Народ-РОГоносец

Народ-РОГоносец

В понедельник, 10 декабря, — годовщина первого митинга на Болотной площади, положившего начало тому, что названо «массовыми народными протестами». Этот праздник многие уже готовятся отмечать со слезами на глазах — усталыми и немного едкими. Сквозная минорная тема: год назад было столько надежд, столько возможностей и ожиданий, и вот — всё профукали. Волна народного энтузиазма схлынула, катимся обратно в застой.

Это очень хорошо.

Потому что в нынешней России если по некоему поводу царит дрожащая эйфория — значит ничего хорошего не жди. Сколько нам говорила прогрессивная общественность, что президент Дмитрий Медведев вот-вот развернет недетские либеральные реформы сверху (только плохой Путин с охранительными силовиками мешает). Дело закончилось позорным пшиком 24 сентября 2011 г. (широко объявленной «рокировкой», если кто забыл). А если на повестке дня — пессимистическое занудство, значит, дело движется в правильном, победном направлении.

На самом деле Болотная площадь принесла огромные результаты, значение которых еще не оценено.

Во-первых, она показала, что на свежий воздух может в изрядном количестве выйти не политический активист, готовый на равных сразиться с ОМОНом, а простой обыватель. Которому пусть страшно, но уже не так, чтобы очень. 50 000 человек на Болотной стали шоком для города, где буквально накануне 8-тысячный митинг считался апофеозом массовости.

Во-вторых, Болотная дала этому обывателю имя: РОГ — русский образованный горожанин. У РОГа — три фундаментальные характеристики: 1) он хочет, чтобы было как в Европе; 2) он не хочет власти, которая представляет, по преимуществу, село, люмпенов и национальные окраины; 3) он интересуется результатами выборов, потому что желает, чтобы власть формировалась на выборах (а не где-то на Марсе, как долгие века принято в России).

В сущности, год назад на Болотной произошло рождение нового российского гражданина. А ведь «гражданин» и «горожанин» — слова однокоренные, о чем многие всю жизнь не догадываются. Гражданское общество не может появиться в селе, где время отсчитывают по солнечным восходам и закатам. Демократия — дитя города. Этот город, впервые за долгое время осознав и осмыслив себя, решил заявить себя живым общественным существом и сказать что-то очень внятное своей формальной власти.

«— Болото иной раз издает очень странные звуки. Толи это ил оседает, то ли вода поднимается на поверхность, то ли еще что, кто знает?

— Нет, нет! Это был голос живого существа».

(А. Конан-Дойл. «Собака Баскервилей».)

В-третьих, Болотная интегрировала весь протест политических активистов, начиная с Маршей несогласных 2006–2007 гг. и акций 2008–2011 гг. имени Э. В. Лимонова в защиту 31-й статьи Конституции. Все эти протестные форматы не надо противопоставлять. Как декабристы разбудили Герцена, так и многочисленные неудачные попытки вывести на улицы много народу таки конвертировались в Болотную. Если бы 5 декабря группа активистов во главе с Алексеем Навальным и Ильей Яшиным не пошла бы к Центризбиркому, загремев в итоге на 15 суток, еще неизвестно, сколько бы народу пришло на Болотную. Ведь именно пятого поздно вечером выход на массовый митинг стал для многих из просто формы неприятия РОГами балаганных думских выборов, но моральным долгом — поддержать заключенных.

В-четвертых, Болотная площадь породила проспект Сахарова — 24 декабря. Эти два суперсобытия внешне очень похожи, но различаются внутренним качеством.

Болотная еще была озорным праздником непослушания, неся на себе печать всей прошлой протестной маргинальности. Многие достойные люди, включая десятки моих знакомых, в последний момент не вышли 10 декабря на площадь только потому, что реально боялись: бить будут.

И немудрено: Кремль накануне митинга нагнетал всеми своими теле- и прочими каналами слухи о «кровавых провокациях» и «жестком ответе». Организация события была кустарная, звук, шедший со сцены, тонул в первых же рядах собравшихся. Из музыкальных коллективов прийти на Болотную не побоялась лишь культовая группа «Рабфак» с хитом «Наш дурдом голосует за Путина».

Другое дело — проспект Сахарова. Когда уже стало ясно, что бить и разгонять никого не будут, в дело пошел полный мейнстрим. На сцене, оборудованной по последнему слову РФ-гламура, обнаружились и Алексей Кудрин, и Михаил Прохоров, коих на Болотной и духу не было. На Сахарова уже выступала Ксения Собчак, впервые заявив о своих амбициях общественного лидера. Да и места для героического «Рабфака» больше не нашлось, ибо спеть и станцевать захотели слишком многие.

Создав проспект Сахарова, Болотная сделала протест не просто разрешенным, но модным. Что и есть один из важнейших признаков перестройки-2, которая именно в декабре 2011-го из сферы теории окончательно перешла в зону практики.

В-пятых, Болотная (вкупе с последующим Сахаровым) породила новую ситуацию безлидерного протеста. РОГа выросли на площади не ради какого-то вождя, а исключительно для себя. Попытки некоторых оппозиционных фигур заявить, что «все это сделали мы», быстро сошли на нет, ибо изначально выглядели как неумная шутка. Не случайно так возмущен все тот же Эдуард Лимонов — один из самых ярких протестных лидеров. Он всю жизнь делал ставку на жесткую вождистскую организацию. А Болотная поставила под сомнение саму эту парадигму.

И дело не в том, что «протест увели с площади Революции» и тем самым не дали восставшему народу захватить Кремль. Все равно никто штурмом ничего бы не взял — единственным продуктом радикального сценария стал бы очередной мартиролог героев сопротивления. Дело именно в девальвации вождизма как такового. Что само по себе толкает нас в морозную спину к парламентской форме правления — единственно приемлемой для РОГов, в частности, и будущей России (если мы хотим-таки быть Европой) вообще.

Кремль не заставил себя долго ждать. Политические реформы — возвращение губернаторских выборов, облегчение создания партий, создание Общественного телевидения — были объявлены сразу после Болотной/Сахарова, в предновогоднем послании уходившего президента Медведева. Хотя, конечно, это финальное послание было прежде всего жестом президента возвращавшегося — Путина.

Можно сколько угодно говорить, что реформы эти сплошь половинчатые и непоследовательные и воспользоваться ими невозможно. Кто хочет — тот воспользуется. Даже о таких мерах по состоянию на начало Болотной мы не могли и мечтать.

А нынешняя антикоррупционная кампания, судорожно затеянная Кремлем на финише 2012 года? Да, можно исходить из того, что все это — борьба кланов. Допустим. Ну и что? Главный объективный результат антикоррупционной движухи — все равно в другом.

Власть, подобно заправской унтер-офицерской вдове, с остервенением сечет саму себя, уже окончательно показывая не только РОГам (они и раньше о многом догадывались или знали), но и народу в целом, что в России царит система тотальной коррупции. Экономика РОЗ (распил, откат, занос). И атланты, на плечах которых покоится эта система, — не какие-то стрелочники или реликты лихих девяностых. А невзбитые сливки общества, ключевые фигуры путинской элиты, ближайшие соратники президента.

Помните, в марте мы с вами обсуждали в этой же самой рубрике («МК» № 25904 от 30 марта 2012 г.), что никакая антикоррупционная кампания, состоящая из расклеенных по лифтам слепых листовок про партию жуликов и воров, ничего не даст, пока общие и частные сведения о всеобщем воровстве не польются на россиян сквозь легитимные каналы информации — прежде всего государственное телевидение? Вот нынче-то оно и случилось. Всевозможные фильмы про Сердюкова, Скрынник и бесчисленных сочувствующих объективно, независимо от желания их создателей и тем более от кураторов, сыграют в перестройку-2 ту же роль, что легендарная программа ЦТ «Взгляд» — в горбачевскую перестройку-1. (Это сравнение, конечно, условно, но, на мой взгляд, уместно.)

А ведь именно Болотная толкнула Путина на то, чтобы прервать действие многолетнего пакта «демонстративная коррупция в обмен на бюрократическую лояльность». Ветшающий президент, у которого 13 лет позади и бог весть сколько еще впереди, борется не столько за власть, коей он пресыщен, сколько за любовь активной части общества, РОГов, которым, как ему кажется, он сделал много хорошего, даровав безграничные бытовые свободы. Он тянет свои заскорузлые пальцы к раскаленной болотной поверхности, отдергивает, боясь обжечься, — но тянет их все равно. Путин опоздал: в честность и искренность его антикоррупционной кампании поверили бы 5–6 лет назад, но не сейчас. Но спусковой крючок уже нажат, и этот фарш невозможно провернуть назад.

Всем этим мы обязаны Болотной — а значит, самим себе.

Что теперь делать? Выходить 15 декабря, в очередной протестный день. Вам не нравится оппозиция? Да ее от самой себя уже тошнит! Она даже митинг проводить не будет, чтобы не сболтнуть лишнего.

Выходим — ради себя. Для нашей победы на том пути, который начался 10 декабря 2011 года.