7.1. «Голландская» болезнь космонавтики

7.1. «Голландская» болезнь космонавтики

«Голландской болезнью» называют негативный эффект для экономики страны, вызываемый бумом в каком-то ее секторе. Название появилось после открытия Голландией месторождений природного газа в 1959 году. Активная торговля газом, шальные деньги привели к тому, что другие секторы экономики перестали расти, скукожились, провоцируя увеличение инфляции, безработицы и общее снижение уровня жизни. Все логично: чтобы хорошо жить, надо что-то делать своими руками, повышать мастерство, изготавливать качественную продукцию с высокой прибавочной стоимостью, требующую вложений квалифицированного труда. Только такая продукция обеспечивает занятость и рост доходов всего населения, а не горстки олигархов, которые, кстати, становятся весьма зависимы от колебаний мировых цен и в силу этого не способны проводить самостоятельную политику.

«Голландской болезнью» поражена и экономика России. Из-за высоких цен на энергоносители, которые установились в «нулевые» годы, курс рубля вырос в два с половиной раза при сохранении темпов добычи практически на том же уровне. Соответственно, чтобы оставаться конкурентоспособными, отечественные товары должны были во столько же раз подешеветь, но этого не произошло из-за роста издержек. В итоге российская продукция сравнялась по стоимости с импортной и началось замещение, убийственное для нашей экономики. Реальные доходы населения начали падать, в отдельных отраслях – до критического значения. Кризис 2008 года немного оздоровил ситуацию, однако угрожающие тенденции никуда не исчезли. Любой из вас, наверное, успел ощутить это на собственной «шкуре», взвешивая худеющий кошелек.

Не стала исключением ракетно-космическая отрасль. Я неоднократно упоминал, что в 1990-е годы российская космонавтика находилась на грани ликвидации – ее спасли американские заказы на полеты к «Миру», подготовку экипажей будущей МКС, ракетные двигатели, запуски коммерческих спутников. Плавно российская космонавтика из стратегической отрасли превратилась в сферу услуг. И это объяснимо: всегда проще использовать имеющийся задел, извлекая из налаженного производства максимальную прибыль, чем вкладываться в перспективные идеи, которые еще долго не будут иметь практической отдачи. Всегда проще качать нефть, чем строить заводы по производству топливных элементов. К примеру, сейчас американские шаттлы отправились в музеи и других проверенных пилотируемых кораблей, кроме российских «Союзов», в природе просто нет. По этой причине в бюджете НАСА отдельной строкой записана покупка наших кораблей – до 2017 года отечественная пилотируемая космонавтика получит 1,8 млрд долларов из кармана американских налогоплательщиков. Изрядная сумма! Теоретически РКК «Энергия», изготавливающая корабли и носители к ним, может спать спокойно. Однако «спокойный сон» очень дорого обойдется в будущем. Реальную конкуренцию «Союзам» могут составить китайские пилотируемые корабли «Шэньчжоу». Быстро развивается «частный» проект «Дракон». В сборочном цеху стоит второй орбитальный «Орион». Через пять лет, если все пойдет по плану, американцы просто перестанут финансировать российскую космонавтику, как это уже произошло со станцией «Мир», после чего ее пришлось затопить. Сможем ли мы поддерживать свою национальную космическую программу без участия иностранного капитала? И нужно ли ее поддерживать в том виде, в каком она существует, ведь корабли «Союз» морально устарели, а новые еще только разрабатываются?

Другим следствием «голландской болезни» космонавтики стало отсутствие внятной стратегии. Она меняется буквально на ходу. В начале 1990-х главной стратегической целью считалось создание орбитальных заводов, затем вдруг резко засобирались на Луну, потом так же резко отказались от лунных планов в пользу проекта экспедиции на Марс, сегодня снова активно обсуждаем лунные планы. У постороннего наблюдателя голова идет кругом от всех этих изменений генерального курса.

Не хочу быть голословным, сошлюсь на мнение авторитетных специалистов, критикующих положение дел в ракетно-космической отрасли. Вот что говорил ветеран космической отрасли, академик Борис Черток:

«Однако надо признать, что в последние годы российская космонавтика категорически отстала от американской и европейской, а теперь начинает отставать даже от индийской в части прямых фундаментальных научных исследований. У нас нет ни одного научного космического аппарата принадлежащего России. Десять лет никак не долетим до Фобоса. <.. > Утешением могут быть обильные медико-биологические эксперименты на Международной космической станции. Повторяю, нет своих научных космических аппаратов. Но самое обидное, что они и не востребованы нашей властью. Для российских олигархов создаются самые роскошные, самые крупные в мире, и как говорят специалисты, самые дорогие в мире яхты. Каждая яхта по стоимости соизмерима с научным космическим аппаратом. У нас – яхты, у американцев – почти вся мировая космическая наука, распространяющаяся сегодня на самые отдаленные уголки нашей вселенной. Как сказал один из героев любимого нашими космонавтами фильма, “за державу обидно”!»

Вот что говорит член-корреспондент Российской академии космонавтики, доктор наук Юрий Караш:

«К сожалению, у нас сейчас сложился такой тип мышления среди руководства Роскосмоса – мол, мы самые первые по числу космических запусков, наши космические корабли пользуются спросом – чего еще желать? Да, есть спрос на нашу устаревшую технику. Но проблема заключается в том, что этот спрос рассматривается руководством Роскосмоса как показатель того, что в российской космонавтике все очень хорошо. Мол, мы космические лидеры и идем в ногу со временем, а если так, то чего особенно утруждать себя разработкой техники для полета на Марс, к астероидам или еще куда-нибудь. Да, американцы сейчас какое-то время не будут летать в космос – ну и что? Зато они концентрируют силы и средства – миллиарды долларов! – и тратят их на разработку новых технологий. Через семь-восемь лет у них уже может быть готова техника для полетов за лунную орбиту. А мы останемся с нашими “Союзами” и “Прогрессами”, которые если и будут кому-то нужны, то странам вроде Бразилии и Аргентины, а может быть, даже и Буркина-Фасо. Потому что у Индии и Китая, к примеру, к тому времени уже будут собственные пилотируемые корабли. <…> У американцев стратегия есть, а у России ее нет. По поводу нового российского космического корабля: скажите мне, пожалуйста, куда на нем будут летать российские космонавты после 2020 года, когда с орбиты сойдет Международная космическая станция? Я не знаю. Я даже больше скажу: никто не знает. В современных условиях космический корабль – это всего лишь трап, по которому доставляются люди и грузы на борт крупного пилотируемого комплекса. Либо это околоземный комплекс, как МКС, либо комплекс для полетов в дальний космос, который все равно какое-то время будет летать по околоземной орбите, который будут собирать там, на борт будут доставляться грузы, экипаж и т. д. Но то, что сейчас делает Роскосмос, аналогично созданию трапа под самолет, которого нет. Зачем тогда нужен этот трап, что и куда они на нем будут возить?»

Вот что говорит летчик-космонавт Михаил Тюрин:

«Дают задание проектировать космический корабль вне всякой концепции. Формулировка: “Делаем корабль, чтобы лететь на станцию, чтобы потом лететь на Луну, чтобы потом лететь на Марс” – вызывает, по меньшей мере, удивление. Не бывает так, чтобы одна и та же машина и асфальтоукладчиком работала, и в гонке “Формулы-1” участвовала. А нам предлагается именно это. Проектанты говорят: надо садиться только на двигателях, т. е. без парашюта. А почему? Потому что только так правильно, а не иначе. Другие же не соглашаются: нет, прогрессивно садиться только по-самолетному. И перечисляют преимущества, но все – исключительно с точки зрения техники посадки. А то, что резервных аэродромов надо всюду понастроить, а на них еще снег чистить, не учитывается. Ладно, говорят, давайте тогда арендовать военные и коммерческие аэродромы. А сколько это будет стоить? Владелец аэродрома скажет: я за три часа до вашей посадки должен перестать принимать рейсовые самолеты – оплатите издержки. Нет уж, лучше по старинке на парашютах приземляться. И все совещания по этому поводу сводятся к пустой перебранке нетехнического характера. Никакая сторона не может привести целостную аргументацию, которая естественным образом сложилась бы при наличии системности. Почему-то утверждают: корабль надо делать на экипаж из шести человек. Почему именно шесть, а не семь и не пять? Ответа нет. Даже в домашнем хозяйстве такой подход не встречается: “Давай пригласим в гости шесть человек?” – “Почему шесть?” – “А просто так!” Всегда есть какая-то причина: либо за столом больше не умещается, либо закуски не хватает. А скорее всего, приглашаете тех, кого хотите видеть, при заданных ограничениях. Такое ощущение, что в новом космическом корабле никто летать и не собирается. Главное – “выбить” деньги. <…> Наша отрасль настолько переполнена противоречиями, вызванными полным несоответствием реальным условиям, что механизм самосохранения работает вычурно, с подменой понятий. Вот и получается, чтобы сохранить устойчивость, лучше ни за что не браться. Тогда все будет спокойно, хорошо и понятно».

Как видите, проблему отсутствия стратегии осознают не только дилетанты вроде меня, но и специалисты. К сожалению, работники космической отрасли говорят о проблемах мало, боясь «выносить сор из избы». И в этом еще одна стратегическая ошибка!