Милан: «целевая» на дороге

Милан: «целевая» на дороге

Подлинный Милан — это не именные бутики и не Неделя моды, а то, что от них осталось. И это — то самое «добро», за которым мы, челноки, сюда приехали. «Добро» продается в аутлетах — магазинах, торгующих нераспроданными остатками дизайнерских коллекций с существенными скидками. Аутлеты сосредоточены за пределами города — на огромном пространстве под открытым небом. Все это похоже на «Диснейленд» для шопоголиков. Но цены в нем не низкие. Это хоть и распродажа, но все-таки одежда от именитых кутюрье. Милан — наша последняя точка шопинга, денег отчаянно не хватает, так как все «целевики», кроме меня, уже изрядно закупились во Флоренции и Болонье.

Вечером наши «целевички» Катя и Вера ведут нас с Соней в местный салон красоты, они бывают тут каждый приезд.

— Да у меня уже денег почти нет, какой на фиг салон! — упирается Соня.

— Пойдем, не пожалеешь! — настаивают коллеги.

Хозяин салона (он же, судя по всему, и парикмахер, и маникюрщик в одном лице) смахивает уже не на пьянчужку Джузеппе, а на самого Буратино. Мелкий, нескладный, вертлявый и носатый, зовут Дино. Он сразу же начинает втолковывать что-то на итальянском нашей Кате, Соня напряженно прислушивается. На неискушенный слух в плавной итальянской речи постоянно выскакивает русская фамилия — Ломакина.

— А кто такая эта Ломакина, что он о ней постоянно говорит? — наконец не выдерживает Соня. — Она что, дешевле сдает товар?

Среди продавцов итальянских магазинов полно русских теток, поэтому Соню можно понять: она подозревает наличие между Буратино и Катей коммерческого секрета, как-то связанного с русской гражданкой Ломакиной. Но все оказывается куда проще:

— Тундра! — повторяет свое коронное в отношении Сони определение наша продвинутая Катя. — Не Ломакина, а lomaccina. Это по-итальянски машина. Дино говорит, что у него на примете несколько синьоров на дорогих машинах. Он может познакомить — условия как всегда.

Через какое-то время из контекста беседы я отчетливо понимаю: Буратино — натуральный сводник! И промышляет подкладыванием русских челночниц под обеспеченных итальянских мужиков за небольшую мзду. Впрочем, обеспеченные — это громко сказано. Двести пятьдесят евро в Италии найдется даже у безработного. А уж на русскую красавицу и подавно. Так что наш Дино — эдакий миланский Петя Листерман со скидками, стоковый вариант.

— И почем он берет за выгодное знакомство? — любопытствую я у Кати.

— Да ерунда, — откликается Катя, — двадцатку евро пришлешь ему. Ну или обслужишься в салоне на ту же сумму. А то к бедняге никто не ходит, кроме нас.

В салоне у Дино, и правда, посетителей не наблюдается, хотя мы сидим у него уже почти час.

— В прошлый приезд Дино мне такого жирного итальяно на новой «Ауди» подогнал, тот мне с ходу пятихатку отвалил, — мечтательно вспоминает Вера. — Я сразу хорошую партию джинсов «Труссарди» взяла. А я за это только маникюр у него сделала и укладку, на 25 евро всего.

— Дино, но молто векья ломакина! — строго говорит Катя Буратино.

— Что такое векья ломакина? — любопытствую я. — Вековая что ли? Старинная?

— Ну почти, — смеется Катя. — Я ему говорю, что у мужика должна быть не очень старая машина. Итальянец при деньгах никогда не станет ездить на развалюхе, у них это позором считается.

— Ага, а потом прямо в этой ломакиной можно все и обтяпать, — добавляет Верка. — Неудобно, зато быстро.

— А я не люблю в машине, как-то даже неприлично, — говорит Катя. — А ты, Верка, прямо не «целевая», а плечевая! Как можно в машине? Фи!

Дино-Буратино вертится вокруг нас, ожидая, когда Катя переведет ему хотя бы слово. Интересно, в курсе ли он, что девушки абсолютно не стесняются своей «смежной работы»?

Из салона, сопровождаемые парикмахером, мы отправляемся в местную пескаторию — рыбный ресторан. Дино уверяет, что это самый популярный среди коренных миланцев ресторан. Там, по обещаниям сводника, нас найдут те самые «синьоры на дорогих ломакинах». Я не оставляю надежды все же устроить в Италии личную жизнь, хотя в результате полученных впечатлений уже не уверена, что осилю синьора в постели.

Как только мы входим в заведение, все его посетители, как по команде, поворачивают головы в нашу сторону. Нарядные итальянки смотрят недобро, расфранченные синьоры — заинтересованно. Вообще модная миланская пескатория напоминает мне пресловутую харчевню «Трех Пескарей» из той же сказки. Если приглядеться, лисы алисы, коты базилио, дуремары, карабасы, пьеро и мальвины тут за каждым столиком! Не зря же Буратино на самом деле — Пиноккио, а историю про него Толстой не сочинил, а перевел с итальянского.

Мы садимся за столик, через некоторое время начинается шоу-программа. Дино оставляет нас одних, сказав, что рекомендованные им господа скоро подъедут. Мы с Катей, Верой и Соней остаемся вчетвером, сидим, пьем вино. После номера со стриптизом одна из танцовщиц, не дождавшись от посетителей приглашения на консумацию, вдруг садится за наш столик:

— Привет, я Майя.

Майя оказывается из Липецка, в Милане уже третий год. После короткого разговора о природе-о погоде в Италии и России, Майя заявляет:

— Русских челночниц тут никто не любит! Видите, как смотрят, особенно бабы. Итальянки вас ненавидят, потому что вы их мужей раскручиваете. Мужики вас не любят, потому что вы денег просите. Но делать им нечего: в осенне-зимний сезон курортниц, которые дают за ужин и бокал вина, тут нет. И даже мы, русские, вас не любим, потому что, когда вы в городе, у нас нет спроса на консумацию.

Расспрашиваю Майю и выясняю: только в этой харчевне в стриптизе работают три русские девушки, а в целом по Милану наших — пруд пруди. В итальянском стриптизе консумация после выступления (приглашение девушки к приватному общению за отдельную плату) официально подразумевает интим, в то время как, например, во Франции консумация — это, действительно, всего лишь беседа тет-а-тет, а все остальное называется иначе.

Минут через сорок подъезжают четыре обещанных сводником синьора. Какие у них ломакины, остается за кадром: наверное, они оставили их у входа. В остальном на всех четверых без слез не взглянешь. Все, как на подбор — обрюзгшие, волосатые. Тоже походят на персонажей из «Золотого ключика» — на бульдожек-полицейских.

Вы будете смеяться, но на сей раз того из них, который кладет глаз на меня, натурально зовут Карло! И этот Карло, видимо, не привык получать отпор от русских протеже парикмахера-сводника, потому что он сразу же и очень уверенно начинает меня лапать. Пытаюсь убрать его руку из-под своей блузки. Но Карло уже возбужден и только бормочет: «Перке? Перке?» (Почему? — итал.) и знай, подливает мне вина. Но глядя на его лоснящееся порочное лицо, я отчетливо понимаю: столько я не выпью!

По-английски Карло традиционно не понимает, а встать и уйти или дать нахалу в его мерзкий «анфас» я тоже не могу — потому что тогда, скорее всего, сорву намечающуюся сделку с тремя его дружками для Кати, Веры и Сони. Как же мне отшить гадкого Карло? Тут я вспоминаю Катю с ее теорией, что богатый итальянец никогда не станет пользовать «векья ломакина» — старую машину. Может, этот Карло и от меня отстанет, если узнает, сколько мне лет?

— Ио молто векья донна! — заявляю я ему. — Я очень старая женщина. Вековая, можно сказать, руина. Оставь меня в покое!

Итальяшка таращится на меня, как Папа Карло на Буратино, который только что был поленом. И опять свое: «Перке? Перке?»

Почему-почему? Да потому, что при всем желании я не могу переступить через себя и отдаться мужчине, который неприятен мне внешне. Это оскорбляет мое чувство прекрасного. Хоть Соня и говорит, что это не секс, а всего лишь бизнес. Наверное, я плохая бизнес-леди.

Тут меня посещает светлая идея — устроить подмену. Прислать Карло вместо себя другую «целевую». Звоню на мобильник одной из наших — Ладе из Крыма, ей еще нет 30, она девчонка веселая, сговорчивая, наверняка согласится. Лада оказывается как раз в камере отеля и выслушивает меня внимательно.

— Хорошо, — наконец говорит она, — но пока багаж не заскотчую, никуда не выйду! Так что раньше, чем через час, не жди!

По ее тону я понимаю, что скотчевание — что бы это ни было! — дело серьезное. Еще час приходится терпеть гнусного Карло. За этот час он успевает под столом порвать мне колготки — так упорно он пытается влезть мне под юбку, а я так яростно его отпихиваю. Наконец появляется Лада, занимает мое место за столом, и я с облегчением выскакиваю из злосчастной харчевни. От подстольной борьбы с Карло я совсем обессилела, лучше пойду спать в камеру.

На следующее утро Лада горячо благодарит меня за выгодное сводничество: «Такой сладкий оказался итальяно!» Гордо рассказывает, что на «снятые» с Карло деньги прикупила аж целых три дорожные сумки Prada и зовет в свой номер — похвастаться.

Когда я вижу несчастные гламурные дорожные сумки — раздутые и забитые донельзя — то, наконец, понимаю, что такое скотчевание. Все три стильных саквояжа перемотаны скотчем до состояния кокона.

— Это чтобы не копались всякие… А то воруют часто в багажном отделении.

По мне, возить стоковые шмотки в Псков в дорожном саквояже от «Прада», да еще умотав его клейкой лентой, как куклу, — все равно, что микроскопом гвозди заколачивать. А по мнению Гали, дизайнерский багаж еще и привлекает ненужное внимание таможенников. Случайно заглянув в Ладину камеру, наша главная видит «Праду» и ругает ее счастливую обладательницу:

— Если что, Ладка, на меня не рассчитывай! Сама таможню нервируешь своими брендовыми котомками, сама и разбирайся.

— Ну я же не лахудра какая-нибудь — с клетчатым баулом путешествовать! — обижается Лада. — Меня в Крыму засмеют! А «Праде» завидовать будут.

Лично я глубоко сомневаюсь, что таможня распознает в «заскотчеванных» Ладой узлах изысканные изделия от «Прада». Даже о том, что в принципе это — дорожная сумка, а не мумия, можно догадаться разве что приблизительно. Думаю, синьора Миучча Прада рухнула бы в глубокий обморок, приснись ей эта картина в страшном сне!

Забегая вперед, скажу, что российские таможенники на прилете все же опознали в Ладиных «коконах» «Праду»! Не иначе, как у них специальный нюх! Наша руководительница оказалась права: для таможни дорогой чемодан — сигнал, что с его хозяина можно стрясти мзду. Ладу досматривали крайне пристально, разорвали весь ее тщательно намотанный скотч и выпотрошили все содержимое элитных баулов. По итальянской привычке Лада пыталась подмигнуть лицам при исполнении и назначить им свидание в подсобке, но в Москве это не прокатило. Пришлось бедняжке платить за товарную партию согласно таможенным расценкам.

— Минус навар с Марко! — сокрушалась Лада в аэропорту, очевидно, вспоминая одного из своих «сладких итальяно».

В свой последний день в Италии я была уверена: красивые и сексуальные итальянские мачо — миф! Есть только старые, похотливые козлы, стремящиеся удовлетворить свое извращенное сластолюбие за деньги. Но моему заблуждению все же суждено было развенчаться, сюрприз ждал меня в миланском аэропорту.

Мы уже сдали багаж, прошли паспортный контроль и слонялись по дьюти-фри в ожидании объявления о начале посадки, когда я вдруг увидела ЕГО. Мужественное лицо, чудесные черные глаза, сложение Аполлона — и главное, никакой похоти во взгляде! Видно, что этот мужчина не обделен женским вниманием и не нуждается в случайной продажной связи. Я мигом реабилитируюсь в глазах товарок (которые уже сочли меня старой девой и квелой амебой), когда сама подхожу к красавцу знакомиться. Начинаю без предисловия, думая про себя: что ж, не поймет — значит, не судьба:

— Мне жаль покидать Италию, потому что здесь лучшее вино, самое вкусное мороженое и… самые красивые мужчины! — смотрю ему прямо в глаза.

Мой избранник слегка удивлен такой активностью улетающей пассажирки, но улыбается и поддерживает разговор. Английским он владеет в совершенстве. Спрашиваю, куда он улетает? Он отвечает, что не пассажир, а приехал проведать один из своих магазинов в аэропорту — винный бутик. Тут объявляют посадку на Москву. А я даже не успела спросить, как его зовут! Прошу у него визитку, и он дает ее мне — тоже глядя мне прямо в глаза. «Целевые» машут мне руками — опаздываем! Прощаюсь, он стоит и смотрит мне вслед. А я захожу в терминал задом, потому что не могу оторвать от него завороженный взгляд.

Уже в самолете читаю, что написано на его визитке: signore Paolo-Robertino Faraldi, Conte di Siena. Sud wineyard, Presidente&Owner (синьор Паоло-Робертино Фаральди, граф де Сиена. Южное винодельческое хозяйство, президент и владелец). Что ж, попадание стопроцентное — винный граф! Вот уж кому я отдалась бы, не раздумывая! И даже совершенно бесплатно! Но перке, перке? Почему он встретился мне всего за пять минут до отъезда? Ведь это могла быть любовь…