Министерство устиции: без вина виноватые

Министерство устиции: без вина виноватые

На неделе между 26 июня и 2 июля. – В процветающих городах России разразился настоящий винный кризис.

Самое сногсшибательное событие прошлой недели: рокировочка с прокурором Устиновым. Его сначала жестоко уволили, а теперь милостиво пересадили в кресло министра юстиции Чайки. Ставшего, в свою очередь, прокурором. Самое ошеломительное наблюдение недели текущей: в столичных магазинах окончательно и бесповоротно опустели винные полки; одиноко и безнадежно стоят бутылки по цене две-три тысячи рублей, все остальное скуплено на корню. Мы, разумеется, далеки от того, чтобы объяснять очевидный винный кризис превращением Минюста в Министерство Устиции; такое утверждение отдавало бы привкусом советской частушки: «Прошла зима, настало лето, спасибо партии за это». Вино пропало из-за того, что введены в действие новые акцизные марки для импортных напитков; старые, как водится, кончились, новые не напечатаны, маркитанты не смогли заказать свежие партии товара, а прежние запасы близки к исчерпанию. Да еще недавняя торговая война с Грузией и Молдавией, после которой исчезли плохие, но также и хорошие грузино-молдавские вина; рынок слегка просел, а потом и вовсе рухнул. Не Устинов в этом виноват; решения о перемене таможенных правил принимались задолго до того, как в правовой (она же силовая) системе наметилась рокировочка. А все же переназначение т. Устинова на кое-какие мысли наводит. И не столь уж невинные.

В самом деле. Отрешившись от политики, забыв о публичном пространстве, сосредоточившись на абстрактных управленческих смыслах, мы сможем найти рокировочке вполне здравое объяснение и оправдание.

Да, у т. Устинова были определенные недостатки как субъективного, так и объективного свойства. Он любил лезть поперек батьки, а в условиях борьбы с коррупцией получал чрезмерные полномочия, которые безобразно усиливали одну из властных группировок. Он притормаживал дело «Трех китов» и «Гранда», в котором замешаны чекисты самого верхнего ранга; сам президент вынужден был вызывать следователя из Ленинградской области, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки. Прокурорская биография Устинова связана с перехватом НТВ, арестом Ходорковского – и у некоторой части правящей элиты есть иллюзия, будто именно поэтому Устинову так не доверяют на Западе и с предубеждением относятся к его запросам об экстрадиции Березовского и Закаева; г-ну Чайке в этом отношении, думают они, будет проще.

С другой стороны: а какие серьезные претензии можно предъявить т. Устинову? Он что, брал (на себя) больше других? Он что, сдал кого-то? Он что, нелоялен? Никак нет. А если его убрать из системы, устиновский клан смертельно обидится и затаится. Лучше не убирать. Лучше переставить. Практически на такое же место, но с некоторым усечением полномочий, они же амбиции, они же возможности самостоятельной игры. Так шефа резидентуры, который работал в большой стране, но вот-вот будет объявлен персоной нон грата, переводят на ту же должность, но в страну поменьше.

Иными словами, нам продемонстрирован наглядный пример новой кадровой логики. При Сталине неугодных вождей если не казнили, то понижали и сохраняли в системе: из членов Политбюро в директора комбинатов. При Хрущеве отправляли в отставку, исключали из партии, но зато не сажали. При Брежневе, вплоть до коррупционного дела директора Елисеевского гастронома Соколова и череды самоубийств (Щелоков, Рашидов и проч.), применяли метод горизонтальной ротации: переводили из одной республики в другую, на аналогичную должность. Или оставляли в ЦК, но перебрасывали на сельское хозяйство. При Андропове научились отправлять проштрафившихся руководителей на заслуженный отдых. При Горбачеве продолжили.

Лишь при Ельцине правящая бюрократия стала заложником публичной политики, и это ей очень не нравилось; как профессиональный популист и при этом опытный номенклатурный руководитель, Борис Николаевич внезапно и внеочередно выбивал клин из клана; никто и никогда не знал, на кого и когда падет его монарший гнев. После его ухода из Кремля роли поменялись; теперь публичная политика была заложницей бюрократии; принцип сбережения кадров и сосуществования кланов, от «семьи» до «чекистов», работал вплоть до ареста Ходорковского (25 октября 2003) и распался после протестной отставки главы президентской администрации Волошина (практически тогда же). Началась череда кадровых брожений; внезапно отправлялся в историческое небытие Касьянов, выплывал из нетей Фрадков; отсутствовала четкая схема, никто не знал, как себя вести по отношению к статусным отставникам и как статусные отставники должны вести себя по отношению к власти. А когда номенклатура не знает правил, ей тяжело и грустно становится жить на этом свете. Уж лучше ельцинский произвол, после которого можно было хотя бы уйти в оппозиционную политику, и никто не воспринимал это как предательство.

И вот – новый поворот. Ключевые политические фигуры в системе государственного управления бюрократически переставлены местами, потому что сумма от того – не меняется. Принцип горизонтальной ротации, который до сих пор применялся только к среднему начальствующему составу, распространялся на внутреннее, непубличное звено управления, перенесен вовне, в открытое пространство. А значит, кончилась не только политика; кончились иллюзии, будто бы она когда-нибудь вернется. Так управлять можно лишь в номенклатурном государстве, которое не нанято населением и подотчетно ему в своих ключевых решениях, а поставлено над и вне.

Некоторые основания для такой тактики у нынешней власти имеются. Массовая общественная жизнь только-только зарождается, в неожиданных формах, в бытовой сфере – об этом мы говорили в предыдущей колонке, «Южное Бутово и Северная Страна». Что же до практической политики, то она стала уделом профессиональных циников с одной стороны и пикейных жилетов – с другой; тех, кого всерьез волнуют перестановки в верхних эшелонах власти, так мало, что вроде бы можно с ними не считаться; собака лает, караван идет. Беда только в том, что собака иной раз лает каравану нечто дельное, чутье у нее лучше, чем у верблюда, и об опасности она предупреждает заранее, когда кажется, что все отлично и хватит попусту брехать. И еще в том, что самозамкнутая бюрократическая система, которая не страшится коррекции извне, в виде политических выборов, конкурентной борьбы и проч., рано или поздно перестает работать. Пока вождь не хлестнет кнутом, ни одна проблема не сдвинется с мертвой точки. Будь то проблема гражданства для соотечественников (сколько Путин ее продавливал через свое же ближайшее окружение!); будь то проблема демографическая; будь то выход российских компаний на глобальный рынок; будь то строительство армии; будь то поставки вина. А если главный человек занят другими, не менее важными проблемами – от саммита и ВТО до судьбы российских дипломатов, – то бюрократическая машина без его понуканий перестает действовать. Грузинское и молдавское пойло устраняется искусственно, а французские, испанские, чилийские, аргентинские и проч. напитки пропадают как бы сами собой. Потому что пока лично президент не вмажет ответственным за изготовление таможенной наклеечки, они не пошевелятся. Тем более что монопольная компания, которой государство поручило заниматься новым контролем за поставкой спиртосодержащих (с духами тоже скоро будет напряженка), напрямую завязана на ФСБ, и никто не будет с ней рядиться. Опять же, если президент не скажет свое высокомонаршее «гав!».

Вот мы и вышли кружным путем к изначально заявленной теме. Между горизонтальной ротацией Устинова и полномасштабным винным кризисом, который напоминает о временах раннего неопытного Горбачева, нет никакой связи. И связь – прямая. Система самодостаточной и самонастраиваемой бюрократии позволяет принимать удобные кадровые решения. И не позволяет предотвращать глупейшие социалистические провалы в мощной экономике энергетической сверхдержавы.