ИЗ РОССИИ С ЛЮБОВЬЮ. БЕЗОТВЕТНОЙ…

ИЗ РОССИИ С ЛЮБОВЬЮ. БЕЗОТВЕТНОЙ…

«Независимая Газета», 2 августа 1996

В политике нет симпатий, есть только интересы

К числу психологических странностей российской коллективной души, несомненно, следует отнести воспаленную потребность любить и, главное, быть любимыми. Не сегодня это чувство проявилось впервые, и вовсе не только на гребне посткоммунистической потребительской надежды на то, что кто-то полюбит, поможет, накормит и обустроит. В разные века чувство это направлялось на самые разные объекты – от братьев по вере болгар и сербов до не слишком ласковых французских или немецких кузенов, и даже до совсем уж неблизких культурно индийцев и китайцев. В первые постсоветские годы острие российской любви нацелилось на Запад вообще и сытую вальяжную Америку в частности. В немалой степени тому способствовала уже упомянутая надежда на «дядю», который теперь-то уж, на развалинах и коммунизма, и некогда могучей империи, распахнет объятия. В еще большей степени приложились к тому российские «демократы», испытывавшие к богатому дядюшке страстную, непритворную и, в отличие от остального населения, не совсем безответную любовь.

Любовь, однако, ослепила не всех. Находились циники, утверждавшие, что природа взаимоотношений государств такой эмоции не знает – и знать не должна. Что американец вполне способен полюбить русскую или даже русского (на дворе, увы, конец ХХ века), но нация в целом, а тем более государство, на такие чувства вряд ли расщедрится. Потому что в таких отношениях процветают не, как уже было сказано, эмоции, а прагматизм. И нередко жесткий прагматизм, где мерилом хорошего и плохого служит только и единственно собственная колокольня. Скептики, усвоившие уроки истории и призывавшие поставить во главу угла колокольню отечественную, клеймились как национал-шовинисты, изоляционисты, милитаристы и прочая. Благо, «измов» на наш с вами век хватало, и прилепить пару-тройку похлеще труда не составляет.

За последние годы, правда, страстное желание любви несколько поугасло. Но не исчезло совсем. Да, все большее количество россиян стало отходить от прежней эйфории и начало все более скептически относиться к бодрым заверениям детей и внуков бессмертного Остапа Ибрагимовича о том, что «Запад нам поможет». Все чаще стали подумывать люди о суровой правоте старого Тараса Бульбы, укоризненно произнесшего в седые усы: «Что, сынку, помогли тебе чертовы ляхи (немцы, французы, американцы)?» Эмоция, о которой речь, теряла силу по мере того, как ситуация меняла жанр, двигаясь от мексиканской мелодрамы с непременным хэппи-эндом в сторону странной помеси натурализма с сюрреализмом. И все же чувство это, как видится, угасло не совсем, благодаря еще одному мифу.

Миф этот существует в массовом сознании (и время от времени подпитывается российскими газетами) опять-таки не один год. Новую силу этот миф набрал накануне судьбоносных президентских выборов. И сводился он к простой и понятной схеме: Запад крайне заинтересован в сильной России. Но – в России демократической, потому что под демократию (а слово это, согласно мифу, действует на наивный Запад как стопка поутру на алкоголика) он отдаст все. И даже больше. В то время как под Россию неокоммунистическую или национал-патриотическую не даст ни шиша. И даже, напротив, займет совсем уж непримиримую позицию с повторным возведением Берлинской стены, но уже в районе Белгорода.

По другую сторону Атлантики упомянутый миф воспринимается качественно иначе. Попросту говоря – именно как миф, потому что к истинному положению вещей он не имеет ни малейшего отношения. Я живу там, где живу, и посему, хочешь не хочешь, смотрю тутошнее телевидение и читаю тутошние газеты. В которых нет и не было ни намека на радостное ожидание того, когда же из Москвы махнут родным флажком с надписью «демократия» – чтобы с однозначной реакцией собаки имени академика Павлова тут же вбухивать деньги и технологию в строительство новой России.

…Просматриваю едва ли не наугад взятые газеты и публикации. Вот Тайсон Винарски в газете «Колорадо дейли»: «Америка все еще может победить в ситуации „холодного мира“. Америка может победить, дав членство в НАТО восточноевропейским демократиям. Америка может победить, заняв твердую позицию против российского милитаризма. Как члены НАТО демократии Восточной Европы будут защищены американским ядерным щитом…» Нетрудно заметить, что г-н Винарски по отношению к России сослагательного. наклонения не использует. Дескать, это вот, если Россия такой будет, а будь она демократической – и так далее. Ничего подобного. Есть ситуация, есть Америка, есть Россия, и надо делать что-то, чтобы Америка во что бы то ни стало победила. И у меня позиция г-на Винарски вызывает, если и не согласие, то уж как минимум уважение. По той простой причине, что он даже не пытается представить, как оно выглядит с дальней российской колокольни, а спокойно оценивает ситуацию с колокольни собственной, американской. В той рубашке, которая к телу ближе.

Сходные позиции по отношению к «сильной России» можно найти где угодно – и в региональной прессе, и в толстых журналах. Вот точка зрения Гарри Гейпела в ежемесячнике «Атлантик»: «Если НАТО предпримет ограниченную экспансию, русским лидерам останется лишь принять ее как данность.» А профессор русской истории Эндрю Эзергайлис добавляет в рамках той же дискуссии: «Настоящим друзьям России стоило бы поучить ее скромности.»

Редакционная передовица в «Вашингтон тайме» накануне российских выборов четче других проиллюстрировала предмет нашего разговора: «Кто бы ни победил в России, политика США должна заключаться в том, чтобы подойти к этому с холодным умом, сухим порохом и ясным пониманием того, что служит интересам Соединенных Штатов.»

Иной читатель, ни за какие коврижки не желающий разочаровываться в предмете своей, пусть и безответной, любви, может возразить: «Эка невидаль – газеты-журналы. Они и у нас без особых шлагбаумов функционируют. На то он и газетчик, чтобы как-то похлеще дело изобразить. В то время как здравомыслящие американские политики…»

Что ж, любовь, как известно, зла. Но и контраргументы на это возражение далеко искать не приходится. Во-первых, пресса на Западе не только отражает общественное мнение, но и формирует его. Причем самым серьезным образом. Во-вторых, можно обратиться к здравомыслящим американским политикам и напрямую.

Скажем, Строуб Тэлботт, заместитель госсекретаря Кристофера, заявил накануне все тех же российских выборов, что американская администрация «предпримет все необходимое, чтобы защитить» американские интересы – если Россия сделает антидемократический поворот после выборов. С одной стороны, вроде бы продолжение того самого мифа, о котором мы с вами толкуем. Дескать, ежели демократия, то друзья навек, а ежели нет… Но стоит обратить внимание на не самую ласковую формулировку в устах профессионального дипломата. Проведите-ка мысленный эксперимент и, перенесясь в ноябрь 1996-го, переверните доску на 180 градусов. С тем, чтобы тот же текст (где Россия и Америка меняются местами) был бы произнесен накануне президентских выборов в США. И что ежели США сделают поворот в сторону республиканской партии… Я. честно говоря, не хотел бы и представлять реакцию американцев. Конечно, напрашивается мысль о том, что, как видится г-ну Тэлботту, то, что позволено Юпитеру, не позволено быку. Но какая дружба или даже какое партнерство возможны между небожителем и тягловым животным?

Бывший сенатор и нынешний кандидат в президенты Боб Доул высказался еще более определенно и опять-таки без сослагательного наклонения: «Кто бы ни победил на выборах, Америка должна преследовать собственные интересы, а я считаю, что нашими интересами до сих пор пренебрегали». Нимало не кривя душой, могу сказать, что не нахожу в заявлении г-на Доула ни грана цинизма. Если он считает, что пренебрегали – что ж, ему с его американской колокольни виднее. А мысль о том, что Америка должна преследовать не чьи-то, а американские интересы – так просто азбучна. (Иной вопрос: следует ли отсюда, что Россия – страшно подумать! – тоже располагает правом.свои интересы иметь и именно их преследовать?) Хочу лишь напомнить читателю, что кандидат в президенты в своем заявлении никакими демократиями в России ничего не обусловливал.

Вернемся, однако, к прессе. В ней, мне кажется, абсолютным чемпионом по части откровенности является весьма известный канадский обозреватель Эрик Марголис. Проживая в Торонто, ов не ограничивает свою аудиторию этим довольно большим городом – страстные (без преувеличения) статьи г-на Марголиса распространяются газетным синдикатом в добром десятке газет Северной Америки. Его, уверяю вас, очень трудно заподозрить в равнодушии к России и ее судьбам (а этому предмету он посвятил не одну и не две статьи). Но чувство, которое г-н Марголис испытывает, любовью назвать язык как-то не поворачивается.

Не раз высказывался Эрик Марголис на самые злободневные российские темы. Не обошел своим вниманием и Чечню. Ну, к тому, что он имама Шамиля, аварца, ничтоже сумняшеся в чеченцы произвел, придираться не будем. В конце концов, малое знание с лихвой компенсируется большой страстностью. Зато рецепты г-на Марголиса по решению чеченской проблемы подкупают своей простотой и наглядностью: «Что может сделать мир? Отрубить всю финансовую и технологическую помощь Москве. Бойкотировать русский экспорт нефти, водки и сырых материалов. Вооружить чеченцев». И все дела.

Эрику Марголису, как и многим другим, сугубо «до лампочки», будет ли Россия строить капитализм или восстанавливать порушенное коммунистическое прошлое. Опасность, считает Марголис, не уменьшается при любом раскладе: «По мере того, как российская экономика будет становиться на ноги, будь то при сегодняшнем гангстерском капитализме или изжившем себя коммунизме, российский национализм будет усиливаться и становиться еще более агрессивным. Делать вид, что это не так, наивно и опасно. Розовый оптимизм не может быть политикой». (Под последней фразой, кстати, готов подписаться и я.)

В одной из своих статей на предвыборные российские темы г-н Марголис побил даже собственные рекорды откровенности. В статье этой, небанально для нынешнего времени озаглавленной «Империя зла на подъеме», он пишет: «… В терминах реальной политики для Запада было бы, пожалуй, лучше, если бы выборы выиграли коммунисты». Парадокс? Никакого парадокса. Марголис далее поясняет свою мысль. Дело в том, что Россия – огромная страна с огромными же запасами природных и человеческих ресурсов. Благодаря же (в тексте именно это слово!) коммунистам и их фантастически неэффективной экономике Россия за 74 года приземлилась «на задворках» в качестве некоей «Индии в снегах». Так вот, опасность некоммунистического пути, по Марголису, заключается в следующем: «Эффективная капиталистическая система и свободный рынок могли бы реанимировать Россию и укрепить ее силы, позволяя ей бросить военный и экономический вызов США, Японии и Европе». И далее: «Когда внутренняя ситуация в России наконец стабилизируется, она, вероятно, станет для Запада как минимум такой же угрозой, как и покойный СССР».

Честно говоря, вот за это умение расставить жирные точки над всеми "i" я Марголиса чрезвычайно ценю. То, что другие цедят сквозь зубы или осторожно втыкают между строк, он высказывает однозначно и без недомолвок. Так что, как Марголису (но не только ему) с этого берега видится, проблема не в том, демократия или партократия, монархия или анархия, капитализм или коммунизм (хотя последний лучше, так как при нем Россия скорее вылетает в трубу). Проблема в том, чтобы стабилизация в России не состоялась. Чтобы экономика в ней, не дай Бог, не пошла в гору. Чтобы она так и не поднялась с колен. Если Запад – в лице тех, кто принимает реальные решения, и тех, кто формирует мнение публики, – чем и озабочен, то, похоже, все-таки не «возрождением великой России». И, как выясняется, никто на этом берегу не вопит спросонья, узрев во сне воскресающего Леонида Ильича. Этот-то как раз был всем хорош.

У американцев есть поговорка, которая сплошь и рядом служит для них руководством к действию. «Права она или нет – это моя страна». Кто бы ни восседал в Белом доме – демократ или республиканец, либерал или консерватор – он никогда и ни при каких обстоятельствах не покусится на это утверждение и на то, что за ним стоит. На американские интересы, на американский патриотизм. И совершенно, замечу, справедливо – если посмотреть, как и положено, с американской колокольни.

Небесполезно было бы и россиянам вспомнить, что в политике нет симпатий, а есть только интересы. И что пылать любовью к объекту, который тебе не только не желает здоровья, но даже наоборот, – занятие и непроизводительное, и опасное. Не надо в этом деле любви. Как, впрочем, не надо и ненависти. А ежели по любви сердце все же тоскует – ну так пусть конкретный Василий полюбит конкретную Бетти, а Маруся – Питера. Или даже Сергей – Джона. Хоть и не скажу, что очень я одобряю последний вариант.