Глава II. Кризисы и страхи: технологии управления государством

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава II. Кризисы и страхи: технологии управления государством

Внушенный страх, умело используемый власть имущими, позволяет сатрапам и деспотам надолго удерживать в руках рычаги управления государством. Наваждение подобных фобий заставляет народы подчиняться очевидным преступникам, попирающим справедливость и даже само право народов на жизнь. Именно с целью удержания власти узурпаторы манипулируют и жонглируют страхами, раздувают, разжигают, добиваясь своих преступных целей. Русский народ не стал исключением в череде запуганных и обезволенных страхом народов. Рассмотрим механизмы воздействия внушаемых нам фобий, которые использует сегодня власть.

//- Куда пропало русское бесстрашие — //

Русский народ издавна был известен как народ смелый. Ему свойственны черты, прославленные в мировой истории, — удаль, напор, стойкость, бесстрашие. Именно бесстрашие, то есть отсутствие страха перед лицом опасности или угрозы, считалось типичным русским свойством. Теперь это качество не характерно для русских, их повсеместно одолевают страхи и боязливость. Осторожность, опасливость становятся доминирующими чертами характера даже у мужчин. «Страх, — дает определение В.И.Даль в своем Словаре, — страсть, боязнь, робость, сильное опасенье, тревожное состояние души от испуга, от грозящего или воображаемого бедствия». Как видим, условие возникновения страха — это грозящее или воображаемое бедствие. Чем же так напуганы русские люди, если страх сегодня связывает волю и характер почти каждого из нас, почему-то не унаследовавших бесстрашия своих далеких предков.

Характер русского народа складывался издревле на огромных пространствах Восточной Европы, которые сильно отличались от перенаселенных территорий Европы Западной, стесненных невысокими горами, неглубокими долинами, зажатыми со всех сторон морями и иссеченными мелкими речушками. Перед русскими всегда простирались бескрайние леса или степи, русские имели дело с великими реками Днепром, Доном, Волгой, Десной, Окой, Обью, Енисеем, Ангарой, Амуром. Русский народ всегда видел перед собой бесконечный горизонт, и бесконечность земли была его собственной, обещала ему свободу, но и таила в себе множество опасностей и неожиданностей. Степь изрыгала из своих недр орды кочевников — половцев, татар, турок, лес кишел дикими зверями, реки — полные неведомого водные пути только на берегах сулили покойное пристанище, отчего и родственны издревле слова берег и беречь. Привычка к постоянной опасности — вот была основа бесстрашия русского человека, готового встретить ее всюду, отчего и пошла хладнокровная поговорка: «На всякую беду страха не напасешься».

Природа России исконно сурова в отличие от мягкого климата Западной Европы. Своенравие стихий, сильные морозы, степные ветра и бури, лесные пожары, засухи и распутица по полгода кряду, — все это веками убеждало русского человека в тщетности расчета, в бесполезности рассудительности, и заставляло на своенравность погоды и климата отвечать упорством и упрямством характера. Понимая, что расчет при разгуле стихий бессилен, потому что, как учит народная мудрость, «человек предполагает, а Бог располагает», русский противопоставлял природе собственное своенравие по принципу — «клин клином вышибают». Вот почему нам так свойственны упорство, переходящее в упрямство, и одновременно наша русская нерасчетливость в надежде поймать удачу и подразнить счастье.

И еще одна черта наша связана с климатом родной земли. Лето у нас коротко, времени для земледельческого труда отпускает мало, день летний кормит крестьянина весь год. Поэтому русские привыкли дорожить каждым рабочим днем, когда нужно спешить, выкладываться в рабочем поту, трудиться до изнеможения. Ни один народ в Европе не способен к такому напряжению в труде, как русский. Вот откуда наше русское «глаза боятся, а руки делают». Все эти черты мы узнаем в себе и в других своих, русских, и они же сделали русский народ мало восприимчивым к страху, который превозмогали русским упорством и напряжением сверх человеческих сил. О страхе же мы всегда говорили пренебрежительно и насмешливо: «У страха глаза велики, а ничего не видят».

Но помимо природных пространств русское бесстрашие воспитывалось историческими обстоятельствами, испытаниями, выпавшими на долю нашего народа. Русские много воевали в своей истории. За годы монголо-татарского нашествия с 1228 по 1462 год Русь вынесла 90 внутренних усобиц и 160 внешних войн. 250 военных походов за 234 года! Так что преодоление страха в народе основывается на привычке к нашествиям и войнам. Покуда Россия отражала нашествия, крепилось ее могущество. Половецкие набеги в XIXII веках сдвинули Русь с насиженных днепровских мест и погнали народ на север, на восток осваивать новые территории. Так было положено начало бескрайним пространствам Руси. Батыево иго, длившееся триста лет, помогло Руси стать единодержавным могущественным государством, а не то распалось бы оно на сотню мелких княжеских уделов, как это случилось с Империей Карла Великого. Выходит, даже иго инородцев оказалось благотворным для русской государственности. Тоже и в Смуту 1612 года, когда воцарившаяся династия Романовых окончательно прекратила споры за владычество среди бояр Рюриковичей, рвавших Русь на вотчины и готовых ради мелкой своей властишки предать Веру. Так что Смута явилась причиной будущей русской мощи и единства. Воистину прав св. Иоанн Кронштадтский: «Россию куют беды и напасти». К этому давно привык русский человек, потому не пугался пришедшей к нему на порог беды, а спокойно и враскачку готовился к отпору. Долго запрягал, быстро ездил, и приговаривал — «не было бы счастья, да несчастье помогло». Кто знает, может, и нынешнее смутное время дано нам в укрепление для окончательного освобождения от нового страшного ига, тяготеющего над страной и народом. Только бы народ наш остался в прежнем бесстрашии.

Однако за последние сто лет резко изменилось качество русского народа. Слишком мало осталось наследников лучших русских — бесстрашных, упорных, способных к сверхусилиям. Известный генетик, член-корреспондент АН СССР Л.В. Крушинский однажды задал прямой вопрос социологам: «Скажите, наши обществоведы изучают такие проблемы, как генетические последствия Октябрьской революции и Гражданской войны или генетические последствия коллективизации? Ведь, наверное, при социальном анализе никак нельзя игнорировать качество населения, генофонд нации, страны?» И точно. Революции, Гражданская война, коллективизация, политические репрессии, Великая Отечественная война, — все это миллионы и миллионы сгинувших, цифры сегодня называют страшные, но главное даже не количество, а качество погибших людей. Это были люди молодые, активные, жизнеспособные, наименее восприимчивые к страху. А кто в большинстве выживал? Те, кто оставался поодаль от судеб страны, кто сторонился воюющих на баррикадах, что по одну, что по другую сторону. Те, кто умел и хотел приспособиться, подладиться под власть, смириться с несправедливостью, да и просто больные, немощные, никуда не годные, — они тоже были вдали от битв и бурь. Выживали боязливые, выкарабкивались из водоворота исторических катаклизмов, бушующих в России, те, кто накопил в себе генетический багаж страхов, не смог с ним расстаться, а после воспитал в наследственном страхе потомство. И потомство это живет теперь и тоже неустанно страшится и пугается.

Что же это за страхи такие, мучающие нас, словно грехом нажитые деньги, страхи, переданные от предков по наследству и терзающие, жгущие, палящие нас призрачными видениями. Это страхи, сквозь толщу веков пронзившие поколения, переданные нам, потомственным трусам, от предков, наверное, тоже не отличавшихся смелостью. Первый подсознательный страх — страх перед нашествиями и войнами, архетипом заякоривший наш рассудок, страх, выплеснувшийся в формуле «лишь бы не было войны». Голос разума бессилен убедить население, что война против русского народа идет вот уже второе столетие, и именно сейчас она разгорается с новой силой. Поджавши хвост, в обнимку с зомбирующим их телевизором трусы причитают: только бы не война! Яснее ясного становится тогда, где были их предки в минувшую войну, где пережидали и прочие смуты в государстве, — где угодно, только не на полях сражений.

Еще один подсознательный страх — страх перед голодом. Тупой ноющей болью крутит он кишки вполне сытых людей, наполняет их безумной потребностью накапливать богатства, опасаясь призрака нищеты без куска хлеба. Эти потомки пристроившихся возле теплых сытных местечек предков и сами несут в себе подсознательный инстинкт собирательства и запасливости, который неизбежно оборачивается отбиранием добра у своих же братьев. Трижды в прошлом столетии страна голодала, в Гражданскую, когда грянула продразверстка, в лихолетье раскулачивания, в Отечественную и после нее, пока не вернулись с фронтов хлебопашцы. Но наследственный страх перед голодом победил не всех, а лишь тех, кто не голодал тогда, отбирая хлеб у других. И этой патологической жадностью больны сегодня их потомки, многие из которых выросли в олигархов, в банкиров, в топ-менеджеров.

И еще один подсознательный страх как постыдное наследство от недостойных предков досталось многим из нашего народа — это страх перед политическими репрессиями. Вот он-то сегодня самый живучий и въевшийся в наш рассудок. Он парализует волю, он сковывает человека по рукам и ногам, заставляя клонить голову перед негодяем, этот страх заставляет язык прилипнуть к гортани, приказывая молчать в ответ на бесчинства. Слишком много в истории минувшего века соглашательства со злом, пресмыкательства перед злом, покорности воинствующему злу. А ведь русская пословица разрушала эти страхи коротко и премудро: «От сумы и от тюрьмы не зарекайся!» Дескать, всякое бывает и такое в жизни, горе — не беда!

Ныне важно понять, что мучающие нас страхи — это во многом отголоски наследственных прегрешений наших предков, передавших нам свою трусость, соглашательство со злом, отступничество от правды, всеохватывающую боязнь. С этим нельзя в себе мириться, ибо наши наследственные, генетически врожденные, а также приобретенные в течение жизни страхи, если их не изживать и не перебарывать, как дурная болезнь, сведут в могилу и нас, и наше потомство.

//- Катастрофическое сознание граждан в обществе риска — //

И все же, почему русские — народ исторически бесстрашный, не имеющий в своем прошлом позорных страниц отступления и бегства от опасностей, — ныне стал боязливым и нерешительным? На наш взгляд, тут дело не только в том, что русские изменились качественно, что сегодня это в большинстве своем потомки выживших в годины войн и репрессий, а значит, потомки наиболее осторожных, осмотрительных, пугливых и несмелых людей. Дело еще и в том, что сегодня страшливость и пугливость в России культивируются подобно вирусам заразных болезней в бактериологических военных лабораториях. Вирус страха, размножившись в многочисленных своих формах, поражает население и парализует его волю.

Попробуем разобраться, как это происходит. Советское общество, как мы его помним, было основано на стабильности жизни. Каждый знал, что ему гарантированы образование, если захочет учиться, медицинское обслуживание, если заболеет, работа, чтобы прокормить себя и семью, пенсия, если он до нее доживет. Грядущее прорисовывалось ясным и безмятежным, будущее детей выглядело надежным, только учись, работай, служи и не слишком возникай со своим мнением. Но обрушившиеся на страну в период правления М.С. Горбачева катастрофы стерли представление о безмятежности и стабильности советского бытия. Землетрясение в Армении, железнодорожная катастрофа под Уфой, Чернобыль и война в Афганистане напугали народ непредсказуемостью таящейся где-то рядом опасности, убедили многих, что все обещанные гарантии беспечного бытия рассыпаются в прах из-за ненадежности самой социально-политической системы, допускающей подобные катастрофические ужасы. Представление о стабильности советского социализма дало трещины, в эти трещины противники режима стали лить воду лукавого словоблудия о преимуществах капиталистического строя, и раскололи государство, на обломках которого народ возмечтал о личной инициативе, свободе мнений, частной собственности и возможности обогащаться.

Надо ли говорить, что эти ожидания были пустым обманом. Мы все оказались в ином мире, который не совпал с нашими мечтами и с обещанными нам перестройщиками благами. Неожиданно для себя мы обнаружили, что живем в обществе, которое в последние годы именуется социологами и политологами обществом риска.

Первое, чего мы лишились тотчас же, это социальные гарантии социалистического строя: право на работу, образование, бесплатную медицину, гарантированную достойную пенсию. За образование и медицину надо теперь платить, а хорошие работа и пенсия стали символом удачи, а не плодом усердного труда. Перспективы жизни сразу обрели зыбкие очертания. Что будет с тобой, если заболеешь, сможешь ли заплатить за лечение? Что будет с твоими детьми, если нечем будет платить за их образование? Что будет с твоей семьей, если потеряешь работу? Сможешь ли сохранить свое жилье, если в очередной раз взлетят цены на коммунальные услуги? Как жить на старости лет на предоставляемую ныне нищенскую пенсию?

Естественной реакцией на эти вопросы для человека, привыкшего к иным условиям жизни, является страх. Мы все очутились в государстве, где нам никто ничего не гарантирует, где твою жизнь, будущее семьи и детей определяют не твои таланты, не твоя работоспособность, не твое образование, а случай, такой поворот судьбы, как причастность к семейному клану олигарха или правителя. Эта случайность выбора счастливчиков загоняет население в тупики безволия и бессилия, ведь что ни делай, как ни шевелись, как ни пробивайся к светлому будущему трудом и талантами, тебя опередят не более трудолюбивые или талантливые, а пронырливые сородичи и сослуживцы власть и деньги имущих. Так была создана у нас основа общества риска.

Дальше на этот вездесущий, повседневный страх перед будущим собственной семьи в наших душах наложились страхи от катастроф, рожденных именно обществом риска. Как раз те самые случайные счастливчики и удачники, родня и приятели власть и деньги имущих, оказавшихся у руля государства тоже по случайности, а не по уму и таланту, разумеется, не могут быть специалистами ни в какой из управляемых ими областей. Ради денег и прибылей эти, так называемые менеджеры, гробят страну: промышленность, сельское хозяйство, энергетику, науку. В результате — большие и малые катастрофы, самым ярким примером которой стала авария на Саяно-Шушенской ГЭС. Каждый день мы слышим о падающих самолетах и вертолетах, об автокатастрофах, о крушениях поездов, об экологических бедствиях, утечках ядовитых веществ, от которых задыхаются целые города. Всем памятны и московский «конец света» в метро в 2005 году, и трагедия подлодки «Курск», которую не сумели поднять, и затонувший батискаф на Камчатке, и страшная авария на шахте «Распадская», и эпидемия пожаров жарким летом 2010 года по всей России. Эти катастрофы — вовсе не плод природных стихий, а рукотворные трагедии, следствие принятия неправильных, безответственных решений необразованными, бессовестными, алчными управленцами, не понесшими за это никакого наказания. Люди в обществе риска, где им не гарантирована стабильная жизнь в соответствии с их трудом и талантами, оказываются под прессом многократно возросшего числа техногенных катастроф, вызванных решениями и деятельностью случайно удачливых, а потому безответственных, неграмотных, непрофессиональных управленцев и собственников предприятий. И теперь мы постоянно ждем, что откуда-нибудь да грянет беда. И каждый день получаем известия о новых авариях и катастрофах.

Помимо страхов, сопровождающих нашу жизнь объективно, в силу особого устройства общества риска, в нас живут страхи, насаждаемые в наших душах специально, целенаправленно и расчетливо. Инициаторами и проводниками таких страхов являются средства массовой информации. Они последовательно и методично выстраивают перед нашими глазами целые галереи различных фобий. Нас запугивают криминализацией общества, этому успешно содействуют бесконечные детективные сериалы и всевозможные программы криминальной хроники. Находкой для СМИ являются маньяки, садисты и извращенцы, которые особенно сильно давят на психику родителей, впадающих в панику в трепете за своих детей. Нас заставляют бояться эпидемий — сначала СПИДа, потом коровьего бешенства, затем птичьего и свиного гриппа. Хотя настоящие социальные болезни общества — туберкулез (численность заболевших по сравнению с советским периодом увеличилась в разы), завшивленность, которая поражает даже московские школы и детские сады, онкологические заболевания, статистика которых катастрофична, сердечные заболевания, от которых эпидемически гибнут мужчины трудоспособного возраста, алкоголизм и наркомания, наконец, проходят мимо внимания журналистов.

И еще одна страшилка, запугивающая людей в теле- и радиоэфирах, в газетах и Интернете — это терроризм. Взрывы домов в Москве, «Норд-Ост», Беслан, взрывы в московском метро, теракты на стадионах, в аэропортах, взрывы самолетов и поездов нагнетают в людях страх, зато позволяет властям, ссылаясь на террористическую опасность, применять к обществу любые методы насилия, уничтожать демократические свободы, лишать население выборов и свободы слова. Сам народ под страхом терактов готов принять любое усиление гнета в государстве, лишь бы не взрывали.

Мы незаметно для себя оказались в обществе риска, в обществе роковых случайностей, где предотвратить надвигающуюся опасность невозможно в принципе. Ситуации и процессы в таком обществе неуправляемы, аварии и катастрофы неизбежны, потому что никто не просчитывает их вероятность, никто не пытается их предупредить. Общество риска находится на грани сползания в тотальную катастрофу, где в любой момент может сработать эффект домино во всех сферах нашей жизни. При этом коренной причиной перехода страны из стадии риска в стадию катастрофы являются управляющие государством и опасными производствами люди, решения и действия которых преступны, но никто их за это не наказывает. Жизнь в обществе риска лишена всякой мысли о будущем, мы все существуем по принципу лишь бы не стало хуже, и погружаемся в апатию безвольного прозябания, сознавая свое бессилие предотвратить катастрофы.

Но, именно такое население, зараженное фобиями, подавленное апатией, и требуется нынешним правителям общества риска. Когда народ ничего хорошего от жизни уже не ждет, ему достаточно пообещать от лица президента и премьер-министра, что хуже, чем сейчас, не будет. А в то, что будет лучше, все равно давно никто не верит. Человек, подавляемый собственным страхом, умело разжигаемым в его душе внешними силами, теряет присутствие духа и рассудительность, впадает в панику, бесплодно суетится или цепенеет в безволии. Паника и оцепенение являются наиболее удобными состояниями, если нужно подчинить людей чуждой им, враждебной воле, это питательная среда всенародного покорства любому узурпатору власти.

Но у общества риска, грозящего скатиться в стадию сплошных катастроф, — есть одно неудобное для властей свойство — многие люди в кризисном государстве привыкают к постоянной опасности и устают бояться. До их сознания доходит, что хуже быть уже не может. А если не может быть хуже, чем сейчас, значит, любое наше действие, любое наше сопротивление власти, погрузившей население в страх и трепет, приведет к тому, что будет лучше. Лучше, чем сейчас, потому что хуже не бывает. Преодоление в себе страха и апатии — вот первый шаг к победе над властителями, парализовавшими наши души трусостью.

//- Роль страхов в выборных технологиях — //

Социологи установили шесть ключевых причин, которые угнетают сегодня большинство населения страны и умело поддерживаются в средствах массовой информации в виде навязчивых фобий:

1. Неожиданные, внезапные, непредсказуемые природные катаклизмы: неурожаи, наводнения, засухи, лесные пожары, землетрясения, цунами.

2. Ожидаемые и предсказываемые экологические катастрофы: уничтожение среды обитания человека, глобальное потепление, исчезновение видов животных.

3. Социальные, внутриполитические потрясения длительного действия: революции, восстания, бунты.

4. Бедствия, порождаемые внешними враждебными силами: войны, террористические акты, ядерный удар.

5. Техногенные катастрофы: аварии, крушения, взрывы, обвалы, отключения, утечки ядовитых веществ.

6. Социально-экономические потрясения: голод, бездомность, нищета, массовые эпидемии, отсутствие медицинской помощи.

Многие из угроз искусственно обостряются только для того, чтобы загнать нас всех в состояние страха, обезволивающее, подобно завораживающему взгляду змеи. Страх является мощным способом управлять волей человека, манипулировать его действиями в интересах власти, вот почему он применяется в выборных кампаниях, многие из которых, начиная с 90-х годов, опирались именно на раздувание искусственно созданных угроз и связанных с ними страхов.

Первые демократические выборы современной России — выборы начала 90-х годов в Верховный Совет СССР строились на обострении экологических угроз, их по социологическим опросам боялись 42,4 процента населения СССР, а также на взвинченной истерии об угрозе ядерной войны, исходившей, по мнению либеральной оппозиции, пробиравшейся тогда к власти, именно от Советского Союза (этой опасности боялось 48 процентов населения). Сейчас, спустя двадцать лет, уже столкнувшись с реальными экологическими бедствиями, такими как исчезновение питьевой воды в крупных российских городах, тяжелейшее загрязнение воздуха в столицах и промышленных центрах, химическое и геномодицифированное загрязнение продуктов питания, мы понимаем, что экологические угрозы начала 90-х были фикцией, обманом, воображаемым бедствием. Но этот обман успешно сработал тогда, как выборный манок. Разумеется, что и ядерная угроза в 90-х, когда страна была великой атомной державой, не представляла никакой реальной опасности в условиях возможности для США получить ответный удар оружием ядерного возмездия, в отличие от сегодняшнего дня, когда наша обезоруженная страна не может защититься даже от налета эскадрильи американских бомбардировщиков.

В 1996 году, когда подошли очередные выборы Ельцина, и его рейтинг составлял мизерных два процента, что у социологов равняется статистической погрешности, американские политтехнологи, взявшиеся обучать выборным уловкам новую российскую власть, выбрали иную стратегию угроз и страхов. Рычагом управления избирательскими предпочтениями стали страх перед тиранией, диктатурой и беззаконием, именно так именовали угрозу возвращения коммунистов к власти, и этого боялись тогда 66,7 процентов населения, а также нагнетался страх перед очередями и нищетой, к которой, якобы, могли нас привести все те же коммунисты, если, как утверждали манипуляторы выборами, они придут вместо Ельцина рулить страной, этого боялось 67, 2 процента жителей России. Как видим, тогда вмиг были забыты экологические бедствия и ядерная угроза, лишь назойливый слоган «коммунисты — это беззаконие, нищета, очереди» пугал обывателей и заставлял их желать, чтобы Ельцин остался у власти. И вновь, если взглянуть на эти страхи с расстояния пятнадцати прошедших лет, мы увидим, что беззаконие и нищета — эти состоявшиеся факты сегодняшнего дня и плод именно ельцинского правления, а тогда, по сравнению с сегодняшним днем, люди были еще вполне благополучны, устроены, и правосудие, в отличие от нынешнего, худо-бедно, но действовало. Так что и эти угрозы были предвыборной фикцией, нужной лишь для одного — вызвать панический страх перед тогдашними главными соперниками Ельцина — коммунистами.

Вспомним теперь, какие страхи были возбуждены в народе перед выборами 1999 года. Новый кандидат в президенты Путин, выходец из спецслужб, представлялся в СМИ сильной рукой, которая сможет умело остановить беззаконие, коррупцию и криминал. Поэтомуу населения принялись возбуждать иные страхи. В лидеры страхов вывели полное беззаконие — это беспокоило 60 процентов населения, криминализация общества — этого боялись 58 процентов населения, коррупция властных структур — это тревожило 56 процентов населения. И именно эти усиленно нагнетаемые страхи обещал погасить кандидат в президенты Путин, которого наглые политтехнологи раскручивали как профессионала-силовика, который непременно сумеет навести порядок в стране. В лидерах страхов оставалось и обнищание. Нищеты страшились 69 процентов населения. И это понятно. Ведь конкурентом на выборах у Путина, как и у Ельцина, по-прежнему, оставались коммунисты. Страх перед нищетой удовлетворялся прямо в процессе выборной гонки, что укрепляло позиции блеклого наследника Ельцина. Но главная находка выборной кампании 1999 года — впервые в выборные технологии запустили страх перед терроризмом. Эту фобию пробудили взрывы жилых домов в Волгодонске и в Москве. Они упорными слухами ныне приписываются тогдашнему кандидату в президенты России Путину как единственному человеку, заинтересованному в результатах немыслимой прежде кровавой акции. Этот новейший для политтехнологий страх в 99-м году дал Путину 35 процентов избирателей.

На глазах вспучившийся в общественном сознании страх перед терроризмом демонстрирует нам, как осуществляется предвыборное наваждение различного рода фобий. Телеэкран с утра до вечера транслирует в прямом эфире репортажи с места захвата заложников, как в «Норд-Осте», или Беслане, или с места взрывов, как на Варшавке или в Печатниках, или с подорванных шахидками станций метро «Павелецкая», «Парк культуры», «Охотный ряд». Постоянные тревожные импульсы с места трагедий, истошно взрывающие кареты «Скорой помощи», пожарные машины, милицейское оцепление, не сходящие с телеэкранов очевидцы и пострадавшие дают запрограммированный результат. Под прессом страха население начинает совершать бессмысленные поступки, многие просто теряют здравый смысл. Начали взрываться жилые дома, и тут же города захлестнула истерия добровольных гражданских патрулей, в основном из женщин и пенсионеров, обшаривающих чердаки, подвалы, подъезды, с подозрением приглядывающихся ко всякому прохожему. Глупость немыслимая, ибо что стоит боевикам заткнуть рот дежурной патрульной пенсионерке. После «Норд-Оста» масса людей неделями отсиживалась дома, боялась выходить в магазины и в театры. После взрывов в московском метро многие с сердечным трепетом спускались под землю, а иные и вовсе отказались от подземки.

Особый случай — возбуждение страха перед терроризмом на этнической почве, изощренный детонатор фобий последнего времени. Моя знакомая, уехавшая в Америку и вышедшая там замуж за армянина, заявила, что она никогда не привезет своего мужа в Россию, потому что здесь убивают на улицах лиц кавказской национальности и вообще нерусских. В ответ я заметила, что статистика преступлений на межнациональной почве со стороны русских людей по отношению к инородцам насчитывает около трехсот происшествий в год, а вот преступления пришлых против русских в России составляют около пятидесяти тысяч ежегодно. Еще более изумилась моя новоявленная американка, когда я сказала ее, что не мужу-армянину, а ей, светловолосой и голубоглазой, опасно ходить по улицам нашего города, ибо в Москве лиц славянской национальности, русских, украинцев и белорусов, вместе взятых, проживает всего 42 процента, мы — в меньшинстве, остальные — лица неславянской национальности. Очевидно, что мы сталкиваемся здесь с искусственным наваждением страха, в данном случае страха перед русским экстремизмом и агрессивностью, умышленным нагнетанием фобии, которая вызывает ответную ненависть всех нерусских именно к русским.

Предвыборные страхи, искусно искусственно возбуждаемые в обществе от выборов к выборам, диагностируются по ряду признаков. Эти фобии безотчетны, они не поддаются логическому осмыслению, человек, охваченный таким страхом, боится запечатленной в его мозгу страшилки, не имеющей к нему никакого отношения. Такие страхи носят характер эпидемии, они, подобно вирусу, повально заражают население и заряжают его паникой. В панике народ, как известно, безволен и пассивен, он не ищет самостоятельно выхода из тупиков страха, куда загнали его пиартехнологи, а тупо ждет спасителя, который пообещает ему «свет в конце тоннеля». Это тупое ожидание и есть искомый результат, которого добиваются накануне выборов представители кандидата в президенты от власти, представляя его публике возжеланным спасителем.

Нагнетаемая истерия, стучащая в мозгу каждого — я боюсь! я боюсь! — означает: я ищу защитника от угроз, которыми меня пугают. В итоге таким защитником предстает кандидат в президенты от власти. И напуганный электорат с облегчением голосует за своего «защитника и спасителя»!

//- Как отличать мнимые страхи от действительных опасностей — //

Так какие же страхи — действительные, оправданные, а какие — воображаемые, вызванные наваждением? Как разобраться, если тебе дуют в уши со всех телеэкранов и газетных полос о бедствиях, угрозах, катастрофах и опасностях?

Последнее двадцатилетие нас постоянно стращают виртуальными угрозами, которые адскими тенями заполняют воображение. Мнимые опасности, время от времени выдвигаемые властями на повестку дня, — для чего они выдуманы?

Ужасающий население фантом — опасность голода. Страх перед голодом подогревали в период горбачевского правления, когда страна была сыта, и граждане ее поголовно были накормлены. Всем хватало на хлеб и кров. Но эта всегда готовая к употреблению угроза неизменно держится про запас властями на случай парализации воли населения, ведь когда человек постоянно боится умереть с голоду, у него срабатывают животные инстинкты выживания любой ценой. Эти инстинкты заслоняют понятия о долге, о совести, о справедливости. Человек, обработанный угрозой голода, превращается в двуногое животное, заботящееся лишь о том, чтобы предупредить и утолить предрекаемый в будущем голод. Он делает запасы, он копит деньги, он вьет гнездо, роет нору, обустраивает логово… Но, вдумайтесь, возможен ли в России голод при таких просторах необработанных, пустующих полей. Да каждый из нас на своем дачном огороде в случае чего окопается весной и создаст тыловой запас самых простых продуктов на целый год, если припрет. Другое дело, коли придут мародеры, или власть объявит продразверстку, или разразится многолетняя война, выбивающая рабочие руки. Но это уже не голодом именуется, а бездарной и беспринципной властью! Вот она и замаячила перед нами — опасность подлинная, а не мнимая.

Другая угроза, помнится, ее внушали профессиональные лжецы Чубайс с Гайдаром — страх перед гражданской войной. Оплакивая смерть ненавидимого народом Гайдара, вдохновителя ельцинских реформ, его подельник Чубайс навязчиво и нахально напоминал, что Гайдар предотвратил гражданскую войну. Никакой гражданской войны Гайдар и не думал предотвращать, для нее не было тогда причин и предпосылок. Просто они с Чубайсом умело возбудили страх населения перед гражданской войной и тем самым подавили взметавшиеся против преступлений так называемых реформаторов протестное пламя, разожженное вопиющей несправедливостью распределения народных богатств. Фантом гражданской войны запускается всякий раз, когда власть начинает делить народную собственность, отваливая своим прихлебателям куски пожирнее, облапошивая народ, угрожая при этом: если восстанете, будет гражданская война. Тут же нашествие умных голов на телеэкранах, публицистов, писателей и прочих прихлебателей антинародного режима, денно и нощно трубящих, рассусоливающих, что Россия свой ресурс на гражданские войны и революции исчерпала. Очередной мнимой угрозой ретушируется подлинная опасность — у народа отбирают страну, приватизируют ее по кусочкам, распродают национальное достояние иностранцам.

Мнимый страх взращивают в населении и перед русским национализмом. Его сначала выигрышно использовали при позднем Ельцине, обозвав русских националистов сначала «красно-коричневыми», потом «фашистами» и тем блокировав всплеск национальной энергии для восстановления порушенного реформаторами государства. При Путине и Медведеве, и снова при Путине, страх перед русским национализмом продолжают эксплуатировать под ярлыком «экстремизма». Любая критика преступлений властей и защита интересов титульной русской нации, других коренных народов России выставляются как экстремизм и разжигание национальной розни. В нас старательно взращивают мнимый страх перед собственным национальным самоопределением, перед любовью к собственному народу, всех, кто любит и защищает свой народ, записывают в экстремисты. Подавление же национальных чувств грозит вымиранием народа. А вот это как раз зримая, статистически ощутимая ныне опасность, именуемая «русский крест» — угроза исчезновения русскихслица земли.

Чем еще нас пугают? Разумеется, кавказским терроризмом! Обкатанный, много раз проверенный путь разжигания мнимого страха, позволяющего власть имущим творить что угодно под знаменем борьбы с терроризмом: создавать огромное количество так называемых антитеррористических структур и подразделений, которые готовы подавлять, конечно же, не кавказцев. Эти подразделения создаются для нас с вами, они давно уже превышают численность армии и армию готовы, если взбунтуется, тоже зачистить.

Страх перед кавказским терроризмом мало того, что оправдывает создание многочисленной вооруженной армады МЧС, ФСБ, МВД, ФСО, он направляет гнев населения на ложную цель, вбрасывая на политическое поле лозунг «Хватит кормить Кавказ!». И если взрывы негодования вырвутся из-под крышки клубящегося российского котла, то они ожгут инородцев на рынках и обойдут стороной действительных виновников российских бед. На коренные народы России власти перенацеливают гнев русского населения, дозволяя безнаказанно гулеванить распоясавшимся кавказцам среди подавленных и обнищавших русских, переселяя дагестанцев и ингушей в среднерусские и сибирские земли под предлогом переизбытка рабочей силы на Кавказе. Эти злонамеренные действия могут привести к распаду России. Уже звучат где лукавые, а где идиотские призывы якобы из националистического русского стана — отделить от России Северный Кавказ. Вот это действительная опасность, которую, как взрывчатку, закладывают в шурфы русского государства власть имущие, разжигая и провоцируя кавказский терроризм.

Не будем останавливаться на более мелких, мимотекущих мнимых страхах кратковременного действия, таких как опасность заразиться сначала птичьим, потом свиным гриппом, потом просто гриппом — это ведь всего-навсего бизнес-страхи, изготовленные для получения сверхприбылей отдельными коммерческими структурами — фармацевтами, торговцами импортным мясом и прочими дельцами. Есть в арсенале политтехнологов приемы возбуждения страха для создания конкретным лицам хорошей репутации, доброго имени. Упорные слухи о реформе русского языка в 2000 году, вызвавшие ужас русской интеллигенции, были опровергнуты слухами о том, что эту реформу отменили по личной просьбе жены президента Людмилы Путиной. Сколько напуганных грядущим кризисом печати и мысли граждан, причем из числа интеллектуальной элиты, стали думать о бывшей стюардессе с заочным образованием как о высококультурной покровительнице наук и искусств! Или вот Союз промышленников и предпринимателей высказал намерение удлинить рабочую неделю с сорока часов до шестидесяти, чтобы прибыльней стал труд рабочих на их предприятиях. Ужас охватил порабощенную страну, люди живо представили себе, что потеряют последние крохи времени для воспитания детей и восстановления сил. И тут на съезде профсоюзов добрый Путин великодушно заявил, что он не допустит этого. Слава великому Путину! — вздохнула угнетенная масса, в очередной раз узрев в нем спасителя, разогнавшего тучи страха. А это всего-навсего технология такая — разжигаешь страх, как костерок в непролазном, забитом сухим валежником лесу, и потом сам же его аккуратненько затаптываешь, когда все вокруг голосят об угрозе огненного шквала. В обществе вмиг наступает блаженный покой и умиротворение, и благодарная любовь к тому, кто выручил народ из беды.

Мы определили важнейшие фобии, которые парализуют нашу национальную волю к жизни. Умело применяемые властями, они четко выполняют свои функции — держать население в слепом повиновении, управлять впавшим в оцепенение от ужасов обществом, сдерживая взрывы народного гнева или умело перенацеливая этот взрыв на ложную мишень. А еще сохранять в населении детскую привязанность к правителям как спасителям от всяческих несчастий. Но при этом страхи, внушаемые народу, как правило, мнимые, эти призрачные фантомы опасностей умело камуфлируют то, чего мы с вами действительно должны опасаться.

Нам ведь действительно есть чего бояться! И страх может быть очень полезной вещью. Страх, если он не внушен, а осознан, страх перед действительной, а не воображаемой опасностью имеет очень высокий потенциал для мобилизации народного духа. Сопротивляться, чтобы устранить опасность, сойти со зрительских трибун, чтобы побороться с бедой — вот благотворный результат действительных страхов, которые очень полезны. Только надо определиться, какие опасности настоящие и какие страхи полезны.

Страх перед вымиранием русского народа позволяет нам осознать, что мы и наши дети можем погибнуть, притом погибнуть бесплодно, бессмысленно, зря — да, именно зря, то есть сторонне наблюдая за событиями, безвольно созерцая катастрофу, которая непременно сметет нас самих. И это подлинная опасность — реально существующий в стране геноцид нашего народа.

Катастрофическое вымирание населения России — настоящий геноцид в том определении этого слова, которое дает Уголовный кодекс Российской Федерации: «Действия, направленные на полное или частичное уничтожение национальной, этнической, расовой или религиозной группы как таковой путем убийства членов этой группы, причинения тяжкого вреда их здоровью, насильственного воспрепятствования деторождению, принудительной передачи детей, насильственного переселения либо иного создания жизненных условий, рассчитанных на физическое уничтожение членов этой группы, — наказывается лишением свободы на срок от двенадцати до двадцати лет, либо пожизненным лишением свободы, либо смертной казнью» (ст. 357 УК РФ). Создание жизненных условий, рассчитанных на физическое уничтожение нации — вот основная вина власти в нынешнем демографическом коллапсе. Действуя так и пытаясь скрыть свои преступления, пока не доведут население до полного изнеможения и деградации, после которой никакое возрождение уже невозможно, правители России срочно провели внеочередную перепись населения, сфальсифицировав ее данные. Согласно первичным подсчетам (а итоговые результаты переписи обещаются опубликовать только в 2013 году, разумеется, после президентских выборов,) за восемь лет с 2002-го по 2010 год, население страны сократилось на два миллиона 200 тысяч человек. Причем, как отмечают статистики, на фоне миграционного прироста. Это само по себе страшно, ведь подобная убыль человеческих душ означает, что Россия потеряла за эти годы всех жителей, к примеру, Новосибирской или Иркутской областей. Но и такие ужасающие цифры, нагло объявляемые «естественной убылью», не соответствуют действительности.

Моя знакомая, руководившая переписью в московском районе Арбата, так описывает должностное и уголовное преступление, в котором она участвовала: «По спискам в районе проживает 16 тысяч человек. Пришло на перепись не более тридцати процентов жителей. Но нам сверху спустили цифру в 28 тысяч человек: столько мы должны были переписать народу в этом московском районе». Выходит, в одной лишь Москве, где убыли населения нет, а есть только прибыль со всех концов обнищавшей России, приписки в переписи составляли до семидесяти процентов? Что же говорить о вымирающих пространствах северной и средней России, Сибири, Дальнего Востока?! Там власть еще пуще скрывает повальный мор. Вывод из подобной фальшивой переписи населения только один: сколько миллионов русских людей в России вымерло за последние восемь лет, преступно утаивается властью, чтобы в обществе не сумели распознать развязанный властью против народа России самый настоящий геноцид.

Но даже в фальшивой насквозь переписи не удалось утаить убедительное свидетельство геноцида: сверхвысокую, катастрофическую смертность мужчин трудоспособного возраста. Ныне мужчин на 10 миллионов 515 тысяч меньше, чем женщин, при том, что мальчиков всегда рождается больше, чем девочек. Значит, не менее десяти миллионов мужчин сегодня — это погибшие в мирное время люди. Перед нами реальное подтверждение того, что против нас ведется самая настоящая война. Именно на войне гибнут в первую очередь молодые мужчины. Возможно, страх вымирания, повальной гибели сыновей встряхнет чадолюбивых родителей, сегодня все еще опасающихся, что любой их протест против убийственных условий жизни повредит семьям. Может, так до них дойдет, что этническую чистку русского народа, запущенную двадцать лет тому назад, можем остановить лишь мы сами?

Реальная опасность нашего времени — эскалация техногенных катастроф. Взрывы на газопроводах, утечки ядовитых веществ на химических предприятиях, крушения поездов, энергетические катастрофы, прорывы теплотрасс, отключения электроэнергии, падения самолетов. Не предугадаешь, где рванет в следующий раз, потому что экономика разрушена, денег на восстановление порушенного дельцы, расхватавшие промышленные предприятия, не тратят. Мы вступаем в эпоху техногенных катастроф, которые неизбежны на устаревших, необновляющихся, добиваемых ради сверхприбылей предприятиях, с которых увольняют настоящих специалистов, потому что они дороги. Страшиться наступления таких событий, сопротивляться им, пытаться предотвратить есть наша с вами борьба за жизнь. И она представляется властям очень опасной. Недаром волну протестов, поднявшуюся после аварии на Саяно-Шушенской ГЭС, власти спешно подавили, заткнув рот потерпевшим и осиротевшим откупными и отступными деньгами.

История энергетической отрасли последних десяти лет вскрывает причины шквала техногенных катастроф, обрушившихся на нашу страну. В 2005 году пламя, вспыхнувшее на подстанции «Чагино», высветило все промахи и провалы команды А.Б. Чубайса, с 1998 года захватившего РАО «ЕЭС России» — самую совершенную энергосистему в мире. «Московская энергосистема в течение 35 часов буквально вползала в беспрецедентную катастрофу», — так оценил чагинский пожар и паралич нескольких районов Москвы и Подмосковья Булат Нигматуллин, бывший заместитель министра энергетики СССР.

Беспомощность руководителей была предсказуемой: из 15 членов Правления РАО «ЕЭС России» у 14 человек в графе «Квалификация» красовалось слово «отсутствует». Авария на Саяно-Шушенской ГЭС явилась продолжением безграмотного и алчного управления энергетической компанией, где после московского «конца света» выводов сделано не было, и вскоре последовала новая катастрофа.

75 процентов членов Совета директоров и Правления ОАО «Русгидро», владеющей Саяно-Шушенской ГЭС, не имели на момент катастрофы квалификации в области энергетики. Всего три члена Правления «Русгидро» — трое из девяти — имели профильное инженерное образование! Профессионалов из отрасли разогнал Чубайс, уже в первые годы своего руководства уволивший 90 процентов директоров энергокомпаний.

Но после катастрофы со всех специалистов Саяно-Шушенской ГЭС взяли подписку о неразглашении технических обстоятельств трагедии. Родным погибших понятно, зачем это было сделано. Рассказывает вдова Андрея Малика, мастера турбинного цеха: «Про вторую турбину давно говорили, что она на ладан дышит. На ремонт отводили нереально короткие сроки. Андрей со своей бригадой работал порой по три смены подряд! В последнюю неделю муж ходил расстроенный и хмурый, постоянно повторял: быть беде, быть беде! И поминал недобрым словом кровососов, что любой ценой хотят выкачать из станции максимум денег. Турбинный цех находится на 315-й отметке, муж говорил: «Если что случится — мы первые костьми ляжем». Так все и произошло: ниже, на 310-й отметке, работали маляры, из них тоже никто не спасся».

Угробили три бригады, всю рабочую смену. Те же, кто в погоне за прибылью экономил на ремонте, как ни в чем не бывало остаются на своих местах, даже грамоты получают и медали, как главный инженер Саяно-Шушенской Андрей Митрофанов, получивший медаль МЧС в тот самый день, когда парламентской комиссией был назван в числе виновных в катастрофе.

«Вы посмотрите, все виновные в трагедии пермской «Хромой лошади», сидят за решеткой, — говорит председатель комитета «Ступени к жизни» Николай Жолоб. — У нас бывший директор Саяно-Шушенской ГЭС Николай Неволько переведен на почетную должность эксперта в «Русгидро» — это хозяйка Саяно-Шушенской. Мы ведь не зря требовали выплатить всеми семьям погибших по пять миллионов рублей. Именно столько получал в месяц этот самый директор Саяно-Шушенской Николай Неволько. Семьям выплатили по миллиону рублей единовременного пособия — расщедрились чубайсовские выкормыши!»

«Должно сесть все руководство Саяно-Шушенской гидростанции, включая начальника турбинного цеха, который принял в марте 2009 года из ремонта в эксплуатацию несбалансированную турбину со ржавыми гайками и повышенной вибрацией, — убежден Николай Жолоб. — Но также должны ответить руководители и специалисты «Русгидро».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.