Вслед за мечтой – к небесному свеченью…
Вслед за мечтой – к небесному свеченью…
Вслед за мечтой – к небесному свеченью…
ПОЭЗИЯ
Родился в 1913 году в местечке Нобель Пинского повета Минской губернии (теперь Заречненский район Ровенской обл., Украина) в крестьянской семье. Окончил литературный факультет Минского педагогического института в 1935 году. Работал редактором на Белорусском радио. В 1936 году был репрессирован. После реабилитации (19 октября 1955 г.) снова на Белорусском радио, а затем в редакциях журналов "Берёзка", "Вясёлка". Заслуженный работник культуры Белорусской ССР, лауреат премии СП БССР имени А. Кулешова. Автор многих поэтических и публицистических книг. Умер в 2002 году.
Сергей ГРАХОВСКИЙ
Тайна
Звезда за звездой исчезает,
Не замер ещё листопад,
И ветер прогорклый светает,
Полынный доносится чад.
Как эхо грозы отдалённой,
Как отблеск, что гаснет опять,
Так нашей любви затаённой
Не сможет никто разгадать.
Свеча вдруг устало погасла,
А мы не заметили мрак[?]
И спор наш, что длится напрасно,
Ещё не закончим никак.
Умолкли и речи, и звуки
Притихшей внезапно земли[?]
А нам только губы и руки
Всё сразу понять помогли.
Вновь душу душа отогрела, -
Вся истина именно в том[?]
Так мудро свеча догорела,
Так радостно стало вдвоём.
Там всё обострённому зренью
До мелочей было дано, -
Там нас от мгновенья к мгновенью
Сближало хмельное вино.
Не знал я, кому помолиться, -
Осенняя ночь не светла[?]
Но тьма вдруг смогла озариться, -
Венера над нами взошла.
Снижала своё расстоянье,
Плыл Месяца перстень в ночи[?]
Колец обручальных сиянье
Искали мы и[?] не нашли.
***
Меняешься - и, как река, ты
То потемнеешь от тоски,
То на крутые перекаты
Взлетаешь парусом тугим.
То в половодье станешь кроткой,
Ласкаешь солнечный прибой,
То вспыхнешь молнией короткой,
Зовёшь куда-то за собой.
Здесь и кончаются разлуки,
Синеет день - а рядом ты.
Протянешь вдруг навстречу руки
Своей надёжной красоты.
Чтоб вновь тревожить и смеяться,
Таиться, искриться, любить, -
И, как река, всегда меняться,
И, как река, всё той же быть.
Обруч
Я обруч гнал, а думал: еду, еду
На край земли, за синий небосклон,
Где не видать ни колеи, ни следа,
Где только пыль вилась со всех сторон.
Я обруч гнал, бежал за длинной тенью
Через полынь, вблизи размытых круч, -
Вслед за мечтой - к небесному свеченью
Он солнечно катился между туч.
Сквозь облака, что ласково белели,
В прозрачную немую тишину,
А я стоял, не веря: "Неужели?" -
И знал, что я его не догоню.
Что мне идти вот этою тропою,
Вовек не оторваться от земли,
Что не подняться тропкою крутою
Туда, где проплывают журавли.
Что все мои бессмысленны усилья[?]
Пышнели травы, замети мели,
А мне тугие чувствовались крылья,
Что и меня над миром вознесли[?]
Я слышу реактивные моторы,
Плывёт над нами журавлиный клин, -
И катится, как в золотое море,
По небу обруч. Солнечный. Один.
Старая мельница
Не спрошу, куда ведёт дорога,
Если есть, куда-то же ведёт[?]
Может быть, и к мельнице, что строго
Там себя лишь гулом выдаёт.
Только ветер в ящиках, в корзинах[?]
Мхом покрылись желоба-лотки
И лежит на балках, словно иней,
Пыль когда-то смолотой муки.
Нет, не сбился. Вот она - дрожаньем
Тени на мелькающей воде.
Крикнул, но ответила молчаньем, -
Никого не вижу я нигде.
Жернова потрескались покорно,
Пауков подстерегает кот.
На ступеньках и в застрёхе чёрной
Стайка голубиная живёт.
Было же завозчиков премного,
Жернова и за полночь мели,
А подводы в дальнюю дорогу
Увозили тёплые кули.
Я смотрел, как смотрят на утрату
Старины, что стала вдруг ничья,
И смутился, обнаружив дату:
Мельница - ровесница моя.
***
Проходит всё и всё пройдёт,
Всё канет в общую нам вечность.
И кто нас вспомнит, кто прочтёт,
Кто без согласья зачеркнёт
Стихи, в которых бесконечность
О времени, где жалость - бред,
Где лишь безумные и ропщут[?]
Имён забытых тихий свет
И бугорки могил затопчут.
А жизнь безжалостно спешит
И неизбежность ходит следом[?]
Мечтаю честно век дожить
И распрощаться с этим светом.
Душа
Могли воспитывать,
Могли допытывать, -
То появлялся я,
То исчезал[?]
Могли водить меня,
Да, конвоировать,
Хоть никуда я
Не убегал.
И под замками,
Да и под пломбами,
Как ценность некую,
Всё берегли[?]
И небо клетками,
И небо ромбами
Разрисовали
Всё, как могли.
Меня и взвешивали,
Меня и мерили,
Снимали в профиль,
Потом - в анфас.
А вот ни разу-то
Не проверили
Души наличие,
Её запас.
Жаль, не додумались,
Не сняли копию
С неё юристы
Да и врачи[?]
И ни одна здесь
Дактилоскопия
Не помогла им
В глухой ночи.
И лишь душа моя -
Им непокорная -
В меня всё верила
И тем жила[?]
Вся неучтённая
В ней сила гордая
Была всё той же,
Какой была.
Хоть странно всё-таки,
На чём держалась там,
А вот попробуй
Согнуть во мне.
Она ведь с детства
И закалялась-то
На чистом, праведном
Своём огне.
В Дубултах
Будет море шуметь,
Будут чайки кричать
над водою,
Будет солнце тонуть,
Между волн
оставляя печаль.
Но исчезну и я,
И не будет бедою
Мой уход неожиданный
В эту чуть мглистую,
Солнца лишённую даль.
Будут чайки кричать
В предвечерье
и утренней ранью
Там, где влагой печальной
Разметалась устало
коса,
Исчезать на рассвете
В лиловом тумане
И уже издалёка
Подавать голоса.
Скоро берег подмёрзнет
И волны застынут
во мраке,
Индевевшие чайки
Умолкнут зимой.
Я сюда не вернусь,
Не вернусь и, однако,
Кто-то, может быть,
Голос услышит и мой.
***
Сами же себя караем,
Исчезаем, жить веля[?]
Но и мне под старость
раем
Стала горькая земля.
Может, в небе
среди ночи
Отзовутся журавли[?]
И покуда светят очи,
Прикажу себе: "Живи!"
Перевод Изяслава КОТЛЯРОВА