Автор, Джон Гэбриел Скулдер - американский бизнесмен. Он жил в России в 1916-1917 годах и занимался золотодобычей. Заметки из его тетради - это взгляд иностранца на Россию, находящуюся в революционной ситуации.

Из частного архива.

Русские меня поражают. Петербург терпит недостаток в хлебе и дровах, народ страдает, а правительство ничего не предпринимает! Я здесь нахожусь почти год, и положение нисколько не меняется, а наоборот, становится все хуже и хуже.

Два дня назад я приехал из Москвы в Петербург. Сегодня утром у булочной на Литейном я был поражен злым выражением, которое читалось на лицах всех бедных людей, стоявших в очереди. Впрочем, большинство из них провело там всю ночь. Покровский, с которым я говорил об этом, не скрывал своего беспокойства. Но что же делать?

За это время в северной столице железнодорожный кризис только углубился. Сильные морозы, которые держатся в России (- 45 градусов по Цельсию) вывели из строя более тысячи двухсот локомотивов. Полопались трубы паровиков, а запасных труб не хватает из-за забастовок. Я надеялся через русских друзей закупить древесину и золотую руду и отправить их на своих пароходах в Соединенные Штаты. Однако тяжелое положение народа и непрекращающиеся забастовки тормозят мои дела. В довершение всех бед в последние дни выпало очень много снега, а в деревнях нет рабочих для очистки путей. В результате 5 700 вагонов застряли. Когда я был в Москве и жил недалеко от Мытищинского проезда, там даже замерз Мытищинский водопровод. При этом на моих глазах жандармерия выгнала на мороз сотни арестованных, которые разогревали трубы и делали специальные подкопы, чтобы размораживать замерзшую воду. В некоторых районах Москвы тогда начались эпидемии, люди страдали от нехватки питьевой воды, многие были озлоблены войной.

Как- то раз я прогуливался по Москве со своим лондонским приятелем Эндрю, который прибыл в Россию по государственным делам. Мы прохаживались по Пятницкой улице и увидели кучу детишек, которые столпились около прилавка, прося только что испеченные ватрушки. Мы с Эндрю подошли к прилавку и купили всем детям по ватрушке. Они жадно уплетали их у нас на глазах, а потом, крикнув: «Спасибо!», убежали.

Потом мы снова гуляли по Пятницкой улице, а со всех сторон до нас то и дело доносились разговоры о революции. Но все тут же прекращалось, как только появлялась жандармерия.

Пятницкая - мое самое любимое место в Москве. Представьте длинную улицу, которая со всех сторон окружена прилавками, магазинами, ресторанами, трактирами. Эта улица не знала, что такое передышка, сон или отдых. Жизнь на ней всегда кипела, и, поверьте, именно здесь можно было узнать все последние новости. Здесь же мы каждый день любовались на церковь Параскевы Пятницы. Это небольшая, но очень симпатичная церковь. Люди говорили, что игумен Антоний, который с удовольствием служил свои воскресные службы, а также принимал крещения, был явным антираспутинцем. Честно говоря, мне кажется, что Распутина давно следовало повесить или устроить инквизицию над ним. Хотя его внезапное исчезновение и слухи о его смерти - ну что ж, и это тоже неплохо! Помню, тогда мы с Эндрю шли от Чугунного моста через Водоотводный канал. Я изучал историю каналов и мостов Москвы, так что неплохо знал и историю Водоотводного канала. Эндрю тогда им восхитился, сказав: «Кто бы мог подумать, что у русских, которые делают все лишь бы как бы, будет работать этот канал!» Канал был проложен еще в 1783-1786 годах, а в 1836 году стал судоходным, потому что была возведена Бабьегородская плотина между Берсеневской и Пречистенской набережными. Чугунный мост, построенный в 1889 году на месте старого деревянного моста, получил свое название от старого моста, который хоть и не был из чугуна, но имел чугунные перила.

«Именно от этого и пошло название моста - Чугунный», - сказал я Эндрю. Помню, он тогда изумился и спросил, сколько мне времени понадобилось, чтобы все это выучить! Я ответил, что времени не нужно для того, чтобы учить. Просто пожив здесь и пообщавшись с простыми людьми, можно очень многое узнать об этой диковинной, странной, мистической, незаурядной, но в то же самое время прекрасной, восхитительной стране!

Он ответил:

- Джон, мне кажется, что вы, американцы, уж не посчитайте это за грубость, очень восприимчивый народ!

- Эндрю, знаете, может, вы и правы, но как можно не восхититься страной, в которой народ продолжает верить, что батюшка-царь есть Господь на земле, и что бы ни случилось, Он позаботится о народе своем. Или как они себя называют - «дети батюшки-царя»! А гимн этой страны?! Вы слышали когда-нибудь гимн, состоящий из трех слов: «Боже, Царя храни»?! Когда я был в храме Христа Спасителя в прошлое воскресенье, я был поражен. Вы бы слышали, как эти русские поют упования Господу за своего царя!

Мы свернули от моста направо и вышли на Кадашевскую набережную. Я продолжил и заметил, что русских не победить никогда.

- Этот народ, который прогнал Наполеона, сегодня нищий, дряхлый, умирающий. Но в то же самое время так отчаянно и с таким успехом сопротивляющийся кайзеру и всем вождям немецкой промышленности наподобие Круппа, Отто Вольфа, Ратенау, Сименса и другим.

- Эта страна может не сегодня- завтра погибнуть, Джон! - возражал мой попутчик.

- Да, погибнуть может, но не развалиться. А что изменится, Эндрю? Люди те же, места те же, правительство может быть другое, да. Ну и что? Кстати, Эндрю, посмотрите, куда мы вышли!

Это место называют Собачьей площадкой. Мы увидели множество людей, практически все они были в костюмах, и я объяснил Эндрю, что это одно из самых интересных мест в Москве.

- Интересно хотя бы само название, - сказал Эндрю. - Площадка - обычная площадь, только назвали ее почему-то площадкой.

- Да, - ответил я, - у них все странно. Но, может быть, в этом и есть их прелесть? По предположению, эта площадка возникла на месте Псарного, или Собачьего двора - места, где держали собак для царской охоты.

- Ну вот, Джон, по предположению. Они все называют неясно почему, а потом и выходит по предположению. Считается, думают, есть мнения… Из всей дороги, которую мы проделали, вы дали объяснение только водоканалу!

- Да, но вы знаете, площадкой эту площадь, мне кажется, назвали потому, что раньше площадками называли все городские площади, как большие, так и маленькие.

- Джон, вот у нас, к примеру, сквер - это сквер, а не парк или Бродвей! - сказал Эндрю. - В Москве много дорог, как древних, так и не очень.

- Да, но мне кажется, что самая древняя - Сретенка. Ну, если и не самая древняя, то точно одна из древнейших.

- Наверное, вы правы, наверное, правы! Ну, мне пора, сегодня у себя в резиденции я принимаю послов союзников, увидимся с вами завтра, Джон!

Тогда мне показалось, что насчет русских все же каждый остался при своем мнении, и, как я уже отмечал, через несколько дней я уехал из Москвы в Петербург.

… В день моего приезда весь Петербург волновался. По главным улицам проходили народные шествия, люди с красными плакатами. В нескольких местах толпа кричала: «Хлеба и мира!» В других местах она запевала рабочую «Марсельезу». Произошло несколько стычек на Невском проспекте. Это очень широкий проспект, красивейшее место, мне оно очень нравилось. Проспект славился гуляниями и торжествами, люди всегда приходили сюда, чтобы отметить веселое или не очень веселое событие! Эти уличные инциденты очень меня беспокоили.

Вечером у меня обедали Трепов, граф Толстой, директор Эрмитажа, мой испанский друг маркиз Вилласинда и около двадцати обычных гостей.

Я расспрашивал Трепова о мерах, которые правительство собирается принять для снабжения Петербурга продовольствием, без которого положение скоро рискует ухудшиться. В его ответах не было ничего успокоительного.

Но когда я вернулся к моим гостям, то не нашел следов беспокойства ни на лицах, ни в разговорах. Говорили больше всего о вечере, который супруга князя Леона Радзивилла устраивает в воскресенье. Вечер обещал быть многолюдным, ослепительным, там, надеялись, будет музыка и танцы.

Трепов и я посмотрели друг на друга. Одна и та же фраза пришла нам на уста: «Странный момент нашли для устройства празднества!»

А гости обменивались мнениями о танцовщицах Мариинского театра, говорили о том, что пальму первенства следует отдать Павловой, Кшесинской, Карсавиной…

В воздухе столицы чувствуется восстание; несмотря на это, император, проведший только что два месяца в Царском Селе, выехал сегодня вечером в Ставку.

… Волнения в промышленных районах приняли сегодня утром резкую форму. Многие иностранцы - французы, американцы, англичане - все, кто владел имуществом, собрали свои капиталы. Россия осталась без капиталов, что явно приведет к очень тяжелым последствиям.

Проходил сегодня по Выборгской стороне, она всегда славилась тем, что рано утром здесь разносился приятный и восхитительный аромат французских булок и русских коржей. Многие булочные сегодня ночью здесь и на Васильевском острове были разграблены. В нескольких местах казаки атаковали толпу и убили несколько рабочих.

Я понял, что гигант скоро умрет. Прискорбно, но что ждет эту великую и непредсказуемую страну?!