользу этого факта говорит слишком многое. Доля сырьевого сектора в совокупном экспорте, в формировании нашего бюджета… Процент населения, работающего в индустриальной сфере… Престиж профессий ученого и инженера… Средняя заработная плата лиц, занимающихся этими профессиями… Месторасположение нашей страны на разного рода шкалах, характеризующих степень развитости, образовательный уровень населения, уровень медицины, качество жизни большинства населения, степень влиятельности нашей культуры… И так далее, и так далее.

Я не могу в аналитическом сериале давать развернутые доказательства того, что страна с помощью перестройки и радикальных реформ оказалась втянута в полноценный регресс. Но я готов дать такие доказательства. Мой Центр собирает их давно и систематически. Предположим, что их не удастся опровергнуть — что тогда? Тогда придется признать, что специфическая демократия, насаждаемая в России (а никакая другая теперь уже невозможна по многим причинам) — в сочетании с культурой, переставшей создавать нормы, и законом, никогда у нас нормы не создававшим, — породила, к сожалению, этот самый полноценный регресс.

А в регрессе нет места компьютерным инновациям. Могут сказать (и Новодворская бы это сказала честно), что свобода (в том числе возможность напечататься в "Новой газете" или выступить на "Эхе Москвы") в сто раз ценнее любых компьютеров. И пусть все нужное ввозят оттуда, пусть все свое в грязи валяется и гибнет, лишь бы такая возможность была.

Это, по крайней мере, честно. Но начинать игры вокруг модернизации, апеллируя к свободе…

Между тем, вся суть в том, что наши демократы в этих играх упорствуют. Упорствуют и упорствуют. И так, что даже иногда не понимаешь — это от абсолютной, соседствующей с ненавидящим все цинизмом, идеологической ангажированности? Или от малообразованности? Приличные люди в России и должны быть малообразованными и, будучи таковыми, всех учить? Я уже показал — и на пальцах, и на цифрах, — что Гайдар, видимо, просто не знает о том, что есть точное определение понятия "катастрофа", данное Арнольдом, Томом и другими. Одновременно я выступил в защиту Гайдара (как не защитить приличного человека!), оговорив, что это математическая проблема, в которую не математик может и "не врубиться". Оговорил я и то, что Гайдар — это все-таки прошлое.

А Юргенс — настоящее. Муратов и Орешкин — тоже. Много их. Ох, как много!

Ну, хорошо, Муратов журналист. А Медведеву, пришедшему на специфическое рандеву, спорить не с руки.

Ну, хорошо, Орешкин не в курсе советских технологических проблем, не отличает индустриальную и постиндустриальную проблематику. Он географ.

Но неужели все эксперты, которых привлекает Юргенс, — журналисты и географы? Понятно, что нет. Что есть социологи, которые наверняка читали Вебера, и не только его. Так что же они-то? Знают одно, а говорят другое? А разве знать одно и говорить другое на всех языках мира не называется "лгать" (главе государства, обществу своему)?

Впрочем, что это я… Приличный человек в России на то и приличный, чтобы лгать. В этом суть его приличия. Ибо он знает, что окружен неприличными, коих большинство.

А раз так, то он, как приличный, находящийся в неприличном окружении (так и просится тут слово — "капиталистическом"), должен использовать для своей победы все сразу. И собственную ложь. И обвинения других в том, что они лгут. И саморекламу: мол, я-то уж так правдив, что дальше некуда. Ведь приличных-то так мало… А неприличных так много. Меньшинство может победить большинство только всеми правдами и неправдами. Главное же — неправдами. Цель (победа меньшинства над большинством) оправдывает средства (осознанную ложь, с наиблагороднейшим видом выдаваемую за наичистейшую правду).

При этом надо постоянно говорить, что цель на самом деле не оправдывает средства, а о том, что оправдывает, говорил только негодяй Сталин. Проклиная Сталина за это, нужно самим оправдывать любые средства (в первую очередь — эту самую ложь) благородной целью. Каковой является приведение глупого непросвещенного большинства в должное состояние. Должное, конечно же, ведомо только приличному и просвещенному меньшинству. Непросвещенное же и неприличное большинство принимать должного не желает. Ну, и что? Кого интересуют его желания?

Солженицын провозгласил: "жить не по лжи". Приличные люди с придыханием повторяли эту моральную мантру.

При этом Солженицын — лгал, что называется, в особо крупных размерах. Например, фантастически завышая и без того ужасное количество жертв сталинских репрессий. Кого интересовало то, что цифры, называемые Солженицыным, были не совместимы с какой-либо социальной жизнью страны и уж, тем более, с победой в величайшей из мировых войн? Кого интересовало то, что солженицынские цифры были потом опровергнуты и нашими, и западными — весьма антисталински ориентированными — экспертами?

ГЛАВНОЕ — не в достоверности цифр. А в пропагандистском (или контрпропагандистском) эффекте, производимом при обрушении этих цифр на головы наивного населения. Знаете, как это называется? Информационно-психологическая война, вот как. Война против своего населения. Приличные люди на то и приличные, чтобы воевать таким образом со своим неприличным населением. Но поскольку те же методы рекомендованы для войны с населением враждебной страны всеми уставными документами спецслужб, то картина получается специфическая. Не правда ли?

Положение приличного человека в России обязывает ко многому. Noblesse oblige, знаете ли.

Приличный человек, живя в России, обожает Запад. Но делать он при этом должен все то, что западный человек, живущий на Западе, считает абсолютно неприличным. Для западного (классического, разумеется) человека быть уличенным в том, что он сегодня говорит одно, а вчера другое — значит потерять репутацию. Тем более, если сегодня говорится то, что выгодно говорить сегодня, а вчера говорилось то, что выгодно было говорить вчера.

Но для приличного человека, живущего в России, это не только не неприлично, но и обязательно. Вчера приличные люди кричали по телевизору про свою верность Ленину, сегодня они этого Ленина проклинают. И они не стесняются говорить, что вчера они кричали в телевизор, что Ленин "гений всех времен и народов", потому что надо было делать карьеру, ездить за границу и получать деньги за свои книги. На самом же деле, они-де, мол, всегда знали, что Ленин негодяй. Говорить про негодяя, что он гений всех времен и народов для того, чтобы делать карьеру, получать деньги, ездить за границу…

Прилично ли это для классического западного человека? Нет! Ну, так он ведь живет в окружении приличных и ведет себя соответственно. А когда у нас приличный человек живет в окружении неприличных, то он ведет себя прямо противоположным образом. И потому приличный человек в России просто обязан сначала учить ленинизму, а потом проклинать Ленина. И в том, и в другом случае делать это из высочайших моральных соображений.

Каких именно — тоже понятно. Приличный человек в России — это огромная редкость и ценность. Такие раритеты надо беречь. И — любыми правдами и неправдами — соединять с благими возможностями, которые неприличное большинство не хочет даровать подобным раритетам. Может ли приличный человек в России не ездить за границу? Не может! И если для того, чтобы ездить за границу, надо делать нечто неприличное, то он должен делать это неприличное, подтверждая, а не опровергая этим свою приличность. Тем более, что неприличное он должен делать по отношению к неприличному большинству.

Я не знаю крупного западного писателя, художника, кинорежиссера, заявившего о том, что его герои им были сочинены из конъюнктурных соображений, что они плод идеологической надобы и так далее. Я и такого незападного крупного писателя, художника, кинорежиссера тоже не знаю. Хоть африканского, хоть латиноамериканского, хоть индийского, хоть китайского, хоть с острова Пасхи, буде там такие имеются.

Но я знаю достаточное число советских писателей, художников, кинорежиссеров (писателей, конечно же, прежде всего), совершивших такое предательство своих героев и своего творчества. А почему они совершили это? Потому что они приличные люди. Приличный человек в неприличном окружении — это предатель. Предатель не только политический, но и культурный, а также метафизический.

Произошедшее в ходе "перестройки-1" (и планируемое в качестве задания на "перестройку-2") является метафизической катастрофой именно потому, что произошло такое вот многомерное предательство. В которое были вовлечены отнюдь не только предающие себя и свое творчество "приличные" наши. Увы, идя на это сами, они вели за собою других. И этим порождали регресс — уже не только технологический, но и системный.

Быть приличным меньшинством — значит лгать и предавать. Но это значит также — пренебрегать всем, что связано с компетентностью. Зачем обременять себя компетентностью, находясь среди неприличных? Зачем травмировать себя этой компетентностью, если неприличным все равно надо лгать? Зачем нужен брачный союз с истиной, если твоя задача — оголтелая пропаганда?

Мы установили, что приличный человек в России — это не классический западный приличный человек, а антитеза оному.

Но что же такое антитеза классическому западному приличному человеку — на Западе? Поскольку классический западный приличный человек — это человек Модерна, то антитезу этому человеку на Западе надо искать за пределами Модерна. Однако ведь нас, во-первых, интересует актуальная антитеза, а не типажи из далекого прошлого. А во-вторых… Во-вторых, классический Модерн не разрывал с предшествующей классикой. Какой-нибудь античный Муций Сцевола был несомненным авторитетом для Робеспьера или Сен-Жюста. Главный художник Великой французской революции Давид преклонялся перед античными эталонами чести и жертвенности. Христианский идеал остался в культуре Модерна. И так далее.

А раз так, то антитезу западному классическому приличному человеку, то есть человеку Модерна, можно искать только в Постмодерне. Притом, что Постмодерн — не продолжение Модерна, а самый радикальный из всех возможных разрыв с оным и с классикой вообще. Постоянно участвуя в дискуссиях по Постмодерну и считая участие в этих дискуссиях крайне важным как с моральной, так и с политической точки зрения, я поражаюсь тому, как апологеты Постмодерна извращают, мягко говоря, суть оного.

Им указываешь на эти извращения — они молчат. Ты изумляешься ("как это вы говорите, что Модерн не знал смерти? а Бальзак, Гюго, Пушкин, Толстой?") — они в ответ ухмыляются.

Ты пропускаешь мимо ушей бессмысленные упреки и пытаешься понять, что же люди говорят, ну, например, на тему "Модерн и государственность". Выясняется, что с Модерном сочетаема только определенная ("хорошая") государственность, к которой Россия никогда не имела никакого отношения, ибо в ней государственность всегда была плохой.

Пропускаешь мимо ушей и то, что государственность в России всегда была плохой. И пытаешься уточнить, с какой же хорошей государственностью сочетаем этот самый Модерн. Тебе сначала быстренько сквозь зубы что-то о праве говорят. А потом… Потом развернуто и патетически разъясняют, что Модерн сочетаем только с комфортом западной политической демократии.

Но это в точности равнозначно вышеназванному "модернизации без свободы не бывает". То есть… то есть абсолютной лжи. Только и подобающей у нас приличному меньшинству, обреченному барахтаться в трясине неприличного большинства.

Наполеон Великий — почему велик-то? Потому что сначала что-то завоевал, а потом это завоеванное "профукал"? Нет же! Он велик потому, что создал и насадил современное (модернистское, то есть) право. Наполеоновский кодекс называется. А также доразвил полученное в наследство от якобинцев современное (опять же модернистское) государство. Классическое буржуазное право Наполеон насаждал беспощадно и эффективно. Настолько беспощадно и эффективно, что никакая реставрация, никакой Людовик XVIII или Карл X ничего потом не могли изменить. Создав одновременно с этим правовым каркасом специфического буржуазного собственника, Наполеон определил образ западного мира на столетия. В этом его величие, его гениальность. И потому Наполеона III современники (тот же Маркс) оправданно называли "маленьким племянником большого дяди".

ИТАК, НАПОЛЕОН ВЕЛИКИЙ — главный герой Модерна. Его государство — триумфальное утверждение Модерна. Но это же беспощадная диктатура, а не политическая демократия. Так что же такое модернизация? Мне-то казалось очевидным, что это реализация проекта "Модерн" в той или другой стране теми или другими способами.

А что, есть другие определения? И нет классического определения "авторитарная модернизация"?

Возможно ли осуществление проекта "Модерн" при наличии политической свободы, то есть классической западной демократии? С большой натяжкой можно сказать, что это произошло в США. Но в силу наиочевиднейших причин — отсутствовала там вся домодернистская культурная и прочая традиция! Отсутствовала начисто, и все тут. Это, кстати, не избавило США от кровавой бойни, называемой "гражданская война". Бойни, без которой Модерна в США бы не было. Ибо не может быть Модерна при наличии института рабства и доминировании сопряженных с этим институтом сельскохозяйственных латифундий. Но из уважения к ревнителям свободы допустим, что модернизация однажды в истории была осуществлена при формальном соблюдении политической демократии. Если, конечно, согласиться считать ею мягкую диктатуру Авраама Линкольна в сочетании с беспощадностью генерала Гранта и "револьверным правом" Дикого Запада.

Есть ли еще примеры? Увы, их очень немного. Да, Индия идет путем модернизации, храня верность политической демократии. Честь ей и хвала за это. Но вы там были? Вы эту самую Индию исходили, изъездили? Вы понимаете, что там происходит реально?

А вот уже в Китае модернизация осуществляется в условиях отсутствия демократии, причем во многом успешнее, чем в Индии. Во всей Юго-Восточной Азии модернизация осуществлялась, согласитесь, при слишком очевидном преобладании жесткого или мягкого авторитаризма. То, что мы видим в Японии, можно при желании назвать классической западной демократией, но лишь при очень большом желании. Однако Япония испытала оккупацию и многое другое. Модернизация же Мэйдзи (а именно она была классической, автохтонной японской модернизацией) проходила в условиях, совсем уж далеких от классической западной демократии.

Турецкое светское государство Ататюрка — в момент его создания было ли "строго демократическим"? И является ли оно таковым даже сейчас? Не применяй турецкие военные время от времени вполне недемократические средства, что бы было уже с турецкой модернизацией?

Что более модернизационно — диктатура шаха Ирана, свергнутого аятоллой Хомейни, или установленная аятоллой, свергнувшим шаха, политическая система? Ответ очевиден. К стандарту модернизации (авторитарной, естественно) ближе то, что делал шах. А вот демократии (на свой манер, разумеется) в нынешнем Иране больше, чем при шахе. Не говорю, что она есть. Но ее больше. Демократии больше — модернизации меньше.

Модернизация и демократия находятся в очень сложном соотношении. По преимуществу не в прямом (где больше демократии, там больше модернизации), а в обратном (где меньше демократии, там больше модернизации). Но и само по себе отсутствие демократии, конечно, тоже ничего не гарантирует. Существуют авторитарные (и иные недемократические) режимы, ставящие перед собой контрмодернизационные задачи. Или же просто неспособные решить задачи модернизационные. Саддам Хусейн задачу модернизации Ирака не сумел решить. А саудовская династия и не собирается решать эту задачу. Она, возможно, и способна ее решить. Но не хочет.

Многочисленные исследования самых разных ученых, использующих самые разные методы, неопровержимо доказывают, что модернизация в развивающихся странах почти всегда на тех или иных этапах сочетается с более или менее жесткой диктатурой. Повторяю, это на значит, что всякая диктатура является модернизационной. Диктатура Наполеона насаждала право, а определенные африканские диктатуры право разрушали. Ну, так и говорите о праве определенного типа, о культуре определенного типа, об обществе определенного типа (нации). Но не лгите, приравнивая государство Модерна к западному демократическому государству. Когда-нибудь потом, после того, как Модерн насаждается тем или иным Наполеоном, создаются условия и для политической демократии. Но это потом!

Демократия и рынок могут оптимизировать функционирование системы, да и то не всегда. Но они почти никогда не могут обеспечить ее форсированное развитие. Функционирование и развитие систем находятся в очень сложном соотношении. Упования на то, что политическая демократия и свободный рынок могут развивать человечество, — это главный блеф глобализации. Тот самый блеф, который породил нынешнюю глобальную неприятность. Имеющую, при всей ее внешней импозантности и респектабельности, черты именно катастрофические. Катастрофы ведь бывают разные — и сладкие, и горькие, и мягкие, и жесткие, и почти мгновенные, и растянутые на столетия.

Мы сейчас находимся в первой фазе глобальной катастрофы, усугубляемой аферами, играми правящего класса и многим другим. Но если все эти субъективности вычесть и попытаться определить главное, то придется признать, что нынешний первый слабый катастрофический толчок, о котором ненадолго забудут для того, чтобы вскоре вспомнить, — это начало катастрофы Модерна.

В любой катастрофе всегда сочетаются органическое (дом может сгнить и рухнуть) и искусственное (дом этот можно взорвать). Органическое и искусственное — именно сочетается (гнилой дом легче взорвать). В чем органика начавшейся катастрофы Модерна — я разберу чуть позже. А вот что такое искусственное, рукотворное начало в пределах той же катастрофы — надо разбирать прямо сейчас.

ИМЯ ЭТОГО ИСКУССТВЕННОГО, рукотворного — политический постмодернизм. Любая перестройка — это осуществление в рамках того или иного объекта (системы) Постмодернизма как последовательной политической практики. Постмодернизм в качестве политической практики (а также мировоззренческой системы) — вот что надо рассматривать всерьез, если хотеть всего сразу. И понимания природы случившегося с нами несчастья ("перестройки-1"), и недопущения нового несчастья ("перестройки-2").

Постмодернистский враг — это вполне корректный политический термин. Это не призыв к новым ГУЛАГам, политическим репрессиям, ущемлениям кого-то в правах. Это констатация качества определенного явления. Для Модерна и чего-то большего (гуманизма вообще, прогресса как частного случая развития, развития в целом) — Постмодернизм является мировоззренческим и иным врагом. В том числе и врагом политическим. Почему Карлу Попперу можно называть книгу "Открытое общество и его враги" (враги ведь!) без того, чтобы быть заподозренным в развязывании репрессий, гонений на инакомыслящих и так далее? А сказать о Постмодернизме как враге — нельзя?

Постмодернизм уже один раз отнял у меня Родину и собирается это сделать снова, а я не могу при этом назвать его врагом… Почему? И как с этим бороться? И как из-за этой борьбы не потерять снова Родину?

Кроме того, не только для Модерна Постмодернизм является врагом, но и для Постмодернизма Модерн, а также все, что дышит развитием и историей, являются врагом. Так что же? Постмодернизму можно воевать с Модерном, а Модерну нельзя воевать с Постмодернизмом? Что за чушь-то! Что за капитулянтский комплекс?

Кое-кто говорит о том, что Постмодернизм является продолжением Модерна. Это либо сознательная политическая ложь, призванная все запутать и извратить. Либо… Либо глубочайшее заблуждение. Постмодернизм ненавидит Модерн, ждет его окончательной смерти и помогает оной.

Постмодернизм — это крупное политическое явление, а не определенный тип культуры. Как минимум это и культурное, и политическое явление. Но на самом деле, это явление по преимуществу политическое, а также — антиметафизическое. Постмодернизм впервые разорвал с метафизикой вообще как светской, так и религиозной. Ибо любая метафизика (или почти любая, если кому-то так больше нравится) предполагает ту или иную подлинность. А Постмодернизм ненавидит подлинность, чурается ее, считает ее предрассудком и моветоном.

Если Постмодернизм — это крупное политическое явление, то у него должна быть социальная база. Социальной базой Постмодернизма в позднем СССР были эти самые приличные люди, погруженные в массовое ("совковое", "шариковское") неприличие. Назовите это разрывом между интеллигенцией и народом… Разрывом между народом и элитой (номенклатурой)… Союзом оторвавшейся от народа интеллигенции и оторвавшейся от народа номенклатуры — против народа и истории (нет народа без истории и наоборот). В любом случае, речь идет об этом "приличии в окружении неприличия".

Конечно, не вполне об этом говорила героиня Бёлля своему мужу: "Они так приличны, так приличны; мне страшно, старик; даже в 1935 году, даже в 1942-м я не чувствовала себя такой одинокой…" Нет, конечно же, не вполне об этом говорила эта женщина из "Бильярда в половине десятого". Но и об этом тоже.

СССР к концу застоя накопил гигантский потенциал разнообразного постмодернистского гноя. Шекспировский Гамлет сказал: "Вот он, гнойник довольства и покоя: прорвавшись внутрь, он не дает понять, откуда смерть…" Гнойник и вправду прорвался внутрь. СССР умер. Вы хотите убить любое государство? Сконцентрируйте в нем накопившийся постмодернистский гной и дайте ему прорваться внутрь. Государство исчезнет. И даже не поймет, откуда смерть. Вот что, пожалуй, страшнее всего.

Сейчас многие призывают бороться с либералами. Абсолютно не поддерживаю подобных призывов. Почему надо бороться с настоящим классическим либералом? Либерализм — такая же часть Модерна, как и консерватизм. Нет политической системы Модерна без либерально-консервативного консенсуса.

Консенсусом же является патриотизм. И это так везде — в США, Франции, Индии, Японии… ВЕЗДЕ!

Когда либерал разрывает с патриотизмом — он уже не либерал. Но то же самое касается и консерватора. У либерала есть ценности, принципы, убеждения. Он обладает своей подлинностью. Почему с ним надо бороться? Да, есть антипатриотические извращенцы, и их немало. Но есть такие же извращенцы и в нелиберальных средах. Так зачем путать извращение (то есть патологию) с нормой? Нам что, вообще недорога свобода? Мы хотим подтвердить ложный миф о нашем историческом тяготении к рабству?

Если речь идет об осуществлении проекта "Модерн" в России, то не ПРОТИВ либералов надо бороться! Бороться надо ЗА подлинный, патриотический либерализм, верный истории и развитию. ЗА патриотизм либерального Модерна. Бороться надо за то, чтобы этот патриотизм оказался в единстве с патриотизмом другим, консервативным. Тем, который не прогресс (то есть изменчивость) ставит во главу угла, а традицию, то есть наследственность. Но вы пробовали в любой системе оторвать одно от другого и противопоставить изменчивость наследственности или наоборот? Любое такое противопоставление — это путь к гибели.

Не с либерализмом надо бороться, а с Постмодернизмом. Это совершенно разные вещи. Накопленный советским застоем постмодернистский гной — задействовали на все сто процентов. Теперь хотят так же задействовать новый гной, накопленный в рамках необрежневской стабилизации 2000-2008 годов. Сформированная в эти годы система слабее, чем советская. Гноя же еще больше. Если кому-то удастся его подсобрать и дать ему прорваться внутрь — катастрофа будет неминуемой. И это будет последняя российская катастрофа.

На горизонте маячит и нечто большее. Повторяю, политический Постмодернизм — это сокрушительное оружие. Можно сказать, оружие абсолютное. Представьте себе такую большую лучевую пушку. Вы наводите ее на какой-нибудь объект — и объекта нет.

Разрушение СССР — лишь первая проба пера. Эта "лучевая пушка" была использована, и использована успешно. Но когда оружие изобретено, сконструировано, изготовлено и использовано, кто откажется использовать его еще раз? Можно навести пушку на Россию. А можно и на другой объект. Почему бы не навести ее, например, на Китай? Или наоборот — на Европу, США, всю западную цивилизацию в целом?

Глобальная перестройка предполагает концентрацию всемирного постмодернистского гноя и обеспечение прорыва этого гноя внутрь всего человечества или его решающей части. Все мои рефлексии по поводу генезиса и архитектоники "приличного меньшинства, в неприличном большинстве обитающего" правомочны лишь постольку, поскольку речь идет о большом мировом процессе.

Принципиально новом процессе — процессе убиения Истории. Разве наша перестройка, в конце-то концов, не была войной с историей как таковой? Да, с нашей историей, — ну и что? Но Фукуяма, написав о конце истории, говорил не о конце нашей истории, а о конце истории вообще. Эксперименты с "лучевой пушкой"… Не в них ли — сокровенная суть того, что лукаво именуется "кризисом"?

Продолжение следует