Письма 1883 года

Письма 1883 года

Ф. А. Терновскому

19 января 1883 г., Петербург.

Давным-давно, что день, собираюсь писать Вам, сердечный мой Филипп Алексеевич, но все некогда. Пишешь, пишешь – и станешь. Сказать надо много: статьи Ваши прошли с большим «апломбом»; три дня Вы были героем читающей публики, и если принять, что Вас прочли сто тысяч человек (по три человека на экземпляр), да столько же в перепечатках («Новости», «Петербург<ские> ведомости» и «Соврем<енные> известия»), то это чего-нибудь стоит. В редакции «Нов<ого> вр<емени>» хваление общее, и оба московские кутейника на мой вопрос отвечали: «Ну, говорить нечего, – хорошо». Суворин очень доволен. Вычеркнул две последние строки он, а не я, и Вы отгадали причину – «осторожность». Он просил меня написать Вам, чтобы Вы не сердились за это.

Тут действительно к 3-му дню стало остро, пришел вестником от Лампадоносцева Ламанский, а у Каткова Вас уязвил Субботин. Суворин все за Вас огрызается, но с веселостью. Шансы Ваши в газетном мире вспрыгнули высоко, и все о Вас спрашивают: «Откуда он такой взялся?» Счет и деньги Вам посланы. Расчет сделан из ста рублей за лист, то есть по 10 коп. за строчку столбца. Это плата хорошая. Я ее не назначал, – он сам спросил: «Я отмечу Т<ерновско>му по сту руб. – довольно ли?» Я ответил: «Мне кажется, это как следует», и более разговора не было. Более за публицистику и нет платы, – это самая высокая. Газета Вам выслана, и билет выслан. Тузов очень рад: «Статья двинула книжку». Я с Вашего дозволения и в Ваших интересах вычеркнул две строчки, во вступлении. Это там, где говорилось, что научно-литературная деятельность интереснее и важнее общественной. Суворин, как чуткий и ловкий журналист, был бы этим недоволен, так как это производило бы невыгодное в журнальном смысле впечатление: дескать, «все лучшее мы покажем в первом, а во втором уже одно кое-что», то есть второго можно и не читать. Вы, господа ученые (за исключением Костомарова), совсем не хотите помнить, что тут дело о «розничной продаже». Остальное в статьях все сбережено. Корректуры все читал я, и ошибок очень немного. Пишите и присылайте о Толстом и Достоевском. Это тема богатая и благодарная. Рекомендую заглавие: Гр. Л. Н. Толстой и Ф. М. Достоевский под Кривосудом. Если сами выдумаете лучшее, – тем лучше. В февральской книжке «Исторического вестника», кажется, будет обещание этой статьи. Желательно, чтобы Вы нашли удобным дать хотя косвенный ответ на выходки Субботина и последовавших за ним и московской шушеры. Поповские издания прислали Лампадоносцеву статьи с подчеркнутыми строками… Пусть это будет им на радость. – У Исмайлова еще возьму кое-что о воспитании, но все это положительно возможно только в пересказе. Он – надо отдать ему справедливость – умел писать очень скучно, сухо и безжизненно. В пересказе это нравится. Многого, однако, взять невозможно. – Об университетском уставе все в глубокой тайне. Катков здесь, и Любимов, и Мещерский, и tutti frutti.[26] В государственном совете разве говорит Бунге да Рейтерн, да и то не зычно. Вообще идет дело о «формировании голосов». К<атков> в этом мастер. Более же никто ничего не знает, но, мне кажется, хорошего ждать очень трудно. – Что Вы писали о поездке на север, то мне совсем по мыслям и по сердцу. Я и сам намечал себе не раз этот путь, и вдвоем исполнить его уж куда ж бы мило. Начать надо с даниловских доживальщиков. Их все описывают по слухам, а их бы надо посмотреть. Пругавин, Нем<ирович>-Данченко мне подозрительны, а Майнов раз, после усердной рюмки, сознался мне, что он «там и не был»… Напишите, сколь это сбыточно к осуществлению с Вашей стороны. Разумеется, в Питере – Вы мой гость, и гость желанный. Что «Елисея» приписали, – это хорошо. Удивительно, что я все думал, будто я это и обозначил. Благодарю Вас и впредь прошу о том же. Ошибки у всякого возможны. Думаю, что и Ф<еофан> Г<аврилович> сделал то, что должно. О «Кукурузе» я мог позабыть, но архиерей, кажется, был Евсевий. А впрочем, если Ф. Г. лучше помнит, то и прекрасно. В «антиках» должен недурно выйти «Старец Малахия» и «Поп Ботвиновский» – дивная громада смеси пошлости, беспутства и доброты какой-то героической. По-моему, Лебед<инцев> дурно сделал, не пустив «Антиков» с 1-й книжки. Они пустяки, но их знали, и еще так недавно, и их хоть ругать да будут, а это лучше молчания. Так мы по крайней мере судим.

Н. Лесков.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.