Реабилитация рубля.

Реабилитация рубля.

Сова мудрости вылетает, как известно, после заката солнца. Так и теория «социалистической» системы денег и цен развернулась не раньше, чем наступили сумерки инфляционных иллюзий. В развитие загадочных слов Сталина покорные профессора успели построить целую теорию, согласно которой советская цена, в противоположность цене рынка, имеет исключительно плановый, или директивный характер, т.е. является не экономической, а административной категорией, чтоб тем лучше служить перераспределению народного дохода в интересах социализма. Профессора забывали пояснить, как можно «руководить» ценой без знания реальной себестоимости, и как вычислять реальную себестоимость, если все цены выражают волю бюрократии, а не затраты общественно-необходимого труда? На самом деле для перераспределения народного дохода у правительства в руках имеются такие могущественные рычаги, как налоги, государственный бюджет и система кредита. По расходному бюджету 1936 г. свыше 37,6 миллиардов направляются непосредственно, а многие миллиарды косвенно, на финансирование разных отраслей хозяйства. Бюджетного и кредитного механизма совершенно достаточно для планового распределения народного дохода. Что касается цен, то они тем лучше будут служить делу социализма, чем честнее станут выражать реальные экономические отношения сегодняшнего дня.

Опыт успел сказать на этот счет свое решающее слово. «Директивная» цена выглядела в жизни совсем не так внушительно, как в ученых книгах. На один и тот же товар устанавливались цены разных категорий. В широких щелях между этими категориями свободно вмещались все виды спекуляции, фаворитизма, паразитизма и прочих пороков, притом скорее как правило, чем как исключение. Одновременно с этим червонец, который должен был быть устойчивой тенью твердых цен, стал на самом деле собственной тенью.

Пришлось снова круто менять курс, на этот раз в результате затруднений, которые выросли из хозяйственных успехов. 1935 год открылся отменой карточек на хлеб, к октябрю были ликвидированы карточки на прочие продовольственные продукты, к январю 1936 года упразднены карточки и на промышленные товары широкого потребления. Экономические отношения трудящихся города и деревни к государству и друг к другу переводятся на денежный язык. Рубль оказывается орудием воздействия населения на хозяйственные планы, начиная с количества и качества предметов потребления. Никакими другими путями нельзя рационализировать советское хозяйство.

Председатель Госплана заявил в декабре 1935 г.: «Нынешняя система взаимоотношений банков с хозяйством должна быть пересмотрена, и банки должны по настоящему осуществить контроль рублем». Так потерпели крушение суеверие административного плана и иллюзия административной цены. Если приближение к социализму означает в денежной сфере приближение рубля к распределительной карточке, то реформы 1935 г. следовало бы оценивать, как удаление от социализма. На самом деле такая оценка была бы грубо ошибочной. Вытеснение карточки рублем есть лишь отказ от фикций и открытое признание необходимости создавать предпосылки для социализма посредством возвращения к буржуазным методам распределения.

На сессии ЦИКа в январе 1936 г. народный комиссар финансов заявил: «советский рубль прочен, как ни одна другая валюта в мире». Было бы неправильно расценивать это заявление, как голое хвастовство. Государственный бюджет СССР сводится с ежегодным превышением доходов над расходами. Внешняя торговля, правда, незначительная сама по себе, дает активный баланс. Золотой запас государственного банка, составлявший в 1926 г. всего 164 миллиона рублей, превысил ныне миллиард. Добыча золота в стране быстро поднимается: в 1936 году эта отрасль собирается занять первое место в мире. Рост товарного оборота, с возрождением рынка, принял стремительный характер. Практически, инфляция бумажных денег приостановлена с 1934 года. Элементы известной стабилизации рубля налицо. Тем не менее заявление наркомфина приходится все же объяснять в значительной мере инфляцией оптимизма. Если советский рубль имеет могущественную опору в общем подъеме хозяйства, то ахиллесовой пятой его является невыносимо высокая себестоимость продукции. Самой устойчивой валютой рубль станет лишь с того момента, когда советская производительность труда превысит мировую, и когда, следовательно, самому рублю придется подумать о смертном часе.

С денежно-технической точки зрения, рубль еще меньше может претендовать на первенство. При золотом запасе свыше миллиарда, в стране обращается денежных знаков на сумму около 8 миллиардов: покрытие составляет, следовательно, всего 12,5%. Золото государственного банка представляет пока в гораздо большей мере неприкосновенный резерв на случай войны, чем базу денежной системы. Теоретически, правда, не исключено, что на более высоком этапе развития, советы прибегнут к золотому обращению для уточнения внутренних хозяйственных планов и для упрощения экономических связей с заграницей. Прежде, чем испустить дух, денежная система может, таким образом, вспыхнуть еще раз блеском чистого золота. Но это во всяком случае не проблема завтрашнего дня.

О переходе к золотому паритету в ближайший период не может быть и речи. Поскольку, однако, правительство, наращивая золотой фонд, стремится повысить процент хотя бы чисто теоретического покрытия; поскольку бумажной эмиссии ставятся объективные, не зависящие от воли бюрократии пределы, постольку советский рубль может получить хотя бы относительную устойчивость. Уже это одно дало бы крупнейшие выгоды. При твердом отказе от инфляции в дальнейшем, денежная система, хотя бы и лишенная преимуществ золотого паритета, могла бы несомненно помочь залечить многие глубокие раны, нанесенные хозяйству бюрократическим субъективизмом предшествующих годов.