Ошибка или закономерность?

Ошибка или закономерность?

Только не надо рассказывать сказки о некой цепи случайностей, погубивших экономические реформы! «Если бы Верховный Совет понял и принял!» Если бы верхушка договорилась! Если бы все вдруг стали хорошими и полюбили друг друга…

Все происходило именно так, как и должно происходить во время любой революции.

Реформы были необходимы? Да! И тем в большей степени необходима была прочная власть, а не революционный хаос.

Любые реформы всегда выгодны одним и очень невыгодны другим. Любые реформы нарушают привычное течение жизни. Любые реформы чреваты непредсказуемыми изменениями и уже поэтому мешают жить спокойно, прогнозируя завтрашний день и веря в будущее.

Для проведения любых реформ и во все времена нужна политическая воля, у которой есть время, есть ресурс власти и есть готовность ломать сопротивление.

Никогда и никакие реформы не проводятся революционной говорильней. И никакой вообще говорильней. Иногда в качестве «положительного примера» «эффективной демократии» приводят британский парламент…

Ахая по поводу британской «демократии», тупые и невежественные интеллигенты забывают — только 2 % британцев, причем только мужчин, имели право голоса. Парламентский строй в Британии ХVII — ХVIII веков был не чем иным, как диктатурой этих 2 % населения. Порядка 100–150 тысяч граждан на 3 миллиона населения выбирали 300–600 своих представителей. Каждый избиратель хорошо знал своего депутата, каждый депутат знал в лицо любого из 300–500 своих избирателей. Эти 2 % вооруженных собственников должны были иметь место, где можно договориться о правилах игры. Избранные ими в парламент и договаривались между собой от имени 2 % населения, которые владели 80 % всей собственности Британии. Они и вводили новые, порой весьма радикальные законы. А когда народ восставал, теряя последние штаны, против него шла армия, в том числе германские наемники.

Любые реформы всегда и везде проводятся железной рукой диктатуры.

Провести в жизнь программу «500 дней» было можно. Но для этого нужна была готовность взять на себя ответственность и за саму программу, и за ее возможные последствия. Вплоть до готовности, если на некий «189-й» или на «211-й день» проведения в жизнь программы оборванные голодающие толпы пойдут на штурм правительственных зданий, бросить на голодающих полицию и армию, отстаивать проводимые реформы силой оружия.

Президент США Герберт Кларк Гувер в 1930 году не остановился перед тем, чтобы бросить армию против лагеря ветеранов Первой мировой войны. Голодающих людей, пришедших в Вашингтон просить о справедливости, расстреливали из пулеметов и давили танками. В числе погибших — одиннадцатимесячный малыш. Папа-вдовец принес его с собой в палаточный лагерь, танк переехал палатку, где находился ребенок.

Мустафа Кемаль, прозванный «Отцом турок», Ататюрком, в 1934 году велел расстреливать турок за ношение фески, а по женщинам стрелять, если они выходят из дома в чадре. Солдаты-мусульмане не могли стрелять в традиционно одетых женщин — это был облик их мам и бабушек; тогда Ататюрк велел заменить мусульманских солдат христианами. Эти смогли; кровь растекалась по улицам турецких городов, мусульманки выходили из дома с «голыми» лицами, прогресс шел семимильными шагами.

У Правительства СССР, разорванного идущей революцией, не было политической воли. Не было готовности проливать кровь. А не проводя реформ, оно подписывало себе смертный приговор.