II.

II.

С тех пор как Кирилл Мартынов написал в своем интернет-дневнике, что его жену арестовали по обвинению в покушении на дочь, прошел месяц. За этот месяц аудитория узнала об Антонине и маленькой Алисе практически все: Антонина в камере читает Лермонтова и готовится к поступлению в Московский университет, пишет Кириллу записки в стихах (среди них есть даже акростих «Я люблю тебя, Кирилл») и прозе («Виан говорил, что есть две вещи, ради которых стоит жить, -любовь красивых девушек и музыка Дюка Эллингтона. У тебя уже есть и то, и другое. Значит, стоит жить»); незадолго до ареста Антонина проходила тестирование на детекторе лжи, и специалист-полиграфолог Ольга Вячеславовна Белюшина выдала заключение о том, что девушка «не имела намерений причинять вред своему ребенку»; Алиса была желанным ребенком, ради которого Антонина ложилась на сохранение и которого при разводе решила не отдавать своему первому мужу; сейчас Алиса с бабушкой живут на окраине Новгорода в съемной квартире, потому что семья не хочет возвращаться в общежитие, где произошла трагедия; после того как Антонину выпустили из тюрьмы под подписку о невыезде, следователь Колодкин не разрешил ей позвонить домой, и она одна с двумя тяжелыми сумками добиралась до дома. Многочисленные детали, из которых складывается облик счастливой семьи, разлученной злой волей следователя, желающего то ли повысить раскрываемость (за 15 лет новгородская прокуратура не раскрыла ни одного заказного убийства), то ли устроить показательный процесс, приуроченный к Году ребенка. Уравнение без неизвестных: семья действительно счастливая, а что такое прокуратура, все хорошо знают; в самом деле, нет никаких оснований сомневаться в том, что для прокуратуры раскрываемость важнее истины, а люди в синих прокурорских мундирах устроены так, что никакие человеческие трагедии тронуть их не способны. Даже если речь идет о матери, разлученной с маленькой дочкой.

Неизвестных в этом уравнении нет, но нет и ничего, что указывало бы на виновность или невиновность Антонины. Виновна она или нет - это не отменяет ни писем из тюрьмы, ни прокурорской жестокосердности. Это вообще не имеет отношения к «новгородскому делу» - по крайней мере, в том виде, в каком дело существует в сознании тех, кто следит сегодня за ним в блогосфере, СМИ или Общественной палате.