Лагерь у подножия гор

Лагерь у подножия гор

— Для начала зайдём в Хельсинки, — предложила менеджер женской волейбольной сборной США Руфь Бейкер, доставившая нас из аэропорта на Ист Булдер-стрит, 1776, в олимпийский тренировочный центр.

— Куда? — переспросил я.

Бейкер улыбнулась:

— У руководителей Олимпийского комитета США богатая фантазия. Дома на территории центра названы в честь городов, принимавших Олимпиады.

Сначала это кажется непривычным. Потом настраивает на какой-то особый, олимпийский лад. Перед каждым зданием в зелёный газон врыт столбик с именем олимпийской столицы. Ко всему на свете привыкаешь быстро, и на второй день я уже предлагал соседу по комнате — судье международной категории по волейболу Феликсу Черсу — зайти к тренерам-ватерполистам в «Инсбрук». Кроме «Инсбрука», спортсмены живут в общежитиях «Афины», «Гренобль», «Осло» и «Кортина». Питаются в столовой «Санкт-Мориц». Лечатся в спортивной медицинской клинике «Мюнхен». Зал отдыха — в «Монреале». Тренировки по различным видам спорта проходят в «Мельбурне», «Лондоне», «Берлине» и нашей «Москве». А в «Хельсинки», куда приглашала заглянуть Бейкер, обосновалось всё начальство олимпийского центра.

Нас — официальных лиц, женскую сборную по волейболу и ватерполистов — разместили в мгновение ока. Отвечает за эту, по его словам, несложную операцию, отработанную с десятками сборных США, Джордж Кэлбер.

Кэлберу подчиняется и транспорт. И вот тут-то Джорджу приходится повертеться. Как это ни странно для машинообильной Америки, автобусов и прочих автомобилей в центре не хватает. Поездка на тренировку и даже соревнования превращается в целую проблему. Руководители федераций нижайше расшаркиваются перед «транспортным королём». В официальные программы турниров вставляются лестные для его самолюбия строки: «Надеемся, не подведёт и транспорт, за который отвечает опытнейший администратор Джордж Кэлбер». Иногда лесть не помогает, надежды не сбываются. Так, во время волейбольного турнира диктор пару раз под улюлюканье зрителей просил извинения за получасовые опоздания команд, «связанные с транспортными сложностями». Какие могли быть сложности, осталось непонятным, но жёлтые автобусы с надписью «Олимпийский тренировочный центр США» заставляли всех его жителей изрядно понервничать.

Итак, меня поселили в «Осло». Подобно четырём другим общежитиям, оно представляет собой длинное трёхэтажное здание серого цвета. И в жилых комнатах, рассчитанных на двух-трёх человек, преобладают ровные, спокойные тона. В номере умывальник, стенной шкаф, письменный стол, тумбочка. И никаких телефонов, единственный на весь корпус аппарат — внизу у входа. Среднестатистический американец вышел на первое место в мире по продолжительности телефонных переговоров. Жители олимпийского центра эту статистику резко портят — или улучшают? К аппарату их допускают в виде одолжения. Общение с родными и любимыми осуществляется при помощи тренеров и менеджеров команд. Хотят того спортсмены или нет, их энергию экономят и не дают растрачивать на часто бесполезные разговоры. Единственное исключение из полуспартанской обстановки — огромные, страшно удобные, чуть не двуспальные кровати. Я видел, как, не щадя сил, тренируются американцы. Думаю, значительную часть свободного времени они проводят на этих ложах. На каждом этаже — классы для теоретических занятий, великолепные душевые, прачечные и — предусмотрели и такую мелочь — места для сушки одежды, туалеты.

У входа в общежитие автомат за двадцать пять центов продаст баночку «Коки», бутылочку «Пепси». Но и только. Прямо на парадной двери — грозная надпись. Смысл её в том, что даже не распитие, а простое хранение любых алкогольных напитков в комнатах ведёт к выселению из центра. Имея кое-какой опыт общения с американскими командами в качестве переводчика и спортивного репортёра, я верил в это с трудом. Сколько раз на моих глазах победа или поражение шумно отмечались, бывало, и с ведома тренера, напитками, и отдалённо не напоминающими безобидную жёлтую «Фанту». Но времена изменились. Употреблению спиртного объявлен, как у нас пишут, бой. В период работы в центре от дурных привычек вынуждены отказаться и тренеры. Им то ли в шутку, то ли полуофициально (признаюсь: не понял) рекомендуют не курить на территории центра. Видимо, шутка близка к истине, ибо ни одной пепельницы я в Колорадо-Спрингсе не видел. А спортсменов, замеченных в этом грехе, без всяких шуток отправляют, причём за свой счёт, домой. Привлекать ли в дальнейшем нарушителей дисциплины в сборные, решит уже не тренер, а национальная федерация. Однако, какое бы решение ни было принято, спортсмену обеспечена как минимум недельная дисквалификация.

В олимпийском тренировочном центре нет принятого у нас отбоя. Но жизнь замирает рано. В половине одиннадцатого на его улицах, отгороженных от внешнего мира забором, — полная пустота. А в общежитиях тишина, нарушаемая похрапыванием хорошо потрудившихся за день кандидатов в олимпийцы. На каждой тумбочке — картонная табличка с лаконичным сводом законов, о которых, видно, не следует забывать ни днём, ни ночью:

«Приветствуем тебя в олимпийском тренировочном центре США.

Ради собственного блага и блага других будь хорошим гостем.

Открыл что-то, не забудь закрыть.

Раз включил свет, значит, и выключи его.

Если открыл комнату, то и закрой её и смотри не потеряй ключ.

Испортил — почини, не можешь починить сам — найди того, кто может.

Одолжил что-нибудь, обязательно верни.

Если используешь вещь, следи за её исправностью.

Наделал беспорядок — убери.

Передвигал мебель, поставь потом на старое место.

Если что-то принадлежит кому-то, а тебе это что-то нужно, спроси разрешения, прежде чем это что-то взять.

Не знаешь, как пользоваться, оставь в покое».

И заключительное, чисто в американском духе, меня покоробившее:

«Если это тебя не касается, занимайся своим собственным делом».

Законы эти, включая и последний, соблюдаются строго. Медленно и верно будущие олимпийцы Соединённых Штатов приучаются — пусть и не на всегда понятный нам манер — к дисциплине и порядку.

Симпатичные горничные, как и весь обслуживающий персонал одетые в фирменные фартучки в весёлую разноцветную полоску, ежедневно разносят по комнатам около четырёхсот этих наставлений, отпечатанных типографским способом. Приблизительно таково в среднем население центра. Например, вместе с советскими спортсменами, баскетболистами Болгарии, Канады, югославскими ватерполистами и другими командами-гостями в лагере жили сборные США по европейскому футболу, стрельбе, дзюдо, велоспорту, некоторым видам лёгкой атлетики, конькам, травяному хоккею, баскетболу (мужчины), синхронному плаванию, хоккею с шайбой и, конечно, волейболу.

Почему «конечно, волейболу», объясню позже. А вот на вопросе, почему «жили», а не «жили и тренировались», остановлюсь сейчас. Весь олимпийский тренировочный центр до последнего гвоздя является собственностью ВВС США. В военные годы и ещё лет десять спустя в общежитиях, именовавшихся казармами, жили лётчики-кадеты. Затем Пентагон тряхнул туго набитым кошельком и отгрохал для своих пилотов поблизости от Колорадо-Спрингса новенькую и баснословно дорогую военно-воздушную академию. Старый лагерь пылился и пустовал, пока НОК США и военные не заключили любопытного соглашения. ВВС отдавали абсолютно ненужную им базу в аренду Олимпийскому комитету за чисто символическую плату — 1 (один) доллар в год.

Понятно, до недавних пор в олимпийском тренировочном центре было не слишком много спортивных сооружений: стрельбище, зал тяжёлой атлетики, закрытые корты для игры в сквош, мелкий 25-метровый бассейн, отличный игровой зал… Пожалуй, всё, не считая бильярдной.

Но за работу взялись серьёзно. Быстро сделали превосходное футбольное поле и покрыли его ярко-зелёным искусственным ковром-газоном. На нём можно играть и в футбол, и в травяной хоккей. Вокруг поля бежит красная синтетическая дорожка. Аккуратно разровнены три-четыре ямы для прыгунов в длину и тройным. Рядом лежат мягчайшие маты — тут тренируются прыгуны в высоту и с шестом. Подальше — несколько кругов для толкателей ядра. Установили на стадионе и новейшее электронное оборудование. Кто-кто, а легкоатлеты обеспечены на все сто процентов. Представителям многих других видов спорта приходится потяжелее.

Чуть позже расскажу о финансовых затруднениях НОК США. 16 миллионов долларов при инфляционных темпах рейганомики улетели со скоростью реактивного истребителя. Но строительство намечалось обширное, рассчитанное на годы вперёд: универсальный зал для игровых видов, крытый 50-метровый бассейн… Мечтали соревноваться по всем летним олимпийским видам спорта прямо в центре, не выходя за ограду.

Этими сокровенными и несколько волюнтаристскими планами — крупных денежных поступлений ждать было больше не от кого — поделилась со мной заместитель директора олимпийского тренировочного центра Маргерит Джиглиэлло. По словам её подчинённых — мужчин, всеми делами в центре умело заправляет именно хрупкая, миниатюрная Маргерит, а не директор Роберт Матиас. Признаться, эти комплименты из мужских уст слышать было удивительно. Но мы познакомились с госпожой Джиглиэлло и поняли, что свой ответственный пост она занимает не зря. Маргерит исключительно деловита, энергична и в дополнение к этим важным качествам дружелюбна и легко сходится с людьми. Жаль, не удалось побеседовать с её начальником. Единственный в мире атлет, дважды подряд выигрывавший — в 1948 и 1952 годах — звание олимпийского чемпиона в десятиборье, Роберт — Боб — Матиас использовал затем спортивную популярность в политических целях. Матиаса избрали в конгресс США. Сейчас он возглавляет центр. Но в Колорадо-Спрингсе бывает, как говорят, не часто. Матиас разъезжает по стране. Неплохой оратор, он произносит речи, создавая паблисити центру. Чемпион, политик и директор — живая приманка, реклама для крупных фирм и просто богатеев, которые жертвуют деньги на содержание американских национальных сборных. А работу в самом центре закручивают люди малоизвестные, но практичные, полностью отдающие себя важному и бесконечно хлопотливому делу. Пример — Маргерит Джиглиэлло.

Однако не всемогуща и она. Со спортивными базами пока в Колорадо сложновато. Некоторым американским спортсменам приходится здорово поколесить по окрестностям города в поисках тренировочных залов и бассейнов. Так, турнир по любимому здесь волейболу ютился в городском театре — ветхом и не приспособленном для соревнований. Странно было сидеть на скрипящих скрипом прошлого века стульях и оставлять вещи в душном склепе-раздевалке без зеркал и душевых.

Совсем туго пришлось ватерполистам. Тренироваться им было негде. Каждое утро начиналось со звонка исполнительного директора Спортивного студенческого совета США Глена Дэвиса начальству академии военно-воздушных сил Соединённых Штатов, Переговоры велись не по-американски долго и заканчивались тем, что раздосадованный Дэвис просил «подождать до завтра».

Неизвестно, настало бы это «завтра», если б в деле не вмешался президент Федерации водного поло США Берт Шоу. По каким-то «своим каналам» он договорился с руководством академии, и наши ватерполисты получили доступ в бассейн.

Академия, вернее её спортивная база, заслуживает того, чтобы рассказать о ней подробнее. Попробуйте назвать любое пришедшее вам в голову спортивное сооружение, и оно обязательно отыщется на территории в 18 тысяч акров. Чего здесь только нет: теннисные корты, поля для американского и европейского футбола, газоны для регби и травяного хоккея, легкоатлетический манеж с синтетической дорожкой… Есть и закрытый стадион, в котором могут соревноваться хоккеисты, фигуристы и даже конькобежцы. Это далеко не всё, но описание свыше ста спортивных сооружений, принадлежащих академии ВВС США, отнимет слишком много времени и места. Отмечу лишь, что по договорённости с НОК кандидаты в олимпийские сборные США имеют право бесплатно тренироваться на любом из ста спорткомплексов. Правда, с одной оговоркой: время тренировок не должно совпадать с расписанием учебных спортивных занятий лётчиков-кадетов. Но есть тут и некоторые сложности. Дорога до академии занимает минут 35–40. А с транспортом, если вы помните, у олимпийского центра негусто.

Наши спортсмены кандидатами в сборные США не являлись, и поэтому советских ватерполистов в тренировочный бассейн допустили с большим скрипом. Это и понятно. Было бы странно, если бы хозяева вдруг ни с того ни с сего устроили для советских ватерполистов экскурсию по важному военному объекту. Подозреваю, редко кому из наших спортсменов довелось тренироваться за границей на пентагоновской базе. С приближением к академии ВВС контрольно-пропускные пункты попадались всё чаще, проверки на них делались всё жёстче. У входа в громадное здание, где находится и бассейн, строгое предупреждение: «Без сопровождающих проход абсолютно невозможен. За последствия отвечает нарушитель». Нарушить и отвечать за последствия не пришлось. Провожатых хватало с избытком. Перед тренировкой в бассейне появлялся скромный, пунктуальный человек, в течение двух часов задумчиво и безотрывно глядевший в какую-то неведомую точку в центре поля. Что виделось ему, кроме мелькания тяжёлых ватерпольных мячей? О чём думалось и мечталось?

Уравновешенных ватерполистов надзор нисколько не беспокоил. Да и бассейн был сработан на славу. Нажатие кнопки — и передвижной бортик превращал его из пятидесяти- в двадцатипятиметровый. Чистейшая вода менялась с поразительной быстротой и частотой. Её одинаково ровная температура поддерживалась автоматически.

Немного удивляли лишь куклы-манекены размером в человеческий рост, разбросанные по бортику бассейна. Случайно приехав на тренировку раньше обычного, мы попали на занятия будущих военных пилотов. Напрягаясь и сквернословя, кадеты вместе с инструкторами отрабатывали способы спасения сбитых над морем лётчиков. После тридцатиминутного просмотра я усвоил: спасая утопающего, ни в коем случае нельзя хватать его за волосы. Стоило студенту попытаться воспользоваться недозволенным приёмом, вцепиться в пышный парик куклы, как он мгновенно получал затрещину от плывущего рядом наставника.

Даже из нетипичного, может, примера ясно: к общефизической подготовке в академии ВВС относятся серьёзно. Нехитрую догадку подтверждала и намалёванная на стене бассейна картинка. Из клюва хищного сокола извергалось дружеское напутствие начинающим воякам: «Хочешь высоко взлететь — набирай высокую спортивную форму!» В спортзале, куда нас без всякого удовольствия допустили на третий день тренировок, висят таблицы с рекордами академии. И в каких бы видах спорта они ни устанавливались, достижения были на уровне наших мастерских нормативов, а в плавании и спринтерском беге — повыше.

— Это благодаря высокогорью, — пояснили недобровольные сопровождающие лица. — Природа сама дарит кадетам лишние секунды и дюймы. Живут ребята здесь круглый год, и высота им здорово помогает.

А для спортсменов из олимпийского тренировочного центра высокогорье создаёт сложную проблему. С моей точки зрения, она никогда не будет разрешена. Некоторые, хорошо переносящие тяжелейшие тренировочные нагрузки, с трудом приспосабливаются к высокогорным условиям. Напомню: олимпийский центр находится на высоте 1800 метров, академия ВВС — на 300 метров выше. И этот перепад высот проходит безболезненно далеко не для всех. В короткой памятке, вручаемой гостям лагеря, предупреждение: «Ты в высокогорье! Физическая деятельность, требующая большого напряжения, может затруднить дыхание, вызвать сердечную боль. Считай, что твоему телу потребуется в лучшем случае 72 часа, чтобы начать приспосабливаться к высоте. Не особенно утруждай себя в первый день…» Значит, драгоценное для любого классного атлета время — трое суток! — вычёркивается из его спортивной биографии. Да и после этих злополучных трёх дней не всё и не у всех идёт благополучно. Насморк, расстройство желудка, головная и даже зубная боль, какая-то вялая расхлябанность — почти непременные спутники первых дней в высокогорье.

Со всеми этими недугами, а также профессиональными травмами спортсмены, не стесняясь и не дожидаясь минуты, когда боль станет нетерпимой, обращаются в «Мюнхен». Оборудованная в нём клиника оснащена современной медицинской аппаратурой. В распоряжении врачей — лекарства на все случаи жизни. Меня поразило, что очень и очень многие спортсмены перед соревнованиями и тренировками заходят сюда забинтовываться.

Усатый рыжий доктор бинтовал ноги баскетболистов с фантастической скоростью. А те безучастно возлежали на специальных кушетках и не смотрели на виртуоза — привыкли. За этой картиной я наблюдал неоднократно. И спросил-таки врача, зачем, мол, всё это. «Травм будет гораздо меньше. Проверено», — объяснил он. Удивило и другое. Любые растяжения, ушибы, опухоли лечат льдом. Ледяные компрессы прикладываются прямо на голое тело белоснежными брусками-глыбами.

Штат клиники маленький. Но перед крупными турнирами — Всемирной универсиадой, Панамериканскими играми — в Колорадо-Спрингс приглашаются лучшие врачи. Они присутствуют на тренировках, знакомятся с будущими подопечными и, наконец, отправляются с ними на соревнования.

Не нарушая строгих законов географии, по соседству с «Мюнхеном» расположился «Санкт-Мориц». Нет в центре человека, который бы не побывал в нём трижды в день. «Санкт-Мориц» — столовая, и вполне приличная. Это единственное место в лагере, куда не попадёшь без идентификационной карточки, проще говоря, пропуска. Он выдаётся в первый же час приезда вместе с ключом от комнаты в общежитии. Вид спорта, страна, срок проживания — вот и все сведения, указанные в запечатанной в плексиглас бумажке. По идее, её надо предъявлять и при въезде в центр, но за этим как-то не следят. А симпатичный парнишка-негр, проверяющий пропуска у входа в «Санкт-Мориц», при всей своей симпатичности неумолим. Он шустро научился традиционным русским «спасибо» и «до свидания» и не очень-то традиционному: «Ваш пропуск, пожалуйста!»

Одновременно за столы столовой самообслуживания усаживаются 183 человека. Чтобы накормить 600 человек, требуется часа полтора-два. Если время обеда или ужина совпадает с тренировкой, спортсменам выдаются удобные картонные коробочки с сухим пайком. Надо только не забыть написать предварительную заявку.

На завтрак, обед и ужин предлагается на выбор одно из двух-трёх горячих вторых блюд. Дальше гостей ждёт шведский стол с закусками, приправами, салатами, разнообразными горячими и холодными гарнирами, сладким, мороженым, овощами, фруктами, чаем, кофе, какао, десятки соков и освежающих напитков. Для особенно увлекающихся у некоторых блюд лежит написанная от руки записка: «Здесь больше калорий, чем в трёх остальных, вместе взятых». Это слегка охлаждает пыл едоков.

И всё же мы дружно скучали по борщам и супам. Узнав о нашей гастрономической ностальгии, менеджер, а по-простому директор столовой, Фрэнсис Вети удивился:

— Меню составляют специалисты-диетологи. Цикл рассчитан на 7–10 дней. Нам настоятельно и категорически рекомендовали отказаться от супов, даже протёртых, и бульонов, даже куриных.

— Но ведь что может быть полезнее для усталого спортсмена, чем чашечка бульона, несколько ложек супа…

— Крепкий горячий чай, натуральный сок и с три дюжины прочих блюд. Супы, как уверяют диетологи, дают мало калорий и много жира.

Почти всю закупку продуктов Фрэнсис взял на себя и предпочитает иметь дело не с магазинами, а ездить на своей машине прямо по фермам. Там продукты посвежее. И, что по нынешним американским инфляционным временам тоже немаловажно, подешевле.

Спортсмены честно заслужили обильные обеды и ужины. Не собираюсь рассказывать в этой книге о каких-то конкретных примерах подготовки американских атлетов к Олимпийским играм. Замечу только: тренируются они с неистовым энтузиазмом, неимоверным старанием и полным послушанием. При всём при этом мне показалось, что женщины занимаются ещё более самозабвенно, чем мужчины.

После обеда наши ребята-ватерполисты заглядывали в «Монреаль». Перекидывались в настольный теннис, играли в бильярд. В этом зале отдыха собрана неплохая библиотека. Но её услугами, по-моему, из всех жителей центра пользовался лишь один читатель — ватерполист, студент экономического факультета МГУ Георгий Крупин.

Вообще американцы нашей любознательности не понимали. Когда мы попросили организовать экскурсию по Колорадо-Спрингсу, это вызвало, к полному моему недоумению, кучу вопросов: «А зачем? Что же вы хотите увидеть?..» Всячески отнекивались, разводили руками, клялись, что смотреть у них нечего. «Это у вас-то нечего смотреть?» — дипломатично льстил тренер ватерполистов Попов. И бодро сыпал названиями из предусмотрительно захваченного туристического справочника. Преодолевая плотный прессинг непривычных к такого рода развлечениям хозяев, мы всё-таки выбрались и в «Пещеру ветров», в «Сад богов», и в ещё пару колорадских музеев.

Скромные суточные тратились и на кинофильмы. Шли все вместе — охотно и дружно. Случалось, спорили с американцами. В «Саду богов» затеяли дискуссию с молоденьким гидом. Он гордо сообщил: этот исторический сад безвозмездно передал городу местный миллионер. Ждал, видно, привычных возгласов одобрения, вздохов «боже мой, как благородно!». Не дождался и поразился единодушной реакции: «Передал, и правильно. К чему одному человеку такой парк, если садов у вас в городе маловато».

Приятно, что наши спортсмены хотя и уставали после тренировок, но предпочитали такой активный, полезный отдых бессмысленному лежанию на кушетке. Спортивная жизнь — это не только бесконечные перелёты и переезды, радость состязаний и счастье побед. Это и чудесная возможность познать мир. Увидеть великолепные по красоте места. Встретиться с новыми, пусть и говорящими на другом языке людьми. Рассказать им о великой нашей стране. И советские спортсмены всегда пользуются этой возможностью сполна.

Наши всегда налаживали товарищеские контакты со спортсменами других команд удивительно быстро. Получалось это естественно и легко. Тут не было ни излишней снисходительности, ни заискивающей подобострастности. Видно, и те, кто через несколько дней или часов превращался в жаждущих побед соперников, чувствовали искренность и доброжелательность новых, а иногда и старых друзей из Советского Союза. Я первое время по наивности поражался: парни и девушки разных стран порой объяснялись с нами на ломаной мешанине из десятка языков, бывало, чуть не на пальцах, а взаимопонимание устанавливалось отличное, Позднее, с возрастом, понял — к открытым и честным душам всегда тянутся. Совместное общение, дарит радость, запоминается надолго, как нечто приятное и, к сожалению, не так часто в жизни встречающееся.

Сколько их было — таких добрых знакомств! Рассказать обо всех — не хватит не то что главы — книги. Напишу о самом рядовом, случайном и совсем не образцово-показательном. Не знаю, помнит ли нас Барбара Локхарт — черноволосая американка с мелко вьющимися кудрями — даже кудряшечками. Хотя почему-то чувствую, что взаимная симпатия, возникшая в Колорадо, промчалась сквозь годы, выжила и устояла. А познакомились ранним утром на стадионе. Пробежали вместе несколько кругов, разговорились. Локхарт — бывшая спортсменка, соревновалась ещё со Скобликовой, Гусевой, Стениной. На зимних Играх в Скво-Вэлли олимпийский чемпион Виктор Косичкин в шутку назвал её «бабушкой» — Барбара с детства носила очки с мощными линзами. Шутливое прозвище понравилось. Перекочевало из советской сборной в американскую. И двадцать лет спустя далеко не пенсионерка Локхарт попросила обращаться к ней именно таким непривычным для нас образом. О чём и о ком мы только не переговорили — о спорте, политике, знакомых конькобежцах, наших и Барбариных родственниках… Случалось, точки зрения упрямо расходились. Образованная и эрудированная заместительница декана Нью-Йоркского университета вдруг поражала полным провалом в элементарных знаниях. Вторая мировая война представлялась ей одной лишь высадкой десанта союзников и открытием второго фронта. Советский Союз воспринимался необъятной матушкой Сибирью. Договор об ограничении стратегических вооружений — любезной уступкой галантных соотечественников настойчивым партнёрам по переговорам. Мы объясняли и убеждали, стараясь быть по возможности тактичными и ненавязчивыми. Кое в чём убедили. Через неделю, читая по складам сложные для любого иностранца фамилии, Локхарт твёрдо знала, что большинство девушек-волейболисток живёт в республике с труднопроизносимым для неё названием — РСФСР, а вратарь ватерпольной сборной Миша Георгадзе приехал в Колорадо-Спрингс из Грузии, главный город которой — Тбилиси. Наметились незначительные сдвиги в понимании значения ОСВ-2. «Вот уж не предполагала, что договор, оказывается, настолько важен и для вас, и для нас», — повторяла Барбара.

Локхарт самоотверженно помогала советским гостям чем только могла. С боем пробивала экскурсии. Доставала дефицитные автобусы для поездок на тренировки. Возила по городу и окрестностям в арендованном фургоне. Расставались с грустью и твёрдой надеждой на встречу в олимпийской Москве. Подарили Барбаре комплект открыток с видами Лужников и договорились встретиться около памятника Ленину через час после торжественного открытия Олимпиады. Я очень боялся, что никак раньше не смогу: надо будет диктовать репортаж об открытии в номер. Бояться, как выяснилось, надо было совершенно другого. Не спрашивая нашего согласия, тогдашний президент Картер самовольно отменил намечавшуюся встречу.

Некоторые недоброжелатели из олимпийского тренировочного центра стращали Локхарт: «Русские тебя одурачат. Сделают своим агентом». Барбара поведала нам об этих предупреждениях со смехом. Однако слышались в том смешке и печальные нотки.

Да, порой Америка нас удивляла. Мы тоже удивляли многих. Однажды днём решили прогуляться вместе с массажистом нашей делегации, кандидатом педагогических наук Анатолием Бирюковым. Вышли на широченную магистраль и не нашли нигде поблизости ни единой пешеходной дорожки. Выбрались на захудалую, поросшую бурьяном забыто-нехоженую тропинку. Машины сбавляли скорость, и ездоки смотрели на нас с Бирюковым как на диковинку. Мы прошагали мили три и на всём пути не встретили ни единого коллеги-пешехода. В неизвестно откуда взявшемся одиноком велосипедисте Бирюков и я почувствовали союзника и сподвижника. Фальшиво затянули подходившую под ситуацию русскую народную песню «Выхожу один я на дорогу». Но и выйти на дорогу не дозволялось. Натолкнулись на угрожающее: «Пешеходам и велосипедистам прохода нет. Штраф…» Не желая обогащать чужую казну, проголосовали. Были доставлены в центр девушкой-водительницей, смотревшей на нас с Толей будто на людей каменного века.

Вечером у входа в «Осло» разговорились с известным борцом вольного стиля, а теперь тренером Л. Кристофом. Глядя на нескончаемый поток машин, мчащихся по дороге, он сам завёл речь о том, что в США автомобиль медленно уничтожает спорт. 13–14-летние мальчишки и девчонки и не подумают сбегать в булочную напротив. Они обязательно сядут за руль родительского авто. Результат, по мнению Кристофа, тревожен. Не приученные с детства к физическим нагрузкам юные американцы стараются увильнуть от уроков физического воспитания в школе и в колледже. Тренерам не из кого выбирать и растить чемпионов. В спорт рвутся дети из малообеспеченных семей. Быстрые ноги, ловкие броски через бедро или по кольцу помогают им поступить в «приличные», по выражению собеседника, школы и университеты. Плату за обучение спортсменов вносят различные фонды, благотворительные общества, частные лица. Об этом я читал, услышать такое из уст знаменитого борца, многолетнего соперника наших Александра Иваницкого и Александра Медведя, было любопытно и познавательно.

— Олимпийский центр в Колорадо-Спрингсе и отличная возможность потренироваться для наших лучших, и приманка для молодых. — Кристоф одобрительно качает головой с по-борцовски приплюснутыми ушами. — Колорадо — семейный курорт. Сюда едут с детьми. Малыши увидят своих кумиров и захотят стать такими же сильными, как они. Не замечали? Даже кандидаты в олимпийцы — спортсмены в основном бывалые — и то по утром толпятся у большого информационного табло рядом с входом в «Хельсинки». Там вывешивают таблички с фамилиями наших великих, но только обязательно чемпионов или призёров Олимпийских игр. Значит, знаменитости приехали или собираются приехать в тренировочный центр.

…В заключение этого рассказа об олимпийском тренировочном центре США я бы мог сделать серьёзное и, боюсь, скучноватое резюме. Написать, что в Соединённых Штатах подготовке к Олимпиадам уделяется сейчас небывалое внимание. Привести ещё несколько цифр и конкретных фактов. Но, по-моему, это ясно из всего моего повествования. Поэтому завершу эту главку интервью с исполнительным директором Спортивного студенческого совета США Гленом Дэвисом, фигурой в американском спорте достаточно авторитетной. В прошлом неплохой волейбольный судья, Дэвис в 1977 и 1979 годах возглавлял студенческие делегации США на Всемирных универсиадах. А руководимый бизнесменом из Канзаса спортивный союз — один из крупнейших в Соединённых Штатах.

— Почему мы заварили эту кашу в Колорадо? — Дэвис усмехается. — Потому что устали быть битыми.

— В чём вы видите главную задачу центра?

— Хотим дать возможность потенциальным олимпийцам быстрее развить свои способности и поскорее набраться опыта.

— Значит ли это, что в лагерь попадают только представители олимпийских видов спорта?

— Точно. И никаких исключений.

— Объясните, пожалуйста, поподробнее, кто из спортсменов приглашается в олимпийский тренировочный центр?

— Любая федерация имеет право заполнить письменную заявку на спортсмена, у которого есть хоть малейший шанс попасть на Олимпиаду. НОК эту заявку обязательно одобрит.

— Странно. На газоне для хоккея на траве я видел десятка три-четыре мальчишек, которым тренер терпеливо объяснял правила игры.

— Ничего странного — всё верно. Некоторые виды спорта, которые в США непопулярны, выделены в особую группу. Попал в неё и травяной хоккей. Что вы хотите: на Олимпиадах здесь разыгрываются две золотые медали. В лагерь приглашаются все, у кого есть подходящие физические данные для этой игры, достижения в других спортивных дисциплинах и желание. Тренеры ведут отбор. Способные не затеряются, если даже не знают правил.

— Раньше постоянные тренеры были далеко не у всех ваших сборных по игровым видам спорта. Или я ошибаюсь?

— К сожалению, вы правы. За месяц соревнований на сборы приглашалась какая-нибудь сильная университетская команда со своим тренером. К ней добавляли трёх-четырёх отличных игроков, умницу менеджера, и ребята побеждали весь мир. Сейчас так не выиграешь и Панамериканских игр: сильны кубинцы. Поэтому национальная федерация подбирает тренера сборной, а Олимпийский комитет оплачивает его работу.

— Если верить американской прессе, у вашего Спортивного студенческого совета отношения с НОК были не блестящи.

— Были, были. Теперь они ужасны.

— То есть?

— Ужасно хорошие. С 1977 года НОК согласился нас финансировать. Например, команды на Универсиаду мы отправляем за его счёт. Сборы студенческих сборных в центре финансирует тоже Олимпийский комитет. Он же одевает ребят в парадную форму. В НОК понимают: половина олимпийской команды всегда состоит из студентов. Исключение составляют только девушки-волейболистки. Но это особый случай, который, впрочем, в наши дни постепенно превращается в случай рядовой и типичный.