4. Победа юридизма

4. Победа юридизма

Возвращаюсь к bon mot Л. Шебаршина. Ни одна настоящая империя не допустит войны своих подданных друг против друга. Но автор афоризма, как человек просвещенный, не может не знать, что настоящая империя и не проводит государственные границы внутри самой себя. Квазиимперия, которая это делает, обречена с наступлением кризиса на распад по этим границам. И скорее всего, на последующие военные действия за их переделку.

Сохранив внутри себя квазигосударственные границы, СССР сделал свой будущий распад вопросом времени. При подготовке союзного договора 1922 г. тогдашний председатель Совнаркома Украины Христиан Раковский (родом болгарин и румынский подданный, сын помещика) сумел склонить Ленина к принятию такой модели Союза, куда РСФСР вошел бы «вместе и наравне» с прочими республиками. В основу этой идеи были доверчиво взяты обсуждавшиеся еще до 1914 г. прожекты австрийских марксистов об устройстве будущей социалистической Австро-Венгрии. Такая конструкция, не исключено, могла бы работать, развиваясь с самого начала на добровольных и демократических принципах. Но сразу же зажатая со всех сторон множеством тисков, она оказалась неспособна устоять при их ослаблении – так у человека, много лет проведшего в гипсовом корсете, атрофируются целые группы мышц. Точка зрения генсека ЦК ВКП(б) Сталина и секретаря ЦК КП(б) Украины Мануильского о том, что все государственные образования, возникшие на территории Российской империи, должны стать максимум автономиями РСФСР, была отвергнута. В то время в большевистской верхушке еще шла совсем нешуточная борьба.

Но вот что интересно. Из путаного и не вполне грамотного текста первой Конституции РСФСР[45] (принятой 10 июля 1918 г.) вытекало, что автономные образования имеют право на выход из РСФСР: статья 49 наделяла Всероссийский съезд Советов и ВЦИК Советов правом на «принятие в состав РСФСР новых сочленов и признание выхода из Российской Федерации отдельных частей ее». А статья 8 предоставляла «рабочим и крестьянам каждой нации [Российской Федерации] принять самостоятельное решение на своем собственном полномочном Советском съезде, желают ли они и на каких основаниях участвовать в федеральном правительстве».

После же создания Союза ССР речь о праве «отдельных частей» РСФСР на выход из нее уже не шла. То есть, когда СССР формально стал договорной федерацией, РСФСР перестал быть таковой. Право на выход было сохранено лишь за союзными республиками, да и то почти семьдесят лет считалось, что это пустые слова. Но, внесенные в торжественные документы, эти слова ждали своего часа. Неразрешимая, казалось бы, задача бескровного роспуска Союза ССР была решена с их помощью.

И наоборот, отсутствие таких слов не дало отделиться российским автономиям, хотя местные элиты в ряде случаев уже были готовы ринуться в этом направлении. За четыре месяца 1990 г. вслед за союзными республиками провозгласили свой суверенитет девять из одиннадцати автономий, граничивших с иностранными государствами или имевших выход к морю (исключение составили Таймырский национальный округ и Еврейская автономная область), причем национальные округа вдобавок требовали предоставить им статус автономной республики. Вот они: Карелия (граничит с Финляндией) – 10 августа; Якутия (выходит к Северному Ледовитому океану) – 27 сентября; Чукотский округ (выходит к Северному Ледовитому и Тихому океанам, граничит по морю с США) – 29 сентября; Бурятия (граничит с Монголией) – 7 октября; Корякский округ (выходит к Тихому океану) – 9 октября; Ямало-Ненецкий округ (выходит к Северному Ледовитому океану) – 17 октября; Калмыкия (выходит к Каспийскому морю) – 19 октября; Горно-Алтайский округ, ныне Республика Алтай (граничит с Монголией и Китаем) – 25 октября; Тува (граничит с Монголией) – 11 декабря. Трудно поверить, что это не были первые ходы в задуманных многоходовках. Вернее, в двух-, трехходовках. В 1990–1991 гг. многим казалось, что дело уже в шляпе. Продолжение не последовало из-за событий, связанных с самой решительной из автономий, Чечней. А еще – благодаря ельцинскому призыву: «Берите столько суверенитета, сколько осилите». Если «сколько угодно», зачем искать приключений, причем немедленно, как Чечня?

В 70-летней истории с «союзными» и «автономными» вообще не все ясно. Если Сталин был такой провидец и унитарист (еще в апреле 1918 г. он, нарком по делам национальностей, говорил: «Федерализму в России суждено, как и в Америке и Швейцарии, сыграть переходную роль к унитаризму – к будущему социалистическому унитаризму»), вынужденно уступивший Ленину в 1922 г., почему же он в 1936 г., обладая уже всей полнотой власти, пошел на превращение Казахстана[46] и Киргизии из автономных республик в составе РСФСР в союзные?

А вот Хрущев, наоборот, поступил в 1956 г. как ранний Сталин. В тот год Карело-Финская ССР (о ней сегодня напоминает только шестнадцатая позолоченная девушка фонтана «Дружба народов» московского ВВЦ) была им «волюнтаристски» разжалована в Карельскую АССР в составе РСФСР. Если бы не это решение Хрущева, сегодня Мурманская область была бы такой же эксклавной территорией, как Калининградская: в 1991 г. Карело-Финская ССР обязательно провозгласила бы независимость – чем она хуже прочих ССР? Причем эта утрата оказалась бы посерьезнее утраты Крыма.

Уход республик произошел так спокойно в первую очередь потому (странно, что мыслители, отрицающие способность нашего народа к правовому мышлению, не обратили внимания на данный факт), что в глазах большинства все было по закону. Пусть не на сто процентов по закону, главное – не по понятиям. Самые простые люди говорили, вздыхая: «Ничего не поделаешь, имеют право. По конституции!»

Это был железный довод. Такой же железный, как и отсутствие права на независимость у автономий: нельзя по конституции! Юридизм победил в данном случае не только на государственном уровне, но и на уровне массового сознания.

Хотя кто-то и напоминал с экрана, что лишь по чистой случайности созданная в 1921 г. Горская автономная республика, объединявшая осетин, кабардинцев, балкарцев, карачаевцев, чеченцев, ингушей и часть казаков, со столицей во Владикавказе, не стала союзной. Такие проекты были, республика вполне «тянула» на союзную – во всяком случае, территориально превышая Белоруссию, какой та была на момент создания СССР (а состояла она тогда из шести уездов бывшей Минской губернии). Повернулось так, а могло повернуться иначе.

Скажу заодно и о следующем. Как ни стараются сегодня в странах Восточной Европы об этом забыть, каждая из них избавилась от коммунизма не сама по себе, она была избавлена от коммунизма Москвой, вплоть до прямой режиссуры событий: «бархатными революциями» здесь скрытно (и не очень) руководили из посольств СССР. Причем, чтобы запустить процесс, оказалось достаточно урезать субсидии этим режимам – и прямые, и скрытые, в виде возможности реэкспорта советских поставок. Лишь про Польшу можно сказать, пишет французский политолог Ален Безансон, что она «отчасти освободилась собственными силами» («Русская мысль», 27 апреля 2000 г.). Разумеется, ни слова, ни вздоха благодарности Россия ни от одной из этих стран (исключая бывшую ГДР) не дождалась. Дождалась прямо противоположного.

Лучше всех об этом сказал Солженицын (интервью «Шпигелю» 23.07.2007): «Они [политики посткоммунистических стран] готовы предъявлять претензии и обвинения – и самой удобной для себя мишенью выбирают сегодняшнюю Москву. Как будто они героически освободили себя сами и вот живут новой жизнью, а Москва осталась коммунистической». Боюсь, нам скоро начнут рассказывать, что «бархатные революции» совершались под огнем советских (даже нет: русских) танков[47].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.