***

***

Рассуждать о жизни богатых людей - моветон, поскольку всякое рассуждение такого свойства окрашено рессентиментом. Если не того, кто рассуждает, то читательским. Во всяком случае, это предполагается.

Вышеприведенная сложносоставленная фраза - не моя. Это квинтэссенция (да-да, я тоже знаю всякие мудреные слова) рассуждений одного весьма известного французского социолога о трудностях социологической работы с представителями высших классов общества. Дескать, любое такое рассуждение будет отравлено подсознательным чувством униженности, зависти и страдания по поводу собственной неудачливости.

В России такой проблемы нет. У нас много других проблем, а вот этой нет. Отношение к богатым у нас простое и определенное.

Тут придется тормознуть. Принято считать, что наш народ - гадкий и противный - ненавидит скопом всех богатых, ибо сам быдло и коллективный нищеброд.

Это, братцы, неправда. В народном сознании богатые разделены на две части. Есть самые богатые - «приватизаторы». Это люди, которые украли. Нефть, землю, заводы-пароходы, страну в целом. Их не то чтобы даже ненавидят: постоянно испытывать ненависть - это тяжело. Просто они записаны в народное сознание именно в качестве воров. Причем, вопреки Бродскому, воров худших, чем любые кровопийцы. Есть такое воровство, которое хуже убийства - поскольку убийством, по существу, и является, причем массовым. Например, придержать хлебушек во времена неурожая. Таких при случае вешали на воротах, со вспоротым брюхом, набитым зерном. А если случая не случалось - хотя бы помнили. В тридцати поколениях. Что была такая тварь, и дети его твари, и внукам тоже лучше бы не рождаться…

Но этих мало, и они известны. Такое отношение не распространяется на тех, кто вором не считается. То есть на всех остальных богатых, даже если они очень богаты и не вполне честны. Им могут завидовать, но, в общем, понимают. «Сами бы так хотели».

Интересно еще отметить отсутствие - видимо, временное, дальше нужно смотреть - серьезных классовых различий.

В той же Франции богатые и бедные разделены культурно-исторически, это разделение существовало всегда, исключения - то есть перемещение людей из класса в класс - только утверждали сложившиеся правила. Наши богатеи - такие же, как мы, как бы они ни стремились доказать нам обратное. Ибо они вышли из тех же квартир, они учились в тех же школах, они любят селедочку с картошечкой, и у них было всего пятнадцать лет, чтобы научиться носить хорошие костюмы. Хотя какие пятнадцать, о чем это мы? Хорошие костюмы начались у нас в новом тысячелетии, не раньше. Но мы еще помним, как депутаты Госдумы щеголяли в импортных пиджаках с необрезанными ярлычками на рукавах - и в таком виде их показывали по телевизору.

Впрочем, дело не в костюмах. Настоящее классовое сознание появляется не у тех, кто выбрался из грязи в князи, а у тех, кто грязи не видел вообще. То есть в лучшем случае у детей нынешних богатеев, которые учатся в закрытых школах (или за границей), живут в особой среде (опять же, лучше - за пределами России), и с младых ногтей умеют строить прислугу и требовать идеального сервиса. Впрочем, нет: этому научатся их внуки, если останутся в России - и если с Россией больше ничего не случится. Что маловероятно.

На самом деле большую часть классово окрашенного дискурса производят отнюдь не те, кто имеет на это социально-имущественное право. Кто именно тут старается - скажем ниже, сейчас просто зафиксируем факт.

А пока посмотрим туда, куда глядеть не стоит.