Красный – значит красивый

Красный – значит красивый

Красный – значит красивый

НАСТОЯЩЕЕ ПРОШЛОЕ

О "Письмах из Москвы"

Жак ГОДБУ

Имя крупнейшего франкоканадского писателя и кинематографиста Жака Годбу (род. в 1933?г.) ныне хорошо известно и в России. Напомню лишь, что роман Годбу "Консьержка Пантеона" (2006) получил премию Французской академии.

В 1982?г. Годбу был приглашён в состав жюри Московского международного кинофестиваля. Вернувшись из СССР, где Годбу пробыл три недели, он отправил в монреальский общественно-политический журнал actualite[?] "Письмо из Москвы". "Я закончил свою статью о нашей поездке в Москву, написанную с искренней симпатией к советским людям и это - в обстановке холодной войны!" - пометит он в своём дневнике.

"Письма из Москвы" сопроводили весьма жёсткой редакционной статьёй (actualite[?], №?1, 1984), в которой Москву назвали "столицей культурного, торгового и экономического карлика, но одновременно и геополитического гиганта". Был процитирован французский социолог и философ Э. Морен: "Вопрос об СССР - это основной вопрос нашего времени". И далее: "Рухнет ли этот режим, как случилось с гитлеровским? И что это за птица - советская империя, в которой скрестились восточный деспотизм и иудо-христианская болезнь, названная идеологией, подавление и научный метод? И так ли она отличается от предшествующих империй?"

Ответ Жака Годбу не вписывался в принятую на Западе схему. С тех пор минуло без малого тридцать лет. Но сегодня, когда мир переживает глобальный кризис, а Россия - в очередной раз на распутье, его свидетельство может послужить поводом к размышлению как о прошлом, так и будущем.

Людмила ПРУЖАНСКАЯ, кандидат филологических наук, Монреаль, КАНАДА

М икроавтобус с едва зашторенными окнами везёт меня в центр российской столицы. Тот факт, что голова ваша полна предрассудков, вовсе не означает, что она у вас не работает.

Первое открытие - сугубо архитектурное. Москва - красивый город, в белых, персиковых, жёлтых и голубых тонах, в известной степени унаследованных от царских времён. Второе впечатление: русские удивительным образом сохранили, восстановили и сумели подчеркнуть значение памятников прошлого, оставшихся от своенравной императрицы, или старинных монастырей, обнесённых тяжёлой оградой. Повсюду в лучах солнечного света сверкают соборные купола.

Пока я не ступил на московскую землю, она ассоциировалась у меня с Кремлём, армией, вездесущей КПСС-КГБ, узниками - диссидентами и тусклыми парадными речами. Но три недели, проведённые в Москве, позволили нам многое пересмотреть. Например, оказалось, что Красная площадь называется так не в честь Октябрьской революции, а носит это имя с XV века - русское слово "красный" одновременно означает цвет и красоту.

Красная площадь была нашим первым обращением к истории и архитектурному великолепию города, но также констатацией живого интереса сотен тысяч выходцев из республик Грузии, Литвы, Азербайджана или Украины, прибывающих сюда ежедневно, чтобы, отстояв очередь в Мавзолей Ленина (из красного гранита), одним глазком взглянуть на посмертную маску.

По другую сторону Красной площади выстроились нарядные такси, из которых в Александровский сад выпархивают московские невесты с цветами в руках. Им, невестам, так необходима вера в будущее!

Справа, словно дворец, высится ГУМ - гигантский государственный магазин, где под великолепными стеклянными сводами есть всё (и ничего). В глубине, за стеной, - старинные царские палаты, соборы и современный Дворец съездов, в котором принимают посланцев республик. Как и отель "Россия", где мы будем жить, он выполнен в техностиле и располагается в двух шагах от Красной площади.

В России невозможно переоценить роль истории. Её присутствие ощущается повсюду. Особенно это бросается в глаза нам, отбившимся от американцев в первый раз, но не во второй, когда вместо ружей они выставили перед нами свои холодильники, роскошные автомобили и фастфуды. И мы приняли их в свои объятия!

Согласно официальным речам Москвы, коварные американские власти настроены воинственно, но сам американский народ миролюбив. Я понятия не имею об истинных устремлениях советских руководителей, однако русские, с которыми нам довелось общаться, с которыми мы вместе выпивали и закусывали, шутили, гуляли по улицам и побратались, - эти русские также хотят мира. При этом всё американское - одежда, гаджеты или кино - пользуется успехом у молодых, одетых в майки с надписями Speedy, University of California, Appolo!

В СССР иностранные туристы в основном путешествуют в группах, а их обслуживанием занимается государственное учреждение "Интурист", предлагающее немыслимое количество экскурсий. Нам же была дана гораздо большая свобода в удовлетворении наших желаний, но с условием, что при этом рядом всегда будет переводчик, который, если понадобится, вовремя отговорит от неверного шага. Если вы начнёте настаивать на своём, желая посетить нечто не по программе, вам не откажут, но там вас встретит экскурсовод, который замучает своими рассказами.

В России каждый живёт в своём кругу. Кинематографисты, например, общаются в основном с кинематографистами, будь то работа или досуг. Заводские или профессиональные профсоюзы отвечают за проведение учёбы, праздников, экскурсий, на их содержании находятся яхт-клубы и кружки любитетелей альпинизма. Также профсоюзы строят отели на берегу моря.

Население Москвы - 9?миллионов (телефонов - множество, но нет ни одного телефонного справочника, видимо, по соображениям секретности). К 9?миллионам жителей нужно добавить 2?миллиона приезжих, ежедневно прибывающих в столицу на поездах. Метро (стоимость билета - 12?центов), троллейбусы, трамваи, автобусы и даже речные трамвайчики развозят трудящихся по городу. Улицы перейти непросто: так бесконечно широки проспекты, вдоль которых высятся монументальные здания. Можно было бы подумать, что их возвели сто лет назад. Оказывается, нет: эти здания были построены после войны по приказу Сталина, который, в частности, на веки вечные снабдил город семью победными небоскрёбами. Я ищу слово, которое было бы сильнее "монументального", и не могу найти. Эта архитектура отражает размеры страны. Двести семьдесят миллионов человек, континент обширнее, чем вся Северная Америка, 15?независимых республик, 57?национальных языков[?]

Мы гуляем по улицам в липовом цвету. То, что всё вокруг было задумано государственными чиновниками, поражает воображение. В Москве, чаще, чем в других городах, нужно отстоять очередь и при этом нелегко заполучить товар нужного качества или в должном количестве. В очереди действует особый распорядок: за её продвижением, чтобы не допустить давки, следит женщина-контролёр. Вначале нужно отстоять, чтобы оплатить покупку, затем - чтобы её получить. Всё это выработало в людях так называемое осадное мышление. Часто домашние холодильники полны, а в магазинах - шаром покати. Домохозяйки закупают всё впрок - для себя и соседей, и всё время переживают: а вдруг чего-то не хватит? Как только на тротуаре начинают торговать марокканскими апельсинами, моментально выстраивается очередь.

Всё это породило чёрный рынок и блат, по законам которого живут многие граждане, начиная от высокого начальства до рядовых служащих. Так, например, молодая пара еженедельно даёт на чай мяснику за кусок хорошей вырезки. Полезно также иметь "своего" водопроводчика или механика и платить им не по государственному счёту, а напрямую в карман. Власти обещали навести в этом порядок и, кажется, приняли меры против руководства фабрик, выпускающих левую продукцию на государственном оборудовании, но единожды внедрившись, параллельная капиталистическая система, похоже, не готова отступать.

Следует признать, что основные нужды здесь почти повсеместно удовлетворены: люди одеты, накормлены и трудоустроены. Но как насчёт свободы? Лишь я заикнулся о ней, как сразу понял, что мы вернулись в древнюю Византию. У свободы всегда есть свои правила. То же касается и истины. Так же называется и ведущая московская газета. Pravda означает говорить правду. При этом имеется в виду нравственный смысл, предполагающий некую норму, а не обычную взаимосвязь фактов.

"Мы публикуем далеко не всё, что издаётся на Западе. Это объясняется тем, что не все задачи, связанные с победой социализма, у нас решены", - объясняет мне один журналист. Участвующая в разговоре девушка добавляет: "Не нужно путать имеющуюся у нас свободу слова с правом на ложь, которым у вас злоупотребляют".

В СССР коллективистский подход и социалистическое видение столь противоположны нашему (западному) способу мышления, что действительно наша правда выглядит для них ложью и наоборот. К тому же и мы, и они живём в мире тонкой, крайне изощрённой пропаганды. В СССР людям преподносят лишь одну версию происходящего. А как у нас с этим?

В течение десяти дней я исправно посещал показы короткометражных документальных фильмов. Демонстрировались они в Малом зале кинотеатра "Октябрь" и были зачастую посвящены изображению всевозможных битв на планете - в Африке, Азии и Латинской Америке. Я наблюдал и с вниманием слушал мнения, которые были абсолютно противоположными тем, что обычно высказывали наши телекомментаторы в Монреале. Революционеры Сальвадора, афганские коммунисты, те, кто пережил ужасы Кампучии, - снятые кинокадры выражали в итоге абсолютно чуждую нам точку зрения. Постепенно я стал понимать, что правда и ложь гораздо больше зависят от политики, нежели отражают реальное положение вещей. Вот пример. В Монреале утверждали, что проходящие на Западе марши за мир ослабляют милитаризм и что только у нас возможен протест против ядерного оружия. Однако я посмотрел норвежскую картину о жительницах северных стран, участвовавших в пацифистских демонстрациях. Их путь начинался в Стокгольме, шёл через Минск и вёл в Москву и Ленинград!

Я видел, как, глотая слёзы, пели песни ленинградские матери с детьми, и при этом они не отличались от англичанок, американок или немок, участвовавших в маршах протеста. Вы можете припомнить, чтобы в наших теленовостях показали гигантскую демонстрацию за мир, прошедшую в России в 1982?году?

"Мы не собираемся нападать на США или Канаду, - говорит мне один депутат во время банкета, на котором участникам подают под водку копчёный лосось, малосольные огурчики, а далее следует горячее мясное блюдо и лимонное мороженое на десерт, - да и ничего бы у нас из этого не вышло, и я лично считаю, что никогда у вас социализма не построить". Но как быть с развивающимися странами? "Если там строят социализм, это их выбор. И мы их поддерживаем". И действительно, русские помогают им всевозможными способами: так, например, камбоджийские дети, те, кто при Пол Поте не мог учиться в школе, потому что школы были превращены в стойла, прибывают в группах по 3?тыс. человек и проводят в СССР по нескольку лет. Учатся там, навёрстывая упущенное. К себе на родину они вернутся уже образованными людьми. В отличие от нас в СССР не существует иммиграции из стран третьего мира.

Куда бы мы ни пошли, в общественных местах или транспорте, повсюду люди читают. В Третьяковской галерее или Музее изобразительных искусств им. Пушкина у живописных полотен собираются толпы. Посетители с вниманием слушают подробные объяснения экскурсовода. Вообще русские очень любознательны. Подобно японцам, только в пределах своей страны, они ездят по историческим местам, посещают древние монастыри, музеи западного искусства, коллекции которых поражают воображение, ходят на встречи с космонавтами в павильон "Космос" на ВДНХ, и всё это - целыми семьями, группами. Они дисциплинированны и воспитанны, что редко можно увидеть на Западе. Воспитаны или покорны?

Самым большим завоеванием социализма является постоянная работа по просвещению масс. Выбор сделан в пользу культуры, а не развлечения. Так, по возвращении из Москвы, когда наш самолёт делал посадку в Гандере, в обшарпанном аэропорту, - являющемся вратами в нашу цивилизацию, - мы наблюдали следующую сцену. Один из крупнейших московских театральных режиссёров сидел в самолёте в окружении четырёх десятков советских моряков, обсуждавших с ним спектакль, который они посмотрели в одно из их первых увольнений.

Старая Россия. А так ли она отличается от нынешней? Что произошло между эпохой, когда с истовостью коллекционера Екатерина Великая свозила в свой дворец Эрмитаж тысячи произведений искусства (часть из которых впоследствии была отдана на съедение мышам), и нынешним временем, когда народ свободно гуляет по изысканному наборному паркету музея? Минуя переходный этап, Россия впрыгнула из Средневековья в социалистическую эру. Страна прошла индустриализацию (её национальный валовый продукт составляет четверть нашего), модернизировалась, создала свою собственную транспортную сеть, выстроила города-гиганты. Однако народное мышление несильно поменялось. Здесь, как и раньше, дрожат от страха перед властью.

У кремлёвских соборов стоит Царь-колокол величиной с наш загородный дом. Царские мастера отлили его, чтобы показать, что и они не лыком шиты. Продемонстрировать заморским гостям, что страна не отстала от Европы, - вот одна из движущих сил советской индустрии. Во всём остальном эти воспитанные в советском духе четыре поколения мужчин и женщин не желают ничего в нём менять. Они убеждены, что их система лучше нашей, она более нравственна, более гуманна. Конечно, русские очень хотят, чтобы жить стало лучше, но при этом вовсе не готовы менять свою систему на нашу, где идёт безоглядное потребление.

Этот боготворческий народ способен потрясти мир. Русские обладают физической силой и свободой ума, они целомудренны и при этом полны крестьянской мудрости. История поручила им возглавить (в религиозном смысле слова) мировой социализм, и они выполняют эту миссию, при этом не извлекая из неё никакой материальной выгоды. Из всех республик Россия, а из всех городов Москва несут на себе самую большую нагрузку. Империализм обогащает США и Европу и обедняет Россию.

Мы вернулись из нашей поездки в Москву, посетив также Ленинград и Киев, убеждённые, что никогда не сможем приспособиться к их системе: русские прежде всего поощряют мастерство, мы - творческое начало. Они подчиняют личную выгоду общественному благу, мы же считаем это наступлением на нашу свободу. Впрочем, так рассуждают богатые. Людям, лишённым в развивающихся странах элементарных благ, социалистическая диктатура не кажется столь диктаторской. Советские технические достижения поражают ещё и тем, что они были вдохновлены политическими деятелями. К тому же по мере того, как социализм расширяется и удаляется от Москвы, он меняется и начинает вызывать беспокойство у самих русских.

В заключение нашего пребывания, в порядке исключения, перед нами распахнули ворота Кремля, где под сводами великолепного Георгиевского зала (60?x?20 м, высота потолков - 17?м) из белого мрамора и с шестью золочёными дверьми расположился оркестр и где для тысячи гостей фестиваля поздно вечером был устроен банкет.

"Богатства родины социализма потрясают воображение", - признался я одному высокопоставленному лицу. "Это часть нашей истории, - ответил он. - На стенах вы можете прочесть имена всех воинов, освободивших Кремль".

И было ясно: всё в России иначе, чем мы себе представляли, и многого нам, конечно, не понять. Москвичи вечно находятся во власти двух состояний: одно - романтическое, великодушное, и глаза у них на мокром месте, а другое - родом из азиатской традиции: именно она помогает им принять любую правду с улыбкой на устах. Ведь нужно иметь в виду: Москва, как когда-то Византия, лежит на пересечении Европы и Азии.

Русские гораздо лучше информированы о Западе, в то время как мы не знаем их истории. Нам нужно шире внедрять преподавание знаний о мире, чтобы квебекские школьники понимали, что они - не пуп земли. Наш национализм и отсутствие соседей к северу и востоку (у нас есть лишь один южный сосед - США) делает из нас очаровательных невежд. Даже у "Радио-Канада" нет своего корпункта в Москве.

В самолёте, на котором мы возвращались в Монреаль, рядом со мной сидел тридцатилетний житель Квебека. Он летел из Владимира (в 200?км от Москвы), где живёт его невеста, молодая школьная учительница. Познакомились они в прошлом году в туристической поездке. Этот молодой химик-лаборант хочет переехать в СССР ради той, которую полюбил. Ждать ответа от советских властей ему полтора года, однако он надеется, что ответ будет положительным. Ему нравится в СССР, нравится народная простота жизни, которой не помешала индустриализация. Он уже начал учить русский язык[?] Он настроен очень серьёзно[?] Без трудностей, конечно, не обойтись, но он убегает от нашего нравственного упадка[?] Ведь этот парень - чистый человек.

Перевод Людмилы ПРУЖАНСКОЙ