Введение

Введение

Мы рассмотрели, каким образом парадоксальная логика — последовательность действий, кульминация, упадок и взаимообращения — наполняет собою всю область стратегии. Она проявляется и в противостоянии целых наций, и в мельчайших нюансах противопоставления одних видов оружия другим, а также в принимаемых мерах и контрмерах. Одна и та же логика просматривается во всех типах военных действий: как самых широких, так и предельно узких масштабов; во время войны и в дипломатических конфликтах мирного времени.

Обычно источником этой логики является динамическое состязание противостоящих друг другу воль. Но предмет, обусловленный парадоксальной логикой, разумеется, изменяется в зависимости от уровня столкновения, начиная с войны и мира между нациями вплоть до высокотехнологичных столкновений особых подсистем, например радиолокационных станций наведения ракет (missile-control radars) с бортовыми радиолокационными станциями обнаружения ракет (aircraft radar-warning receivers).

Каждый уровень обладает своей реальностью, но редко когда она не зависит от уровней, расположенных выше или ниже. Так, происходящее на техническом уровне противопоставление одних типов вооружения другим и разработка соответствующих контрмер подчиняются методам ведения боевых действий на тактическом уровне, в которых применяются эти особые виды оружия. Разумеется, сила или слабость войск как целого зависят и от иных, самых разнообразных факторов: материальных — таких, как снабжение; достаточно конкретных — таких, как уровень подготовленности и тренировка, и таинственно неосязаемых — таких, как боевой дух, сплоченность и лидерство.

Последние зачастую оказываются важнее в определении исхода сражения, чем инженерные факторы, задающие возможности применения того или иного оружия. Кроме того, сам тактический уровень подчиняется более высоким уровням, где господствуют уже другие обстоятельства.

Изолированные бои возможны — ведь именно таково определение операций «коммандос» (или «специальных операций», по военной терминологии США). Но обычно происходящие на тактическом уровне действия отдельных подразделений вооруженных сил с той и другой стороны являются всего лишь частями действий более масштабных, в которые вовлечены множество других подразделений. Тогда ведущееся на оперативном уровне взаимодействие между многими подразделениями с обеих сторон определяет последствия того, что сделано или не сделано на уровне тактическом. Когда какое-либо подразделение храбро сопротивляется атаке, тактический успех приведет его к плену или гибели, если другие подразделения с обеих сторон отступают; когда подразделению не удается самому пойти в атаку, оно может влиться в более широкое наступление, если другие атакующие подразделения добиваются успеха. Таким образом, оперативный уровень обычно преобладает над тактическим — и факторы, обусловленные логикой на оперативном уровне, совсем иные: например, детали топографии и диспозиции теперь отходят на второй план, поскольку итоги определяются общим взаимодействием соперничающих друг с другом схем ведения войны. Поэтому тактически слабые силы могут нанести поражение более сильным, если ими руководят согласно более оригинальной и продуманной общей схеме; а тактически сильные войска могут оказаться побежденными, если ими руководят согласно более слабой оперативной схеме, — примерно это и произошло в мае 1940 года, когда англо-французские армии потерпели поражение от слабых, в сущности, немецких колонн (как мы увидим ниже).

События на оперативном уровне могут иметь очень большой размах, но они никогда не бывают автономными. Они, в свою очередь, обусловлены более широким взаимодействием вооруженных сил, взятых как целое, в рамках всего театра военных действий, точно так же как сражения являются лишь подчиненными частями целых кампаний. Именно на этом, более высоком уровне — уровне стратегии театра военных действий — последствия отдельных операций образуют общую диспозицию сил нападения и обороны. Эти широкие военные цели едва ли принимаются в расчет на оперативном уровне, где защищающиеся могут принять решение начать атаку, чтобы занять лучшие позиции для защиты своего сектора, а атакующие могут оставаться в обороне в каком-либо участке фронта, чтобы сосредоточить силы для нападения в другом месте. По большей части проведение операций на уровне театра военных действий обычно включает в себя как наступательные, так и оборонительные действия на оперативном уровне, причем независимо от того, какова основная цель: нападать или обороняться. Сильно отличаются и ключевые определяющие факторы. Например, в сухопутной войне подробная топография, зачастую — решающий момент на тактическом уровне, обычно не так важна в оперативном плане и полностью отступает на задний план на стратегическом уровне: принимаются в расчет скорее вся география столкновения, длина фронтов, глубина территории с каждой стороны, дороги и прочие транспортные инфраструктуры. И именно на уровне театра военных действий, где больше не только пространства, но и времени, снабжение является решающим фактором: тактическое сражение может выиграть подразделение, располагающее лишь собственными боеприпасами, топливом и продовольствием, даже если его дальнейшее снабжение уже было отрезано; сражение на оперативном уровне может быть выиграно при тех же условиях — возможно, при этом будет захвачено вражеское топливо, продовольствие и даже оружие и боеприпасы, что позволит выиграть еще одну битву (как это неоднократно удавалось немцам, сражавшимся с британцами в Северной Африке в 1941–1942 годах). Но на уровне театра военных действий требуется обеспечивать снабжение всей кампании в целом, для многих столкновений и сражений, так что в этих масштабах боевая сила войск во всей их совокупности, в конечном счете, не может превысить уровень их снабжения. Именно по этой причине блистательные оперативные победы немцев в Северной Африке завершились их полным поражением. Неоднократно побеждая британцев в ходе искусных маневров, они, в конце концов, остались без снабжения, поскольку невозможно было переправить достаточно топлива и боеприпасов через Средиземное море, а затем через пространную пустыню, минуя британские военно-морские и военно-воздушные заслоны.

В свою очередь, все аспекты, связанные с ведением войны на одном или более театрах военных действий, так же как и подготовку к войне в мирное время, следует рассматривать как проявление борьбы наций на высшем уровне — уровне большой стратегии (grand strategy}. На этом уровне все, что имеет отношение к войне, рассматривается в гораздо более широком контексте внутренней политики, международной дипломатии, экономической деятельности и всего остального, что может ослабить или укрепить мощь нации.

Поскольку конечные цели и средства присутствуют лишь на уровне большой стратегии, исход военных действий определяется только на высшем уровне: доже самое успешное завоевание может являться лишь предварительным результатом, который способно свести на нет дипломатическое вмешательство более мощных держав; и напротив, даже самое крупное поражение может быть исправлено вмешательством новых союзников, озабоченных ослаблением проигравшего и стремящихся восстановить прежний баланс сил.

Эти пять уровней стратегии образуют известную иерархию, но они не просто «спускаются» сверху вниз, а взаимодействуют друг с другом. Техническая эффективность важна только своими тактическими последствиями (хорошие пилоты могут сбить самолеты, более совершенные, чем те, которыми они управляют; лучшие танки могут быть подбиты более подготовленными экипажами). Но, с другой стороны, действия на тактическом уровне, конечно, в известной степени зависят от технической оснащенности (даже очень хороший пилот иногда оказывается бессилен против самолета с принципиально лучшей конструкцией). Точно так же многие тактические события, образующие оперативный уровень, влияют на результаты, достигнутые на нем, но и сами подвергаются его влиянию. Схожим образом шаги на оперативном уровне приводят к последствиям на уровне стратегии театра военных действий, который определяет их цель, а вся военная деятельность в целом влияет на то, что происходит на уровне большой стратегии, хотя именно этот уровень определяет окончательные результаты.

Поэтому у стратегии есть два различных измерения: вертикальное измерение различных уровней, взаимодействующих друг с другом, и горизонтальное измерение, в котором динамическая логика действия и противодействия разворачивается в пределах каждого из уровней. Наше исследование началось с горизонтального измерения, и тот или иной уровень лишь упоминался, без каких-либо попыток дать ему определение. Это было сделано для того, чтобы избежать осложнений, когда впервые излагалась парадоксальная логика в действии со всеми ее результатами, часто поразительными. Но теперь ряд определений каждого из этих пяти уровней, тщательно сформулированных и представленных в форме таблицы, мог бы показаться уместным. Однако наш предмет так же многообразен, как и человеческая жизнь, часто наполненная сильными чувствами и обусловленная установленными правилами, и так же зависит от особенностей времени и места каждого происшествия. Поэтому словесные сети отвлеченных фраз могут уловить лишь пустые формы стратегии, но не ее бурное содержание. Сейчас в ходу уже очень много определений тактики и других уровней стратегии. Но достаточно взглянуть на любое из них, чтобы усмотреть множество недочетов. И даже если их исправляют, формулируя новые определения для различных подразрядов (военно-воздушная тактика, военно-морские операции), то, в конце концов, потребуется целый словарь, чтобы напомнить нам, что мы имели в виду в том или ином случае. В действительности же наше понимание реального содержания стратегии ничуть не улучшается.

Поэтому давайте двигаться дальше, погружаясь в саму субстанцию стратегических столкновений — на сей раз для того, чтобы вычленить составляющие их уровни. Сосредоточиваясь поочередно на каждом из уровней, прежде чем прийти, наконец, к рассмотрению их динамического целого на уровне большой стратегии, мы обнаружим границы, разделяющие естественные напластования конфликта. И если мы отважимся на определения, то будем говорить о реальности, а не возводить пустые здания из слов.

Рассмотрим с этой целью один лишь показательный случай: оборону Западной Европы в последние годы «холодной войны». После арабо-израильской войны 1973 года, в которой и противотанковые, и противовоздушные ракеты играли значительную роль, некоторые военные эксперты заявили, что вооруженные силы НАТО (далее «альянс») могут успешно сопротивляться нападению СССР на Западную Европу, полагаясь на «высокотехнологичное» неядерное оружие. Предполагалось, что альянс больше не нуждается в дорогостоящих сухопутных войсках, которые он до сих пор держал в Европе, и менее всего ему требуются бронетанковые и механизированные дивизии, поддерживаемые самоходной артиллерией. Еще более важным казалось то, что альянсу теперь не нужно полагаться на ядерное оружие — разве только для того, чтобы удержать Советский Союз от его применения. Ниже мы внимательнее рассмотрим эту ситуацию, с приведением реальных исторических примеров, необходимых для иллюстрации наших рассуждений, но вовсе не для того, чтобы одобрить их или осудить. Ведь мы уже достаточно хорошо знаем, насколько сложна стратегия, чтобы понимать: нельзя искажать историю подобным образом.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.