Бесконечность миров

Бесконечность миров

Путешествуя по мирам, созданным фантазией, воображаемая астрономия наших предшественников, расцвеченная вспышками оккультизма, смогла породить революционную идею – о множественности миров. Она присутствовала уже у греческих атомистов, у Демокрита, Левкиппа, Эпикура и Лукреция. Как рассказывает Ипполит Римский в своей «Философумене», если атомы пребывают в бесконечном движении средь пустоты, не может такого быть, чтобы они не породили бесконечные миры, отличные один от другого, и в некоторых из них нету ни Солнца, ни Луны, а в других они в изобилии. Гипотеза, которая для Эпикура должна была оставаться истинной, поскольку не могла быть опровергнута и сочтена ложной. Вот как напишет Лукреций: «Нет предела, как я доказал, как сама очевидность / Громко гласит и как ясно из самой природы пространства», и далее: «Так что ты должен признать и за гранями этого мира / Существованье других скоплений материи, сходных / С этим, какое эфир заключает в объятиях жадных»[227].

Как пустота, так и множественность миров были оспорены Аристотелем, и с подачи Аристотеля – такими великими учеными, как Фома Аквинский и Бэкон. Но намеки на множественность миров присутствуют у Оккама, Буридана, Николая Орезмского и прочих при обсуждении infinita potentia Dei, «бесконечного могущества Божия». О множественности миров тем или иным образом будут говорить в XV веке Николай Кузанский и в XVI веке Джордано Бруно.

Яд, содержащийся в этой гипотезе, проступит явственнее, когда ее поднимут на щит новые эпикурейцы – либертины XVII века. Возможность посещать иные миры, общаться с их обитателями – это ересь похуже гелиоцентризма. Если мы допустим бесконечность миров, встанет вопрос о единственности искупления: либо Адамов грех и страсти Христовы – всего лишь маргинальный эпизод, касающийся только нашей Земли, но никак не других божественных созданий, либо Голгофа должна повторяться бесчисленное множество раз на бесчисленном множестве планет, уничтожая таким образом возвышенную неповторимость жертвы Сына Человеческого.

Как напоминает Фонтенель в своих «Entretiens sur la pluralit? des mondes»[228] (1686), эта гипотеза уже была представлена в теории вихрей Декарта: раз каждая звезда влечет свои планеты в вихре, а еще больший вихрь влечет звезду, то можно представить себе бесконечное число вихрей, которые влекут бесчисленное множество планетных систем.

С идеи о множественности миров начинается в XVII веке современная фантастика – в путешествиях Сирано де Бержерака в Империи Солнца и Луны, в «The Man in the Moone» Гудвина и «Discovery of a World in the Moone»[229] Уилкинса. Что же касается того, как взлететь, – до Жюля Верна еще далеко. Сирано сначала привязывает к телу множество склянок с росой, и, когда солнечное тепло начинает притягивать росу, он взмывает вверх. Второй раз он использует машину, подталкиваемую «летучими ракетами». Гудвин же предлагает самолет ante litteram[230] – движимый птицами.