Я сегодня не такой, как вчера

Я сегодня не такой, как вчера

Обсудив со Светлейшим «татищевские пропозиции», Матушка распорядилась пустить их в работу. Времени, правда, за избытком проблем и относительным покоем в крае, потребовалось немало, но улита ползла, и 10 апреля 1798 года, уже Павлом («по личном ознакомлении»), был издан Указ об учреждении Башкирско-Мещерякского войска. По сути, слегка измененный, дополненный и отредактированный в соответствии с реалиями времени проект Татищева. Отныне башкиры и мишари официально, а не по факту, как ранее, становились военным сословием, равным казачьему, со всеми полагающимися правами, привилегиями и обязанностями, большинство которых, впрочем, они исполняли и ранее, не имея никаких социальных гарантий. Нести службу обязаны были все здоровые мужчины 25–50 лет, но это было привычно, почетно и никаких возражений не вызывало, тем паче что указом учреждалась «очередь» (ротация) из расчета один человек от 4–5 дворов с мая по сентябрь, а порядок в хозяйствах очередников поддерживался общиной. Вместо старых, клановых волостей край был разделен на кантоны – 11 башкирских и 5 мишарских, – границы которых не совпадали со «старыми рубежами», а названия ограничивались нумерами, без поминания племен, что было непривычно, однако и не оскорбительно. Кантоны делись на юрты, каждый из юртов считался «воинской командой», причем глав кантонов назначал военный губернатор Оренбурга из особо достойных местных старшин, а они уже сами, по своему усмотрению, определяли юртовых. Содержание кантонных и юртовых канцелярий возлагалось на общественные фонды, но это никаких возражений не вызывало, как и обязанность приобретать оружие, амуницию и лошадей за свой счет, тем более что речь опять-таки шла не о личных деньгах, а о «подмоге» (общаке). Некоторые льготы начальству и муллам народ тоже принял спокойно: дескать, шефам положено, а досадная и неприятная обязанность участвовать в ремонте дорог и укреплений смягчалась разрешением присылать вместо себя своих припущенников и «бродяжий люд», причем каким образом этот «бродяжий люд» возьмется, никого не интересовало – лишь бы ослушания не было.

Короче говоря, башкиры перестали быть «дикарями», бесправным придатком к Оренбургскому казачьему войску, но обрели статус полноправного российского сословия, наконец-то официально став теми, кем, по сути, были с самого начала. Параллельно, правда, прошло и генеральное межевание земель, закрепившее за помещиками угодья, явочным порядком украденные у казны и башкир, но в огромной бочке меда крохотную каплю дегтя предпочли не заметить. И вот на этом действительно кончилось все. Началась новая история. В которой башкиры законно владели большинством рудников в своих краях (только на Юговских заводах – 234 из 310), «записаться в Башкирь» было заветной, практически неисполнимой мечтой русских крестьян, а башкирские лучники, наконец-то не оглядываясь, все ли дома в порядке, сражались не под Самарой, Уфой и Казанью, но под Тильзитом, Гельсингфорсом, Данцигом, Лейпцигом, Кронштадтом и Адрианополем. Под знаменами своей Империи, «не раз, – по оценке Дениса Давыдова, неоднократно подтвержденной лучшими полководцами России, вплоть до графа Паскевича-Эриванского, – проявляя подлинный героизм и отвагу», коллекционируя ордена, вырастая в званиях. Никогда более не бунтуя и не конфликтуя с иноверными поселенцами, которых, наоборот, зазывали на свои земли, поскольку земледелием умели заниматься далеко не все, а свой хлеб иметь хотелось. Если же в ставшем островком мира и спокойствия крае и случались какие-то – как в 1835-м – мелкие волнения, то скорее на уровне местных хулиганств по недоразумению. О чем говорить нет ни смысла, ни желания, поскольку это, повторюсь, уже совсем другая история…