Борис Сиротин «ПРОТЯЖНЫЙ ОТЗВУК РАДОСТИ И БОЛИ...»
Борис Сиротин «ПРОТЯЖНЫЙ ОТЗВУК РАДОСТИ И БОЛИ...»
***
Московская осень сухая
Шуршит, как кольчугой, змея.
Из кремня огонь высекая,
Чего-то всё медлит Илья.
Пожухло совсем Подмосковье,
Но луч просквозит сквозь листву,
И, хоть на душе нездоровье,
Любуюсь и, значит, — живу.
В любую плохую погоду
Надолго я здесь остаюсь
И чувствую грусть и свободу,
Ведь сестры — свобода и грусть.
А где-то пылает торфяник,
Порой не пробиться лучу...
Московской я осени данник,
Любовью и верой плачу.
ВНОВЬ ПРИЕХАЛ...
Как много перечувствовал я здесь,
Средь хвойных лап и поднебесных сосен,
Порою мне казалось: мир несносен, —
Тот отголосок слышен и поднесь.
Но больше всё же радости в душе,
Что я любил, пусть глубоко страдая,
И всё никак строкой не попадая
В тон чувству — всё какие-то клише,
Одни "люблю", "тревожусь"... я читал
Здесь Анненского — как две капли слились,
До тонкости такой подняться силясь,
Но в тон своей любви не попадал.
И всё глядел с надеждой на балкон,
На длинные железные перила,
Там влага капли тяжкие копила,
Но им был чужд слияния закон.
Так и случилось в той моей любви...
А может, это страсть была, не боле?..
Но вот приехал — и живет б крови
Протяжный отзвук радости и боли.
***
Отлюбила душа, отгорела,
И не то чтобы стала пуста,
Коль другую собой отогрела,
Но не прежняя всё же, не та.
Отогрела собою другую,
И другой отогрелась сама.
Так и жить бы и жить, не ликуя,
Не сходить понапрасну с ума.
Но порою вдруг вспомнится: было! —
Слёзы счастья и жизнь на краю...
Отгорела душа, отлюбила,
Спела главную песню свою.
***
Как представлю — мурашки по коже...
Но зачем же в чаду и дыму
Жизнь с течением лет всё дороже? —
Вот чего я никак не пойму.
Может, трусость, что стану трухою?
Может, дрожь перед Страшным Судом?..
Это — есть, только то и другое
Я себе представляю с трудом.
И кляну эту жизнь ежечасно
С её страшным лицом наяву,
Но уверен, что всё ж не напрасно,
Не напрасно живу и живу.
Может, будет мой подвиг великий
В том, что в нынешней нашей грязи
Разглядел я прекрасные лики,
Хоть в достатке и морд на Руси.
Разглядел я прекрасные души,
Кто сказал, что сегодня их нет!
Нуворишей огромные туши
Загородят ли солнечный свет! ...
Как представлю — мурашки по коже,
Недалек уже скорбный финал.
Но живу и живу и до дрожи
Эту жизнь в свои поры впитал.
***
Высоченные строят дома
С облицовкою строго-приятной.
Можно въехать почти задарма —
Тыща долларов метр квадратный.
И въезжают почти без забот,
Без этажного крика-кряхтенья,
Только ярко обшивка мелькнёт
Иль какое-то чудо-растенье.
Не провидец я, Бог упаси,
Но не дух их пугает сивушный —
Неуютно им жить на Руси,
Потому что к себе равнодушна.
Чует этот богатый народ,
Их ведь тоже Россия вскормила, —
В равнодушье укромно живет
Окаянная темная сила.
Но пока знают эти и те,
Потому и в отечестве тихо, —
Благодать на Руси — в нищете...
Так-то так... за мгновенье до лиха.
***
Покачнулась земля под ногою,
Неожиданный свет ослепил:
Переход в состоянье другое
Разве страшен, коль землю любил?
Тьмы и света любил поединки,
Где, конечно же, свет побеждал,
Все травинки любил и тропинки
И от женщин дрожа не бежал.
А любил их греховно и страстно —
Так бы мне и до крайнего дня!
И Руси золотое пространство
Всё кружило, кружило меня.
Это длинное тело нагое,
Слёзы радости, нежности пыл...
Переход в состоянье другое
Разве страшен, коль землю любил?!
***
Весь май дул ветер — и в смятенье
Душа с собой наедине,
В неё соскальзывали тени
От туч, летящих в вышине.
Кривилось светлое пространство
От крон, кривился мира лик,
И было всё — непостоянство
В бегущем мире, всё — на миг.
И оставалось только тело
Недвижным в этой кривизне,
Хотя казалось, всё летело,
Рвалось и плакало во мне...
***
Шестьдесят, да ещё, брат, и восемь
Посмотри-ка ты, взрослый какой!
Ну и рифма докучная — осень —
Тут как тут — мельтешит под рукой.
Что же, осень так осень, а может,
И зима с нотой вьюжной тоски,
Сыплет снегом в окошко и гложет
Сердце мне и сжимает виски.
Ничего — подожмет, да отпустит,
Вновь твердит чувство детское мне —
Полурадости и полугрусти, —
Что зима — лишь движенье к весне.
Крепок стол мой, прочна табуретка,
И бумага бела и свежа,
И лишь тем я и жив, что хоть редко,
В ней на миг отразится душа.
А душе — двадцать иль девяносто —
Лишь бы бабочкой биться в отекло...
С этой мыслью не то чтобы просто
Жить, но проще, чем быть бы могло.
***
А в апрельском лесу и сквозисто и cyxo,
Только снег вкруг деревьев лежит кое-где,
Взгляд внимателен мой, внемлет зяблику ухо,
И уходит тоска по весенней воде.
Милый зяблик и к вечеру не умолкает:
Вдохновенью дневных не хватает часов.
Я иду по тропинке — и ярко мелькает
Музыкальное солнце меж темных стволов.
Как я рад, что сползла с меня зимняя стужа,
Словно кожа моя обновилась, хотя
Снег люблю я, но слякотной осени хуже
Ныне зимы, и рад я весне, как дитя.
Я — ребенок, и мне говорить бесполезно —
Так сегодня велик мой к теплу аппетит, —
Что весна — оболочка, которая бездны
В этом круглом и тонком сиянье таит.
Оступлюсь — ну и что ж! Только видеть отрадно,
Как раскинулись в поле, блестят озимя,
Как сельчанин вдыхает глубоко и жадно
Запах пашни — открылась и млеет земля!
Торопливо глотаю свой утренний кофей,
Чтоб быстрее попасть в блеск весенних сетей.
Хлеб насущный нам даждь! — выше всех философий,
Древний наш поводырь промеж всех пропастей.
ПРАЗДНИК ВОЗНЕСЕНИЯ
Тает облако — это ведь Он
Там возносится, вот — лишь сиянье.
И с всемирной горы Елеон
Все мы машем Ему на прощанье.
Не апостолы — ученики,
Пусть плохие — всё машем и машем,
Вот и ждем Его вновь — вопреки
Всем безумным деяниям нашим.
И две тысячи лет я стою
На всемирной горе Елеоне,
И молюсь, и осанну пою,
К небесам простирая ладони.
***
Утром не пошел на Волгу — кто-то
Держит, не дает восстать с постели,
Неужели просто неохота?
...Август, золотые улетели
Утра, а за ними вслед и птицы
Устремятся, собираясь кучно.
Лето провожать — листать страницы
Жизни быстротечной — это скучно!
И бодрит меня лишь приближенье
Яблочного Спаса наливного
И надежда на преображенье,
Этою надеждой жив я снова.
Стало быть, и песенка не спета, —
Вновь на Волгу уличкой тенистой
Побегу, где ещё бродит лета
Отблеск золотой и водянистый.
***
Жизнь — бессмыслица, если не веришь,
Ну а верить не так-то легко,
Коль во все вожделения двери
Нам распахнуты столь широко.
Так и ходим по краю обрыва...
И безгрешность небес дорога, —
Нам бы следовать ей терпеливо! ...
Но уже соскользнула нога.
Соскользнула нога, соскользнула,
И, конечно, уже не впервой
В обиталище плотского гула,
В ад срываться мне вниз головой...
Жизнь смеется над нами, лукавит
На своём тупиковом пути,
Даже вроде высокое славит,
Но что толку, коль дух взаперти.
Не протиснувшись в узкие двери,
Не услышишь небесную весть...
Жизнь — бессмыслица, истина — в вере,
Да вот истину трудно обресть.
СРЕТЕНЬЕ
Зима и лето встретились в зените,
И день настал, и полуденный час,
И этой встречи золотые нити
Вдруг из-за туч пронизывают нас.
Так Сам Господь нам шлет напоминанье
О Встрече той — со старцем — на земле,
Его любовь и строгое вниманье
Лучами светят в нашей грешной мгле.
О Сретенье, о связи обретенье
Со всем, представшим в скрытой новизне,
Ведь и под снегом чуткие растенья
Почуяли движение к весне.
О Сретенье! Не каждый ли сегодня
С надеждой доброй Небом обручён,
И нам благословение Господне —
И луч, и снегопад вслед за лучом.
В ЛЕСУ, НАД ОВРАГОМ
В безлиственном лесу свежо, просторно,
Синицы-озорницы столь ловки,
Что на лету выхватывает зерна
С девической протянутой руки.
Торопится моё воображенье:
Что даже, мол, и из лесу зима
Уходит, признавая пораженье,
А девушка — и есть Весна сама.
Но жизнь и человечней и грубее,
В ней книжности досужей места нет,
И духом я ничуть не ослабею,
Признав, что клен есть клен, а свет есть свет.
От этой мысли прибавляя шагу
И строчки проборматывая вслух,
Я подхожу к глубокому оврагу,
Такому, что захватывает дух.
Деревья одинакового роста
Кругом за склоны уцепились здесь.
Земная бездна — как легко и просто
Магическое олово произнесть.
Но всё ж — овраг, и как же мне привычку
У пропасти, что прямо под ногой,
Преодолеть — услышать перекличку
Её и бездны дышащей, другой?
И вдруг, на миг зажмурившись от света,
Я покачнулся у седого пня
И враз почуял — перекличка эта
Есть! — и проходит лишь через меня!
И только так, не может и в помине
На белом свете связи быть иной ...
Я жив и бодр, но чувствую поныне
Нетвердый край оврага под ногой.
***
Я нарвал сон-травы на подсохшей поляне,
Даже, кажется, первую пчелку спугнул,
И поставил букет я в хрустальном стакане
На окошко, где солнце. Прилег и уснул.
Сплю и сплю и не в силах открыть свои вежды,
Хоть все звуки так явственны в тоненьком сне,
И сквозит фиолетовый запах надежды
Сон-травы от букета на вешнем окне.
А скорее, томительный дух ожиданья,
Что проснусь молодым, в мир широко шагну,
Незнакомке прелестной назначу свиданье...
Нo упрямая память подводит к окну,
Где иссох мой букет и надежда пропала,
Неужели душой я немолод и сух?!.
Спать и спать — и глядеть сквозь кристалл идеала,
И вдыхать сон-травы фиолетовый дух!