Поселок

Поселок

В гранитах скал – надломленные крылья.

Под бременем холмов – изогнутый хребет.

Земли отверженной – застывшие усилья.

Уста Праматери, которым слова нет!

Максимилиан Волошин

Туриста, приехавшего в этот южный поселок, ждет неминуемое разочарование. Его утомленный, распаренный и застоявшийся внутренний взор ждет богатого бега рельефа, открывающихся просторов моря и буйных потоков зелени. Хочется, очень хочется, чтобы в нашей жизни все соответствовало простым и понятным идеалам – чтобы работа была творческой и высокооплачиваемой, квартира – многокомнатной, жена – красивой, доброй и послушной, а причерноморский поселок – тенистым и уютным.

Поселковый пейзаж, который впервые видит вышедший из автобуса турист, довольно бестактно сообщает, что надо забыть о своих камерных представлениях о счастье и из всех благ юга довольствоваться только жарой, чахлой и редкой запыленной растительностью, пересохшим руслом речки и плоским неприглядным пейзажем.

Турист приехал один. Он вздыхает и обращается к единственному своему собеседнику голосом, в котором он спрятал остатки своих теплых чувств: «Ну что, душа, принимаешь?» Душа не принимает. Что же делать? Тогда подвинься, душа… Одинокий путешественник помещает свое «я» немного в сторонке, а сам, в соответствии с рекомендациями модного тогда в полуинтеллигентной среде индуизма, решается окунуться с головой в окружающую его грязь и серость жизни.

Медленно и грустно бредет он по сухой, растрескавшейся и пыльной дороге – кто примет одинокого мужчину?

…нет, только семейных…

…если б вас было четверо, ищите троих…

…на двадцать дней можно, на десять не возьму…

…ну ладно уж, живите в коридоре за занавеской.

День прошел, теперь помыться и спать, а завтра – в море.

Спи, ешь, купайся, снова ешь, стой в очередях, везде пыль, пыль, смотри на пыль, ты не знаешь еще, как воздастся тебе за терпение и умение с достоинством нести свой крест.

Пойди от поселка влево. Что ты увидишь? Выжженную степь, покрытую верблюжьей колючкой. Землю, пережившую все времена и народы, старую и уставшую, неспособную больше рожать траву, цветы и кустарник.

Полупустыня перекатывается мягкими волнами. Ничего лишнего в этом скупом пейзаже, формы холмов – идеальные, без мелких деталей и растительности. Бежит, бежит глинистое море, покрытое желто-серой колючей кожей, бежит, горбится, торопятся навстречу ему бирюзовые черноморские волны, грызут глину белыми зубами прибоя.

Заберись на самый высокий холм – ты увидишь, глядя на линию горизонта, округлость нашей земли, ее величественные формы, пытающиеся скрыться в дымке влажного воздуха. На морской глади планеты – озноб, темные пятна от порывов ветра строят причудливые фигуры – модели неизвестного нам, чужого мира, для которого наша планета – Солярис.

Чем дальше от поселка, тем круче нрав холмов, обрывистей и причудливей берега, уже галечные пляжи. Бегите, волнуйтесь, застывшие волны земли!

Время и ветры разгладили морщины этих склонов. Взору реалиста не за что зацепиться – не углядеть ни одной случайной подробности, подтверждающей факт существования этих холмов и склонов. Все вокруг кажется сделанным фантазией и силой художника, тяготеющего к абстрактным формам.

Упругий бег холмов создает иллюзию искривления пространства. Уж не грезятся ли нам эти формы, существующие на самом деле только как миражи в могучих потоках теплого и холодного воздуха, с различной скоростью поднимающихся к бездонному небу?

Когда спускаешься крутой извилистой тропой, посмотри на ближайший соседний холм. Вот он вздымается совсем рядом, вертикальной стеной, по которой ты пройдешь через несколько минут. Кажется, протяни руку – и достанешь до его склона. Теперь опусти глаза – видишь? – путь к склону лежит через дно пропасти, ложбину, которая находится далеко внизу. Здесь что-то не по правилам, здесь без искривления пространства не обошлось. Оглянись по сторонам: в фас все склоны имеют отрицательный уклон, в профиль – положительный. Какой чудный праздник трехмерного пространства устроили здесь для путника боги земли!

Гнев природы закипает все сильнее, все выше и круче поднимаются окрестные холмы и горы и все труднее удержаться им в округлых, гармоничных формах. Склоны гор трескаются и разламываются ровными гранями. Трещины украшают их кубическими изображениями деревьев и кустарника. Глинистые плоскости разломов чутко реагируют на движение солнца сменой пепельных, сиреневых, желтых и зеленоватых тонов. Пейзаж скручивается в тугие водовороты и, не выдержав напряжения, разваливается на тысячи мелких осколков, призм, кубов, огромные груды ограненных гранитных геотел. Пробираясь через завалы, напоминающие горы битой посуды мифологических супергигантов, невольно заражаешься энергией и экспрессией этого пейзажа.

Потоки глиняного моря выбрасывают за береговую черту гейзеры мысов. Вот мыс в форме кита, он так сильно выдвинулся в море, что едва не оторвался от берега. Высокий длинный мыс, сложенный из кила, опирается – стоит, лежит, как лучше сказать? – на каменную плиту и имеет в разрезе форму готической стреловидной башни. Его обрывистые берега, срезанные и отполированные волнами, смыкаются вверху под острым углом, оставляя место лишь для узкой, извилистой тропы. Серая дорожка чуть присыпана сверху шоколадной крошкой мелких острых камешков.

Волны вырезали на стенках мыса затейливый узор. Кажется, что мыс собран из спускающихся под разными углами гирлянд призм. В течение дня лучи солнца по-разному освещают грани этих призм, и мыс переливается волшебными цветами на фоне окружающих его гор.

Этот глиняный кит – как апофеоз пейзажа, как последний яростный крик, который позволяет успокоиться ландшафту. Степь выравнивается, раскрывается широкой низкой долиной и роскошной, плавной, тишайшей бухтой с пологим дном и песчаным пляжем. Чтобы оградить эту умиротворенность и спокойствие природы, бухта в километре от берега замыкается на небольшой глубине каменной перемычкой. Местами эта перемычка выступает из воды небольшими скалами и камнями, приютом бакланов, чаек и редких отчаянных пловцов.

Но взглянем через тихую гладь моря на дальние берега. Там природа опять приходит в движение, волнуется, вздымается горами и мысами. Иди по берегу, отдыхай, купайся, снова иди, сравнивай его со своей жизнью и учись получать удовольствие от каждого данного момента, а также от того, что тебе вспоминается или представляется, глядя мысленным взором назад или вперед вдоль своего пути.

Если ты привык к палящему южному солнцу, кожа твоя задубела от морской соли и ветра, тело стало гибким и выносливым, если душа твоя отдохнула в спокойствии тихих бухт и созерцании гладких холмов, если она готова уже ринуться вниз с прохладных разреженных высот абстракций в душную, горячую атмосферу реальной жизни, где друзей и природу надо воспринимать непосредственно и без рассуждений, – оглянись еще раз по сторонам.

Вплотную к поселку справа примыкают коричневые и зеленые отроги живописного горного массива. Эти горы, капризом природы стремительно поднявшиеся над равниной моря, сморщились многочисленными кожистыми складками, покрытыми дерном и кустарником. Изобилующие конкретными деталями – пиками, выступами, обрывами, ручьями, осыпями и разнообразной субтропической растительностью, горы эти контрастируют с выхолощенными пейзажами далеких пустынных бухт и словно курортные красавицы привлекают путешественников своим веселым нравом и доступностью.

В центре массива видны мягкие очертания горы Святой. Центральная гора окаймляется полукругом круто падающих в море горных хребтов. В долине между ними пасутся стада кудрявого низкорослого кустарника.

Можно представить себе, что эту долину соорудил бородач Саваоф, играя в песочек на берегу ласкового моря. Он опустил могучие руки в склон горы и вытащил подкову хребтов из недр земли. Тяжелые базальтовые валы опрокинулись в море фантастическими обрывами, возмущенный камень взвился к небу огненными языками и застыл причудливым костром вытянутых, изогнутых скал. Саваоф осмотрел получившуюся небольшую горную страну и решил усилить декоративные эффекты этой своей миниатюры. Он вставил лупу в гигантский глаз и долго шлифовал скальные выступы, сделав из них дома, ворота, зверей, баб и мужиков. «А теперь, дружок, – шепнул он на ухо одинокому путешественнику, – возьми своих приятелей, погуляй вволю по этому маленькому горному парку и посмотри на мои чудеса».

За последним домом поселка дорожка резко, без предупреждения поднимается вверх. Загибаясь за округлость горы, дразнит, зовет вперед, маня кажущимся окончанием подъема. Душа гор бежит перед путниками, разматывая извилистую тропу; горы тяжело дышат, пульсируя складками рельефа, и на их разгоряченной коже дрожит марево. Каменное тело гор сохнет и трескается от тяжелого подъема. Погоди, вот уж я тебе… Мокрый, живой как ртуть человек – ни в силе, ни в скорости не уступят тебе эти горы.

Сердца путников бешено колотятся в такт с пульсом гор, лица заливает едкий пот, в кеды впиваются острые выступы скал – погоди, уж я тебя догоню… Но подъем сменяется подъемом, а перевала, к которому стремятся путники, не видно.

Разговоры, шутки, смех утихают.

Дыши глубже, ступай на пятку, голову выше, работай руками…

Вот увлеченность стремительным движением; так самозабвенно бежим мы по темному тоннелю жизни, жадными глазами следим за светлым окошком впереди, добегаем, а там уже могила.

Остановись, дорогой, успокойся.

По сторонам растут кизил и шиповник, покрытые серебряной пылью.

Оглянись – у твоих ног обрыв. Внизу поселок, маленький и ненатуральный, как географическая карта; за ним – неоглядные просторы. Утреннее солнце набросало множество мельчайших ярко-желтых осколков, рассыпанных дорожкой по голубому телу моря.

Погляди вперед – ближе уже ярко-зеленый перевал.

Не спеши, путник. Сколько вокруг всяких благ! Возьми в рот круглую мякоть плода, вкуси раскаленным языком его благотворную влагу, подержи ее во рту, осознай все ее разнообразные ароматы, проглоти и ощути полостями своего тела. Дай плоды спутнице и посмотри, как откроются ее глаза, разбегутся морщинки, выпрямятся плечи и спина, поцелуй ее в губы, влажные от кисло-сладкого сока. А теперь – вперед, к перевалу, где узнаешь, что час ходьбы отделяет знойный поселок от горной прохлады и освежающего ветра дубовых рощ, сочной зелени полян и спокойного горизонтального бега верховых троп.

Там, наверху, ты увидишь, что между двумя зазубренными хребтами, открывающимися к морю, стоит громадный прямоугольный камень. Похоже на то, что на его гладкие отвесные стены и верхнюю площадку не ступала нога человека или животного. Говорят, правда, что однажды в штормовую ночь туда чудом забрался испуганный барашек, и двое суток разносились с неприступной скалы его жалобные крики. Рассказывают также про девушку-болгарку, уроженку этих мест, которая босиком исходила все окрестные горы и единственная взбиралась якобы на этого титана.

Могучий каменный парень врос ногами в землю. Повернувшись лицом к древнему морю, он плечами удерживает тяжесть горных хребтов. Спокойно и уютно путнику за его широкой спиной. «Привет, Котубидзе! – крикнешь ему. – Я узнал тебя!» – и услышишь в ответ добродушное ворчание: «…я узнал тебя».

Под давлением гор сжалось пространство за спиной гиганта. Вот – твои друзья у его подошвы. Далеко, а кажется – рукой достанешь. И слышен каждый шорох и звук.

Беги от них по шару медленно поворачивающегося под твоими ногами горного массива – чем дальше, тем громче и отчетливей слышно их радостное пение на этой импровизированной эстраде: «Ааа-а-ри, а-а-ри, аари, ари-а-а-а, ари-а…»

Прощай, Котубидзе, – я еще вернусь к тебе. Прощай, мой добрый, умный, чуткий и сильный. Прощай, мой щедрый, терпеливый, прощай, мой стройный и красивый. Прощай, друг мой. Как бы мне хотелось встречать тебя иногда на улицах моего северного города! Я не забуду тебя, дружище. Буду вспоминать тебя холодными зимними ночами, когда ты будешь стоять среди вихрей ледяной пыли, один, брошенный и забытый случайными приятелями летних курортных прогулок…

Веди своих друзей дальше в горы, веди их в Мертвый город, это своеобразное нагромождение скал, напоминающее разрушенные простенки, лестницы и арки домов. Дай им напиться из источника, аккуратно прикрытого камнями от солнечного света и жары. Приведи их на смотровую площадку.

Глянешь осторожно с края площадки на вибрирующую внизу голубую бездну моря и ощущаешь внезапное падение; душа с ужасом отрывается от тела, как в самолете, проваливающемся в воздушную яму. Так падаешь, падаешь… Никак не упадешь – значит, летишь?

Тебя и твоих друзей на этой смотровой точке охватывает неописуемое ощущение, связанное, возможно, с сопереживанием стремительному и грандиозному низвержению каменного потока в пропасть, глубину которой трудно измерить человеческим глазом.

Веди своих друзей вниз по скалистым спускам, пыльным осыпям, пересохшим каменным ложбинам ручьев, напоминающим трассы бобслея, к морю, к морю, дающему прохладу, чистоту, горькое ощущение соли во рту.

Заботься о них, веди по пляжам, тропинкам и карнизам, где среди соленых брызг, смены жары и холода, среди пыли и волн, наблюдая красоту нашей планеты, ощущая радость физического движения и поддерживая друг друга молодыми руками, вы сами создаете самое хрупкое и радостное творение природы – человеческую любовь и дружбу.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.