«Кризис либерализма в России»
«Кризис либерализма в России»
29 марта 2004-го в газете «Ведомости» была опубликована статья под названием «Кризис либерализма в России» [152]. Автор — Михаил Ходорковский.
В прессе тут же началось бурное обсуждение вопроса о том, он ли писал.
На мой взгляд, стиль похож. А то, что в статье присутствуют советские журналистские штампы вроде «избирательной страды», «вход не заказан», «в первую голову», «тем паче» и т. д., не характерные для его интервью, можно объяснить неопытностью автора. Начинающие писатели всегда нашпиговывают штампами свои тексты. И при этом свято уверены, что так и надо.
К тому же автор начинал карьеру комсомольским активистом, что могло здорово засорить его язык.
Возможно и еще одно объяснение. По признанию самого Ходорковского, он надиктовал черновик статьи, а потом она подверглась литературной обработке. Так что вышеупомянутые штампы, возможно, внес какой-нибудь старый советский журналист, которому поручили редактуру.
Еще один аргумент в пользу того, что писал не он — это появление похожего текста на сайте «Утро. ру» за 11 дней до публикации.
Но, во-первых, на этапе «литературной обработки» могла быть утечка информации. Во-вторых, есть версия, что публикация появилась задним числом, уже после выхода статьи в «Ведомостях».
А идеи, высказанные в «Кризисе либерализма в России», довольно очевидны.
Заслуга Ходорковского, по сути, только в том, что он высказал их вслух от своего имени.
В ряду прочих бытовало мнение, что текст писал Белковский, поскольку в статье есть моменты, похожие на его доклад об олигархическом перевороте. Но тяжеловесный, наукообразный стиль Белковского рядом не лежал с легким, простым и искренним (или кажущимся таковым) стилем статьи в «Ведомостях».
У Белковского: «Представители правящего слоя современной России склонны полагать, что интересы большинства народа вообще не должны учитываться при формировании/формулировании государственной стратегии и системы корпоративных стратегий, поскольку российскому народу (и это, по мнению идеологов олигархического капитализма, доказано, в частности, Иосифом Сталиным) якобы присуще неограниченное долготерпение по отношению к подавляющей силе».
У Ходорковского: «Они всегда говорили — не слушая возражений, — что с российским народом можно поступать как угодно. Что «в этой стране» все решает элита, а о простом люде и думать не надо. Любую чушь, любую наглость, любую ложь он, этот народ, примет из рук начальства как манну небесную».
Ну, небо и земля.
А сама мысль по крайней мере полвека обсуждается на каждой интеллигентской кухне. Вплоть до фразеологизма «эта страна», идущего, по-моему, от Ахматовой. По нему уже узнают своих.
А в том, что Ходорковский читал доклад, где его обвинили в заговоре, я не сомневаюсь. Отчасти на него и отвечает.
Сам Станислав Белковский категорически отрицал свою причастность к написанию «Кризиса либерализма».
А вообще вопрос об авторстве праздный. Если Ходорковский подписал и не отозвал подпись — значит, идеи разделяет.
«Российский либерализм переживает кризис — на сегодняшний день в этом практически нет сомнений», — начинается статья.
После поражения на выборах 2003 года СПС и «Яблока» это стало совершенно очевидно. Зато все большей популярностью в обществе пользуются идеи «национального реванша». «Все эти люди — реже искренне, чаще фальшиво и по заказу, но от того не менее убедительно — говорят о крахе либеральных идей, о том, что нашей стране, России, свобода просто не нужна, — пишет Ходорковский. — Свобода, по их версии, — пятое колесо в телеге национального развития. А кто говорит о свободе, тот либо олигарх, либо сволочь (что, в целом, почти одно и то же)». И Путин оказывается либеральнее 70 % населения страны.
Поспорить с этим, увы, трудно. Мне приходилось сталкиваться в интернет-дискуссиях с представителями той самой технической интеллигенции, которая выходила к Белому Дому в 1991-м. Все мои слова в защиту свободы воспринимались в штыки. Типичная реакция: «Никакой свободы при Ельцине не было, а было жрать нечего». Как вариант: «А не пошли бы вы на… надоело до смерти».
Ну почему мне было что жрать? Я наследства не получала и даже не была комсомольской активисткой.
Плохо, конечно, когда обладатель красного диплома торгует шмотками в Лужниках. Но «жрать нечего» было тем, кому не хотелось становиться презренным торгашом, поскольку в «благословенные» совковые времена им вбили в голову, что быть торгашом позорно.
«…либерализм в России не может умереть, — пишет Ходорковский. — Потому что жажда свободы останется одним из самых главных инстинктов человека — хоть русского, хоть китайского, хоть лапландского. Да, это сладкое слово «свобода» многозначно. Но дух, который в нем присутствует, неистребим, неискореним. Дух титана Прометея, подарившего огонь людям. Дух Иисуса Христа, говорившего как право имеющий, а не как книжники и фарисеи».
Классно написано.
Но я поспорю.
Слово «свобода» действительно многозначно. В этом-то все и дело. Есть свобода «скитаться здесь и там», и есть «громкие права», которые большинство нашего населения, увы, «недорого ценит». Даже «скитаться здесь и там» требуется не всем: по статистике право на свободный выезд за рубеж интересно примерно 15 % россиян. Так что приоритетна свобода есть колбасу и пройтись за грибами до ближайшего леса. Не за решеткой — и ладно.
А дух Прометея — он в той пушкинской свободе скитаться, а не в трудной и чреватой многими обязанностями политической свободе запада. Последняя в России — приправа для гурманов, тех самых 3–5 % населения, которые упорно, до последнего, голосовали за «Яблоко» и СПС. А потом почти перестали ходить на выборы.
И проблема в том, что для большинства населения сначала появилась колбаса (в 1992-м на прилавках магазинов), а потом уже свобода ее есть (при Путине). И на фоне этой свободы меркнут все остальные ее формы. И так будет, пока не нажрутся.
А может быть, и всегда.
«Те, кому судьбой и историей было доверено стать хранителями либеральных ценностей в нашей стране, со своей задачей не справились», — пишет Ходорковский.
И здесь он прав. Можно спорить о том, возможно ли было вообще с ней справиться при «шоковой терапии» в экономике, но факт остается фактом: либерализм ассоциируется с временем голодным, трудным и неспокойным.
«СПС и «Яблоко» проиграли выборы вовсе не потому, что их дискриминировал Кремль, — пишет Ходорковский. — А лишь потому, что администрация президента — впервые — им не помогала, а поставила в один ряд с другими оппозиционными силами».
Верно, но еще и потому, что передрались друг с другом.
«Мы свое дело прос…ли», — резюмирует Ходорковский.
И точнее, увы, не скажешь.
В 2010-м это еще яснее, чем шесть лет назад.
Теперь уже не только дело, но и страну. Она уже совсем не наша. Чужая, вечно неправильно голосующая и некомфортная, в которой страшно жить.
В чем же причина краха русского либерализма? «Русский либерализм потерпел поражение потому, что пытался игнорировать, во-первых, некоторые важные национально-исторические особенности развития России, во-вторых, жизненно важные интересы подавляющего большинства российского народа. И смертельно боялся говорить правду», — пишет Ходорковский.
Здесь я замечу только, что был русский либерализм, который не боялся говорить правду. В «Демократическом союзе» лекции читали о первоначальном накоплении капитала. Читали году этак в 1988-м — 1989-м. На тему «что нас ждет». И в том, что творилось в стране в начале девяностых, для меня не было неожиданностей.
Никаких.
Но, судя по тому, что в «ДС» на всю Россию было около 1000 человек, эту правду не очень хотели слышать.
Или боялись.
Ни советские диссиденты, ни радикальные либералы, никогда не состоявшие в КПСС или положившие партбилеты задолго до повального выхода, практически не попали во власть в 90-е.
У власти оказались в большинстве своем бывшие коммунисты, заявившие о своем либерализме. Я вовсе не сомневаюсь в их искренности. Более того, их метод борьбы с системой путем разрушения ее изнутри оказался куда эффективнее метода внешнего давления. Но они привыкли лгать и приспосабливаться. Было бы трудно ожидать от них чего-то другого.
«Многие из либералов первого ельцинского призыва были людьми, искренне убежденными в исторической правоте либерализма, в необходимости «либеральной революции» в усталой стране, практически не знавшей прелестей свободы, — пишет Ходорковский. — Но к этой самой революции либералы, внезапно получившие власть, подошли излишне поверхностно, если не сказать легкомысленно. Они думали об условиях жизни и труда для 10 % россиян, готовых к решительным жизненным переменам в условиях отказа от государственного патернализма. А забыли — про 90 %. Трагические же провалы своей политики прикрывали чаще всего обманом».
Далее Ходорковский критикует ваучерную приватизацию, которую огромное большинство считает несправедливой, поскольку им обещали, что за «ваучер» можно будет купить две «Волги», а оказался пшик.
«Да, предприимчивый финансовый игрок, имеющий доступ к закрытой информации и не лишенный способности эту информацию анализировать, мог сделать из приватизационного чека и 10 «Волг». Но обещали-то всем», — пишет Ходорковский.
Обещали, верно. Но не все верили. Я уже рассказывала о том, как в начале процесса ваучеры шли на автобусных остановках по бутылке водки, потом по 4 тысячи рублей. И только в самом конце доросли до двадцати с лишним тысяч за чек.
Правда, «Волгу» на эти деньги было уже не купить. Но, я совершенно уверена, что и те, кто обменял свой ваучер на бутылку водки, и те, кто продал по дешевке, теперь яростно ругают Чубайса за «прихватизацию».
Гораздо хуже была не сама приватизация, а крах инвестиционных фондов, куда люди несли ваучеры. Даже если они успевали получить дивиденды на акции, как было в случае «Гермес-союза», и были не совсем обижены, после этого акции превращались в ничего не стоящие бумажки. Это не только обмануло ожидания огромного большинства населения, но и подорвало доверие к ценным бумагам вообще. Это, конечно, ошибка властей, процесс необходимо было, как минимум, контролировать.
А вот со следующим утверждением я поспорю. «Они (то есть либералы. — Н.Т. ) не заставили себя задуматься о катастрофических последствиях обесценения вкладов в Сбербанке, — пишет Ходорковский. — А ведь тогда было очень просто решить проблему вкладов — через государственные облигации, источником погашения которых мог бы стать налог на прирост капитала (или, например, пакеты акций лучших предприятий страны, переданных в частную собственность). Но властным либералам жаль было драгоценного времени, лень шевелить мозговыми извилинами».
Точнее поспорю я только с первой частью этого абзаца. Я не понимаю, почему обесценивание вкладов связывают с властью либералов. Причем все, кому не лень.
Вклады в Сбербанке были заморожены в 1990 году при Горбачеве, а вовсе ни при Ельцине. А если они были заморожены, значит, банк был неплатежеспособен.
Причем то, что они будут заморожены, было совершенно ясно за несколько месяцев до события. Я помню, как мы с моей мамой обсуждали, что делать с деньгами, и решили ее вклад обнулить и все деньги вложить в товар, а мой на всякий случай оставить.
Так и сделали.
Сейчас мама утверждает, что снять деньги и вложить в товар ей посоветовал с телеэкрана лично господин Геращенко, за что благодарна ему по гроб жизни. По моим воспоминаниям, снять деньги ей посоветовала я на основании лекций по политэкономии, прослушанных в «Демократическом союзе».
Возможно, мы с господином Геращенко просто были солидарны.
Мои деньги заморозили на счете.
Вы думаете, я их потеряла?
Парадокс в том, что деньги можно было спасти и после этого. Способ прост: надо было завести чековую книжку. Чеки принимали во всех государственных магазинах. Я поехала в магазин «Электроника» и потратила там все до копеечки на первый в жизни компьютер.
Не потеряла ничего.
Так что мне нечего компенсировать.
Как же большинство населения умудрилось все потерять?
Конечно, не все слушают лекции в «ДС», и даже на то, чтобы внимательно посмотреть телевизор, не всех хватает.
Но что они делали, когда вклады уже заморозили?
Почему на заднице сидели?
А теперь винят во всем либеральную власть!
Так что же, Ходорковский не прав, и либералы не должны были брать на себя роль няньки для инфантильного народа?
Прав.
Должны.
Если мы хотим жить в этой стране.
Ну, такой народ.
Это когда надо свои деньги спасать, они не пошевелятся, зато на выборы ходят регулярно. Их при совке приучили регулярно ходить на выборы.
И голосуют за любую сволочь, которая накормит, польстит их национальной спеси и создаст иллюзию безопасности.
Михаил Борисович гораздо тактичнее меня:
«Никто в 90-е гг. так и не занялся реформами образования, здравоохранения, жилищно-коммунальной сферы. Адресной поддержкой малоимущих и неимущих. Вопросами, от решения которых зависело и зависит огромное большинство наших сограждан.
Социальная стабильность, социальный мир, каковые только и могут быть основой всякой долгосрочной реформации, затрагивающей основы основ национального бытия, были российскими либералами проигнорированы».
За шесть лет, прошедших после публикации статьи, это стало общим местом.
На первый вопрос русской интеллигенции «Кто виноват?» Ходорковский отвечает вполне в христианском духе: «Мы, наша вина: либералов и крупного бизнеса».
И тут же переходит к вопросу «Что делать?»
Программа состоит из семи пунктов:
1) «Осмыслить новую стратегию взаимодействия с государством. Государство и бюрократия — не синонимы. Пришло время спросить себя: «Что ты сделал для России?»
2) «Научиться искать правды в России, а не на Западе. Имидж в США и Европе — это очень хорошо. Однако он никогда не заменит уважения со стороны сограждан. Мы должны доказать — и в первую голову самим себе, — что мы не временщики, а постоянные люди на нашей, российской земле. Надо перестать пренебрегать — тем паче демонстративно — интересами страны и народа. Эти интересы — наши интересы».
3) «Отказаться от бессмысленных попыток поставить под сомнение легитимность президента. Независимо от того, нравится нам Владимир Путин или нет, пора осознать, что глава государства — не просто физическое лицо. Президент — это институт, гарантирующий целостность и стабильность страны».
4) «Оставить в прошлом космополитическое восприятие мира».
5) «Легитимировать приватизацию».
6) «Вложить деньги и мозги в создание принципиально новых общественных институций, не замаранных ложью прошлого. Создавать настоящие структуры гражданского общества, не думая о них как о сауне для приятного времяпрепровождения. Открыть двери для новых поколений. Привлекать к себе совестливых и талантливых людей, которые и составят основу новой элиты России».
7) «Чтобы изменить страну, нам самим надо измениться. Чтобы убедить Россию в необходимости и неизбежности либерального вектора развития, надо изжить комплексы и фобии минувшего десятилетия, да и всей муторной истории русского либерализма».
«Чтобы вернуть стране свободу, необходимо прежде всего поверить в нее самим», — пишет он в заключение.
Реакция на статью была просто ошеломляющая. На нее и сейчас, спустя шесть лет после публикации, около двух миллионов ссылок в интернете.
А тогда кто только не высказал мнение: от либералов до патриотов и коммунистов. Кто только не покритиковал, кто только не поспорил.
Такое впечатление, что общество было просто в шоке от того, что кто-то в прошлом весьма влиятельный вдруг заговорил с ним не на языке бюрократических штампов. Заговорил как один из них.
Либералы обиделись. Сочли отступничеством и покаянием в либерализме. Хотя ни того, ни другого в статье нет. Автор отрекается не от либерализма, а от методов, которые его дискредитировали.
Патриоты позлорадствовали: давно бы так, да поздно пить боржоми.
Станислав Белковский «покаялся» в том, что недооценил автора. Хотя, по моему скромному мнению, оклеветать и недооценить — не совсем одно и то же.
И все упрекнули автора в торговле за будущую свободу. Призывает же поддерживать Путина как легитимного президента. Но Ходорковский и до ареста делал реверансы в его сторону и называл себя государственником.
По-моему, наиболее адекватно статью оценил Леонид Невзлин, знавший автора многие годы: «Я воспринимаю это как продуманное, длительно подготавливаемое Михаилом выражение своих мыслей, которые он передумал, находясь в камере. Большая часть написанного мне известна с докамерных времен как его точка зрения. Некоторые вещи он просто не решался говорить, чтобы никого не обидеть, когда был на свободе. В этой же ситуации он, мне кажется, дал себе чуть больше послаблений. В принципе, ему несвойственно обсуждать публично третьих лиц и так жестко критиковать. В этой ситуации он себе это позволил. Но я считаю, что все, что он сказал, является его честной позицией. Я несколько раз перечитал материал и советую так сделать многим думающим людям, потому что впечатление по ходу перечитывания меняется…
У нас в России есть тенденция читать только заголовки, а потом на их основе делать суждения, реагируя не на материал, а на реакцию на материал. Первое мое ощущение было, действительно, — не покаяние ли это? Не сдача ли это позиций? В конце концов я пришел к выводу, что это честное, откровенное мыслеизъявление человека, который видит себя ответственным за судьбы страны. В каком-то смысле это можно назвать покаянием, но давайте скажем: это не пресмыкание перед властью. Это покаяние перед страной. А это разные вещи. Я не вижу ничего аморального, не вижу никакого предательства в том, чтобы человек такого масштаба, как Ходорковский, признал свои ошибки перед страной, перед людьми. Он называет вещи своими именами, с многими из которых я согласен. Некоторые — спорные для меня. Но полемизировать с человеком, когда он в камере, я не могу». [153]
Не менее адекватным, но со своей точки зрения, был Кремль. Статью тут же попытались дискредитировать. Замминистра юстиции Юрий Калинин заявил, что «в объяснительной записке, которую Ходорковский написал на имя начальника администрации СИЗО, он утверждает, что никакой статьи не писал и ничего через адвокатов не передавал».
Естественно, не писал, поскольку надиктовывал.
Адвокат Антон Дрель тут же еще раз подтвердил, что Ходорковский признает свое авторство.
Ни о какой торговле власти с Ходорковским речи ни шло вовсе. Более того — это одна из немногих его публикаций, после которой он не попал в штрафной изолятор.
«Власть носом учуяла две вещи, — писала Юлия Латынина. — Первая: такой текст — это не покаяние перед Кремлем, а заявка на политическое лидерство. Такой текст окончательно превращает Ходорковского в политзаключенного, и в этом смысле ничего более вызывающего Михаил Ходорковский просто не мог сделать». [154]
Данный текст является ознакомительным фрагментом.