Я хочу, чтобы элиты были, как Минин и Пожарский (С. Доренко в программе «Познер», июнь 2014 г.)
Я хочу, чтобы элиты были, как Минин и Пожарский
(С. Доренко в программе «Познер», июнь 2014 г.)
Познер: В эфире программа «Познер», гость программы – Сергей Доренко. Здравствуйте, Сергей Леонидович.
Сергей Доренко: Здравствуйте. Давайте просто «Сергей», а я «Владимир Владимирович»?
Познер: Нет, так не пойдет.
Сергей Доренко: Это почему?
Познер: Знаете, когда я работал у Самуила Яковлевича Маршака – много-много лет тому назад – он ко мне обращался исключительно «Владимир Владимирович», понимая, что я не могу сказать ему «Сема». Поэтому давайте так: либо тогда вы – «Владимир», или мы оба тогда по отчеству.
Сергей Доренко: Ну, вы-то патриарх все-таки, а я…
Познер: Ну какой я «патриарх», слушай, патриарх – это совсем другой человек. Давайте меня не путать с ним. Смотри… А вообще обычно я представляю гостя – я говорю, ну там, министр такой-то и так далее. Вас, естественно, я не представляю, поскольку вас и так все знают…
Сергей Доренко: Почему? Главный редактор «Говорит Москва». Теперь.
Познер: Да… То есть вы бы так хотели представиться – главный редактор, да?
Сергей Доренко: Я так сейчас работаю, и мне – главное – ужасно нравится произносить «Говорит Москва! Говорит Москва!»
Познер: Понятно.
Сергей Доренко: Согласитесь, это классно!
Познер: Ну конечно, конечно.
Сергей Доренко: Да.
Познер: И о многом напоминает. Значит, этот… эту программу, как вы, наверное, знаете, покупает «Первый канал» и покупает не кота в мешке – я никогда ни от кого не скрываю, что я обговариваю гостей с руководством канала. А… И в том числе и вас – я сказал: «Я хочу пригласить Сергея Доренко». И получил мгновенное согласие. Вас это не удивляет?
Сергей Доренко: Не знаю. Не знаю. Просто я не настолько знаком с вашей тут кухней.
Познер: Ну знакомы на самом деле…
Сергей Доренко: Нет, вы знаете, я оторвался.
Познер: Оторвались…
Сергей Доренко: Оторвался. Ведь я, слушайте, я проработал 15 лет на телевидении и 9 всего лишь на радио, но на телевидении уже 14 лет назад, поэтому немножечко отошел.
Познер: Ну вот как только я получил добро, мы связались с вами, и вы сразу дали согласие.
Сергей Доренко: Нет, я пококетничал сутки. Это мне передали редакторы.
Познер: А как это вы кокетничали?
Сергей Доренко: Я сказал: «Мне надо подумать, пойду ли я в эту программу». На самом деле, слушайте, Владимир Владимирович, ну, во-первых, вы блистательный интервьюер, во-вторых, говорить с вами интересно, в-третьих, черт побери, на нынешнем телевидении нет ни одной программы, где тебе дают говорить больше 20 секунд подряд.
Познер: Вы знаете, мне говорят, что вы согласились сразу… Все-таки. А я хочу сказать вот что. Значит… Вы в своем блоге интересно написали, или в Твиттере вы написали…
Сергей Доренко: Я раздумывал сутки.
Познер: Вы написали так: «Познер позвал меня в эфир на следующий понедельник. Почетно. Но и будет колко-ехидно. Думаю. Идти? Вам интересно? Я имею в виду – Познер: а много правильного народа смотрит? Есть смысл идти к нему в прогу гостем? Ну там… Или там одни русско-демократично «бабушкас» смотрят?»
Сергей Доренко: Бабушка.
Познер: Нет, «бабушкас» было написано.
Сергей Доренко: Бабушкас?
Познер: Я знаю, почему. Вот… Да, вот оно, вот ваше – прямо оттуда взято…
Сергей Доренко: Русско-демократично бабушкас!
Познер: Вот, да-да-да. Так вот… Насчет «колко», «ехидно» – ну, возможно, вы так меня воспринимаете… Я сразу подумал, вы как-то довольно остроумно сказали…
Сергей Доренко: Ваш прищурец, ваш прищурец широко известен.
Познер: Послушайте, вы как-то сказали, что классификация – это участь классификаторов, а не моя. И говорите: «У меня два кота, и они думают, что я большой главный кот. Садомазохисты думают, что я – садомазохист. Продажные люди, придавленные, которые мечтали бы продаться, думают, что я за миллион продаюсь». Ну а вы считаете меня за… каким-то колко-ехидным.
Сергей Доренко: Колко-ехидным и с прищурцем. Ну вот же прищурец! Боже! Ну не надо, не отказывайтесь!
Познер: Хорошо. Так вот…
Сергей Доренко: Да?
Познер: Все-таки вопрос. А… вы почему это дали Твиттер этот? Это что?
Сергей Доренко: А это способ быть…
Познер: Это такая… PR? Чуть-чуть…
Сергей Доренко: Это способ быть современным. Нет, это современный способ «быть» – мы должны быть в Твиттере, иначе нас нет как реальности. Понимаете… Мы – реальность в силу того, что мы в Твиттере, в силу того, что мы в Фейсбуке. Большего вы же не знаете – все это пошло мгновенно и ВКонтакт, и даже в Tumblr…
Познер: Понятно… Конечно…
Сергей Доренко: И даже в Tumblr! Это все сразу spread over.
Познер: Конечно, ну а для чего это вам? Вам, Сергей Доренко?
Сергей Доренко: Это нужно, для того чтобы быть… Мы держимся…
Познер: Без этого Сергея Доренко нет?
Сергей Доренко: Мы держимся за реактивную струю, как самолет, как двигатель держится за струю – понимаете, в чем дело?
Познер: Но двигатель выбрасывает струю, а не держится.
Сергей Доренко: Он за нее и держится.
Познер: Все-таки меня это удивило, потому что это все появилось – понимаете, мы же следим за этими… – ровно через час после вашего приглашения.
Сергей Доренко: Да, я дал, я дал вашему редактору для этого ответ, что я подумаю сутки, для того чтобы исполнить это. Господи! Вы что? Вы же человек сцены!
Познер: Хорошо.
Сергей Доренко: Вы же человек сцены!
Познер: Скажите мне, пожалуйста…
Сергей Доренко: Да?
Познер: Все-таки, кто такая вот эта вот «русско-демократично бабушкас»? Это кто? Чтобы я понимал.
Сергей Доренко: Смотрите, есть… Есть два вредных сословия в Москве, два вредных сословия…
Познер: В Москве или вообще?
Сергей Доренко: В Москве, в основном, в Москве.
Познер: В Москве…
Сергей Доренко: Ну это, так сказать, везде, всюду в России есть, но уже, так сказать, совсем мало.
Познер: Концентрация в Москве…
Сергей Доренко: В Москве, да. В Москве есть два вредных сословия: шестидесятники и их дети – сословие абсолютно тупиковое, ошибочная ветвь эволюции, и «русско-демократично бабушкас»…
Познер: Это кто?
Сергей Доренко: Я вам скажу. «Русско-демократично бабушкас» в 87-м году рвали мне пиджак с криком: «Он похож на агента КГБ!», когда я снимал на Манежной митинги. 87-й – 89-й.
Познер: Ага.
Сергей Доренко: От «Первого канала» я выходил, у меня прическа была короткая. А им это не нравилось.
Познер: Так.
Сергей Доренко: Они думали, что раз так – значит так. «Русско-демократично бабушкас», когда Ельцин вот так на меня показал… А Ельцин в день, в день, когда его уволили…
Познер: Да…
Сергей Доренко: …в Госстрое собрал пресс-конференцию. И я, и я…
Познер: Когда он был заместителем председателя Госстроя?
Сергей Доренко: Он был, по-моему, предсе…
Познер: Зам, зам, зампредседателя Госстроя.
Сергей Доренко: Какое-то важное лицо…
Познер: Да.
Сергей Доренко: И он собрал пресс-конференцию прямо в здании Газпро… Госстроя – теперь там Совфед – я пролез через парапет, перелез через… Одним словом, сделал чудеса, и больше того – чудо заключалось в том, что я задал вопрос. Я ему сказал: «Вы по голосам, по количеству голосов, человек № 2 в стране, в Советском Союзе. Когда вы уберете лицо № 1?» – спросил я.
Познер: Хорошо… Так «бабушкас» – это кто?
Сергей Доренко: Ельцин показал на меня…
Познер: Это чудная история!
Сергей Доренко: Ельцин показал на меня и сказал: «Он – провокатор!» И вы не представляете, зал стал сгущаться, и «бабушкас» пошли тащить меня за пиджак назад.
Познер: То есть, они кто?
Сергей Доренко: Маньяки, зомби…
Познер: А почему с американским или английским акцентом?
Сергей Доренко: Потому что…
Познер: Они же не оттуда?
Сергей Доренко: Потому что их интервьюируют постоянно, и в то время их интервьюировали постоянно ваши американские коллеги…
Познер: Кого интервьюировали?
Сергей Доренко: …изображая из них русский народ.
Познер: Вы имеете в виду диссидентов?
Сергей Доренко: Нет… Это демократические бабушки, которые героизируют… героизировали Ельцина в свое время. Собственно, и вас они героизируют. Вы их герой, потому что вы – герой русскос…
Познер: Я не об этом. Почему-то я не знаком ни с одной, поэтому я вас так спрашиваю. Мне было бы интересно как-нибудь…
Сергей Доренко: Боже мой! Выйдите на площадь, скажите: «Русско-демократично бабушкас…
Познер: И сразу…
Сергей Доренко: …я – Познер!» Они придут просить автограф. Прошу вас!
Познер: Хорошо, хорошо. Я скажу, что это благодаря Сергею Доренко.
Сергей Доренко: И шестидесятники, шестидесятники…
Познер: Оставим их в покое пока.
Сергей Доренко: Ужасные люди, да…
Познер: И еще один вопрос: кто такие, вот с ваших… «правильный ли народ его слушает?» Правильный народ – это кто?
Сергей Доренко: Правильный народ – это инетовский народ. Рунетовский народ, то есть…
Познер: А…
Сергей Доренко: Я, дело в том, что я сам очень оттуда, и должен сказать, что вообще всю информацию, в основном, теперь получаю из интернета. Всю информацию. И если человек, с моей точки зрения, не в интернете, то он значит пленен либо рулем – ну, не может в этот момент, за рулем, и тогда он на радио, на радио…
Познер: Ну конечно, конечно, вы в плену…
Сергей Доренко: Это и есть правильный человек.
Познер: Это правильный человек?
Сергей Доренко: Да. Человек, который смотрит телевидение, не может быть правильным.
Познер: По определению?
Сергей Доренко: По определению! Потому что на телевидении…
Познер: А которые вас смотрели?
Сергей Доренко: Э… Дело в том, что в то время…
Познер: Другие люди были?
Сергей Доренко: В то время, в то время не было такого Инета.
Познер: Но радио-то было! И вот это вот было…
Сергей Доренко: Радио было, радио было… Ну я сам себя ни разу не смотрел. Согласитесь, что я сам себя…
Познер: Ну согласитесь, что вас смотрели такие же, как и смотрят сегодня!
Сергей Доренко: Нет.
Познер: Нет?
Сергей Доренко: Нет.
Познер: Все-таки нет…
Сергей Доренко: Люди мигрировали в интернет.
Познер: Хорошо.
Сергей Доренко: Я считаю, что человек, смотрящий телевидение, априори позволяет пригласить вам себя на танец, и вы ведете в танце – ведь телевидение нельзя кликнуть. Невозможно! И в этом проблема телевидения. Вы – талантливый танцор, и я говорю сейчас конкретно о вас, но в основном танцоры бесталанные. И когда человек позволяет вам…
Познер: А что, радио – это другое, что ли? Радио… я обожаю радио!
Сергей Доренко: Радио – это форум, радио – это продление форума. Нет.
Познер: Но ведь тоже там есть талантливые танцоры, а есть совершенно бездарные.
Сергей Доренко: Нет. Я строю…
Познер: Могу их назвать даже, и вы их знаете! Бездарных радиотанцоров…
Сергей Доренко: Я строю… Я строю радио как форум. У меня, у меня танцоры…
Познер: Вам звонят…
Сергей Доренко: Да! Мы и есть телефо…
Познер: И дураков очень много.
Сергей Доренко: Дураки тоже живописны. Деды Щукари, всевозможные деды Щукари…
Познер: На самом деле, я хотел с вами… если всерьез… Я хотел с вами говорить о журналистике.
Сергей Доренко: Интересно!
Познер: Я хотел с вами говорить о журналистике, потому что… ну… да потому что это очевидно, что вы в российской журналистике фигура особая, очень известная, очень яркая… и, наверное, думаете о том, чем вы занимаетесь. Так вот… Вы сами говорите: «Журналистика – это наслаждение, это странноватый способ рефлексии, это способ думать. Для меня журналистика – это счастье быть». Вы сейчас готовы это повторить?
Сергей Доренко: Да. Я встаю каждый день в 5 утра, если я дождусь будильника. Иногда – в 4. И я ложусь для этого в 9-10. Я еду… я еду на работу так, чтобы приехать в 6–6:15. И у меня нет редакторов, я сам готовлюсь… Я к тому, что это счастье…
Познер: Понимаю.
Сергей Доренко: И я уже много раз говорил… все воспринимают это за шутку… все акционеры – придурки. Почему – объясню. Если бы они мне не платили, я б им платил. Я бы им платил за счастье быть в эфире. Я бы грабил прохожих!
Познер: Журналистика в России, то есть тот род деятельность, который когда-то во Франции стали называть «четвертой властью», в общем молодая профессия, вот. Я… мне как кажется, даже не кажется, я бы сказал так, что в СССР вообще журналистики не было. Журналистов называли солдатами идеологического фронта, задача которого продвигать, объяснять политику партии правительства. То есть это была пропаганда. Очень талантливые были пропагандисты! Я бы сказал, высокоталантливые были среди них, а были там и всякие… Но все-таки это не журналистика, как я ее понимаю. Или вы считаете, что то тоже было журналистикой?
Сергей Доренко: Я думаю, что…
Познер: Или, если нет, то что есть журналистика?
Сергей Доренко: Смотрите, журналистика – это способ передавать информацию и обмениваться информацией.
Познер: Так.
Сергей Доренко: Информация – это значимое различие… Назовем термин – что такое информация? Значимое различие. Значимое различие. В том числе молчание есть информация. Грегори Бейтсон говорит: «Попробуйте за…»
Познер: Может, может…
Сергей Доренко: Да. Грегори Бейтсон говорит: «Попробуйте завтра не выставить плошку с пищей для вашего кота, и вы узнаете, что ноль значим». Итак, даже ноль…
Познер: Зависит от кота!
Сергей Доренко: Ноль значим. Ноль значим.
Познер: Значим! Я согласен, да.
Сергей Доренко: Таким образом, значимое различие есть информация.
Познер: Да, ну…
Сергей Доренко: Значит… Как передавать значимое различие? Через эмоцию, через сообщение, и так далее. Мы с вами должны признать, что способов примерно миллион, поэтому словом «журналистика» называются совсем разные вещи. Белинский – журналист?
Познер: Нет, конечно.
Сергей Доренко: Конечно, да! Он публицист!
Познер: Конечно, нет. Публицист, не журналист.
Сергей Доренко: Ну, журналист-публицист!
Познер: Нет…
Сергей Доренко: Журналист-публицист!
Познер: Ну хорошо… Я слушаю вас.
Сергей Доренко: Белинский… Чернышевский – журналист? Публицист, да. Герцен – журналист? Да! Основатель одного из изданий, как мы знаем. Герцен, Герцен…
Познер: «Колокол».
Сергей Доренко: Совершенно верно!
Познер: Да.
Сергей Доренко: Журналист? Да! Публицист, борец, тираноборец… Чего хочешь! Значит, в то же время, в то же время люди, отвечающие на пять «дабл-ю» – журналисты? Who, when where, what, why? Журналисты? Да, но они манипулируют…
Познер: Если отвечают…
Сергей Доренко: Они отвечают, манипулируя с why, потому что всегда в синхроне герои…
Познер: Конечно, конечно…
Сергей Доренко: Они манипулируют нами.
Познер: Да-да…
Сергей Доренко: В сущности…
Познер: Но тогда это не журналисты! Строго говоря…
Сергей Доренко: А кто ж журналист? Аманпур манипулирует или нет?
Познер: Разберемся все-таки…
Сергей Доренко: Аманпур манипулирует?
Познер: Конечно!
Сергей Доренко: Конечно.
Познер: Она просто врет.
Сергей Доренко: Она просто манипулирует.
Познер: Но это просто «врет».
Сергей Доренко: Ну хорошо. Давайте… давайте тогда найдем одного журналиста. Сейчас выяснится, что это вы… Но тогда…
Познер: Не, ну зачем же, Сергей… Это же ерунда.
Сергей Доренко: Я вас умоляю, я вас умоляю!
Познер: Есть люди, которые ошибаются. Есть люди, которые думают, что говорят точно, и при этом заблуждаются. Но это не то же самое, когда ты понимаешь, что говоришь не совсем правду. Это разные вещи.
Сергей Доренко: Самое худшее – это когда ты понимаешь, что ты говоришь неправду.
Познер: Вот! Конечно!
Сергей Доренко: Но, но… Занимать позицию… Человек, например… Смешно… я говорю об этом журналистам… Смешно в 23 года занимать позицию. Надо иметь седые глаза, чтобы занимать позицию. Но когда ты уже имеешь седые глаза, от тебя требуют занять позицию! А тебе говорят: «Пожалуйста, не выхолащивай…»
Познер: Поговорим, поговорим!
Сергей Доренко: Да, да…
Познер: Это интересная тема! У журналиста, на ваш взгляд, есть долг? Ну, то есть, как у врача, есть долг лечить, спасать жизнь. Это долг! Неважно, враг – не враг, он это должен делать. На поле боя лежит человек, он не спрашивает, наш – не наш, он его спасает. Он – врач.
Сергей Доренко: Беда с этим, беда с этим…
Познер: Я не сравниваю, но у журналиста есть долг?
Сергей Доренко: У журналиста бывает… бывает такой долг, что обидно… У меня… У меня был однажды разговор. С Александром Стальевичем Волошиным, который был в то время – однажды – главой администрации…
Познер: …президента.
Сергей Доренко: …президента Путина.
Познер: Да.
Сергей Доренко: Мы сидели, и Александр Стальевич… сидели у банкетки такой, это надо сказать, там… в помещении Кремля…
Познер: Да.
Сергей Доренко: И он рассказал мне кучу интересного. Ну настолько интересного, что в какой-то момент я ему сказал… Да, он сказал: «Я думаю, может быть, мы продолжим эти встречи…» И я ему сказал: «Александр Стальевич, вот это последняя наша встреча». Он говорит: «Почему?» Я говорю: «Я должен стоять за форточкой. Я должен, вцепившись в подоконник, висеть за форточкой и услышать, как вы это рассказываете кому-то, чтобы мгновенно выляпать все это, рассказать, потому что теперь я, получилось так, что в результате нашего разговора и человеческих отношений – а человеческими отношениями я не могу пренебречь – в результате этого я узнал две-три обалденные, невероятные вещи. Выболтать надо сейчас же! Но я уже ангажирован моментом… моментом доверия вашего и моментом командной некой дисциплины».
Познер: Если б он вам сказал after record, – и все, он снял бы с вас все проблемы.
Сергей Доренко: Он хотел… он хотел, чтобы я понимал глубинную историю, чтобы…
Познер: Хорошо.
Сергей Доренко: …быть членом команды. Это ужасная ситуация для журналиста.
Познер: Но вернемся все-таки… долг у журналиста…
Сергей Доренко: Долг – выляпать все, как сороке, конечно.
Познер: …говорить правду.
Сергей Доренко: Нет, просто выляпывать вообще все. Вообще все.
Познер: Вообще все? Не проверив, не зная…
Сергей Доренко: Нет, проверив и зная, но не таить это в интересах команды.
Познер: Информировать? Информировать, можно так сказать?
Сергей Доренко: Да, именно. Не утаивать в интересах команд.
Познер: Хорошо. Вообще – в интересах кого-либо.
Сергей Доренко: Команд!
Познер: Хорошо.
Сергей Доренко: Хуже всего…
Познер: Хорошо. Вот вы говорите о журналистике… Интересно: журналистика осталась такой же, какой она всегда была. Она эмоциональная. Главная ее суть – вы за внимание продаете эмоции. Что вы предлагаете за внимание? Обычные эмоции и плюс еще что-то. Эмоции – паскудство, эмоции – самодовольство, эмоции – кичливость, эмоции – переживание, гордость, интеллект… Вот что вы предлагаете за внимание? Вы конкретно, когда работаете?
Сергей Доренко: Я предлагаю раздумывать своим слушателям сейчас, потому что я на радио. Я предлагаю раздумывать вместе. Мне кажется, что выводы…
Познер: Это вы им предлагаете?
Сергей Доренко: Мне кажется… я абсолютно убежден, потому что я это делал на телевидении, я абсолютно убежден, что надо оставить недосказанное таким образом, чтобы человек сам пришел к выводу. Я рассчитываю на то, что люди вместе со мной подойдут к чему-то, к чему-то… когда они скажут: «Серег, ну что ж ты не договариваешь, ну все ж понятно!» То есть… но я не должен этого произнести. Я не име… я не должен, вот если красиво, если красиво, то мы должны прожить, прожить, подойти к тому моменту, когда мне скажут: «Ну договори! Скажи это слово! Приговор!» И я не скажу. Они должны сказать. После программы.
Познер: Вот к теме, о которой мы только что говорили. Хочу уточнить. Вы считаете, что… Вы говорите, у редакции должна быть политическая линия. У редакции.
Сергей Доренко: Она и есть… У редакции она есть.
Познер: Более того, вы говорите, что у канала, как у большого бизнеса, всегда есть политическая линия.
Сергей Доренко: Обязательно. Но должна быть общая.
Познер: Но при этом вы рассказываете очень любопытные истории о том, когда вы работали на CNN и рассказывали о том, как чеченцы взяли больницу… И вы в репортаже…
Сергей Доренко: В Кизляре…
Познер: В Кизляре, да… И вы в репортаже их назвали «террористами», вам позвонил человек из CNN и сказал: «Слушай, дорогой мой, мы их называем не так…
Сергей Доренко: Rebeldes.
Познер: …Мы их называем «повстанцами»…
Сергей Доренко: Rebeldes.
Познер: …Это так наш канал их видит». На что вы ответили: «О’кей!» и стали дальше называть их «повстанцами». Это ваш рассказ. Дайте я закончу его.
Сергей Доренко: Да.
Познер: Значит, и при этом вы говорите таким образом. И вот для канала они «повстанцы» – и точка. И мы будем кривить душой, если скажем, что мы объективны, как Господь. Мы стараемся, мы не можем быть… не быть людьми… людьми. Поэтому я говорю, что всегда есть таблетка в конфетке. Проблема в том, насколько вы уважаете своих зрителей и как много конфетки окружает таблетку. Так? Но на самом деле вопрос не об объективности. Вопрос о неправде.
Сергей Доренко: Смотрите… я… я смотрю на… тогда террористов, которые захватили больницу в Кизляре…
Познер: Да.
Сергей Доренко: Я на них смотрю, как на террористов.
Познер: Они и есть террористы! И вы объяснили очень логически, почему.
Сергей Доренко: Потому что они захватили людей, непричастных к войне!
Познер: Абсолютно! Абсолютно!
Сергей Доренко: Абсолютно. И поставили под угрозу их жизни. Мне говорит CNN: «Это – rebeldes, revel… rebels».
Познер: Да-да, это «повстанцы», по-русски – «повстанцы».
Сергей Доренко: Я говорю: «Товарищи дорогие, но они же захватили…»
Познер: Да, да, да…
Сергей Доренко: Мне объясняют: «Да, с вашей точки зрения. Но для Латинской Америки, конкретно в ряде стран просмотра, это слово – «террористы» – ассоциируется с таким нежелательным словом, как…» И он мне начинает плести, плести, плести.
Познер: Он вас «лечит», как говорят.
Сергей Доренко: Он меня лечит и начинает упаковывать.
Познер: Да, да, да…
Сергей Доренко: Что же я делаю? Что же я делаю?
Познер: Что вы делаете?
Сергей Доренко: Я говорю «хорошо» и начинаю уклоняться от материалов в следующие разы. То есть я начинаю уклоняться. Ведь это мое право. Мое право…
Познер: Да ваше право вообще хлопнуть дверью, что вы и делали неоднократно.
Сергей Доренко: Знаете… и неоднократно! Я начинаю уклоняться. Когда он мне говорит: «Еще о них?», я говорю: «Немножко другой… Немножко другой подход, я про другое сделаю», потому что я не могу сказать, как он велит.
Познер: На самом деле это, конечно, политика.
Сергей Доренко: Это политика.
Познер: Это, конечно, политика. Это политика.…
Сергей Доренко: Но я, как журналист, могу уклониться…
Познер: И либо вы играете в эту политику с ними, тогда это командное, хотите вы того или нет.
Сергей Доренко: Да, да, да.
Познер: Либо вы от этого отказываетесь.
Сергей Доренко: Но я не хочу… Я не хочу. Я ставлю условия. Вот смотрите, я сейчас нанимаю людей, когда принимаю людей на работу…
Познер: Да.
Сергей Доренко: Я им говорю, что, конечно, у радиостанции – да, есть политика. Да. Я ставлю ее очень общо. Я говорю следующее: «Ребят, вы должны только мне гарантировать, что сейчас в голове… не ручайтесь, не ручайтесь о будущем… но сейчас в голове вы хотите, чтобы вы, ваши дети и ваши внуки жили в нашей любимой стране. В нашей любимой стране. Если это так…
Познер: То есть вы не хотите быть эмигрантами, другими словами?
Сергей Доренко: Да. И если… И вы, и ваши дети, и ваши внуки. Если это так, то вы строите страну для себя, детей и внуков…
Познер: Так…
Сергей Доренко: …и отвечаете перед могилами. Вперед! Дальше я за все – за дискуссию, за драки, за ссоры, за все. Вот это мое условие при найме. Теперь скажите – у меня есть политика? Да.
Познер: Ну это можно назвать, конечно, политикой, безусловно.
Сергей Доренко: Это политика.
Познер: Принцип даже, я бы сказал, принцип.
Сергей Доренко: Да, да, но политика.
Познер: Вот вы говорите: «Моя профессия – быть наблюдателем…
Сергей Доренко: Всегда хочется сделать шаг в сторону…
Познер: …свидетелем, но не участником». Ни в коем случае, говорите вы, иначе – ангаже. Но ведь на самом деле вы же абсолютно ангаже.
Сергей Доренко: Когда?
Познер: Вы известны как ангаже.
Сергей Доренко: Когда?
Познер: Многократно.
Сергей Доренко: Вы придумали это!
Познер: Ну нет, честное слово…
Сергей Доренко: Ну да, ну да…
Познер: Ну послушайте, я когда вас знал…
Сергей Доренко: Да-да…
Познер: …когда-то, и мы даже чуть-чуть с вами работали, когда вы были… когда вы возглавляли информационную службу, тогда ОРТ…
Сергей Доренко: Да. В 98-м году это было.
Познер: И я должен был срочную программу делать с вашей помощью, и я говорил, что я не хочу, и вы мне говорили: «Да вы сделаете, вы – хохол такой же, как и я!» Я очень смеялся – какой я хохол… Но, тем не менее, я очень хорошо это помню. Но вот то, что вы тогда делали, это же было ангаже! Это же было не вопре…
Сергей Доренко: В каком смысле?
Познер: Ну…
Сергей Доренко: Мне кажется, знаете, вот извините, то, что вы говорите сейчас… То, что вы говорите сейчас…
Познер: Я не… Почему нет, собственно говоря?
Сергей Доренко: Нет, нет, нет! То, что вы говорите сейчас…
Познер: Да?
Сергей Доренко: …чуть-чуть по-другому попробуйте взять.
Познер: Давайте!
Сергей Доренко: Вы в плену штампов.
Познер: Я?
Сергей Доренко: Да-да, вы, конечно, вы. Вы придумали штамп и дальше обслуживаете свой штамп.
Познер: Так, так…
Сергей Доренко: Теперь послушайте меня. Перед вами журналист, на которого в сентябре 99-го года…
Познер: Да…
Сергей Доренко: …напали могущественнейшие люди страны. Вы знаете…
Познер: Как-то…
Сергей Доренко: Я, я, я… если позволите… Значит, в этот момент президент страны находился в Барвихе, и мы не знали, то ли он больной, то ли нетрезвый – мы не знали этого.
Познер: Да.
Сергей Доренко: Все до единого человека, включая, там, Ястржембского, который перешел работать к Лужкову, и так далее – перебегали туда. Самые могущественные люди страны, у которых даже просто формально было 100 000 одних милиционеров в Москве, набросились на вашего коллегу. Вот вспомните…
Познер: 100 000?
Сергей Доренко: Да, 100 000 милиционеров в Москве. В штате, в штате, в штате…
Познер: Вы живы остались?
Сергей Доренко: …да. Вспомните нравы той эпохи. Вспомните нравы той эпохи.
Познер: Понимаю…
Сергей Доренко: Когда каждую неделю Лужков появлялся в эфире и говорил обо мне гадости.
Познер: Да, да, да…
Сергей Доренко: Каждую неделю!
Познер: Да! Вы отвечали ему взаимностью.
Сергей Доренко: Вам не стыдно, что вы меня не защитили?
Познер: Я?
Сергей Доренко: Да вы.
Познер: Я бы с удовольствием, да только меня не пустили в эфир.
Сергей Доренко: Почему вы меня не защитили?
Познер: А почему вы меня не пустили в эфир, дорогой мой? У меня не было эфира! Нет, нет, нет!
Сергей Доренко: В 99-м я не был начальником!
Познер: Но меня… не вы, но меня не пустили в эфир!
Сергей Доренко: Значит, посмотрите…
Познер: И, кроме того, я вам хочу сказать, что я вспоминаю ваши эфиры… Они были блистательные! Талантливые! И не от меня вы это слышали!
Сергей Доренко: Я работал только от паса.
Познер: Но, кончено, это было ангаже.
Сергей Доренко: Только от паса! Каждую неделю Лужков…
Познер: Вы работали от уважаемого господина Березовского. Он сам это говорил! Мы были с вами на встрече в доме «ЛогоВАЗ»…
Сергей Доренко: Всякий раз… Всякий раз… Ели поросят у Бадри, да, я помню.
Познер: …где он страшно хвалил вас за свою работу… Ну это же было все!
Сергей Доренко: Давайте вернемся к этой ситуации и скажем следующее… Простите. Скажем следующее, скажем следующее… Вся журналистская братия – и я готов всем сказать в лицо…
Познер: Да?
Сергей Доренко: …вела себя подло. Одного из нас – меня – собаками травили, постоянно в эфире мэр города… Представьте себе такое в Европе, представьте себе такое во Франции, представьте себе такое в Англии или в США. Мэр города… главного города страны! Претендент на главный пост… или, во всяком случае, один из самых важных людей в стране каждую неделю появляется в эфире собственного канала и травит одного из журналистов…
Познер: Да, да… ТВЦ, да?
Сергей Доренко: Да, …травит одного из журналистов, и вся эта падаль журналистская подвывает ему сзади. Псы! Шакалы!
Познер: То есть… то есть поддерживают его? Неужели… неужели…
Сергей Доренко: Да! Меня исключили… Меня в то время исключили из Союза журналистов, в который я не вступал! Я не вступал!
Познер: Как же вас исключили?
Сергей Доренко: Не знаю! С тех пор я – расстрига. Я взял ник «rasstriga»…
Познер: А, вот отсюда вы и взяли это…
Сергей Доренко: Ну, конечно! Ник «rasstriga» отсюда!
Познер: Значит…
Сергей Доренко: Слушайте… 100 000 одних ментов… Собственное КГБ!
Познер: …вы категорически отказываетесь от слова «ангаже»?
Сергей Доренко: Я еще раз говорю, я отвечал на плевки…
Познер: Отказываетесь или нет?
Сергей Доренко: Я отвечал на плевки!
Познер: Я просто хочу сказать, что я категорически отказываюсь от того, что я в плену у каких-то своих…
Сергей Доренко: Я был ангажирован… Я был в плену… Я был в плену…
Познер: Да?
Сергей Доренко: Я был в плену любви к армии. Я постоянно был в Грозном…
Познер: Ну это другое совсем…
Сергей Доренко: Я был постоянно в Грозном…
Познер: Это из другой области!
Сергей Доренко: Нет, не из другой!
Познер: Ну из другой!
Сергей Доренко: Нет, не из другой!
Познер: Я говорю о вашей работе на экране. Ну это другое!
Сергей Доренко: На экране… На экране каждая моя программа начиналась…
Познер: Никто не отказывает вам в этом.
Сергей Доренко: …почти каждая моя программа…
Познер: Просто мне интересно, когда вы говорите «ангаже» – это плохо? Я-то не уверен, что это плохо!
Сергей Доренко: Я каждую программу почти, или через одну, начинаю с того, что я лечу на вертолете из Моздока…
Познер: Да, да, да…
Сергей Доренко: Да! Я не видел там ни вас, ни Киселева, никого!
Познер: Нет, нет, абсолютно нет!
Сергей Доренко: Нет! Я еще раз говорю – меня не допускали до эфира. У нас разные положения.
Сергей Доренко: Прекрасно… Вы могли бы по-пластунски пролезть в Моздок, но вы не пролезли.
Познер: Ну конечно… Нет, не пролез.
Сергей Доренко: В Ханкалу – нет, в Гудермес – нет.
Познер: Это правда, это правда. Вспомните теперь 95-й, 96-й год.
Сергей Доренко: Милое… милое времечко…
Познер: Ну предстоят…
Сергей Доренко: Зачем мы это копаем? Мы что, в краеведческом музее?
Познер: Мне просто интересно.
Сергей Доренко: А, хорошо.
Познер: О журналистике речь.
Сергей Доренко: Ага.
Познер: Значит… предстоят выборы президента. У Ельцина рейтинг где-то 5 %.
Сергей Доренко: Невысокий.
Познер: Да… У Зюганова намного выше. И в общем понятно, при прочих равных, что президентом будет Зюганов. Но только принимается решение… Принимается решение…
Сергей Доренко: Подавить.
Познер: И Березовским, и Гусинским – это тот, когда они вместе…
Сергей Доренко: Нет, там было тринадцать. Был пул тринадцать заблокировано. Смоленским, Чубайсом…
Познер: …что вот этого не будет. Да… не будет. И этого не было. Это решение. Но кто выполнял решение? Выполняли решение журналисты. Так вот моя точка зрения такая, что в этот момент они перестали быть журналистами.
Сергей Доренко: Нет.
Познер: Они перестали, потому что…
Сергей Доренко: Они ими не были.
Познер: …они выполняли указание. Неважно, что они думали. Они указ… они это указание выполняли. А быть немножко беременным нельзя.
Сергей Доренко: Владимир Владимирович…
Познер: Раз ты пошел по этому пути, значит, пойдешь…
Сергей Доренко: Владимир Владимирович…
Познер: Я говорю – не вы, я говорю о журналистике.
Сергей Доренко: Я не работал в то время, я не работал в то время…
Познер: Ну вот именно.
Сергей Доренко: Меня ж выгнали, меня ж выгнали…
Познер: А что вы думаете?
Сергей Доренко: Но… меня выгнали в очередной раз тогда. Я думаю следующее: что журналистика 90-х, во всяком случае – первой половины, была страстным повстанческим комитетом. Знаете, вот я помню все эти лица, я помню этих людей, я помню эти новости на НТВ и всюду – это был страстный повстанческий комитет. Эти люди шли на бой за жизнь и смерть. Они не сколько информировали, сколько плакали, рыдали в эфире, в сущности, даже в новостях. Я думаю, что публицистика – это здорово, но не в новостях. Но не в новостях. Я думаю также, что есть обстоятельства, Владимир Владимирович, я не могу осу… Я не работал тогда. Я сказал, что я не участвую в крысиных гонках, и я вышел из этой игры. Я не участвую в крысиных гонках – и я вышел. Но у меня была такая роскошь, что ли, вздорность такая, но ребята работали. Сейчас все фамилии помню, все лица помню, плачущие в новостях. Владимир Владимирович, ни одного не назову. И ни в одного не кину камень, понимаете…
Познер: Заметьте, я тоже, я просто говорю вам, что, как мне кажется…
Сергей Доренко: Обстоятельства…
Познер: …падение журналистики началось тогда. Что…
Сергей Доренко: Хорошо, ну хорошо…
Познер: Так мне кажется. Но вы с этим не согласны.
Сергей Доренко: Можем говорить про более ранний период, когда вы говорили о пленумах ЦК КПСС по иновещанию.
Познер: Я вообще… А, я не говорил! Вот вы не работали у меня на иновещании…
Сергей Доренко: Как это? Вот мне про вас рассказывал…
Познер: Это совсем другой разговор.
Сергей Доренко: Но не про это. Мне про вас рассказывал старик Шахов.
Познер: Да. Старик Шахов, который, кстати говоря, меня выделил…
Сергей Доренко: И любил. Очень любил.
Познер: …но это вопрос другой… И любил. И я его…
Сергей Доренко: Кстати говоря, хотите, я расскажу вам одну историю, которую вы, возможно, не знаете?
Познер: Я с удовольствием, но можно это сделать не в эфире? Это не всем интересно. Мы сейчас делаем рекламу.
Сергей Доренко: Это дико интересно про вас, и это дико позитивная вещь.
Познер: Хорошо – про меня. Хорошо. Это неважно. Значит, сейчас про меня будет интересный рассказ в исполнении интереснейшего человека, но сперва будет еще более интересная реклама. Подождите.
Итак, интересная история обо мне.
Сергей Доренко: Интересная история. Шахов – авторитетнейший человек радиовещания…
Познер: Я только хочу сказать… Евгений Алексеевич Шахов был главным редактором главной редакции радиовещания на США и Англию в свое время. Блестящий… блестящий человек.
Сергей Доренко: Был вашим… ваш… Да, блистательный абсолютно! И он сказал… Я решил Познера сделать секретарем парткома. И пошел я, говорит, в райком и сказал, что вот есть Познер, и… классный, наш, понимает политику партии и все. Но они меня, говорит, спрашивают: «Товарищ управляем?» Вот фраза, внимание – «Товарищ управляем?» Это про вас. А По… А Шахов говорит: «А я не понимаю, что спросили». Я, говорит, говорю: «В каком смысле?» А они говорят: «Ну товарищ управляем или нет? Вот вы идите и подумайте». Он пошел и спросил знакомых «гепеушников», что значит «управляем». Про вас. А те говорят: «Ну есть на него что-то? Ну гомосексуализм или валютные операции, левак какой-то… Ну грязь какая-то есть? Чтобы его держать. Потому что он подозрительный априори, этот Познер, так сказать, со своим происхождением вот этим странным, да… Ну для того чтобы его сделать секретарем парткома, надо чтобы он был управляем». И Шахов говорит: «Я хожу, чешу репу, думаю, ну что ж делать-то, а? Ведь неуправляем!» Вот это про вас история.
Познер: Хорошая история. Спасибо большое, вы мне польстили, конечно.
Сергей Доренко: И вас не сделали тогда секретарем парткома?
Познер: Нет-нет, не сде… Это-то я точно знаю.
Сергей Доренко: Не сделали… Да.
Познер: Насчет новостей.
Сергей Доренко: Да?
Познер: Вот вы сказали две очень разные и любопытные вещи. «В новостях всякая попытка влиять на аудиторию должна проводиться гораздо тоньше, только репортажно, а не через то, что полагают или не полагают корреспонденты. Задача репортера – свидетельствовать и все».
Сергей Доренко: Свидетельствовать.
Познер: Но если он только свидетельствует, то он не влияет!
Сергей Доренко: Понимаете…
Познер: Одно из двух!
Сергей Доренко: Есть why… «Почему?», на вопрос «почему?» – он собирает аргументы. И вот в этих аргументах он может выставить одну из сторон чуть глупее за счет синхрона, потому что синхроны, как мы понимаем с вами, идеальны по 18 секунд.
Познер: Но если он это делает по-настоящему, то есть, как бы вам сказать, искренне понимая, что он чуть-чуть это… то уже все.
Сергей Доренко: Можно делать гораздо тоньше, так, что вы сами не поймете.
Познер: Это другое дело. Можно делать…
Сергей Доренко: Понимаете… И больше того – все и делают, на самом деле. Все и делают. И в этом ужас. Но меня… меня раздражает не такая тонкая работа. Меня раздражает, когда какой-то без году неделя человек в журналистике, совершенно не имеющий основания занимать позицию, да еще и не в кадре – голос из помойки, вдруг начинает нам вещать о добре и зле.
Познер: Ну это уже…
Сергей Доренко: Понимаете…
Познер: Это другое.
Сергей Доренко: И я думаю: «Господи! За что? Вот за что это?»
Познер: Это другое.
Сергей Доренко: Понимаете, это кошмарно.
Познер: Соотношение…
Сергей Доренко: Я это всегда запрещал.
Познер: …журналист и власть.
Сергей Доренко: Журналист и власть… Власть, бывает, чертовски правильно поступает. Ну вот как с Крымом. А что делать? Надо поддерживать!
Познер: Надо?
Сергей Доренко: Да. Надо. Ну во всяком случае, я занимаю позицию.
Познер: Хорошо… Но вообще… Взаимоотношение…
Сергей Доренко: Если бы я был корреспондентом – я не имел бы права.
Познер: Ага… Нет.
Сергей Доренко: Если бы я был корреспондентом – не имел бы права.
Познер: Но вообще взаимоотношение «журналист и власть» – тут есть противостояние, на ваш взгляд? Или нет?
Сергей Доренко: Ну совсем серьезно. Вот совсем серьезно.
Познер: Абсолютно серьезно!
Сергей Доренко: Я работал когда руководителем крупных… крупных корпораций – у меня было 530 человек в подчинении, вот здесь на Первом Канале…
Познер: Да, да, да…
Сергей Доренко: Послушайте! У меня было… у меня были коры, которые по субботам парились в баньке с ментами – в МВД.
Познер: Ну?
Сергей Доренко: Я понимал, что они – «ангаже». Я понимал, что они толкают тот департамент, с которым они в баньке. Я понимал, что абсолютно уникальная информация, которую они приносят – абсолютно запредельная, Владимир Владимирович! – по-другому не добудется. Никак! И я понимал ужас этого положения. У меня коры суперские приносят запредельный эксклюзив, но они точно парятся в баньке, и они точно «ангаже» этого департамента. Вот что касается…
Познер: И поэтому этот департамент трогать нельзя.
Сергей Доренко: Если можно трогать – то через другой мой отдел. Через другой мой отдел, понимаете…
Познер: Иначе…
Сергей Доренко: Ну да. Вот слушайте, что происходит. Происходит проблема. И особенно это сейчас везде в средствах массовой информации, если вас это интересует серьезно. Вы должны инкорпорировать журналиста внутрь, к сожалению, понимая, что вы с ним прощаетесь. Это… это как послать человека на смерть. Вы его инкорпорируете в МЧС, Министерство Обороны, вы его инкорпорируете в МВД – вы понимаете, что это гибельное дело. Все – человек ушел, кранты, зарубить его. Все, понимаете? Беда с этим.
Познер: Ради того, чтобы он принес вам информацию.
Сергей Доренко: Он в зубах приносит невообразимые вещи!
Познер: Хорошо. Это интересная точка зрения.
Сергей Доренко: Это, это… это потрясающе… Но это приходится делать.
Познер: Скажите, мне, пожалуйста… Вы прекрасно понимаете, в какой стране мы живем, и вы понимаете, что стать главным редактором сколько-нибудь значимого СМИ…
Сергей Доренко: В какой стране мы живем? Интересный вопрос.
Познер: Сейчас мы договоримся. Стать главным редактором сколько-нибудь значимого СМИ без одобрения Кремля – прямого или косвенного – нельзя. Вас назначили главным редактором Россий… Русской Службы Новостей…
Сергей Доренко: В 2008-м году.
Познер: Да… Потом вас назвали… вот вы сейчас главный редактор радиостанции «Говорит Москва».
Сергей Доренко: Да.
Познер: Зна… Надо ли понимать так, что, значит, вы власти угодны. По-моему, да.
Сергей Доренко: Вы знаете…
Познер: Ну не неугодны.
Сергей Доренко: Вы знаете, я не думаю… Не неугоден, наверно.
Познер: Вас, как журналиста, это не смущает?
Сергей Доренко: Значит, смотрите, есть совпадение. Есть совпадение – меня назначили на первую радиостанцию главредом после Грузии, август восьмого года, я с сентября… в августе восьмого года.
Познер: Да, вы были на «Эхо Москвы» и потом…
Сергей Доренко: И я поддерживал… я поддерживал защиту Южной Осетии очень… очень активно.
Познер: Да, да, да…
Сергей Доренко: И уже через месяц сделался главным редактором.
Познер: Да-да.
Сергей Доренко: Это правда, это правда. Значит… вы найдете здесь совпадение? Я тоже. Но это не значит, что вас вызывают и говорят: «Молодец! Молодец! Дай я тебя поцелую!»
Познер: Да нет… Послушайте, вы же все прекрасно понимаете.
Сергей Доренко: Господи, конечно! Но вы-то еще лучше меня понимаете!
Познер: Но вас не смущает, что вы угодны… вы – журналист – угодны власти.
Сергей Доренко: Меня… До известной степени, в генеральных направлениях, вероятно, да.
Познер: Хорошо, спасибо.
Сергей Доренко: Да-да.
Познер: Теперь вот что… Вы…
Сергей Доренко: Ну иначе бы меня не осудил Якунин… Меня осудил зачем-то Якунин… Если бы я был… Если бы я сидел в кармане у власти, они бы там мне сказали: «Что это?..» Вы понимаете, о чем?
Познер: Не, не, не! Не, я не это имею в виду.
Сергей Доренко: Есть генеральные направления.
Познер: Да.
Сергей Доренко: Сейчас совпало. Понимаете? Власть поступает гениально, да, гениально! Я родился… Совпало, черт бы его задрал! Я родился в Крыму и довольно давно…
Познер: Это я понимаю.
Сергей Доренко: Довольно давно…
Познер: Да, да, вы в Керчи родились…
Сергей Доренко: В Керчи. И довольно давно.
Познер: Да, да, да.
Сергей Доренко: И вдруг… то есть я не планировал заранее родиться в Керчи, чтобы Путину дать пас!
Познер: Неужели?
Сергей Доренко: Нет, конечно! Ну так вот…
Познер: Ну это странно…
Сергей Доренко: Так вышло, что я – керчанин.
Познер: Да, понятно.
Сергей Доренко: И так вышло, что мой дед и моя бабка похоронены, и мой отец родился в Луганской области.
Познер: Ну очень удачно.
Сергей Доренко: Так вышло!
Познер: Ну вышло!
Сергей Доренко: И я не люблю бандеровцев, и больше того – все мои родственники не любили никогда бандеровцев. И всегда ненавидели их. Всегда, ярко.
Познер: Хорошо.
Сергей Доренко: Мы совпали с властью!
Познер: Чудесно! Напишите вот, что я не люблю бандеровцев. Давайте так…
Сергей Доренко: Я не просто пишу, я говорю об этом каждую минуту!
Познер: Значит, вас много лет нет на телевидении.
Сергей Доренко: Да.
Познер: Много лет. И в это время вы работаете на радио. И вы по поводу телевидения не так давно сказали следующее: «Телевидение – это искусство для малообразованных женщин старше 40–50… 45–50 лет».
Сергей Доренко: Вы сами об этом знаете!
Познер: «Радио, такое, как у нас, адресуется мужчинам 30–60 лет, потому что за рулем слушают. В этом смысле радио интереснее». Значит, вот смотрите. Во-первых, зачем вы пришли в эту программу? Неужели, чтобы разговаривать с женщинами малообразованными?
Сергей Доренко: На вас посмотреть, я вас умоляю! Я вас умоляю!
Познер: А вы могли бы… Пригласили бы в кафе!
Сергей Доренко: Вы – кумир малообразованных женщин!
Познер: Вы бы пошли… Почему женщин? Вы полагаете, что мужчины меня не любят?
Сергей Доренко: Послушайте… Вы – кумир малообразованных женщин. А я спрошу вас сейчас…
Познер: Да-да? Вы спросите меня!
Сергей Доренко: Когда вы делали сейчас рекламный брейк – какая прошла у вас реклама?
Познер: Да я не смотрю ее вообще!
Сергей Доренко: А я знаю! Да каких-нибудь прокладок!
Познер: Ну как, автомоби… Да что вы!
Сергей Доренко: Ну прокладок, я умоляю! Средств для унитаза… Средство для унитаза!
Познер: ”Jaguar XJ”…
Сергей Доренко: А?
Познер: “Jaguar XJ” прошел.
Сергей Доренко: Да?
Познер: Да!
Сергей Доренко: Средство для чистки унитазов – вот, что прошло!
Познер: А кстати говоря, не надо чистить унитазы?
Сергей Доренко: Нет, надо чистить унитазы…
Познер: Ну так вот…
Сергей Доренко: Но чем… Кто этим занимается? Ваши слушатели! Зрители.
Познер: Я еще раз говорю – удивительно, что вы, человек, конечно, телевизионный…
Сергей Доренко: Ну да…
Познер: …так плохо думаете о зрителях телевидения. Это поразительная вещь!
Сергей Доренко: Телевидение… Главный рекламодатель на планете Земля – Procter&Gamble.
Познер: Это другое дело…
Сергей Доренко: Не другое, а это дело!
Познер: Это другое дело!
Сергей Доренко: Это дело! Послушайте…
Познер: Там есть блистательные, исключительные вещи – на этом телевидении.
Сергей Доренко: Для женщин…
Познер: И то, что мы сегодня делаем – это не самое плохое, что может быть в эфире!
Сергей Доренко: Тем не менее, телевидение как искусство – это искусство для малообразованных… для малообразованных… женщин.
Познер: Это вообще не искусство! Это вообще не искусство!
Сергей Доренко: Как способ…
Познер: Это ремесло!
Сергей Доренко: Как способ досуга.
Познер: Да смешно! Какой досуг?!
Сергей Доренко: Да, да, да…
Познер: Нас смотрят не для досуга. Есть для досуга, да…
Сергей Доренко: Нас смотрят «бабушкас».
Познер: Нет, вы ошибаетесь!
Сергей Доренко: «Бабушкас»!
Познер: Вы бы посмотрели, сколько молодых!
Сергей Доренко: В перерывах чистят унитазы!
Познер: Вы бы поразились!
Сергей Доренко: Да? Хорошо.
Познер: Да. Хорошо. Значит… Некоторые ваши политические воззрения… Уже, так сказать, не о журналистике, а об… Украина сегодня важнейшая тема.
Сергей Доренко: Украина… А я – украинец!
Познер: Вы не раз мне говорили: «Я – хохол!» Вы мне говорили! С гордостью…
Сергей Доренко: Да. Нам можно!
Познер: И даже требовали, чтобы вам когда-то дали украинское гражданство. Дали, кстати говоря?
Сергей Доренко: Да, кстати, мы выпива… Вы не поверите, такая сцена… Мы выпивали с президентом Кучмой…
Познер: Да…
Сергей Доренко: И я ему сказал. Слушайте, я говорю, я соответствую всем причи… всем признакам…
Познер: Да, да, да…
Сергей Доренко: Мои родители все родились на Украине и так далее, и так далее. Я говорю: «Так что, я мог бы получить от вас паспорт?» И Кучма мне сказал такую вещь: «Я тебе даю! Только ты должен отказаться от российского!»
Познер: А…
Сергей Доренко: Я говорю: «Никогда!» А у них по конституции… Слушайте, слушайте, я ему говорю…
Познер: К сожалению, не было вот этого развития сюжета.
Сергей Доренко: Я ему говорю: «Леонид Данилович, никогда от российского не откажусь!»
Познер: Вопрос оставим…
Сергей Доренко: Он мне говорит: «Для тебя сделаю исключение!» Я говорю: «Нет, Ordnung ist Ordnung, только по порядку! Не беру».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.