Почему же мы оказались в таком положении?

Почему же мы оказались в таком положении?

В начале прошлого века Россия сама погубила собственное правосудие. Старые законы попирались, начиная с революции 1905 года с ее военно-полевыми судами и «столыпинскими галстуками» и заканчивая революцией 1917-го, когда вся правоохранительная система рухнула по полной программе.

С приходом гласности я перечитал ранее неизвестные работы Ленина, и мне стало понятно, что именно он был убежденным вдохновителем революционного террора, который применялся к врагам советской власти. Причем сам вождь мирового пролетариата был профессиональным юристом… Вместо процессуальных норм дореволюционного правосудия у нас появились тройки, распоряжавшиеся людскими судьбами, не обременяя себя длительными разбирательствами. О расстрелах без суда и следствия, которые активно практиковала ВЧК, и вовсе говорить не приходится. Гражданская и Великая Отечественная войны также не способствовали смягчению наказания реальных и мнимых преступников. Да и потом, несмотря на самую демократичную в мире сталинскую Конституцию и прочие атрибуты прав и свобод советских граждан, ситуация мало изменилась. Со временем массовые репрессии исчезли. Зато в борьбе с инакомыслием на помощь марионеточному «позвонковому» суду пришел врач психиатрической лечебницы.

И когда началось восстановление российской судебной системы, оказалось, что органы развращены десятилетиями беззакония. Стоит ли удивляться, что следствие до сих пор нередко заключается в простых вещах: найти крайнего, объявить его подозреваемым и бросить в кутузку, а там уже выбивать нужные показания. (Родственники людей, подвергшихся милицейским пыткам, не раз обращались в нашу газету.) Можно еще посадить упрямую жертву к отпетым уголовникам — проверенный способ делать более податливыми коммерсантов, не желающих расставаться со своей собственностью при ее переделе. СМИ также нередко сообщают о том, что схвачен очередной вор в законе, у которого нашли грамм наркотиков или патрон от пистолета. В общем, и эта методика понятна.