57. А. С. ПУШКИНУ

57. А. С. ПУШКИНУ

Начало февраля 1826 г. Петербург

Милый мой Пушкин, до тебя дошли ложные слухи о Раевском {1}. Правда, они оба в Петербурге, но на совершенной свободе. Государь говорил с ними, уверился в их невинности и, говорят, пожал им руку и поцеловал их. Отец их сделан членом Совета. Наш сумасшедший Кюхля нашелся, как ты знаешь по газетам, в Варшаве {2}. Слухи в Петербурге переменились об нем так, как должно было ожидать всем знающим его коротко. Говорят, что он совсем не был в числе этих негодных Славян, а просто был воспламенен, как длинная ракета. Зная его доброе сердце и притом любовь хвастать разными положениями, в которые жизнь бросала его, я почти был в этом всегда уверен. Он бы, верно, кому-нибудь из товарищей не удержался сказал всю свою тайну. Дай бог, чтоб это была правда. Говорят, великий князь Михаиле Павлович с ним более всех ласков; как от сумасшедшего, от него можно всего ожидать, как от злодея – ничего.

По письму твоему приметил я, что ты изволишь на меня дуться, быть может, за долгое мое молчание. Исправься, душа моя, от такого греха; будь человеком, не будь зверем! Пиши ко мне по-прежнему, за то я буду отвечать не по-прежнему, то есть аккуратнее. "Северные цветы" давно готовы, один Дашков не совсем выпростался {3}, а такого; одного ждут с охотою семеро. Твоя 2-я песня "Онегина"; везде читается и переписывается. Я не только что никому! ее не давал, да и сам не имею. Твой экземпляр отдал Вяземскому {4}, и для "Цветов" тобою назначенные куплеты его жена мне и переписала и прислала. Дела поправить нечем другим, как прислать ее с третьей к Плетневу и приказать печатать. Поздравление с "Борисом Годуновым" я было писал на огромном листе, да от радости до сих ‹пор› не окончил. Царицам гор {5} мое почтение. Прощай.

Твой Дельвиг.