X. Жизнь в матрице: уместные реакции на иллюзорные стимулы
X. Жизнь в матрице: уместные реакции на иллюзорные стимулы
Матрица создана, чтобы ограничивать хуматонов при любой возможности и любыми необходимыми средствами, ИИ лишен чувства юмора, но, по-видимому, ему доступна ирония и даже элемент абсурда, и он часто прибегает к чисто человеческой способности дразнить и высмеивать жертву. Воин матрицы отслеживает такого рода знаки и сообщения не только потому, что они могут оказаться средством защиты в будущих стычках (вспомните негодяя из комиксов, который самодовольно высмеивает героя и тем самым обнаруживает слабые места в своих замыслах), но и потому, что они могут обеспечить крайне необходимый комический контраст. Благодаря своим промахам, ИИ выдает частичку своей индивидуальности, а с ней уловки и странности, а иногда и слабости. При всем своем блеске, ИИ невероятно туп. Вот несколько тому примеров.
Образчики юмора матрицы:
• На фене «Сирз»: Не пользоваться во время сна.
• На упаковке кукурузных чипсов «Фритоз»: Победителем можете быть Вы! Покупать не обязательно. Подробности внутри.
• На куске мыла «Дайл»: Использовать как обычное мыло.
• На замороженном обеде «Свонсон». Рекомендация по приготовлению: разморозить.
• На десерте «Теско Тирамису» (напечатано на дне): Не переворачивать.
• На хлебном пудинге от Марк amp;Спенсер: После нагревания продукт будет горячим.
• На упаковке утюга «Ровента»: На теле не гладить.
• На детской микстуре от кашля «Бутс»: После принятия лекарства не садиться за руль и не работать на станке.
• На снотворном «Найтол»: Может вызвать сонливость.
• На рождественских свечах: Использовать только в помещении и на улице.
• На японском кухонном комбайне: Не использовать для других целей.
• На орехах «Сейнзбери». Предупреждение: содержит орехи.
• На пакете орехов «Американских авиалиний»: Откройте пакет, съешьте орехи.
• На детском костюме супермена: Надев этот костюм, вы не научитесь летать.
• На шведской цепной пиле: Не пытайтесь остановить цепь руками или гениталиями.
Популярные среди хуматонов слоганы:
Неведение — благо.
Меньше знаешь — крепче спишь.
Недоучившийся хуже дурака.
По одежке встречают.
Копейка рубль бережет.
Не в пустыне живем.
Любопытство до добра не доведет.
Сколько не говори «халва», во рту слаще не станет.
Лучший способ победить врага — сделать его другом.
Береженого бог бережет.
Дареному коню в зубы не смотрят. (Скажите об этом троянцам!)
Детей должно быть видно, а не слышно.
Кто платит, тот и музыку заказывает.
Лучше синица в руках, чем журавль в небе.
Отсутствие вестей — хорошая весть.
В единении сила.
Не слышу плохое, не вижу плохое, не говорю плохое.
Не будите спящую собаку.
Хуматоны — запрограммированные существа. Они — единицы информации, валюта, которую матрица перемещает строго определенным образом, как перемещаются деньги во всемирной банковской системе. Войны, болезни, голод, миграционные процессы и т. п. — все эти средства матрица использует для изменения и переустройства коллективной экономики человеческих единиц, то есть населения Земли.
Все сказанное выше относится и к дальнейшему. У хуматона нет своего «я», своей личности, хуматон скорее некая организация мыслей, верований, привычек (запрограммированных реакций) и единиц информации, которые то и дело перегруппируются, чтобы сохранять стабильность и создавать чувство единства и цели. В сущности, хуматон — это коллектив, составленный из «тиков» и рефлексов на бесконечный поток стимулов, обеспечиваемых программой матрицы. У хуматонов нет своих мыслей. Их так называемые «умы» — это на самом деле запутанные магнитофонные записи, непрерывно двигающиеся по кругу. Количество вариантов кажется бесконечным, и большинство хуматонов даже не подозревает, что их мысли-всего-навсего копии или повторные прогоны прежних мыслей, большая часть которых им даже не принадлежит. Так как у них нет материала для сравнения, они не понимают, что так высоко ценимая ими индивидуальность — это всего лишь мысленная конструкция коллективной матрицы, созданная из одних и тех же основных элементов. Тем не менее слишком много улик свидетельствуют в пользу этой ужасающей правды.
Если хуматоны поймут эти свидетельства и если готовы будут поверить им, они смогут начать болезненный процесс отключения и со временем стать воинами матрицы. Самая важная и неопровержимая из улик — полнейшая однородность человеческих верований, устремлений и желаний, однако большинство хуматонов, даже самые эрудированные и склонные к размышлениям, этой однородности не замечают. Менее очевидная улика — манера людей говорить (это относится как к обычным темам разговора, так и к речевым особенностям); для проницательного хуматона это свидетельство пустоты жизни в матрице. По иронии судьбы однообразие речевых моделей наиболее очевидно у молодежи, речь которой пестрит бессмысленными речевыми восклицаниями, как, например, «ты понял», «ну», «точно», «хрен» и т. п.:
«Этот хрен, ну, ты понял, ну он это точно охренел. Ну его на хрен. На хрен это дерьмо. Ну его, это, плевать на него. Ты понял? Чё, на хрен, напрягаться. Ты понял?»
Молодые хуматоны, кажется, даже не подозревают, что они часами говорят, ничего на самом деле не сказав. Хуматоны постарше к бессмысленному сквернословию прибегают реже (они вынуждены общаться на рабочем месте, с родственниками и т. д., и это неким образом облагораживает их манеры), но тот же или похожий «тик» остается. Послушайте в течение двух минут какого-нибудь хуматона-американца и посчитайте, сколько раз он употребит фразу «ты понял». Откуда эта пустая фраза? Из матрицы. Это одно из средств, при помощи которого хуматоны проявляют чувство солидарности, единодушия, коллективной сплоченности и при этом даже не подозревают, что цена такой «солидарности» и «сплоченности» — индивидуальность, а если вдуматься в суть проблемы, то само существование.
Гораздо более коварный образец однородности природы хуматонов — их озабоченность совершенно банальными вопросами и то, сколь непропорционально много эмоций они уделяют вещам, на которые, собственно говоря, следует наплевать. Цены на овощи и погода — обычные темы их разговоров. Не знаю, как насчет овощей, но хуматоны непрерывно обсуждают цены, сравнивают довольно дешевые покупки с грабежом, а главное, любят рассказывать басни о том, какую отличную сделку они заключили. И при этом, если бы какой-то хуматон точно так же похвастался, что украл в универсаме продукты или посмотрел «зайцем» кино, с ним никто не стал бы разговаривать или, в лучшем случае, окинул бы его презрительным взглядом. Это нормы, которые навязывает матрица. Жадность, мелочность, корыстолюбие, помешанность на денежных делах допустимы и даже поощряются. Но нельзя проявлять бунтарство, склонность к анархии, непокорность, а главное, неуважение к деньгам (и другим ценностям матрицы, таким как семья, секс, телевидение и т. д.).
Озабоченность погодой может оказаться вполне реальной темой для беседы, но, как и о денежных делах, разговор хуматонов о погоде ни с какой реальностью не совместим. Как только речь заходит о погоде, хуматоны переключаются на автопилот и обмениваются банальностями до бесконечности. У хуматонов, убежденных в том, что им не придется ни оглашать, ни выслушивать оригинальные и многообещающие мысли, угрожающие их полудреме, глаза стекленеют, их охватывает теплое и приятное чувство. Еще одно неопровержимое доказательство того, что матрица контролирует коллективные разговоры, — это обмен хуматонов информацией о том, как они добрались до места, сообщение о транспортных средствах, точных деталях прибытия, так что все это складывается в некую сводку передвижений за последний час. Хуматоны обсуждают это примерно так, как армейские генералы обсуждают вчерашнее сражение и разрабатывают стратегию для грядущих войн. Совершенно банальные вещи хуматоны обсуждают часами (я убежден, что они готовы потратить на это всю свою жизнь) и делают это с таким видом, словно заняты разработкой лекарства от рака. Это коллективное безумие прекрасно скрывается под маской абсолютно банальной фиксации прежде всего на материальных вопросах: еде, деньгах, транспорте, ремонте дома, новых покупках, технических средствах и, конечно же работе. Иными словами, на абсолютно уместных в матрице предметах и занятиях.
Хуматоны, совершенно утратившие связь с органической матрицей природы и инстинктами, создали суррогаты, чтобы восполнить свою жизнь на анималистическом уровне. Дикие животные сосредоточены на пище, укрытии, спаривании, потенциальных хищниках и т. п., потому что не могут пренебречь инстинктами и подвергнуть свою жизнь опасности. В этом смысле у них нет выбора, и к тому же их сосредоточенность, или «беспокойство», постоянно поддерживается внутренними и внешними факторами (голодом, погодными условиями, опасностью со стороны хищников и т. д.). Их беспокойство — естественная реакция на окружающую среду. Хуматонам, у которых нет ни внешних, ни внутренних естественных стимулов, и стимулы, и соответствующие реакции поставляет матрица. На самом деле хуматонов беспокоит пустота и бесплодие их жизни, зияющая в них бездна, полное отсутствие индивидуальности. Поэтому они с благодарностью принимают те внешние проблемы и внутреннее волнение, которые обеспечивает им матрица, чтобы заглушить зарождающиеся страх и отчаяние.
Когда хуматоны собираются вместе, они концентрируются на предметах и событиях, которые служат целям укрепления чувства безопасности и единства душ, а это именно те темы, которые характеризуют (и ограничивают) их как хуматонов. На самом деле, в отличие от животных, большинству хуматонов нет нужды беспокоиться о пище, погоде, работе и транспорте, потому что все это обеспечивает матрица, чтобы удерживать их в постоянной зависимости (а также чтобы они жили достаточно комфортно и не слишком задавались вопросами о смысле жизни). С другой стороны, и это общее правило, все блага матрицы условны, и она постоянно поддерживает в хуматонах это чувство, зарождая тем самым в них сомнение: долго ли все это будет продолжаться? Дом заложен, работа непостоянная, затраты на транспорт постоянно растут, и так далее и тому подобное. Хуматоны не могут позволить себе расслабиться и хоть к чему-нибудь отнестись как к само собой разумеющемуся, а значит, не могут сосредоточиться на других вещах, например на творческой активности. Кроме того, используя средства массовой информации, матрица показывает голодающие народы, взорванные школы и церкви, больных детей, страдающие меньшинства, давая тем самым понять, в каком привилегированном положении находятся хуматоны. Более того, матрице необходимо, чтобы все единицы были не просто подключены и находились в пределах досягаемости, но и чтобы они действительно испытывали чувство благодарности за все те удобства и поддержку (и ценности!), которыми она их обеспечивает. В таких условиях любые сомнения в матрице, а тем более мятеж против нее сводятся к минимуму. Поэтому воины матрицы — те, кто начал мятеж и отключение, — чрезвычайно редкое явление, для других хуматонов они — в лучшем случае — сбившиеся с пути, в худшем — больные. Эти единицы взбунтовались против коллективной экономики, и их нужно удалить. Самую большую подозрительность и негодование у среднего хуматона вызывает то, что воины матрицы совершенно безразличны к тем вещам, которые хуматоны воспринимают как важнейшие. Воины должны соблюдать осторожность и не выдать свое вопиющее неуважение к программе, так как хуматоны воспринимают это как неуважение к общечеловеческим ценностям и видят в воинах психопатов.
Воины матрицы плывут против течения и поэтому должны принять все меры предосторожности, чтобы скрыть это от хуматонов, ибо они и есть то течение, против которого плывут воины. Хуматонов очень легко оскорбить. Подобно дикому животному, защищающему свое потомство, они готовы броситься на любого, кого сочтут угрозой для своей безопасности. Если речь идет о пробуждении хуматонов, то воины матрицы должны быть воплощением утонченности и учтивости. Они не станут говорить о погоде и транспортных средствах, у них нет ничего личного, о чем можно было бы поведать (по крайней мере, того земного, которого добиваются хуматоны); им следует как можно естественнее перевести разговор на более творческие и отвлеченные темы. Эти темы не входят в круг забот, очерченных для хуматонов матрицей, это дикие джунгли, в которые хуматоны осмеливаются войти лишь изредка, если осмеливаются вообще. Глядя прямо в глаза, задавая правильные вопросы (глубокие, но не наглые, личные, но не бесцеремонные) и пробуждая любопытство внутренней уверенностью и чистотой, воины матрицы обычно без труда выводят хуматона из повторяющегося круга его мыслей, и прежде чем он это поймет, он ощутит запретный трепет настоящих или по крайней мере новых и свежих мыслей. Он почувствует примерно то же, что чувствуют подростки, впервые имевшие опыт половой близости.
Так воины матрицы развлекаются, хотя делают это не ради собственного удовольствия. Поскольку в состоянии стабильности матрицу поддерживают именно хуматоны, то чем больше хуматонов удастся направить на путь отключения, тем меньше будет контроль матрицы над мыслями и действиями самих воинов. Работа воина не окончена до тех пор, пока от матрицы не отключен последний хуматон. Несмотря на запрограммированное сопротивление «философии красной таблетки», хуматонов (по крайней мере тех, в ком осталась хотя бы искра творческих способностей, тех, кто ощущает «занозу в мозгу») нетрудно соблазнить, предложив им альтернативные варианты. Когда хуматонам около тридцати, они уже смирились с тем, что жизнь — это мошенничество, что все идет не так, как хотелось бы, что невинные не защищены, справедливость не восторжествовала и правда не выйдет наружу, по крайней мере при их жизни. Они смирились с нескончаемой борьбой и бесконечной нудной работой, с жизнью, половина которой проводится в рабском служении, а вторая половина уходит на отдых и восстановление сил после добровольного рабства. Хуматоны (если они не живут на улице и не находятся под воздействием наркотиков) проводят жизнь в рабстве и вкладывают энергию и время в систему, в «экономику», в которую по-настоящему не верят по той простой причине, что у них вообще нет веры в какую бы то ни было жизнеспособную альтернативу. Они мечтают о том, как бы выбраться из всего этого, но мечты только успокаивают их и примиряют с реальностью. Вместо того чтобы жить, опираясь на мечты, они находят в них временное убежище. Для большинства хуматонов жизнь в матрице — нескончаемый поток горечи и разочарований, в конце которого (и часто это происходит слишком скоро) их ожидает смерть.
Для воинов жизнь в матрице — это тоже вечная борьба, а разочарование — суть всего их путешествия. Но в жизни воинов нет горечи. Поскольку они знают, что все иллюзия, они счастливы лишиться ее и видят в этом повод для праздника, а не для слез. В этом главная разница между хуматоном и воином матрицы. Хуматоны цепляются за то, что имеют, даже если оно не приносит им ничего, кроме слабости, зависимости и несчастья. Воины матрицы расстаются со всем и понимают, что они ровным счетом ничего не потеряли. Хотя воины подхвачены тем же потоком, тем же течением, той же экономикой, что и другие хуматоны, они научились предупреждать все взлеты и падения программы и не позволяют бросать себя туда-сюда, они используют инерцию волн. Хотя может показаться, что они плывут против течения, на самом деле со временем к ним приходит умение рассчитывать свои движения так, чтобы скользить по течению на одних волнах и уклоняться от других, пока они не научатся уверенно катиться по волнам к свободе. Их передвижения, как «единица валюты» в экономике матрицы, становятся непостоянными и непредсказуемыми. Если это не соответствует их целям, они не поднимутся и не опустятся вместе с приливом и отливом и не станут вкладывать все деньги в акции одной фирмы, если вообще захотят их вкладывать.
Как опытный биржевой маклер, наделенный почти сверхъестественной способностью предугадывать рыночные курсы, воины матрицы то и дело меняют способ ведения дел. Они покупают и продают так быстро, что их невозможно уличить в том, что у них на руках акции с падающим курсом. Это значит (поскольку мы уже установили, что воины матрицы не принимают участия в операциях на рынке хуматонов), что в любой ситуации их действия направлены на получение максимальной энергетической выгоды. Как только они понимают, что данный путь никуда не ведет, они немедленно меняют тактику или просто уходят. Воины матрицы постоянно импровизируют, и именно это не позволяет составить схему их действий.
Воины матрицы, как и маклеры, постоянно просчитывают ситуацию (а не акции и облигации), чтобы вложить в нее свое время и энергию. Как и у маклеров, у них нет личной заинтересованности и предпочтений относительно того, в какую ситуацию инвестировать. Они исходят только из того, сумеют ли они извлечь из этой ситуации информацию и тем самым повысить свой уровень энергии. Сконцентрированность на цели и независимость от средств обеспечивают воину матрицы необходимую скорость и помогают обрести благодать (изысканную смесь напряженности и спокойствия), и хуматоны не могут этого не замечать и этим не восхищаться (или, как минимум, не завидовать). Так как в матрице воин чувствует себя как дома (словно хозяин вселенной, превративший биржу в игровую площадку), несмотря на то (потому) что не является ее частью. Проблемы и сложности, которые матрица посылает им 24 часа в сутки и 7 дней в неделю, они научились использовать как стимул для своей творческой активности, а преграды — как инструмент для тренировки мускулов, воспитания воли и создания бесконечных возможностей импровизации. В бой с матрицей по ее правилам, но на своих условиях воины матрицы вступают с настороженностью солдата, идущего на войну, и с плавностью и стремительностью спортсмена, вступающего в игру Условия воинов матрицы просты: они здесь, чтобы научиться, накопить знания и превратить их в силу и в полной мере насладиться тем, что делают. Вот подлинная жизнь в матрице, а иные перспективы воина матрицы недостойны.