О ВЫСТАВКЕ СОВРЕМЕННЫХ ИЗДАНИЙ[1]

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

О ВЫСТАВКЕ СОВРЕМЕННЫХ ИЗДАНИЙ[1]

За исключением последних двух десятилетий, в прошлом веке было выпущено очень немного особо красивых изданий, а книги, оформленной по-настоящему художественно, не вышло в свет практически ни одной. Но в том же столетии необычайно развилась и обогатилась графическая техника. Быстрое следование друг за другом новых изобретений, безостановочная конкуренция новых техник и некое особенное, тщеславное удовлетворение огромными успехами препятствовали, однако, спокойному росту художественности в книгопечатании. Нередко увлекались нагромождением новых полиграфических способов в одном и том же издании, печатали роскошные книги, похожие на рекламные каталоги крупных типографий, в которых пестрят, чередуются образцы цветной печати, цинковые клише, литографии, фотогравюры и т. п. Почти все эти напыщенные роскошные издания сегодня можно приобрести по сильно сниженным ценам в любой сравнительно большой книжной лавке. Но явлением, куда худшим, чем эта безвкусица, оправдываемая, впрочем, быстрыми и крутыми переменами в книжном производстве, было стремительное распространение древесной бумаги, дешевизна которой в два счета ликвидировала всякую конкуренцию. Наряду со многими книгами, гибель которых отнюдь не потеря, на этой бумаге было напечатано и немало важных произведений последних десятилетий. Уже сегодня найдется немало книг этого периода, рядом с которыми хорошие издания XV и XVI веков выглядят новыми и не пожелтевшими, тогда как многие книги нашего времени становятся нечитабельными и разрушаются за сто, а то и за пятьдесят лет.

Естественно, что и у публики и в самом книжном производстве должна была родиться потребность в более добротно напечатанных и более благородно оформленных изданиях. Первой возникла нужда в лучших материалах для изготовления бумаги, и поначалу эта нужда породила много новых промахов. Бумагу начали каландрировать и лощить так, что она стала походить на переплетный прессшпан. Такая ослепительно белая бумага была не прогрессом, а для зрения — скорее ядом, к тому же никто не знал, выдержит ли ее химический состав испытание временем. Может показаться странным, что мы так придирчиво требуем для своих книг гарантии долговременной белизны. Вопрос этот, однако, важный. Если бы для издания книг предыдущих столетий была использована та же бумага, что и для книг семидесятых и восьмидесятых годов, то до нас, вероятно, дошла бы в лучшем случае треть всей той литературы, и замечательные издания Альдов и Эльзевиров, которые и поныне свежи и сохранны, а по читабельности превосходят многие совсем еще нестарые книги, давно бы сгнили.

Почти все немецкие издатели — не просто фабриканты — вернулись ныне к бумаге без содержания древесины. Труднее было удовлетворить потребность в художественном оформлении книги. В этой области наиболее плодотворные импульсы и образцы наиболее здорового вкуса дала нам Великобритания. Начавшееся там движение за прикладное искусство, которое впитало в себя идеи Рёскина и неутомимо деятельного У. Морриса, сильно и благотворно повлияло и на книжную полиграфию. В самом деле — почему бы художникам, занимающимся проектированием мебели, обоев и домашней утвари, не заняться также и книгами?

Да, именно! Книга может быть оформлена художественно и не содержать при этом ни одного рисунка или «иллюстрации». Расположение строк, соотношение белого поля и покрытого печатью пространства страницы, подача заглавия и особенно гармония между цветом бумаги и цветом печати для эстетического впечатления куда важнее, чем «иллюстрации», которые зачастую могут быть очень художественными, но, не приведенные в гармоническое соответствие с печатью, все-таки мешать. Неизящно и незаботливо набранной книге не помогут иллюстрации хоть самого Клингера или Бёклина, напротив — несоответствие между книгой и иллюстрациями подействует неприятно.

Новый важный элемент современных книжно-оформительских тенденций попытки создать новые литеры. Последние годы этим занимались многие выдающиеся художники.

Рассмотрим-ка по этим главным пунктам образцы, выставленные издательством Дидерихса! Прежде всего бумага у него недревесная и шероховатая, и мы можем убедиться, что шероховатость эта приятна не только для пальцев, но и для глаз. А обратив внимание на литеры отдельных книг, наряду с привычной готической фрактурой и антиквой, мы обнаружим ряд попыток создать новые шрифтовые и числовые формы. Очевиден идеал этих новых литер слияние строгих и ясных «латинских» изображений букв с более раскованными и податливыми «немецкими». Очевидно также, что этот идеал, примыкающий скорее всего к так называемому «триумфально-готическому» шрифту, еще не достигнут. Современной литеры, которая по красоте и безыскусному благородству не уступала бы латинской литере (а именно — венецианской) ренессансных изданий, не существует.

Не будем, пожалуй, подробно останавливаться на обложках. У обложки сброшюрованной книги практически нет внутренней взаимосвязи с самой книгой, ибо книга требует переплета; бумажная обложка для книги лишь временная защита, и у оформления ее может быть лишь одна цель — возбуждение зрения, чтобы привлечь наше внимание к книге на витрине или в лавке. Что же касается переплетов, то несколько очень красивых выставочных экземпляров по своему материалу (большей частью это грубое полотно) и цвету кажутся ладными и солидными, они не навязчивы и не перегружены излишней роскошью. То, что в нескольких случаях использованы кричащие, яркие цвета, видимо, следствие практического соображения: темные и нежные колеры менее стойки, и в местах, обращенных к свету, они быстро выцветают.

Внутреннее оформление дидерихсовских книг заслуживает очень пристального рассмотрения и выдерживает его. У того, кто бросит лишь беглый взгляд на книжные развалы, возникнет, наверно, впечатление, что изготовление этих книг не только не предоставлено ни случаю, ни художнику, занимающемуся оформлением лишь время от времени, а является результатом личной работы издателя в создании всех художественных средств. У г-на Дидерихса есть не только вкус, но и приобретенное длительным, старательным штудированием знание доброй старины — книг и гравюр из лучших мастерских минувших столетий. Мы знаем, сколь долго и серьезно он всякий раз взвешивает, какими литерами и на какой бумаге набрать то или иное новое произведение. Ему хорошо известно, почему произведения мистика Метерлинка следует печатать иными литерами, чем естественнонаучные беседы Бёльше, и т. д. Он стремится отразить в печати хотя бы толику настроения, создаваемого текстом. Страницы и буквы книги для него не равнодушные посредники, а обитель или облачение духовного содержания, и он стремится, чтобы это облачение как можно более подходило содержанию, было ему стилистически родственным. А то, что в этом стремлении он порою заходит слишком далеко, понятно и простительно, ибо оформительское движение еще молодо. К сожалению, все книги выставлены в стеклянных витринах, а надо было бы пойти на риск нескольких возможных краж и выложить книги открыто. Ведь не исключено, что при виде раскрытых книг у кого-то возникнет желание полистать некоторые из них, и тогда книготорговец с удовольствием вручит своему клиенту один экземпляр для более внимательного ознакомления.

Почти все без исключения художники, творцы красивых форм для выставленных книг, — носители хорошо известных имен, и не нуждаются здесь ни в каких характеристиках. Наряду с Петером Беренсом, создателем новой литеры, назовем Б. Панкока, X. Фогелера, И. В. Циссарца, Фидуса, Р. Энгельса и Мельхиора Лехтера. Самый оригинальный и сильный иллюстратор Панкок все же несколько навязчив; Фогелер — самый тонкий и изящный, а Циссарц — наиболее приятный и удачливый.

(1901)

Данный текст является ознакомительным фрагментом.