ТРУДОЛЮБИЕ ПОДЛИННОЕ И ПОКАЗНОЕ
ТРУДОЛЮБИЕ ПОДЛИННОЕ И ПОКАЗНОЕ
Стремительный общий ритм жизни в Японии требует эффективности и быстроты действий от каждого. Расслабленный, ленивый, отдыхающий во время работы человек сразу становится белой вороной и объектом всеобщего осуждения. В муниципалитетах, банках и вообще любых учреждениях служебные помещения общие, во избежание соблазнов их не делят на персональные кабинеты, столь любимые российскими чиновниками. Японский начальник сидит в общем зале, как правило, спиной к окну, лицом к подчинённым, и видит, кто чем занимается. Для конфиденциальных бесед и переговоров с клиентами есть специальные гостевые комнаты. Если у руководителя есть собственный кабинет, то в рабочее время его дверь не закрывается — чтобы он видел всех и все видели его. Трудолюбие трудолюбием, но открытость и взаимный контроль не помешают. В японских фирмах и учреждениях в рабочее время не бывает частных разговоров по служебному телефону. Ни разу не доводилось видеть никаких специальных инструкций на этот счёт — впечатление такое, что просто никому не приходит в голову звонить на работу по личным делам.
Правила планировки служебных помещений и расположения рабочих мест послужили в свое время причиной появления новых слов и понятий. В 1980-е годы широкое употребление получило слово мадогивадзоку. Так называли сотрудников, которые не особенно «горели на работе». Их выделяли особым способом: перемещали ближе к окну и усаживали лицом или боком к нему. Отсюда и пошло название мадогивадзоку («сидящие у окна»). Выделенные таким образом работники располагались перпендикулярно или «наоборот», под углом в 180 градусов к остальным, что и указывало на их особое положение. Впоследствии меры воздействия на нерадивых сотрудников стали ужесточать. Если бы не пожизненный наём, их бы просто уволили, но в те годы было нельзя. Поэтому мадогивадзоку не давали никакой работы и тем самым исключали из общей жизни. Иногда им даже выделяли отдельный кабинет с телефоном, который никогда не звонил. Сотрудник должен был вовремя приходить на работу и весь день сидеть без дела. Покинуть рабочее место было нельзя, задремать тоже — сразу следовало дисциплинарное взыскание, предупреждение и увольнение с чёрной меткой. В тяжёлые 1990-е годы таких работников стали просто увольнять по сокращению штатов, без всяких меток.
Задолго до того, как братьям Макдональдс пришла в голову идея ускорить процесс питания, японцы на практике установили связь между этой процедурой и деловыми качествами человека. Пословица хаямэси мо гэй-но ути («быстро есть — тоже мастерство») воздает хвалу быстродействию в работе. Она означает, что толковый и энергичный человек даже ест быстро, чтобы освободить время для полезных дел. Поэтому кажется совершенно естественным, что первые супы быстрого приготовления были изобретены именно японцами. Уж очень им эта идея импонировала. Узнав о начинании братьев Макдональдс, японцы пошли по излюбленному пути: позаимствовали идею и усовершенствовали её по-своему. Так 25 августа 1958 года мир узнал о блюде под названием инстанто рамэн в исполнении японской компании Ниссэй сёкухин.
Работать медленно, не стараться, экономить усилия — по японским меркам самый большой грех. Не менее опасно пренебрегать внешним впечатлением, которое складывается у окружающих о работнике. В Японии, как и повсюду, есть и всегда были бестолковые, ленивые или просто не умеющие работать люди. Но они твёрдо знают золотое японское правило: показное трудолюбие (татэмаэ кимбэн) не менее важно, чем трудолюбие подлинное. Как вид японского блюда не менее важен, чем его вкус. Как внешний вид и манеры человека не менее важны, чем его характер, и т. д. Поэтому на адресованный японцу дежурный вопрос «как дела?» гарантированно следует столь же дежурный ответ исогасий дэс нэ(«ничего не успеваю»). Иногда к нему добавляют ещё одну любимую японскую присказку бимбохима наси («бедняку отдыхать некогда»). Официальная скромность требует преуменьшения собственных достоинств и вообще всего, что человек имеет.
Один из главных признаков идеального японского работника — серьёзное и ответственное отношение к делу. Серьёзное и ответственное. Именно оно не позволяет японцам шутить во время рабочих совещаний, деловых переговоров, да и вообще во время работы. Быть остроумным собеседником и при этом не забывать о деле — это не для Японии. Потому что всем понятно, что человек, который шутит, думает не только о работе, но и о чём-то ещё. А это нехорошо. В трудовых коллективах исповедуется принцип «не работа ищет человека, а человек работу». Другими словами, идеальный работник должен быть в постоянных трудах и заботах не оттого, что его нагружают, а потому что он сам нацелен на постоянную занятость. Это ещё один источник показного усердия.
После 1991 года в небольших японских фирмах появились первые работники из России, так называемые «синие воротнички». Сразу начались недоразумения, связанные с разной манерой работы. Командированные в Японию россияне с большим интересом наблюдали за японцами, которые в рабочее время передвигались по цехам быстрым спортивным шагом, а то и вовсе бегом. Причём происходило это независимо от объёма работы: бегали и при полной загруженности, и без таковой. Японцы же поражались тому, как спокойно россияне в рабочее время покупали в ближайших автоматах прохладительные напитки и неспешно утоляли жажду. Впрочем, так поступали и другие новички-иностранцы. Обычно через день-другой всех приглашали в офис и через переводчика просили запомнить, что для сигарет, напитков и туалета есть один 15-минутный перерыв до обеда и ещё один после обеда. В остальное время надо работать, и по возможности быстро. Комментарии соотечественников по этическим соображениям приводить не буду.
Американец Г. Рейнольдс, работавший одно время в Сумитомо Электроникс, так описывает японскую производственную атмосферу: «Японцы считают, что независимо от реальной загруженности человек должен выглядеть на работе чрезвычайно занятым. Основной способ продемонстрировать это — спешить и суетиться. Например, не идти, а почти бежать к расположенной в трёх метрах копировальной машине. Или лихорадочно стучать по клавиатуре, печатая деловое письмо. Стремительно вскакивать со стула, когда тебя вызывает начальник, и моментально застывать перед ним с возгласом хай («да, слушаю вас». _ А. П.). И подлинное трудолюбие, и его внешняя видимость одинаково почитаются добродетелью, поэтому манера работать быстро и с элементами легкой паники должна демонстрировать окружающим предельную загруженность работника и его соответствие идеалу служащего» (Левин, 224). Интересно, что описанная Рейнольдсом реакция подчинённого на вызов начальника в точности повторяет инструкцию, которую Соун Ходзё (1432–1519) оставил своим потомкам в начале XVI века: «Когда хозяин называет твоё имя, быстро скажи "да, господин". Доже если ты сидишь на удалении от него, быстро подойди к господину и преклони колени. Почтительно слушай, что он скажет» (Сато, 277).
Личные наблюдения подтверждаются статистически. Самый очевидный признак серьёзного и ответственного отношения к своим обязанностям — это время, которое служащий проводит на работе. Поданным Международной организации труда, в период высоких темпов роста в конце 1980-х и начале 1990-х годов японцы проводили на рабочем месте больше всех времени, но по производительности труда заметно отставали от западноевропейцев и американцев. В 1990 году французы работали в среднем 1646 часов в год, а японцы — 2044 часа, на 20 % больше. В японских банках, где зарплата намного выше средней, эта цифра доходила до 3000 часов в год. Если исключить выходные и праздники, то при шестидневной рабочей неделе получается 10 часов в день, а при пятидневной — почти 12. Как на мануфактуре XIX века. В отчёте Всемирной организации труда за 1993 год говорится: «Японские служащие для демонстрации своей преданности фирме проводят на рабочем месте много времени, но их почасовая производительность труда составляет всего 46 % от французской и 39 % от немецкой» (World Labour Report, 25–36). Если старательность почитается не меньше таланта, то как удержаться от демонстрации столь ценного качества?
Работа допоздна стала национальной традицией, которую не смогли переломить даже американцы в годы послевоенной оккупации. В 1948 году они ввели в Японии летнее время. Идея была такая: интенсифицировать дневной труд, снизить потери рабочего времени и за счёт этого увеличить вечерний отдых. Световой день удлинился, но работники по-прежнему оставались на рабочих местах до наступления темноты, поэтому американское новшество привело лишь к увеличению рабочего времени. В 1952 году, после ухода американцев, японское правительство отменило летнее время и больше к нему никогда не возвращалось, хотя эта тема регулярно обсуждается и даже проводятся ограниченные эксперименты. Главным сдерживающим фактором остаются опасения, что увеличение светового дня приведёт не к вечернему отдыху, а к удлинению переработок и сокращению времени сна.
Японские служащие по-прежнему не мыслят себе ухода с работы до наступления темноты. В этом легко убедиться, прогулявшись в полночь по токийскому району Касумигасэки, где сосредоточены правительственные учреждения. Многие окна в них продолжают в это время ярко гореть. Такая же картина и в деловом центре столицы Маруноути. Таксисты не зря выстраиваются здесь в длинную очередь ближе к полуночи, когда с вокзалов отходят последние электрички, — они лучше других знают, когда бизнес-элита покидает свои офисы. Один сотрудник центрального министерства вспоминает: «Иногда мне удавалось уходить с работы часов в семь. Это бываю очень редко, когда вдруг заканчивались текущие дела. В остальных случаях окончание рабочего дня по умолчанию определялось временем отхода последней электрички. <…> И то скорее по причинам экономии. Если сотрудник не успевает на последний поезд, начальник обязан выдать ему талон на такси. А число талонов заложено в бюджете отдела и строго лимитировано. <…> Впрочем, что на электричке, что на такси, домой обычно добираешься к часу ночи. Так с девяти утра и до часу ночи проводишь с сослуживцами по шестнадцать часов в сутки» (Миямото. 122).
Безусловна, большая часть сверхурочного времени отдается работе. Но не всегда. Японский трудовой коллектив — это семья, а семье положено не только дружно и в полном составе трудиться, но и отдыхать вместе. Поэтому, когда японская мама говорит ребёнку «сегодня вечером у папы много работы, он придёт поздно», она имеет в виду, что папа должен быть вместе с сослуживцами, где бы они ни находились и чем бы ни занимались. Вот что пишет по этому поводу участник таких «семейных трудовых коллективов», не полностью усвоивший их идеологию: «До сих пор мне трудно понять некоторые вещи. Можно согласиться с тем, что сотрудники остаются допоздна на работе, когда её накапливается много. Труднее понять, когда они во внеурочное время организуют на работе очередной «междусобойчик». Дом и работа меняются местами, никакого производственного напряжения на рабочих местах не ощущается. В обеденный перерыв все едят вместе, вечером выпивают тоже сообща, потом вместе закусывают не особенно вкусным бэнто. Если бы ещё и спали вместе, то получился бы полноценный коллектив всеобщей однополой любви. Я заметил, что распивочные мероприятия в офисах по поводу и без повода объединяют людей, как ничто другое. Они чувствуют себя по-настоящему сплочённой и организованной группой» (Миямото, 118).
Другой причиной, снижающей эффективность рабочего времени, является, как ни странно, деловой этикет. В японских компаниях осуществляется регулярная ротация служащих. Они меняют рабочие места и участки, направления, за которые отвечают. После нового назначения каждый сотрудник вместе со своим предшественником в течение нескольких месяцев лично посещает наиболее важных клиентов своей компании и представляется. Происходит как бы официальная передача полномочий в присутствии всех заинтересованных сторон. В крупных фирмах важные клиенты могут исчисляться десятками, но эта формальная процедура, отнимающая массу рабочего времени, соблюдается повсеместно и неукоснительно.
В процессе согласования заказа бывает необходимо что-то уточнить или дополнить. Там, где по западным меркам достаточно звонка по телефону или электронного письма, представитель японской компании прибывает к заказчику лично, потому что деловой этикет требует персонального контакта. Конечно, такое внимание не может не радовать клиента, оно повышает доверие и «привязывает» заказчика к фирме, но в то же время увеличивает нагрузку на её сотрудников и снижает производительность труда.
Многочисленные этикетные нормы действуют и на рабочем месте. Появление в отделе старшего коллеги из соседнего подразделения или просто сотрудника, которому служащий считает себя чем-то обязанным, требует отложить текущие дела и уделить ему внимание. Выпить зеленого чая, обменяться служебными новостями или просто по-светски побеседовать ни о чём. Все отложенные дела выполняются в сверхурочное время. Эффективность работы важна, но деловому этикету она не конкурент. В этом смысле современная деловая этика не особенно отличается от принципов, которыми руководствовалось японское командование в годы войны: центральное место занимает всё тот же главный ресурс — человеческий фактор. Там, где американец идёт к цели кратчайшим путем, используя самые эффективные ресурсы и методы, японцу приходится двигаться по замысловатой траектории, соблюдая множество неписаных правил и условностей. В этом кроется одна из причин избыточности усилий, необходимых японцам для достижения поставленных целей, что в современных условиях само по себе становится проблемой, требующей решения.
В последнее время японские фирмы начали искать ресурсы повышения производительности труда там, где прежде не искали. Изучив зарубежный опыт, они начинают экспериментировать. Одни компании отключают по вечерам кондиционеры, вынуждая таким образом служащих покидать свои рабочие места. Токийская фирма Рёхин кэйкаку, имеющая торговую сеть в Японии и за рубежом, в начале 2007 года в приказном порядке запретила сверхурочную работу. По результатам первых пяти месяцев она сообщила, что, несмотря на сокращение рабочего времени, производительность труда и зарплата сотрудников повысились.
В историческом плане японцы не знали регулярных отпусков. В древности практиковалась десятидневка — отдых каждый десятый день, плюс храмовые и местные праздники. Несколько дней подряд отдыхали только на Новый год. Отгулы по семейным причинам (смерть родственника, свадьба и т. д.) давались на два-три дня, но не имели регулярного характера. Модернизация не изменила традиционных представлений. Опрос общественного мнения в 1970 году показал, что регулярный выход на работу без отгулов и прогулов (мукэккин) занимает у японцев четвёртое место в списке главныхчеловеческихдостоинств(Нихондзин-но катикан, 15).
За отпускную политику японское правительство тоже получило свою порцию критики от Запада. Внешне ситуация начала меняться. По данным Министерства труда и благосостояния, с 2000 года среднестатистический оплачиваемый отпуск в Японии составляет 18 дней. Это меньше, чем в США, и намного меньше, чем в Европе, где отдыхают по 4–6 недель в году. Однако и его японцы полностью не используют — только половину, по 8–9 дней ежегодно. Да и эту половину отпуска берут не все. Например, в 2006 году ею воспользовались 47%всех наёмных служащих.
Закончив в Японии университет, Масао Миямото отправился на учёбу в США, а потом остался там работать. Вернувшись во второй половине 1980-х годов на родину, он сразу был назначен на должность заместителя заведующего подотделом в Министерстве обороны. В положенный срок Миямото написал заявление на двухнедельный отпуск. В полном соответствии с трудовым законодательством. Тогда он ещё не знал, что на исторической родине неписаные законы бывают важнее писаных. Через несколько дней его вызвал непосредственный начальник. «Мне доложили, что ты попросил двухнедельный отпуск. Ты в своем уме? Ты вообще понимаешь, что такое госслужащий в Японии? На твоей должности отдыхать больше трёх дней подряд не принято!» Заявление нового сотрудника потрясло не только начальника, оно стало главной новостью, которую обсуждало всё управление. Любой работник, рассчитывавший на продвижение, должен был добровольно ограничивать свои запросы по части отдыха. Старожилы управления не могли припомнить случая, чтобы кто-то брал здесь отпуск больше чем на неделю. Причём часть сослуживцев была искренне возмущена беспардонностью новичка, а другая втайне надеялась, что он сумеет переломить традицию и создать прецедент, облегчив тем самым участь коллег. Кончилось тем, что отчаянному новичку дали положенный по закону отпуск при условии, что он придумает под него «уважительную причину». Просто желание отдохнуть ею быть никак не могло. Эта придуманная причина — тоже одна из форм татэмаэ (показная видимость). Таким образом, всё решилось традиционно, в духе компромисса. При этом любопытно, что отдел, в котором работал герой этой реальной истории, в то время имел сравнительно небольшую рабочую нагрузку, о чём прекрасно знало всё управление. Но принцип татэмаэ кимбэн не позволял не только говорить об этом вслух, но даже учитывать в управленческой практике (Миямото, 41,45).
Во многих западных странах каждому наёмному работнику автоматически предоставляется пять дней оплачиваемого отпуска на сезонные заболевания (ОРЗ, простуда и пр.). Тем, кто их не использует, в конце года начисляют соответствующую прибавку к зарплате. В Японии же отделы кадров всеми силами стараются избежать отпусков по больничному листу. Вышедшим на работу после выздоровления сотрудникам обычно предлагают оформить пропущенные рабочие дни в счёт оплачиваемого отпуска, поскольку он всё равно до конца не используется. Прикрытая таким образом статистика заболеваемости дала основание английскому журналу The Economist сделать вывод о том, что в Японии люди болеют намного реже, чем в западных странах. Японские фирмы и учреждения это вполне устраивает по официальной статистике, их сотрудники здоровы, энергичны и работоспособны.
Особенно тяжело болеть в Японии медицинским работникам. Такие понятия, как «сапожник без сапог» или «болеющий врач», плохо усваиваются японским сознанием. Принцип соответствия не позволяет. Поэтому для того, чтобы отправить с работы домой медицинского работника в маске и с температурой, требуются немалые усилия. Если их не предпринимать, то больной врач будет до последнего оставаться на рабочем месте, хотя практической пользы от его трудового героизма будет немного. Это тоже торжество неразделимого единства двух важных японских принципов — татэмаэ и мэсси хоко.
Зато женщинам во многих компаниях ежемесячно предоставляется двухдневный оплачиваемый отпуск по состоянию здоровья в «критические дни». Управленцы считают, что простуду или похмелье можно предотвратить или перетерпеть, а естественную физиологию нужно уважать.