Журнал составляется сам

Журнал составляется сам

Cовместный проект "Евразийская муза"

Журнал составляется сам

ИНТЕРВЬЮ В НОМЕР

«Дикое поле. Донецкий проект»?– один из немногих литературных журналов в СНГ, имеющих многочисленных читателей в разных странах. Оригинальная концепция издания привлекает всё новых авторов, в том числе первого ряда. В украинском журнале наряду с другими литераторами публиковались Сергей Аверинцев, Лев Аннинский, Александр Городницкий, Игорь Губерман, Игорь  Иртеньев.

«Литературная газета» беседует с главным редактором журнала «Дикое поле», доктором филологических наук, заведующим кафедрой теории литературы и художественной культуры Донецкого национального университета, писателем Александром Кораблёвым.

– Александр Александрович, топоним «Дикое поле» в названии журнала и реальный, и метафорический. Какие значения он в себя включает?

– Дикое поле?– спорная территория. На это название претендуют чуть ли не все степные области России и весь юго-восток Украины. Но мы не собираемся ни с кем спорить. Для нас достаточно, что на старых картах Диким полем называется территория нынешнего Донбасса, где и выходит по праву журнал с таким названием. С XIX века эта местность стала стремительно превращаться в Новую Америку, по выражению Блока. Но так и не превратилась. Что это сейчас?– никто точно не знает. Одни считают, что это Зона, где причудливо переплелись советскость и криминалитет. Другие?– что это только шахты и футбол, в отсутствие истории, культуры, традиции. Третьи?– что, наоборот, как раз в этом месте и начиналась европейская история: здесь жили скифы, здесь бывали сарматы, гунны, хазары, печенеги, половцы, отсюда родом скандинавские и древнегреческие герои. Вот все эти значения и включает в себя топоним «Дикое поле».

– Не стала ли на время таким глухим пространством постсоветская территория? Фильм Михаила Калатозишвили «Дикое поле», вышедший на экран в 2008 году, как раз об этом. Неприкаянные герои фильма практически лишены связей с внешним миром…

– Пожалуй, стала. Когда монах уходит в скит, его внешние связи с миром ослабевают, но усиливаются иные, внутренние. А с современным человеком происходит обратное: его связанность с внешним миром постоянно усиливается (особенно в последние годы: телевидение, телефон, Интернет), но по той же закономерности обычно за счёт утраты глубинных, духовных контактов, а они ему?– как духовному существу?– ещё более необходимы…

– Значит, дикое поле?– везде? Или, к примеру, саратовский и ереванский проекты «Дикого поля» возможны, а берлинский или парижский?– нет?

– Отвечу так: дикое поле?– там, где нет ни культуры, ни цивилизации. О таких местах говорят с печалью и сожалением, но почему-то, когда выпадает случай, отправляются в эти места. Хотя бы день побыть среди дикой природы. Что означает эта потребность? Ведь что-то же означает? По-видимому, кроме «цивилизации» и «культуры», между которыми раздваивается человечество, для устойчивого равновесия ему нужна и третья точка опоры?– первозданность, «дикое поле». Но это не Великий Отказ, это?– Великий Возврат.

– Журнал «Дикое поле» в подзаголовке обозначен как «интеллектуально-художественный». Какова концепция вашего издания? Оно ориентировано на читателя «до востребования» или предполагает определённую читательскую аудиторию?

– Автор должен думать о читателях тогда, когда их оказывается слишком много. Это верный признак среднего уровня. Поднимаясь или опускаясь?– он будет терять читателей. Но писателю легче быть свободным, он одинок, а как быть редактору журнала, если не думать о подписчиках? Мне же просто повезло: журнал «Дикое поле» материально и морально поддерживает мой друг и партнёр Вадим Гефтер, позволивший ему быть по-настоящему независимым.

– Сколько уже лет выходит журнал? Какова периодичность выпуска?

– Издание достаточно массивное, 300 страниц, выходит неторопливо, два раза в год, сейчас готовится 14-й выпуск. Поэтому в нём нет злободневных, быстро устаревающих материалов, но есть срезы времени, попытки осмыслить, что с нами происходит.

– Журнал отличается оригинальной композицией. Он построен как триптих ярусов небес?– «Верхнее небо», «Среднее небо» и «Нижнее небо». На каждом небесном этаже?– свои разделы: «Птицы», «Рыбы», «Полевые структуры», «Сферы», «Междуречья», «Следы на воде» и др. Как сложилась такая композиция?

– За основу взят «скифский стиль», который ещё называют «звериным». Поэтому у нас поэты?– «птицы», прозаики?– «рыбы», критики?– «звери», философы?– «змеи»… Это конкретизация одного известного прозрения, помните? «Да, скифы мы…» И там же: «Нам внятно всё…» Вот такая же первобытная, жадная всевнятность присуща и нашему журналу: он вбирает в себя и «жар холодных числ» (рубрика «Полевые структуры»), и «дар божественных видений» (рубрика «Святые горы»), и даже «Кёльна дымные громады»?– из кёльнских авторов могу назвать Алексея Парщикова и Демьяна Фаншеля.

– Какими смыслами наполнены понятия «метакритика» и «поэтическая рулетка», упоминаемые в рубрикации журнала?

– Очень трудно выйти за пределы своей парадигмы. Нелегко правоверному «деревенщику» возлюбить «авангардиста», а правильному рокеру невыносимо слушать попсу или шансон. Но?– надо, если мы намерены жить вместе. Это не значит, что все пробы литературной эволюции равноценны. В поэзии, как и в природе: есть орлы и куропатки, синицы и журавли, колибри и страусы. И всей этой живой твари найдётся место в «Диком поле». Здесь не утверждается какая-то одна точка зрения, «орлиная» или «куриная». Точка?– это то, откуда видится целое. Это тоже интересно, но для размыкания поэтического сознания важнее сама плоскость, соединяющая все точки,?– поле всех значений, первооснова всех смыслов. Всякая попытка преодоления своей «точечности» и есть «метакритика». Например, когда в «Диком поле» представлялись итоги литературного конкурса «Русский Stil?– 2008», то вопросы были не только к лауреатам, но и к судьям, и не только о результатах, но и о критериях оценки.

«Поэтическая рулетка»?– это шанс для начинающих или малоизвестных авторов. Ставка?– одно стихотворение. Затем шестёрку конкурсантов публично обсуждают литературные эксперты?– это в любом случае полезно. После чего автор, набравший наибольшее количество голосов, награждается полноценной публикацией в журнале.

– Сайт «Дикого поля» находится по адресу: http://www.dikoepole.org 19 . Какие приятные сюрпризы ждут посетителя этого сайта? Какова посещаемость журнала в Интернете?

– Сейчас 3–4 тысячи посещений в месяц. Не знаю, много это или мало. Специально никого не зазываем, но всем рады. Есть задумка создать при сайте закрытый литературный клуб «Гамбургский счёт», что-то вроде описанного В. Шкловским, где литераторы могли бы сами, не апеллируя к читающей общественности, выяснять, кто есть кто в современной литературе. Чем активнее работают PR-кампании, тем острее нужда в незаангажированных суждениях.

– Драма сейчас стала довольно редким жанром. Тем не менее на страницах «Дикого поля» немало пьес. С кем из драматургов вы сотрудничаете?

– Редкий?– потому что рискованный. Для журнала. Кто ж станет читать пьесу? Её надо смотреть. Но иногда приходится рисковать?– например, когда пьеса органично вписывается в контекст номера. Так, в фестивальном выпуске журнала оказались уместными пьеска-рассказ «Моцарт и Сальери» Михаила Блехмана из Канады и полижанровая композиция нашего земляка, а ныне московского режиссёра, актера и драматурга Игоря Пеховича «Так же просто, как лгать…».

– Создателей журнала, по-моему, здорово выручает юмор. В выходных данных главный редактор включён в группу «Чернорабочие», а в программе презентации журнала в Булгаковском доме назван «мистическим редактором». Я храню эту афишку как «подниматель настроения».

– Всё просто: «чернорабочий»?– потому что всю чёрную работу редактор делает сам: отбирает и готовит тексты, продумывает композицию, контролирует вёрстку и печать. А «мистический»?– потому что в своё время он написал «астральный роман» о творчестве Михаила Булгакова. А такая школа не проходит бесследно. Захотелось попробовать создать «авторский» журнал?– как художественную целостность, как единую книгу, которая как бы сама себя составляет, где редактор не главенствует, а «угадывает», что и как должно быть.

Традиционный «толстый» литературный журнал напоминает склад, куда поставляется разнообразная продукция: стихи, проза, критика, юмор… А есть журналы, которые напоминают салон: в них значимы не только тексты, но также их подача, расположение и т.д. В таком журнале впечатление от произведений получается не суммарным, а многократно перемноженным, поскольку сама конструкция издания предрасполагает к целостному восприятию. Например, «Воздух» Дмитрия Кузьмина.

Возможна и ещё большая степень журнального единства?– когда и сами материалы оказываются внутренне созвучными, срифмованными, разнообразно соотнесёнными. Это журнал-книга?– тематическое, стилистическое или концептуальное единство.

А бывает,?– и это, по-моему, самое интересное,?– когда журнал составляется сам. Это удивительный, завораживающий процесс?– таинство самосозидания, когда уже соединившиеся, нашедшие друг друга материалы начинают притягивать себе подобные, притом из самых отдалённых мест: из Европы, Америки, даже из Южной Африки, откуда недавно к нам пришла статья о поэтике русской популярной литературы. В общем, обычная, чернорабочая мистика. «Дикое поле».

– В журнале интересные логотипы рубрик и подрубрик, оригинальные колонтитулы. Дизайнер «Дикого поля»?– обладатель тонкого вкуса. И чувства юмора?– чего стоит Пегас, впряжённый в плуг…

– Дизайн журнала разработал донецкий художник Владимир Шатунов. Естественно было бы ожидать от журнала с таким названием стилизации под архаику, но мы пошли на нарушение читательских ожиданий. Решили делать современный, стильный проект, а всю архаику спрятать в глубину, в структуру, в подтексты и затексты. Есенин мог надеть косоворотку, но мог и английский костюм,?– суть его поэзии зависела от другого…

– Александр Александрович, как вам удаётся совмещать преподавание, научную работу, литературное творчество и издание такого серьёзного журнала? Казахстанский многожанровый писатель Герольд Бельгер говорит, что отдыхает, меняя один вид литературной деятельности на другой: от художественной прозы переходит к критике, от критики?– к переводам, от переводов?– к редактуре…

– Для меня это опыты целостного мировоззрения. Опыты соединения различных дискурсов, а в конечном смысле?– попытки корректного совмещения науки и искусства, философии и религии. Но журнал?– это не просто экспериментальная колба. Это волшебный способ расширить эксперимент «до чёрт знает каких размеров». Надо пояснить?

Тема моей докторской диссертации?– «Русская художественная литература как источник филологического знания». Базовые представления о литературе строятся на чём угодно?– на школьных хрестоматиях, на вузовских учебниках, на чьих-то сентенциях, парадоксах, слоганах, но чаще всего?– на собственной прихоти. Любая нелепость, повторённая многократно, громко и внятно, может стать принципом нового направления.

Но это только одна сторона проблемы. Допустим, мы согласны, что смысл литературы надо искать в ней самой. Но как его извлечь без искажений и без потерь? Как вытащить рыбку из аквариума, чтобы она не умерла в наших руках? Только поместив в другой аквариум.

Филологическое знание?– это не только теоретическая транскрипция художественных истин, это, строго говоря, вообще не наука или, точнее, не только наука. Это, по определению нашего выдающегося филолога С.С. Аверинцева, «содружество гуманитарных дисциплин». Это и научный фундамент (текстология, аналитика, библиография), но это и этажи художественной практики (литературная критика и эссеистика), и купол смыслового завершения (герменевтика и гомилетика). Все эти форматы равно необходимы, и филолог имеет личное право выбирать, что ему ближе по складу ума, по творческому темпераменту. Лично мне интереснее пограничные формы, соединяющие науку, искусство и религию. И я уже не удивляюсь, что мои «инонаучные» книги («астральный» роман «Мастер», научно-художественные исследования «Тёмные воды «Тихого Дона», «Криптография «Мертвых душ» и др.) вызывают острую критику.

Преподавательская работа?– экстраполяция исследовательской. В Донецке это возможно. Здесь же действует Донецкая филологическая школа: студенты на лекции могут услышать, что природные законы?– это законы языка, что филология?– это любовь, а главный предмет ее любви?– то самое Слово, которое было в начале. А потом, на практических занятиях, их еще «заставляют» что-то сотворить, дабы они на практике уразумели, что это такое?– выразить невыразимое.

Кому мало университетских занятий?– приходят на собрания Вольного филологического общества. Это такой литературный процесс в пространстве четырёх стен. Каждую неделю в течение уже двадцати лет. Интересно же.

И журнал?– тоже одна из вариаций всё того же всеединства, завещанного нам Серебряным веком. Если не видеть внутренних связей и перекличек, он может показаться слишком пёстрым, разнородным, эклектичным. Сумбур вместо музыки. Но это уж на какой слух…

– «Дикое поле» читают не только на Украине, но и в ближнем и дальнем зарубежье. В чём трудности «пересечения» границ?

– Самые закрытые границы?– невидимые, культурные. Но, может, их и не нужно «пересекать». Культура, собственно, и существует на границах, которые не только разъединяют, но и соединяют. Смешение?– смешно, не более того, а для жизни, для реального развития нужно уметь сближать и совмещать «далековатые явления»: «своё» и «чужое», «старое» и «новое», «верхнее» и «нижнее», но при этом?– не смешивая подлинное и фальшивое, не изменяя себе и не пытаясь уподобить себе других.

– Вы стали лауреатом Международного конкурса литературы и искусства «Русский Stil?– 2008», прошедшего в Штутгарте…

– Надо же было знать, что чувствует участник конкурса. До этого мне приходилось бывать лишь в роли организатора или члена жюри подобных состязаний.

Хорошо помню первое ощущение в Германии: «Куда я попал?!» Потому что на фестиваль приехали те, кто мог приехать, и почти никого?– из победителей конкурса. В таких случаях, чтобы не расстраиваться, надо переосмыслить ситуацию. И я тут же её переосмыслил. Я стал думать, что такой расклад?– большая познавательная удача, а не наоборот; по-видимому, иначе и не бывает: фестиваль притягивает в основном тех, для кого поэзия?– тусовка, трамплин, арена, турнир, карнавал или ещё что-нибудь подобное. А поскольку фестиваль?– это ещё и прожекторы славы, то возникает иллюзия, что всё попадающее в эти лучи и есть современная поэзия?– её уровень, стиль, предпочтения.

На самом же фестивале в Штутгарте сердцевиной и средоточием стал «Слэм»?– современная литературно-эмоциональная манифестация. Чтобы победить в этой акции, нужно было не просто войти в уши слушателей?– нужно было поставить их на уши. И это тоже было познавательно. Я увидел, как современная поэтика подвергается слэмированию.

И ещё один фестивальный момент, о котором нельзя не сказать: поездка в Баден-Баден. Выглядит как рекламная заманка, туристический трюк. Но, как оказалось, это было едва ли не самое сильное поэтическое впечатление. Существует же магия места. Что влечёт русских писателей в такие места? Формулировать не обязательно, достаточно почувствовать и запомнить?– пригодится.

Конечно, литературные фестивали необходимы. Чтобы явить неявное?– уровни, тенденции, интенции; чтобы увидеть, что ты не один; чтобы услышать и узнать своих.

– С какими журналами, выходящими на Украине, контактирует «Дикое поле»?

– Много общего, включая совместные акции, с киевскими журналами «Соты» Дмитрия Бураго и «Радугой» Юрия Ковальского. Есть контакт с украинско-германскими журналами «Крещатик» и «Склянка Часу», с харьковским «Союзом писателей», донецким «Четыре сантиметра Луны» и горловским Dasein.

– Какие, на ваш взгляд, преимущества у регионального писателя перед столичным?

– Меньше культурного спама.

Беседу вела Елена ЗЕЙФЕРТ

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии: