Глава 6.

Глава 6.

Наконец-то графики боевых служб подводных ракетных крейсеров были готовы. Чума и Щегол молча смотрели на творение рук своих, как гончие собаки, которые дичь загнали – вот она лежит, но порадоваться добыче, сил нет. Позади масса телефонных разговоров со штабами дивизий и управлениями флота. Вызов их представителей в оперативное управление, согласование и стыковка приказаний высокого начальства с требованием руководящих документов по технической эксплуатации оружия и технических средств подводных крейсеров. Споров и ругани было предостаточно.

Особенно часто они возникали, когда желания и приказы нужно было состыковать с реальными возможностями. Тут уж Чума всегда был на высоте. «Заводился» он с полуоборота. Всякие «крепкие» словечки сыпались из него, как из паршивого Бобика блохи, когда тот яростно отряхивался. Среди них «мать» была далеко не самым сильным аргументом убеждения сцепившихся оппонентов. Войдя в раж, Чума набрасывался на Щегла. Тот спуску ему не давал. Звуки «сражений» доносились до машинописного бюро. Потешившись авторской изобретательностью спорящих мужиков, обычно Валентина шла в кабинет к Гридневу и просила:

- Александр Петрович, успокой своих янычар, пока они не вцепились друг дружке в глотку. Из-за их ругани у нас на машинках шрифт перекашивается.

- Что сама не можешь? – ворчал тот в ответ.

- Я-то могу и могу очень многое, но тебе же нужно, чтобы они работали совсем в другом направлении! – говорила пышная блондинка преисполненная собственного достоинства, медленно поворачивалась и «плыла» к себе на рабочее место.

Гриднев заходил в кабинет нарушителей спокойствия. Он молча садился на свободный стул. Спор сам по себе стихал.

- Вам помочь или справитесь сами? – обычно спрашивал он. – Вижу, что пока вы шумите, работа идёт, но графики  ещё не готовы.

Если они продолжали молчать, то начальник отдела вставал и уходил. Сегодня же из кабинета операторов не доносилось ни звука. Гриднев прикинул в уме, что срок отработки документов на исходе, так что они, рождённые на бумаге, должны быть ему предоставлены. Действительно, спустя минут десять, к нему в кабинет зашли Чума со Щеглом и на столе развернули готовые графики, в которых была заложена вся служба и деятельность трёх флотилий РПК СН.

Конечно, отталкиваясь от них, будет создана масса других бумаг и важных документов. Не всегда эти бумаги будут чётко исполняться, но пружина уже заведена. С утверждением именно этих первоначальных, основополагающих графиков Главкомом ВМФ «часы» военно-морской машины будут запущены в действие.

 Утверждать эти документы, в Москву первый раз уезжал новый начальник штаба Незаметный Н Э. С ним от второго отдела отправлялся Рудаков Н И. Волокита со всеми допусками – пропусками в Главный штаб прошла успешно и, наконец, он прибыл в кабинет к своим единокровным операм второго отдела Оперативного управления штаба ВМФ.

Оправдывая своё существование, представляемые графики предварительно должны были рассмотреть и поставить свои «визы», ряд специалистов управлений, отделов и служб Главного штаба флота. Это была «формалюга» чистой воды, и если у них не возникало разных заморочек, то подписи собирались довольно быстро. А вот подпись утверждающую – дудки, накось выкуси: быстро сказка сказывается, да не скоро дело делается!

Конечно, Главком человек занятой, у него есть своё начальство и, не дай бог, дёрнут, из самого ЦК КПСС… то забудешь о маме родной, не говоря об каких-то РПК СН Северного флота. Кроме того, перед Главкомом несокрушимым утёсом возвышался начальник  Главного штаба, который предварительно так же нужно было преодолеть.

Начальник штаба Северного флота Незаметный Н Э, среди начальников штабов остальных трёх флотов СССР, росточком оказался самым маленьким. Ко всему же, он был трусоват. Нет, с подчинёнными он был лев, а вот среди львов – не вписывался никак. Всем  было дано высочайшее указание - ждать аудиенции. Точное время приёма им будет сообщено дополнительно. Куда денешься, все они терпеливо ждали, но своих подчинённых офицеров – основных держателей и исполнителей документов, по очереди отпускали покушать и даже в город по своим надобностям. Северян Незаметный никуда не отпускал и, как кот учёный, прислушивался к каждому шороху, исходящему из кабинетов начальников.

Рудаков за трое суток такого «бдения» ощутимо отощал, даже прихрамывал менее заметно. Зато здорово втихаря ругал какого-то «маломерка штиблета», но местный народ, не зная предыстории клички, воспринимал всю его тираду, как целостное модное матерщинное выражение.

Командированных офицеров со штаба Северного флота поселили на ночлег в ведомственную гостиницу ВМФ в Тушино. Там поздно вечером в местном буфете, стараясь успеть до его закрытия  в 23 часа, они завтракали, обедали и ужинали одновремённо. Запасы, взятые с собой в дорогу, были роскошно  выкушаны ещё в поезде. Теперь же приходилось довольствоваться пирожками, конфетами, да по сто пятьдесят коньяку с лимоном.

В эти дни в Североморске дежурная группа офицеров – операторов «травила» байки, пребывая в готовности для отработки вводных в режиме подхвата. «Подхват» - это когда карандаш Главкома на красивом графике начеркает птичек и знаков вопроса, на которые срочно  нужно будет давать ответ. Вот и приходилось цепочку «главный штаб – штаб СФ – дивизии РПК СН» держать в полной боевой готовности.

Щегол рассказывал побасенку о том, как девяностолетний дед, проживший со своей старухой шестьдесят лет, вдруг пристально, прищурив глаза, посмотрел на неё и изрёк:

- Ну и сучка же ты, Фроська!

- Да ты что, старый пенёк, белены объелся что ли?

- Ага, белены, задница у меня до сих пор болит….

- А при чём тут я? – взмолилась старуха.

- Ты смотри, одуванчик божий. Помнишь ли ты, как своего кабздоха на меня натравила, когда нам  было по 15 лет?

- Старуха недоумённо сдвинула плечи. После улыбнулась искре воспоминаний и счастливым голосом сказала:

- Дурень, ты, старый! Я же тогда загадала – если пёс тебя догонит и в штаны вцепится, то я, счастливая, выйду за тебя замуж.

- То-то у меня счастья полные штаны! – проворчал дед. Он пощупал свой тощий зад и, не обнаружив там следов зубов своего обидчика из воспоминаний юности, как-то внутренне обмяк и подобрел. Просветлённым взглядом он окинул высохшую согнутую фигурку своей верной Ефросиньи и, преисполненный любви и взаимной жалости к ней, заодно и к себе, тихо прошептал:

- Прости меня родная! А всё-таки мы с тобой прожили славную жизнь!

Выслушав эту историю, присутствующие в помещении офицеры, расчувствовавшись, замолчали, как будто их коснулась невидимая благодать. Даже задиристый Чума, увлекшись, у Щегла спросил:

- А где сейчас эти старики?

- Ну, ты даёшь! Старики, по всей видимости, благополучно померли. Да и вообще эта история так – счастливая житейская притча. Лучше расскажи нам, как там поживает старпом Владимиров? Ты ведь недавно проверял его пароход, – перевёл разговор Щегол в более реалистичную стезю. Его Лариса своими вопросами не даёт мне проходу. Ей-богу на такой красавице, возьми она меня в мужья, женился бы сам.

- Так ты за кого болеешь: за себя или за старпома? – поддел его Чума. Между нами, Лариса видно девица положительная со всех сторон и огорчать её не хочется. Тем не менее,  Владимиров здорово приболел и в море на боевую службу ушёл с высокой температурой. Ты уж, Витя, при встрече её не огорчай.

Без особых замечаний и потерь все документы Главкомом были подписаны, утверждены и команда офицеров Северного флота во главе с начальником штаба возвращалась домой. Летели самолётом «Ан-24», несмотря на встречный ветер, все были довольны скорому прибытию в родные пенаты. Москва – столица и там даже на северные оклады особенно не разгуляешься. Собственно говоря, «гулять»  и всему флоту, исходя из утверждённых документов, скоро не придётся.

Такого напряжённого графика использования сил и средств, особенно РПК СН, ещё не было ни в одном году. Карусель интенсивности боевых служб, закручиваясь спиралью, втягивала на свои витки не совсем боеготовые по высшему уровню подготовки РПК СН. Как обычно «воз» тащили «лошади», которые бессменно стояли в упряжке и были способны его тащить.

Перебирая в уме своих знакомых командиров ракетных крейсеров, Рудаков не мог назвать ни одного из них, кто бы не стремился уйти служить на берег.  Царило удивительно беспардонное, даже хамское отношение к оценке их ратного труда, когда количество выполненных боевых служб решительно не имело никакого веса и преимущества ни в награждении, ни в продвижении по службе, ни в присвоении воинских званий. Всё это делало их службу невыносимо тяжёлой и бесперспективной. Тем не менее, они всё ещё твёрдо стояли на командирских мостиках своих кораблей и, несмотря ни на что, преданно служили своей Отчизне.

- Ну, рассказывай, как там Москва? – обратились к Рудакову офицеры, собравшиеся в одном из кабинетов отдела.

- Москва стоит на месте, посмотреть на неё толком было некогда. Наш «штиблет»  не только разгул, но и вздох свободы не позволял сделать никому. Вот вам подарки. Внутри  построек Главного штаба, оказывается, есть хорошие магазины. Там сдуру я купил себе спортивный костюм и белые тапочки. Куда, когда и как я в них побегу ещё не знаю. Держите коробку карандашей, заметьте «Кохинор», ну и резинки для подтирки того, что наваляете.

Да, в связи с постройкой и прибытием на флот ракетных крейсеров «БД» и «БДР», я привёз документы и перфоленты на новые комплексы целей для обстрела этими кораблями.

Доложив начальнику отдела о состоянии дел, связанных с поездкой в Москву, Рудаков решил поговорить с ним о своих выводах по анализу журналов учёта событий РПК СН на боевых службах.

- Александр Петрович, складывается впечатление, что большинство выходов  на боевую службу наших РПК СН засекаются и отслеживаются противолодочными лодками США, - начал излагать свои соображения офицер.

- Николай Иванович, если ты думаешь, что это для командования флотом большая новость, то ты глубоко заблуждаешься, - перебил его Гриднев.

- Я так не думаю, но знаю, почему оно этот факт замалчивает.

- Интересно, почему же?

- Да потому, что на каждое обнаружение иностранной подводной лодки нужно как-то реагировать, - тут же без паузы ответил Рудаков.

- Так мы и реагируем! Ты посмотри, сколько было шумихи, когда гоняли лодку недавно обнаруженную буквально на входе Кольского залива.

- Ну да! Командование флотом было на высоте! Прямо – ещё один такой случай и можно раздавать ордена и медали, - парировал своего начальника офицер. – А вот если такие случаи будут  повторяться  неоднократно, так тут и с должности могут погнать.

Это у США все прилегающие моря и Северная Атлантика перекрыта вдоль и поперёк постоянно действующими стационарными и маневренными средствами наблюдения и обнаружения подводных лодок.

 У нас же - ничего такого нет, и даже не планируется. Правда, наши противолодочники хвастаются, что их один самолёт может вскрыть подводную обстановку в довольно обширном морском районе. «Хвасталась синица море поджечь», но это же «укол», которого никто и не заметит. Жалко мне наших ребят, которых, пользуясь своим преимуществом в дальности обнаружения, «америкосы» ведут на поводке с момента выхода их крейсеров из баз.

- Николай Иванович, ты же понимаешь, что одной жалостью реальную обстановку не изменить! К сожалению, - добавил Гриднев.

- Александр Петрович, но и вашим сожалением помочь невозможно. Я предлагаю следующее: каждый выход РПК СН на боевую службу разрабатывать, как малую оперативно-тактическую операцию. В операции предусмотреть несколько РПК СН, с целью увода противолодочных лодок противника на ложные направления. Задействовать маневренные противолодочные силы, которые бы вскрыли подводную обстановку и хорошо погоняли обнаруженные подводные цели. Дать указание командующим флотилий пусть они такие операции разработают и ими руководят. Ведь эти сухопутные «флотоводцы» в адмиральских званиях совсем нихрена не делают.

- А ведь ты прав! Пиши докладную записку. Будем её докладывать через начальника штаба Комфлоту, - согласился с ним начальник 2 отдела.

Уставший, но в хорошем настроении Рудаков шёл по коридору управления, ведомый давно созревшим требованием организма посетить туалет или, чаще встречаемый в морской терминологии, гальюн. Проходя мимо машинописного бюро, он услышал оживлённый разговор женщин, из которого выделялся голос обычно молчаливой Ольги.

- Интересно, о чём они? -  заинтересовался офицер. Он открыл дверь и вошёл внутрь помещения. Спиной к нему стоял плотного телосложения незнакомый капитан 1 ранга.

- Ну франт, ишь вырядился, духами так и шибает, - не успел подумать Рудаков, как тот повернул к нему голову.

- Ты смотри: «Лось»! – узнал он старого знакомого. – Ты, почему и как здесь оказался?

- Лосев Кирилл Владимирович собственной персоной, - представился тот, - прошу любить и жаловать. Я назначен начальником группы офицеров штаба флота по морскому международному праву.

- Послушай, меня  «трубы зовут», давай сходим в туалет, там перекурим. Заодно ты мне обо всём и поведаешь.

- Пойти – пойду, но курить не стану. Бросил я это вредное занятие. Сердце за глотку взяло так, что ни вздохнуть, ни громко пукнуть было нельзя, - пожаловался Лосев.

- Ну, громко и не нужно. Ты «бычок» ещё дай боже! Если не утопить, то оглушить кого-нибудь ещё можешь? – вопросительно посмотрел на него Рудаков.

-  Нашёл что вспоминать! «Поспешишь – людей насмешишь!» - с той поры я это усвоил хорошо. Не даром говорят, что благими намерениями вымощена дорога в ад. Я же хотел сделать как лучше и показать, что, как старпом, не лыком шит. Но неожиданный ветер подгадил и испортил всю «обедню». Сознаю: чуть не утопил ни в чём не подозревающего командира.

Каюсь и не обижаюсь, подумаешь – не взял на боевую службу! Не очень-то и хотелось. Правда, сердце стало шалить пуще прежнего. Теперь получил спокойную работу на берегу. Каждое утро бегаю, делаю зарядку. Хорошо!

- Хорошо то хорошо! Ты-то, какое отношение к международному морскому праву имеешь?

- Пока, как и большинство корабельных офицеров «пишу и читаю со словарём». Будем учиться! – бодро ответил новоиспечённый международник.

- В твоём случае лучше начать с «букваря», ибо словарь тут делу не поможет. Ты хоть уяснил суть проблемы, что должен знать и за что будешь отвечать?

- Честно говоря,  нет. Пока кроме общих указаний начальников ничего больше нет. Но как говорят: «Живы будем – не помрём!». Кстати, водку я ещё в умеренных количествах употребляю. Нужно было бы нам встретится в обстановке более располагающей к общению. Послушай, а как ваши машинистки, уже все заняты и разобраны по личному составу? Там сидит такая зрелая ягодка, прямо слюнки текут! Очень хочется подставить руки дабы, падая, она не разбилась.

Рудаков никак не ожидал что, реагируя на эти слова, его сердце собьется с привычного ритма и кровь, разливаясь горячими ключами в голове, начнёт молоточками стучать в висках.

- Ты об Ольге, что ли? – стараясь не показывать своего внезапного волнения, спросил он.

- Ну да, о ней. А ты чего напрягся и весь побелел? – в свою очередь, несколько удивляясь, спросил Лосев.

Собираясь с мыслями, Рудаков молчал. «Неужели я  до сих пор её ревную? – подумал он». Действительно, до настоящего времени в  отношениях с Ольгой у него сложилось вынужденное равновесие выстраданного перемирия  всех чувств и желаний. А тут вдруг сердце подсказало, что всему приходит конец.

- У тебя семья есть? – на всякий случай решил он осведомиться у своего приятеля.

- Конечно есть! Перед тобой стоит счастливый папаша двух детей – мальчика и девочки.

Смиряясь с неизбежностью рока, потухшим грустным взглядом Рудаков посмотрел на, стоящего перед ним,  здорового  беззаботного мужика и тихо произнёс:

- То-то же,  вижу, что к счастью ты относишься как-то не бережливо, поверхностно. Или мне показалось?

- У вас тут все такие чокнутые? Или мне это также показалось? – ответил Лосев и уже скороговоркой добавил, - ладно, привет семье, пойду я. Дел у меня вагон и маленькая тележка. Скрипучее эхо ещё на несколько минут задержало его удаляющиеся шаги в коридоре, но после затихло, будто их и не было. Ушёл и человек пропал! Именно так эта встреча запечатлелась в памяти Николая. Он с жадностью выкурил сигарету, бросил окурок в урну, сплюнул и тихо сам себе промолвил:

- Жизнь… чёрт те знает, что преподнесёт. По заранее предопределённому пути она идёт неизменно, также верно, как и то, что Земля вертится. Её не остановить ни мне, ни Лосеву.

Он вышел из туалета, открытая дверь кабинета операторов – направленцев излучала разноголосый шум собравшихся в помещении офицеров. Там происходили соревнования на звание лучшего игрока – победителя компьютерного «крота» за кратчайшее время. Рудаков покачал головой и уже не так грустно подумал:

- Жизнь действительно похожа на игру. Кто в этой игре выиграет, а кто проиграет, сразу и не поймёшь! Успокоившись окончательно, выписывая неторопливые крендели «рубль двадцать, рубль двадцать», прихрамывая, он направился к себе в кабинет.

Виктор Петрович Щегол ещё не полностью остывший после соревнований в завлекательных схватках против компьютерного «крота», не спеша, шагал домой. О том, что в штабе флота рабочий день более – менее нормирован и заканчивается в 17-18 часов, он привык быстро. Но домой Виктор не спешил – нечего ему там было делать. Как только заканчивался учебный школьный процесс, в конце мая каждого года жена с сыном уезжали на все каникулы к родственникам на Юг. Так что в пустой квартире его никто не ждал.

- Виктор, Витя! – услышал он знакомый грудной мелодичный голос. Он повернул голову навстречу зову и встретился глазами с торопливо идущей по городской тротуарной лестнице симпатичной женщиной.

- Царица небесная, помоги мне как-то выкрутится из создавшейся ситуации. Лариса, а это была она, наверняка начнёт расспрашивать меня о своём старпоме, - подумал он. Помня разговор с Чумой, Виктор не хотел говорить ей, что Владимиров ушёл в море серьёзно больным, но и врать совсем не хотелось.

- Чего ты переживаешь, - успокоил он сам себя, - не ври, но и всю правду говорить не обязательно.

- Здравствуй, Лариса! Ты, как и пришедшая весна, всё хорошеешь, - поздоровался с ней офицер.

- Добрый вечер, Виктор! Обрадуй меня  хорошими вестями хоть ты. Что за жизнь: понастроили  военных баз в каждой губе Баренцева моря. Напихали туда кучу железных кораблей. А о том, что на этих железяках служат живые люди,  забыли начисто. У них же есть родители, жёны, дети, родственники и знакомые, между прочим, у некоторых имеются невесты. Из-за этой вашей повсеместной дурной секретности возможность элементарно позвонить  друг другу по телефону перерастает в большую проблему. Легче до Луны добраться, чем попасть в Гаджиево.

- Лариса, не расстраивайся, такому симпатичному личику это не идёт. Надеюсь, твой Владимиров жив и здоров. Плывёт сейчас твой красавец где-нибудь в Саргассовом море на глубине метров сто и мечтает о какой-нибудь отливающей золотом коричневой кожи кубинке.

- Так они что пошли на Кубу? – перехватив сообщение на лету, тут же задала вопрос забеспокоившаяся женщина.

- Какая там к чертям собачьим Куба! Ракетные крейсера не видят  твою Кубу даже через перископ. Затаившись на расстоянии до берега, регламентируемой дальностью полёта ракет, они растворяются в океанских районах боевого патрулирования. Ведут  себя там тише воды и ниже травы. Такая у них служба, побей её гром и молния! Если бы на берегу меня ждала такая красотка как ты, то мечтал бы я о ней во сне и наяву, над водой и под водой.

- Меня ты успокоил, но не совсем. Не понятно, почему Юрий не написал хотя бы письмо, - вопросительно, в ожидании ответа, посмотрела на него женщина.

- Очень просто, твой парень, что и к чему, соображает очень хорошо. Если ты  не поняла, то я тебе скажу, что серьёзность ваших отношений у него не вызывает никаких сомнений. Не знаю его истинных намерений и чувств, но он принадлежит к категории людей, которые если возьмут женщину в жёны,  то на всю жизнь. Естественно в письме Юрий не смог бы обойтись без выражения нежных чувств адресату, то есть к тебе. У нас же в закрытых базах существует беспардонная военная цензура. Спрашивается, кому понравится, чтобы они своими грязными лапами касались проявления самого сокровенного. Полагаю, что никому!  Так что ты жди, налейся и верь! Когда за этого офицера выйдешь замуж, то это «жди, надейся и верь» станет основным смыслом  и принципом вашей совместной жизни.

Пройдя ещё несколько шагов, Виктор попрощался со своей обнадёженной спутницей и повернул во двор, направляясь к своему дому. Не зная, услышит она его или нет, скорее для себя он тихо повторил: «жди, надейся и верь». Да, большое счастье выпадает людям, когда у них есть, кого ждать, есть на кого надеяться и есть, кому доверять.

В свою очередь Лариса, неторопливо выбравшись на застроенную добротными домами улицу верхней Ваенги, любовалась панорамой раскинувшегося внизу вечернего города. Его населяли разные люди, которые, как и все жители планеты, хотели спокойно работать, влюбляться и жить счастливо. Ведь это так мало, так дорого и одновремённо много, что ради такого простого человеческого счастья самые лучшие, ставшие ей дорогими здоровые и сильные люди,  готовы где-то там далеко в море, отдать свои жизни. Неправда, что счастье одних начинается там, где оно кончается у других. Просто эти другие  переполненные завистью, не испытывая любви, приобрели всепоглощающую ненависть. Зависть и ненависть родили неимоверную тягу к незаработанным деньгам. Деньги давали им власть, используя которую не во благо, а во зло, они подпитывали свою ненависть. Любовь и счастье дешево не даются, за них приходится платить всегда очень дорого. Бесплатное счастье  - это перенасыщение. Любовь, это свет и единственно верный путь к заветному, желанному и такому непонятному счастью людей.

Так или не совсем так размышляла наша героиня, но искра любви уже не могла угаснуть в её сердце. Она делала её жизнь необычно насыщённой и привлекательной, вселяла веру в завтрашний день, создавала ощущение тревожного счастья.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.